Лягушачий король

– Вы меня нисколько не отвлекаете, Сергей, – живо перебила она, узнав его по первым словам. – Более того, я как раз вспоминала о вас! Увы, мои пожелания не сбылись, погода безобразно испортилась. Ваш отдых будет омрачен.

– Если бы отдых, – сказал Бабкин. – Я, собственно, поэтому и звоню…

…Профессор Тарбеева выслушала его просьбу, не перебивая.

– Интересная задача, – задумчиво сказала она. – Но отчего вы уверены, что девушка будет говорить со мной?

– Я не уверен, – признался Бабкин. – Уверен я лишь в одном: со мной она говорить не станет.

– Что ж, если вы обеспечите условия для нашей встречи, отчего бы и нет? – И, прежде чем Бабкин успел рассыпаться в благодарностях, добавила: – Но не думайте, что это не будет вам ничего стоить! Вы расскажете мне о деле, которое расследуете. Имейте в виду, я любопытна! Впрочем, нет, постойте! Вы наверняка связаны какими-нибудь ограничениями… Тогда о каком-нибудь деле с истекшим сроком давности… Я правильно употребляю это выражение?

– Почти, – весело согласился Бабкин. – Расскажу о подделке ювелирных камней. Вам это должно понравиться.

– Ах! Ювелирные камни! Жду не дождусь завтрашнего дня!

Вешая трубку, Бабкин чувствовал себя куда увереннее, чем полчаса назад. Несмотря на экзальтированность Лидии Рушановны, он чувствовал, что из тетки выйдет толк. Она быстро уловила, что от нее требовалось. Не задавала лишних вопросов. В конце концов, она располагала к себе, за это он мог ручаться. Женщины такого возраста воспринимаются безопасными. Вот то, что ему нужно: человек, которого не будет бояться девушка двадцати пяти лет, пугливая, нервная и замкнутая.

«Или все-таки Богун номер два ее застращал?» – подумал он, уже засыпая. На самом краю сна явилась мысль, что это мог быть не номер второй, а номер первый; она потянула его за собой в бессонницу, но Бабкин велел ей убираться вместе с Богунами. И уснул.

Во сне к нему вместо рыбы явилась цыганка с картами. «Скажи, что мы его часто вспоминаем», – требовала она у Бабкина, крутила цветастыми юбками и под конец обернулась Кристиной.



Сергей за много лет работы повидал самых разных свидетелей. Он вывел из своего опыта, что почти все охотнее общаются с женщиной-следователем, чем с мужчиной, однако свидетели-мужчины при этом больше врут. Что большинство легко убедить в том, чего они на самом деле не видели или не знали. Что стойко держащиеся за свою версию случившегося могут так же обманываться, как неуверенные, ибо человеческая память чрезвычайно ненадежна.

Он видел истериков и флегматиков. Видел людей абсолютно равнодушных и знал, что работать с ними чрезвычайно тяжело. Он знал, что воспоминания обладают пластичностью глины, и свидетель, сам о том не догадываясь, мнет их, чтобы придать ту форму, которую хочет получить спрашивающий. На его глазах три женщины, видевшие аварию, невольно дали ложные показания – а все потому, что опрашивающий их полицейский, во-первых, явился со своей версией случившегося, а во-вторых, был редким красавцем. И Бабкин наблюдал, как под воздействием его расспросов, в которых уже заключались ответы, женщины на ходу изобретали новую реальность. Это было сделано бессознательно. Они всего лишь хотели ему понравиться. И с этой ложью, как с любым проявлением бессознательного, бороться Сергею пришлось долго и упорно. Только благодаря записям с камеры Бабкин смог вытащить дело. Камера была не на столбе, а в телефоне парнишки, снимавшего своего приятеля на скейтборде; авария случайно попала в кадр. Если бы не двое пацанов и не Бабкин, прочесавший всех свидетелей частым гребнем, невинный человек отправился бы в тюрьму.

Он накрепко запомнил ту историю. «Не наводи свидетеля своего на ответ», – вторая заповедь сыщика.

А первая – «Дай свидетелю говорить».

Вот почему на следующий день Сергей сидел в том же кафе, где в спешке доедал плов, на том же самом месте и ждал. В начале первого дверь распахнулась, и вошли две женщины.

