Лягушачий король

Я закивала. Все этого хотят! Принц как таковой меня не слишком интересовал. Интересы семьи требовали, чтобы я осталась с бабушкой и дедушкой, а не с каким-то воображалой из дворца, к тому же наверняка похожим на соседского Андрея: тонкого длинного ломаку с волосами до плеч.

Преображение крошечного серо-зеленого лягушонка в человека – вот что я мечтала увидеть своими глазами! Моим любимым мультфильмом была «Золушка», и я помнила, как превращались ушастые мышата. Сначала из них получились такие же маленькие кони, изумленно светящиеся в темноте, а затем они разбухли и обросли роскошными гривами. Превращение ящериц в кучеров мне уловить не удалось ни разу: все происходило слишком быстро. Но уж лягушонка-то я выпускать из виду не собиралась!

Бабушка протянула мне платок.

– Вытри! Губы в земле…

Я пожала плечами: за все нужно расплачиваться.

– Меня вот что беспокоит, Танюша… – начала бабушка. – Ты слышала о жабьей королеве?

– Нет…

– Это старая жаба. Она сидит на дубовом пне в зеленой трясине. Вокруг только елки да ведьмины круги. У нее на голове корона, потому что королева тысячу лет правит лягушачьим царством.

Я завороженно слушала, представляя себе эту картину. Под елями царит чернота. Сквозь покрывало опавших игл не пробиться ни цветочку, ни травинке, видны только ведьмины круги – кольца из мухоморов. Ночами грибы водят хороводы, изгибаясь на бледных ножках, а с первым утренним лучом застывают недвижно.

У жабы плоская бурая голова и глаза как у козы. На морщинистой груди ожерелье из дохлых комариков. Желтыми козьими глазами оглядывает она своих подданных, и если открывает пасть, из нее вылетает рой сине-зеленых мух. Мухи пляшут в воздухе, складываются в слова. Так подданные понимают, что приказывает им королева.

А кваканья ее не слышал никто. На кого жаба квакнет, из того сразу дух вон.

– У жабы есть любимчик, – продолжала бабушка, – ее маленький сынок. Он выглядит как обыкновенный лягушонок, но если его поцелует девочка, то не он превратится в принца, а она – в лягушку! Потому что на нем лежит заклятие его матери. И девочка-лягушка навсегда останется жить в болоте. Королева будет держать ее при себе и кормить комарами. А потом сынок ее вырастет, станет лягушачьим королем, а девочка будет служить ему и его жабе-матери и больше никогда не увидит солнца. Вот так-то!

Я ни на миг не подвергла сомнению бабушкины слова. Раз есть лягушки, превращающиеся в принцев, значит, могут быть и девочки, превращающиеся в лягушек. Что мне приключения Алисы, упавшей в кроличью нору! Девочка, ты не в Англии. Наша кроличья нора – это жабье царство с мухоморами и ряской.

Я оглядела лягушат с ужасом. Теперь в каждом мне виделся коварный жабий сынок.

Не дождетесь! Я буду ужинать бабушкиной пшенной кашей с тыквой, а не сырыми мухами в вашем проклятущем болоте!

Я убежала домой, радуясь, что избежала злой участи.



Но вот я прячусь в чужой мансарде, прижимаюсь носом к стеклу, – девочка, которая всегда слушалась старших.

И почему тогда мне чудится, что вокруг стоит гнилой запах болотной трясины?





Глава 11

Сергей Бабкин




Прежде чем покинуть Москву, Сергей решил предпринять еще одну попытку разобраться с Богуном на месте. Казань далеко, а Григорий вот он, под рукой. То, что не удалось с первого раза, может получиться со второго.

Кроме этого очевидного соображения, он хотел задержаться из-за Макара. Богун – уголовник с неясными намерениями. Бабкин подозревал в нем мелкого ворюгу, только не мог понять, на что именно тот нацелился. А вот Илюшин ухитрился вытащить на свет Божий какую-то невообразимую дрянь, и воняло от этой дряни так, что у Бабкина шерсть вставала дыбом.

