Лик полуночи

– Сработает?

– Хотелось бы, чтобы сработало. Но если нет, начнем сначала, – попробовала она вяло пошутить. – Но я… Большую часть лекарства она будет принимать с едой в течение длительного времени. Но первую дозу нужно вводить шприцом. Глубоко. Точно. Через час после пребывания в магическом стекле.

– Поэтому ты и взяла шприц.

Она кивнула.

– Значит придется снова обратиться к этому, – кивнул он на контейнер, подразумевая все ужасы, которые в нем хранились. – Не могу дождаться.

Он встал с кровати. Вместе они осторожно подошли к контейнеру – будто у него имелись зубы. В каком-то смысле, они и имелись.

– А, может, мы можем… вернуть его назад? – спросила она. – Эхо, или как там оно называется? Просто ввести его обратно в маску?

– Мы можем попробовать, – сказал он, осторожно проводя ладонью по крышке, прежде чем откинуть ее.

Он медленно открыл сундучок, и петли жалобно заскрипели.

– Но я не знаю… Не понимаю, как я смог извлечь его. Я же не маг-чародей.

Мелани понимала еще меньше. Она ничего не знала о магии. И даже представить себе не могла, что ей вдруг придется столкнуться с нею, не говоря уже о том, чтобы манипулировать ею.

В мягком утреннем свете маска выглядела невинно. Уродливая царапина повредила краску лягушки, обнажив дерево, но в остальном она выглядела точно так же, как и когда висела в лавке масок. Тем не менее при одном только взгляде на нее, в животе прокатилась волна тошноты.

Рядом лежал блестящий шприц. Цилиндр казался пустым. Если бы она не пережила все это, она бы никогда не догадалась, что внутри содержится чудовищный вихрь из личности и памяти.

Мелани потянулась трясущимися руками к маске и остановилась в сантиметре от ее поверхности. Она поняла, что не может заставить себя прикоснуться к ней. Тревога захлестнула грудь, перехватила дыхание, перекрыла горло. Инстинктивно она сделала шаг назад.

– Не могу, – извиняющимся тоном выдохнула она.

– Все в порядке, – успокоил ее Лейвуд, взяв за руку.

Он ободряюще похлопал ее по спине.

– Я бы после такого и собственной тени боялся. Я сделаю это, все в порядке.

– После всего того, что… я тебе наговорила и сделала… я не могу больше ни о чем тебя просить, не должна…

– Ш-ш-ш. Я сам влез в твои дела. Поверь, я сам смогу решить, когда меня просят слишком о многом.

Он достал оба предмета.

Оба выглядели абсолютно невинно. Казались прекрасными предметами искусства.

Лейвуд бросил маску на кровать, затем поднес шприц ближе к окну, держа цилиндр так, чтобы на него падал солнечный свет, разбивавшийся о стекло радужными лучами.

– Я видел кое-что, когда у меня брали время, – сказал он. – Как будто есть мир, каким мы его видим… и есть мир, каким его видят боги. Это напомнило мне… – он замолчал.

– Напомнило о чем?

– О том, что такие вещи нужно уважать. Магия ведь на самом деле не наша. Мы не делаем ее и не контролируем ее. Мы собираем ее, как урожай, перерабатываем и делаем вид, что овладели ею. Но это дикая первобытная сила, мощь, которая может обернуться против нас.

– Это дар… – мягко сказала она.

Он взглянул на нее.

– Неужели ты веришь в это?

Она провела здоровой рукой по лбу.

– Не знаю.

Увидев или не увидев то, что он искал в цилиндре, он вернулся к маске, его движения стали резкими. Он провел большим пальцем по дереву, пытаясь найти то отверстие, которое проколол раньше, но бальса была мягкой, а краска разноцветной. И найти отверстие оказалось трудно.

– Я не знаю, что делаю, – напомнил он ей, прицеливаясь иглой. Она не успела сказать ему ничего умного в ответ. Он надавил на поршень и вдавил металлический наконечник в резьбу на маске.

Весь воздух внезапно и резко всосало в центр комнаты – к шприцу. Это было похоже на вдох какого-то крупного существа, который втягивал в себя и их одежду, и занавески. От него вспыхнули лампы и застонали стены.

В ушах Мелани зазвенела тишина.

Они оба в ужасе отшатнулись, схватившись за горло, за рот, за нос. Это всасывающее в себя давление грозило разрушить их легкие.

