Лагерь

– Ага.

– Классно. Я рад этому. После бассейна у нас будет свободное время до ужина. И мы можем с тобой пообщаться.

– Давай, – соглашаюсь я, а Джордж и Эшли тем временем плюхаются в воду рядом с нами. – С удовольствием.

– Классно, – повторяет Хадсон, кивая.

– О, привет! – говорит нам Эшли, глядя на другую сторону бассейна. – Дженис на своем посту.

– И ты не будешь разговаривать с ней, – предостерегает ее Джордж. Эшли машет Дженис, та отвечает ей тем же.

– Привет, Паз! – обращаюсь я к приближающейся к нам девушке. – Присоединяйся к нам.

– О’кей. – Она прыгает в воду. На ней цельный черный купальник с низким вырезом. – Как дела?

– Мы еще не спрашивали, как прошло твое прослушивание. – Джордж слегка теснит Эшли, и та оказывается ближе к Паз.

– О. – Бритая голова Паз блестит на солнце. – Думаю, хорошо. Вы же сами слышали. «Большой транжира» из «Милой Чарити». Может, это было немного в лоб, но, кажется, у меня получилось.

– Да, – подтверждает Эшли после того, как Джордж толкает ее локтем в бок. – Ты действительно хорошо пела. Если они не дадут тебе роль Роуз, это будет очень неудачным решением.

– Спасибо, – улыбается Паз, и Эшли тоже улыбается ей, не обращая больше никакого внимания на Дженис.

Джордж с удовлетворением кивает мне.

– В чем дело? – интересуется Хадсон.

Я отплываю в сторону, Хадсон плывет за мной.

– Эшли положила глаз на спасательницу-натуралку. Вот мы и пытаемся переключить ее симпатии на кого-то более перспективного.

– А. Здорово. Нет ничего хуже, чем запасть на натурала. Я… знаю это. Со мной это часто случалось. Наверное, потому, что их гораздо больше, понимаешь? Здесь я не обращаю на них никакого внимания.

– Не думаю, что я хоть раз западал на такого парня, – размышляю я над его словами. – Если только на знаменитостей.

– Да? И на кого же из них?

– Сначала скажи ты.

– Я первый спросил.

– Хорошо… На Тэрона Эджертона. – Я не упоминаю о том, что это произошло, когда я увидел его в «Рокетмене» при макияже и в потрясающем, усыпанном блестками комбинезоне.

– О’кей. Достойный выбор. Он невелик ростом, но хорошенький.

– А ты?

– Ох, чувак. Ну, наверное, на Криса Эванса.

– Банально, но понятно.

– Банально? – смеется Хадсон и обдает меня фонтаном брызг. – И я слышу это от парня, предпочитающего белого коротышку! Мой кумир, по крайней мере, иногда носит бороду.

– Ага. Но это все равно неоригинально. Его зад стал мемом.

– Значит, мое мнение разделяют многие, – пожимает плечами Хадсон. – И получается, это тоже достойный выбор.

Я смеюсь:

– Ладно. Если вдруг Крис Эванс объявится в лагере, я позабочусь, чтобы ты не узнал об этом.

– Что? Ты собираешься прибрать меня к рукам? – Он, лукаво улыбаясь, отплывает на некоторое расстояние от меня.

– Думаю, у меня получается. – Я припускаю за ним.

– Может, оно и так, – вздергивает брови Хадсон. – Может, мне и хотелось, чтобы меня завалили.

– Ага, я почувствовал это.

Он улыбается и даже вроде как слегка краснеет, прежде чем нырнуть. Следующее, что я чувствую – это как он берет меня за талию и тянет под воду. Открываю глаза в хлорно-голубой мир ног и пузырьков, Хадсон прижимает меня к себе. Происходящее ничуть не беспокоит меня. Когда я целую его, то чувствую, как его теплое дыхание смешивается с моим, и что вода между нашими губами имеет химический привкус. Затем мы оба выныриваем на поверхность.

– Вы что, целовались под водой? – возмущается Эшли. Мы снова оказываемся рядом с ними. – Какая гадость.

Я смеюсь и смотрю в сторону, а Хадсон снова кладет руку мне на талию.


– Я не считаю, что он гадкий, – говорит он.

Эшли закатывает глаза, а Джордж приподнимает бровь.

– Нет, просто такая уж мы пара, – выдаю я.

Хадсон медленно поворачивается ко мне.

– Пара? – переспрашивает он.