Кристина, узнав об отпечатках, вызвалась помочь. Но у нее ничего не вышло.

– Если он не за столом, то помогает отцу, – сказала она, – и все делает в тонких резиновых перчатках. Отец заметил, спросил, а Гриша ответил, что у него с детства псориаз, нужно защищать кожу от любых воздействий.

В воскресенье Бабкин снова был у Харламовых. Глядишь, Богун попривыкнет к нему и расслабится.

Ничего не изменилось. Сергей повесился бы с тоски, если бы ему пришлось каждую неделю обедать с родителями, и особой радости в окружающих он тоже не замечал. Что-то было не в порядке и помимо Богуна.

Объяснение нашлось между солянкой и фаршированным гусем, когда для главы семьи поставили отдельную тарелку c овсянкой на воде.

– Виктор Петрович после отравления на диете, – пояснила Ульяна

Бабкин вопросительно взглянул на нее.

– Как, Кристина вам не рассказывала?

Рассказ о смерти соседки так огорошил Сергея, что он даже забыл выразить приличествующие случаю чувства. Понял, что сидит с каменной физиономией, только по насмешливому взгляду жены Харламова-среднего – той самой, с челкой и кольцом.

– Ты мне ничего не сказала! – Он обернулся к Кристине, и на этот раз притворяться ему не пришлось.

– Я как-то не подумала… Прости, милый, не хотелось тебя огорчать, – нашлась она. – Я знаю, как ты за меня переживаешь!


Гусь вместе с его начинкой встал Бабкину поперек горла. В доме уголовник, подкатывающий к сестре-дурище, в соседнем коттедже откинулась здоровая тетка, папаша едва не скопытился – а он ни сном, ни духом.

Сразу после обеда Бабкин отвел Кристину в сторону и скупо объяснил, что на таких условиях он работать не станет.

– Я реально не придала этому значения, – оправдывалась девушка. – Ну правда, Сережа! Папа уже на следующий день был дома!

– А соседка твоя на следующий день была в морге, – в тон ей ответил Бабкин.

– Ну-у-у… Не моя, а мамина! Нам очень жалко тетю Галю, но, слушай, она ведь чуть было всех нас не перетравила, понимаешь? И вообще, в доме повешенного о веревке не говорят!

– Веревка и повешенные тут ни при чем. Я веду расследование, и все, что происходит вокруг твоей семьи, может иметь к нему отношение. Собираешься фильтровать факты? Ради бога. Но на мое участие в таком случае не рассчитывай.

– Ничего я не фильтрую… – Кристина неожиданно схватила Бабкина за локоть, прижалась к нему. – Сделай лицо помилее! На нас эта стерва смотрит!

Женщина, которую назвали стервой, играла с ребенком в тени деревьев.

– Она возится с сыном.

– Это тебе так кажется! А на самом деле она постоянно подглядывает, вынюхивает… Я прямо спиной чувствую ее взгляд.

– Не похожа она на стерву.

– Она высокомерная дрянь, – отрезала Кристина. – Хочет только одного: чтобы Илья был в ее полном распоряжении. Ее бесит, что он привязан к нам. Она его настраивала, чтобы он вообще перестал помогать маме с папой. Я думаю, – поделилась она, – это зависть. Черная зависть, бабская, как в книгах описывают. Так, пойдем на улицу, покурим! Не хочу, чтобы папа закатывал глаза и молча страдал. Они в курсе, что я курю, но их все равно колбасит на эту тему.

Они вышли за калитку, и Кристина достала тонкие сигаретки.

– Чему она завидует? – спросил Сергей.