Одной была Лена Макеева, юрист компании «Радиус». Второй – профессор Тарбеева.

Бабкин рассчитал точно: Лена не смогла отказать немолодой, властной, авторитетной женщине. Тарбеева позвонила по номеру, который Сергей чудом выцыганил у девушки, представилась полными регалиями и попросила о встрече. Утром он успел выяснить, куда перевезли сотрудников. Оказалось, что «Радиус» переместился на соседнюю улицу. Он понадеялся, что большая часть окрестных кафе будет девушке знакома, включая то, где он ждал.

Так и оказалось.

– …были здесь с нашими ребятами, – расслышал он удивленный голос Лены.

Девушка шла за Тарбеевой. Лидия Рушановна плыла в длинном темно-синем балахоне, увешанном каким-то сложным серебром, и за ее широкой спиной Лена не сразу разглядела Сергея.

А разглядев, остолбенела.

«Прошу вас, предоставьте все мне и не вмешивайтесь, – заранее предупредила Тарбеева сыщика. – Я каждый день имею дело со студентами, этот материал мне известен».

Она обернулась к девушке.

– Мой помощник, с которым вы уже знакомы, – снисходительно пояснила Лидия Рушановна. – Поле его компетенции не слишком широко, но он незаменим в выполнении мелких поручений.

Бабкин, разжалованный до мелкого помощника, крякнул про себя. Ход был в стиле Илюшина.

Но это сработало. Тарбеева дала понять девушке, что она здесь главная. Она управляет этим большим страшным мужиком; она легко и непринужденно щелкнула его по носу, и он не возразил, – а значит, все правда.

Ему пришлось посвятить Лидию Рушановну в подробности расследования – не все, но те, что касались настоящего Богуна, – иначе она не смогла бы вести беседу со знанием дела. В этом и заключался их план.

Коротко поздоровавшись, он сделал вид, будто вернулся к своему занятию, и продолжил набирать что-то на клавиатуре телефона. «Меня здесь нет», – считывалось из его поведения.

«Вы не должны вставать, не должны отодвигать для нее стул. – Тарбеева, на его взгляд, преждевременно вошла в роль и принялась командовать. – Вы, извините за выражение, сидите и не отсвечиваете. Позвольте ей совершать действия самой: таким девочкам это совершенно необходимо».

Лена опустилась в кресло, поминутно оглядываясь. Руки на коленях, локти прижаты к корпусу, и не нужно быть специалистом по языку тела, чтобы диагностировать: испугана, напряжена, просчитывает пути отступления.

– Вы сказали, вам нужна помощь в юридических вопросах…

– Как иначе я могла бы уговорить вас встретиться, – с виноватой улыбкой развела руками Тарбеева. – Пожалуйста, простите мне этот обман! Но вы тот человек, без которого ничего не получится. Мы не сдвинемся с места, наши клиенты – прекраснейшая, достойнейшая семья – останутся один на один со своей проблемой.

Первый прием: подчеркни значимость свидетеля. Бабкин испугался, что Тарбеева переборщила. Некоторые свидетели, распознав лесть, замыкаются, подозревая манипуляцию.

– Я не понимаю, о чем вы, Лидия Рушановна!

– Позвольте, я объясню. Только вначале закажем… Что вы будете, Лена?


– Ничего.

Тарбеева склонила голову, взглянула на нее укоризненно и в то же время просяще.

– Я буду чувствовать себя неловко, если мне придется пить кофе одной. А без кофе мне сегодня не обойтись.

Лена покраснела и кивнула. Пожилая дама просит составить ей компанию, как отказать? И просьба так ничтожна…

Прием номер два: вынуждай соглашаться. Древнее и примитивное правило, к тому же общеизвестное, – однако Бабкин не переставал удивляться его эффективности. Этим приемом пользовались мошенники еще во времена его юности.

Каждое «да» – это маленький шаг навстречу.

Пока официантка принимала заказ, Тарбеева добавила к нему пирожные.

– А ваш помощник?.. – вопросительно начала девушка, услышав, что собеседница просит всего два кофе.

– Недостоин, – отрезала Лидия Рушановна с великолепным апломбом. Сергей мысленно зааплодировал.