Чувствую, что становлюсь пунцово-красным. Я только что сказал «пара». Это было глупо. Но, вообще, глупо ли? Мы целуемся и держимся за руки, верно? Но нет, это неправильно. Мы просто целуемся и держимся за руки. Мы не обсуждали с ним, пара мы или нет. Мы вообще не касались этой темы. Это происходило лишь в моей голове в течение последних четырех лет: я представлял, что он становится передо мной на одно колено и просит быть его бойфрендом, и все у нас прекрасно, и позже у нас уже есть дом в Нью-Йорке, и я звезда Бродвея, и я считаю, что нам нужно завести кошку и собаку, потому что люблю и кошек, и собак. Тут Джордж пинает меня под водой, я вспоминаю, что только что ляпнул, и в горле у меня снова становится сухо.

– Я не хотел сказать, что мы прямо совсем пара, – бормочу я, – а просто я хотел сказать, что мы пара парней, открыто выражающих свои чувства, и потому окружающие смотрят на нас круглыми от удивления глазами.

Хадсон смеется:

– О’кей. Тогда мы, да, такая пара. Вроде как немножко пара.

– Может, немножко больше пара, чем кто-то того хочет, – провозглашает Эшли, и Паз прикрывает рот рукой, будто давится смешком.

– Так кто, как вы считаете, будет Пташкой? – пытается разрядить обстановку Джордж. – Джен?

– Думаю, Джен сыграет Альберта, – предполагает Паз. – А Пташкой станет Монтгомери или, может, ты?

– Я? Дорогая, я не умею так выпендриваться.

– Это мне и нравится. Пташка с веером, пташка в стиле дрэг-шоу.

Джордж, склонив голову набок, задумывается.

– А как оно было в кино? – озадаченно интересуется Хадсон.

– Кино, скорее, в духе Элвиса, – говорю я.

– Ну, вообще-то, прототипом был скорее Конвей Твитти, – поясняет Джордж. – Но да, все узнают в нем Элвиса. Так что нечто от дрэг-шоу там есть.

– С какой это стати Элвис – дрэг? – Глаза Хадсона, похоже, готовы вылезти из орбит.

– Показная мужественность, – хмыкает Паз. – Утрированные идеи о том, что есть маскулинность… – Она смотрит на Хадсона. Тот хмурит брови. – Он высмеивает типичного мужчину, изображая самца.

– А я думал, Элвис… такой и есть, – недоумевает Хадсон.

– Ну, мы все немного играем, – замечаю я.

Джордж выразительно смотрит на меня.

– Ну… о’кей. – Голос Хадсона становится жестким. – Но быть мужественным – не значит иметь отношение к дрэгу. Это значит… быть таким, каким хочешь быть.

– Я считаю, тут все дело в преувеличении. Или в том, какая цель при этом преследуется, – высказывает свои соображения Паз. – По крайней мере, так нам рассказывали в этом году на занятиях по феминологии.

– Я что-то не врубаюсь. Мне кажется, дрэг – это то, как натуралы воспринимают геев, а не то, как натуралы воспринимают натуралов.

– А я считаю, что сексуальная ориентация необязательно имеет к этому какое-то отношение, – глубокомысленно изрекает Паз.

– А я считаю, что не должно иметь никакого значения то, кем считают геев натуралы, – заявляет Эшли.

– Что верно, то верно, – соглашается Паз.

– Ну, может, не здесь, – гнет свое Хадсон, – но в обычном мире… – Он опять хмурится, но тут замечает на другом конце бассейна Брэда. – Я должен поздороваться с Брэдом. – С этими словами он быстро целует меня в щеку и уплывает прочь.

Теперь уже хмурюсь я. Это наш разговор заставил его уплыть? Поворачиваюсь к друзьям, которые смотрят на меня и ждут, как я отреагирую на происходящее. Я… сержусь на них? Знаю, я не должен делать этого. Они просто болтали, но создавалось впечатление, будто они с ним спорят. Или это он спорит с ними.

– Ты по-прежнему уверен, что твой план сработает? – спрашивает Эшли.

– Ну, может, и сработает, если мы не станем наезжать на него с гендерной теорией на второй день нашего здесь пребывания, – отвечаю я, скрещивая на груди руки.

– Прости, – винится Паз. – Я знаю, какой у тебя план, но не знаю правил игры.

– Тебе нет нужды извиняться, – успокаивает ее Эшли.

Я вздыхаю и, прислонившись к стенке бассейна, сползаю по ней вниз.

– Он очухается. Просто надо постепенно втянуть его в обсуждение таких проблем. Все было хорошо. Мы подкинули ему кое-какие идеи.