– У нее нет такой семьи, как у нас, – ответила девушка, не задумываясь. – Чтобы каждый за другого горой, и если какая-нибудь беда случится, вот как с папой недавно, чтобы все сплотились вокруг. У нее вообще нет нормальной семьи, ее с тринадцати лет отец растил, а он не от мира сего. Мы на свадьбе его видели. У него был такой вид, будто он не понимает, зачем здесь оказался. И штиблеты дырявые! Вот скажи: нормальный человек наденет на свадьбу единственной дочери дырявые штиблеты? Он с прибабахом! Чокнутый.

– А мать?

– А мать она убила, – хладнокровно сказала Кристина.

Сергей вспомнил женщину с бледными губами и челкой, похожей на упавший нож гильотины.

– Как это?

– Она была дико капризная в детстве. Настоящая сучка, если честно. В принципе, ничего не изменилось. – Кристина хихикнула, но снова посерьезнела, вспомнив, что речь идет о смерти. – Короче, родители отправили ее в лагерь, когда ей было тринадцать лет. Дико крутой! А она одного дня не дотерпела до конца смены. Надоело ей там, понимаешь? Она же у нас королева! Вокруг быдло – ну, как наша семья.

Бабкин покосился на нее. Ого, какие страсти в тихом семействе!

– Танька позвонила и стала требовать у родителей, чтобы ее немедленно забрали. Потому что ей просто не хочется там оставаться. – Кристина очень смешно передразнила медлительный, холодноватый голос Татьяны, утрировав ровно настолько, чтобы перед глазами Бабкина встала девочка-подросток с рваной черной челкой, любимица родителей, привыкшая, что все исполняется по первому ее требованию. Отличная учеба, успехи в музыкальной школе, стихи; такая безупречная вежливость с теми взрослыми, которые ей не нравятся, что это граничит с хамством; избирательность в дружбе; убеждение с детских лет, что она на голову выше сверстников. Небезосновательное, кстати говоря.

– Короче, она измочалила матери нервы в труху своими претензиями. Та взяла отгул, села за руль и попилила за дочуркой в лагерь. Возвращались вечером, в дождь. На обратном пути мать не справилась с управлением, они перевернулись и вылетели на встречку под фуру. Мать сразу насмерть. А наша ничего, что ей сделается…

– Я бы не стал называть это убийством, – заметил Сергей.

– Да брось! А что это такое, по-твоему? Если бы она не позвонила, ее мать была бы жива, так? Значит, убийство, самое натуральное.

Кристина с сокрушенным вздохом выкинула окурок в урну.

– Вот поэтому она нам завидует. Недавно знаешь, что было? Мы обнимаемся с папой и мамой, ну, у нас это часто, обнимашки, чмоки-чмоки, всякие нежности… Смотрю – а она сверху таращится из окна под крышей. Лицо жуткое, перекошенное, белое, как маска. Я чуть не заорала. От нее всего можно ожидать. Может, она ночью встанет и перережет нас всех.

Бабкин выразил вежливое сомнение в вероятности такого исхода.

– Ты просто ее не знаешь, – сказала Кристина. – Она жуткая сука.

– Давай возвращаться. – Сергей боролся с желанием закурить.

Ему пришла в голову неприятная мысль: история о бродяге, которого зверски гнал Богун, могла быть выдумкой от начала до конца. Способом заманить его к Харламовым.

Но, собственно говоря, зачем?

Вроде бы незачем, сказал себе Бабкин. Кроме того, с Григорием ведь и впрямь что-то не так.

Но теперь он был уверен: вздумай Кристина обмануть его, ей бы удалось. Черт его знает, что у таких девиц в голове. Кажется, что хлопковые шарики, розовые лепестки и медвежата, а приоткроешь крышечку – кипит, бурлит и чем-то опасным постреливает.



Вернувшись, он присмотрелся к жене Ильи внимательнее.

Сам Илья ему, пожалуй, нравился. Программист. Спокойный, улыбчивый. На подколки сестер не обращает внимания. Много возится с малявками.

И дети их Сергею были по душе. В особенности мальчуган с подкупающе серьезным взглядом.