Прием номер три: заставь свидетеля испытывать чувство вины. Лена предположила, что она стала причиной проявления недовольства Бабкиным, поскольку он потерпел фиаско, пытаясь поговорить с ней накануне. Из-за него начальница вынуждена была изменить свои планы. Помощник не оправдал возложенных на него ожиданий. Сидеть ему теперь без кофе, как наказанному ребенку без конфеты.

Бабкин поймал сочувственный взгляд. Лена по себе знала, что такое рассерженная патронесса.

Он вздохнул и понурился.

Принесли капучино. Лидия Рушановна пила неторопливо, с видимым удовольствием. Лена сделала глоток и отставила чашку в сторону.

Что ж, первая часть задачи выполнена. Он загнал золотую рыбку в садок. Но до исполнения желаний было далеко.

Бабкин уже понимал, что ошибся, предположив, будто ей запретил говорить Богун. Пока они всего лишь завоевали доверие очень робкой девушки. Неплохо, но недостаточно.

– Разрешите мне перейти к делу, – непринужденно сказала Лидия Рушановна. Он восхищался тем, как спокойно, уверенно она себя держит, в то же время не давя, не заполняя все пространство одной собой. – К моим друзьям в Москве пытается втереться в доверие некий мужчина, который зовет себя Григорием Богуном. Более того, он присвоил его биографию! Мы надеемся выяснить, кто он на самом деле. Но для этого нам нужно установить, где настоящий Григорий, тот, с которым вы были знакомы.

Бабкин и сам не сформулировал бы лучше.

– Если я правильно поняла, вы работали в «Радиусе», когда Богун уволился? – продолжала Тарбеева.

– Да… Я только устроилась, еще училась на третьем курсе… Папа мне помог.

– Вы с Григорием часто общались?

– Нет, что вы! Он несколько раз подвозил меня домой. Мне сделали операцию, после нее было трудно ходить… Папа договорился с моей начальницей, что кто-нибудь из свободных водителей будет меня подбрасывать.

– Вы постоянно ездили с Григорием?

– Раз пять или шесть… Потом все зажило, и необходимость в машине отпала. К тому же доктор сказал, что пора ногу разрабатывать.

«Пять-шесть раз, – повторил про себя Бабкин. – Не густо».

Однако надо было признать: Лидия Рушановна вела опрос с такой уверенностью, словно в последние годы именно этим и занималась.

– Как вы думаете, почему ваш коллега сказал, что вы можете помнить подробности увольнения Григория?

– Он в тот день только со мной и разговаривал из наших. Я имею в виду, из тех, кто работает в офисе, – исправилась Лена. – Насчет водителей ничего не могу сказать, они сидят отдельно. А Гришу я видела, когда шла по делам. Он уже уходил. Сообщил, что едет отдыхать. Веселый был, оживленный!

Бабкин напрягся.

– Вспомните, пожалуйста, что именно сказал Григорий, – попросила Лидия Рушановна. – Он назвал место отпуска?

– А никакого отпуска не планировалось. Он собирался отдохнуть в выходные, в понедельник должен был вернуться. Потому все и удивились, когда он написал шефу эсэмэску, что не выйдет.

– Он уволился, прислав сообщение? – не выдержал Бабкин.

Тарбеева испепелила его взглядом. Но Лена откликнулась, хоть и не сразу.

– Да. Не помню дословно текст, что-то вроде «Простите, достало вкалывать, десять лет за баранкой, если не остановлюсь прямо сейчас, то сдохну, как Бобик под кустом. Извините, что вот так». Он должен был выйти в рейс в начале недели, пришлось срочно искать замену.

Бабкин переписал в блокнот текст обращения к начальству.

– А что вы подумали, когда вам сказали, что он ушел? – спросила Тарбеева.

– Даже не знаю… Наверное, порадовалась за него. Август был жаркий… Мы в офисе страдаем, а он на речке, с друзьями…

Бабкин не мог посмотреть на Тарбееву, они сидели на одной стороне стола. Но Лидия Рушановна, умница такая, и сама поняла по едва заметному его движению, что они только что перешли к решению второй части задачи.

– Что за друзья? – небрежно поинтересовалась она.