А потом тот же самый воздух вихрем налетел на них, отгоняя прочь от маски, со всей силой воющего зимнего шторма. Этим вихрем трепало волосы Мелани. Он был похож на шторм, который долго копил силы и теперь вырвался наружу и бушевал, запертый внутри комнаты.


Оглушительный крик отбросил Мелани назад – прошел через нее, сквозь нее, – и это, без сомнения, был голос мастера Белладино.

Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Рассеялась.

Мелани хватала ртом воздух, тяжело дыша. Она схватилась за грудь, за лицо. Лейвуд согнулся пополам, уперев руки в бедра, и спина его задрожала, когда он с трудом снова смог дышать.

– Кажется… – выдохнул он, – кажется, мы сделали что-то не то.

– Мы не поймали его?

– Не поймали.

– Куда же оно делось?

Может ли оно нанести вред кому-нибудь еще? Может ли внедриться в чье-то сознание без маски?

– Думаю… Надеюсь, что, возможно, оно уже ушло. Совсем. Мы его освободили.

– Это… хорошо?

Лейвуд бездумно махнул рукой и устало пожал плечами.

– О, Боги, да кто ж знает? А мы наверняка должны считать, что нам повезло – мы на мгновение потеряли способность дышать, но больше ничего страшного не произошло, и оно оставило нас в покое.

Он указал на шприц, все еще торчащий из дерева.

– Можешь действовать.

Она схватила шприц, поспешила к смеси, быстро набрала дозу в цилиндр, будто боялась, что заколдованное стекло разлетится осколками у нее в руке и в последний момент лишит ее всякой надежды. Пальцы дрожали, но поршень двигался плавно. Она оглянулась через плечо – на Лейвуда, на углы комнаты, на потолок, на камин. Может, эхо и исчезло, а, может, и нет.

Вдруг оно вернется назло ей и уничтожит и смесь, и рецепт.

Но ей удалось заполнить цилиндр до нужного деления. Удалось оторвать пальцы от предохранителя шприца. Удалось положить его, не уронив и не уколовшись.

А теперь им пришлось ждать, пока пройдет еще час.

Она села перед камином, угли в нем давно остыли. Решетка была темной, а устье дымохода зловеще зияло.

– Нельзя возвращать пустую маску, – тихо сказал Лейвуд спустя некоторое время.

Он стоял перед окном, глядя на суету внизу.

– Я знаю.

– Если ты там покажешься, хозяин арестует тебя. Штраф…

– Я знаю, – перебила она, теребя край юбки. – Почему ты… маска твоего отца…?

– Это частная собственность. У регуляторов не было повода спрашивать о ней. Государство не знает, что я ее повредил. Даже владелец лавки, он знает, что у меня была схватка с эхом, но он не знает…

– И все же ты повесил ее на стену – расколотую пополам?

Он посмотрел на свои ботинки, пошаркал ногами.

– После того, что произошло, я сниму ее.

– Может, мы… объясним… – предложила она, надеясь на чудо лишь в глубине души. – Если мы расскажем, что произошло, как эхо повело себя… Мы же не плохие люди. Мы не хотели разрушать…

– В глазах закона мы виноваты, – сухо сказал он. – Мы уничтожили святыню. Предмет культа. Даже два, считая меня. У государства свои установки, которые почти не предусматривают оснований для смягчения обстоятельств. – Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. – Мы предстанем злодеями в этой ситуации, даже и не сомневайся.

– Значит мы должны избавиться от улик. Надо сжечь ее.

Восприняв ее слова как приказ к действию, он вскочил с кровати, поспешил к ней и, схватив маску, собрался швырнуть ее за решетку…

Она удержала его за запястье.

– Не здесь. И не там, где кто-то может что-то заметить или где можно будет найти доказательства. Потом. Нужно отвезти ее подальше отсюда. Может… я сделаю это по дороге домой. Нам с мамой придется уехать, как только мы сможем. И нам надо будет… О, боги, лавочник, он же станет искать меня?

– Регуляторы будут искать тебя, – поправил Лейвуд. – Ты не сможешь просто исчезнуть, не вернув маску.

– Я не могу ее вернуть – это же ясно. Что… что, если… А можно ее выкупить? Твоя маска находится в частной собственности, поэтому никто…

Он покачал головой.

– Контроль за продажей маски будет осуществлять регулятор. Кроме того, где ты возьмешь ампулы со временем? Даже я не могу себе это позволить. Я не могу купить ни одну маску в этой лавке, – на его лице промелькнуло болезненное выражение, – не рискуя потерять гостиницу. Если бы я мог, я бы…