Легенды рябинового леса

— Каких чернил?

Я повернула ладони лицевой стороной вверх и уставилась на лавандовые пятна.

— Какие чернила? — повторила она.

— Я думала… Я думала, что мои пальцы были в пятнах, но, должно быть, мне это померещилось. Это был долгий день.

— Да. Но мы нашли это! — она извивалась и раскачивала воздух в победном танце, пока я смотрела на свои руки. — Давай отнесём эту штуку наверх.

Коробка весила тонну, поэтому мы потащили её к лифту и отнесли в кабинет менеджера, на который он указал вчера во время нашей сверхдлинной экскурсии по заведению.

— Вы нашли то, что искали! — воскликнул он, отрываясь от своего компьютера.

Он расчистил немного места на своём столе и встал, чтобы помочь нам поставить коробку на него. Он порылся внутри, пока не вытащил папку. Он снова сел за свой стол и прочитал её. Его глаза, казалось, расширились, когда он перелистывал страницы.

— Я бы хотела, чтобы это было напечатано теми же чернилами.

— Она прислала свой собственный запас диатомовых чернил.

Я неподвижно стояла по другую сторону стола.

— Диатомовые?

— Диатомовые чернила сделаны из окаменелых остатков водорослей и опала. Это делает чернила водостойкими.

Я моргнула один раз… два… три раза. Чернила, сделанные из опала. Вот как…

— Сначала мне понадобится доказательство родства, — сказал он. — Вы можете доказать, что вы родственница Леи Лейкива?

— Леи? — прохрипела я. — Вы имеете в виду Холли?

— Нет, я имею в виду Леи, — он положил папку лицевой стороной вниз на свой стол, затем откинулся на спинку своего пружинистого стула. — Вы ведь её родственница, верно? В электронном письме вы упомянули, что автором была ваша двоюродная бабушка.

Я проглотила толстый комок слюны, который образовался в задней части моего горла.

— Я родственница, — почему Холли приписала себе книгу своей матери?

— Тогда докажите это.

— Э-э… хорошо, — металлические пластины находились в нескольких дюймах от моих пальцев, но, казалось, ускользали. — Но я просто хочу распечатать копию для себя. Не публиковать это. Это не ради финансовой выгоды.

— Инструкции ясны. Сначала вы должны доказать своё родство.

У моего отца где-то должна быть запись о рождении Чатвы. Поскольку она была близнецом, имя Леи тоже должно было быть там. Я надеюсь.

— Я достану это для вас. Прямо сейчас, — я вышла из его кабинета, чтобы позвонить отцу. Когда он взял трубку, я спросила. — Папа, у нас случайно нет свидетельства о рождении Чатвы?

— Твоя мама была барахольщицей, так что шансы очень велики.

— Ты дома? Ты можешь проверить? — спросила я.

— Да, — я услышала шарканье ног, открывающиеся и закрывающиеся ящики. — Зачем тебе это нужно?

— Проект, над которым я работаю.

— В Детройте?

— Нет. Это расследование. Я объясню, когда вернусь домой.

— Ладно…

— Проверь семейные альбомы. Я помню, как бабушка Вони любила приклеивать что-нибудь внутри.

— А они у нас есть? Или Айлен… О нет, вот они.

Бумага смялась на папином конце.

— Что ж, тебе повезло. Я смотрю на свидетельство о рождении Чатвы. Оно немного пожелтело, но…

— На нём значится имя Лея?

— Нет. С чего бы это?

Моё возбуждение рухнуло вниз. Бьюсь об заклад, у моих ног была огромная грязная радуга.


— Потому что они близнецы, — глупо пробормотала я.

— Дорогая, даже у сиамских близнецов есть свои собственные свидетельства о рождении.

Я вздохнула, откинула волосы назад.

— Ты можешь сделать снимок и отправить его мне?

— Конечно. Когда ты вернёшься домой?

— Сегодня или завтра. В зависимости от обстоятельств.

— Ладно. Я люблю тебя. И позвони мне, если тебе понадобится что-нибудь ещё.

— Я тоже тебя люблю, папа.

На моём телефоне появилось сообщение от отца. Я открыла фотографию и вернулась в офис, где Касс листала книги в мягкой обложке с броским дизайном.

— Он позволяет мне взять всё это, — сказала она, указывая на небольшую стопку рядом с коробкой.

— Это действительно круто, — я повернулась к мистеру Томпсону. — У меня есть свидетельство о рождении моей прапрабабушки. Она была сестрой-близнецом Леи. Там не упоминается имя Леи, но фамилия та же самая, — я протянула ему свой телефон, надеясь, молясь, чтобы это сработало.

Он оторвал взгляд от экрана моего телефона.

— Я обещаю, что это не для перепродажи. У меня был экземпляр книги, но его у меня украли. Я просто хочу заменить его.

Если бы он мне отказал, я не знала, что бы я сделала. Украла металлические пластины? Подала судебный иск, чтобы их передали мне? Я почувствовала, как моё тело накалилось от страха, моя метка вспыхнула. Я засунула руку в задний карман джинсов.

Он вернул мне мой телефон, затем хрустнул костяшками пальцев.

— Это будет дорого стоить. Одна только кожаная обложка стоила тогда больше тысячи. Сегодня это будет стоить дороже.

Я сглотнула.

— Что касается чернил, если у вас их нет, мне придётся позвонить поставщику, но я не могу гарантировать, что они у него есть.

— Хорошо.

Он набрал номер. Я предположила, что это номер его поставщика. Он развернулся в своём офисном кресле, пока не оказался лицом к окну.

— Привет, — сказал он. — Я ищу диатомовые чернила… Да. Для печати… Отлично… Десяти унций должно хватить… Двести долларов? Позвольте мне спросить, — он повернулся ко мне, прикрывая трубку. — Двести долларов вас устроит?

Я кивнула.

— Завтра утром? Это было бы здорово… Спасибо. Увидимся завтра, — он повесил трубку. — Вам повезло. У него есть немного.

Надежда наполнила меня. Даже волнение.

— Итак, с двумястами долларами, кожаной обложкой и той же бумагой… это выходит, — он постучал по калькулятору своего телефона, — три тысячи семьсот долларов.

— Что? — вздохнула я.

— Без обложки вы, вероятно, могли бы снизить цену до двух тысяч трёхсот. Хотите, я сниму кожаную обложку?

Я прижала руку к животу.

— Эм. Я не знаю.

— Ну, вы должны решить.

Где я найду две тысячи триста долларов?

— Могу ли я платить в рассрочку? — спросила я срывающимся голосом.

Я чувствовала, как Касс смотрит на меня, замечая мои пылающие щёки, мою дрожащую нижнюю губу.

— Извините, но я не могу принимать платежи в рассрочку. Что касается обложки… Мне нужно было бы быстро узнать…

Он всё ещё говорил, но его голос затих.

Я думала, что вот-вот начну плакать. У меня были такие большие, глупые надежды. В самый разгар чувства ужасной жалости к себе мне в голову пришла идея. Я бы повлияла на него, чтобы он отдал её мне. Если бы я вообще могла повлиять на него. Я сознательно применяла влияние только на одного человека.

— Пожалуйста, — сказала я, мой голос был жёстким, твёрдым, громким. — Вы можете сделать мне книгу? Это значило бы для меня очень много.