Квини

Он уставился на меня. Я ни разу не видела, чтобы он так внимательно относился к чему-либо, кроме новостных выпусков, и это меня пугало.

– Какой прием? – спросил, наконец, он.

– У психотерапевта. Поговорить со специалистом. Потому что…

Он поднял руку, и я замолчала, едва дыша.

– Ну и пусть себе идет, – сказал он бабушке. Она немедленно прекратила возиться с посудой, но так и продолжала глядеть в раковину. – Может, если бы мы научились вовремя говорить о своих проблемах, нам не пришлось бы тащить на плечах это тяжелое бремя до самой смерти.

Он развернулся и пошел прочь, демонстративно стуча тростью по полу.

– Нам стоило бы поучиться у молодых, Вероника.





Глава 23




– Так что же вас привело сегодня? Можете ли вы рассказать о событиях, после которых вы решили обратиться к психотерапевту?

Я окинула взглядом кабинет, в котором сидела с совершенно незнакомой женщиной, которой предполагалось рассказывать все мои секреты.

– Не торопитесь.

Комната была по-больничному холодной. В ней не пахло так, как пахнет в больнице – ни больным телом, ни антисептиком. Но там стоял запах уныния и печали. Там пахло как в комнате, в которой не бывает свежего воздуха и света, не горят свечи, не стоят цветы – в которой нет ничего, что давало бы ощущение заботы о том, кто сюда пришел.

– Я и не решала, – наконец, ответила я.

– В вашем деле указано, что вас направили на консультацию из клиники, правильно?

– Это медсестра, Элспет. Она думала, что меня заставляют заниматься сексом за деньги, а потом поняла, что я просто сплю со всеми подряд, – я закатила глаза и откинулась на спинку кресла. – Глупо, конечно.

– Хорошо, мы вернемся к этому позже. А теперь вы не могли бы объяснить, как вы поняли, что вам нужна терапия?

– Я даже не знаю, как объяснить, – сказала я, прикусывая внутреннюю сторону щеки и бездумно глядя в окно, матированное ради обеспечения приватности посетителей. – Э… Не знаю. Мне просто кажется, что у меня все разваливается. Точнее, уже развалилось.

– Так. А каким образом, по-вашему, все разваливается? – мягко спросила она.

– У меня была работа. Я ее потеряла. И… Я жила в доме, который больше напоминал развалюху, но могла за него платить, но теперь я осталась без работы, и пришлось съехать, так что я поселилась у бабушки с дедушкой, окончательно потеряв свою независимость. У меня были отношения с человеком, которого я любила как никого в жизни. Но с ним тоже все кончено, и виновата в этом я.

Я замолчала, вспомнив, как Анна нежно прикоснулась рукой к голой талии Тома. Потом глубоко вздохнула.





* * *


– Ты можешь меня не трогать? – взревела я, откатываясь от Тома и переворачиваясь на бок. – Мне нехорошо.

– Ох черт. Принести тебе что-нибудь? – спросил он, кладя руку мне на плечо.

– Нет, отстань, – я сбросила его руку.

– К субботе выздоровеешь? – спросил Том.

– Что у нас в субботу?

– День рождения моей мамы, помнишь? Мы собирались поехать к ней на выходные.

– Откуда я знаю, выздоровею или нет?

– Квини, – начал Том. – Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты в последнее время… слегка не в себе.

– Последние несколько дней мне хреново, меня тошнит и в голове звенит. Наверное, заразу какую-то поймала, – сказала я, натягивая на себя одеяло. – Попробую поспать – может, полегчает.

– Да, наверное. Ту самую заразу, из-за которой ты такая злая и закрытая, – фыркнул Том, выходя из комнаты.

Я перевернулась на спину и закрыла глаза, но так было только хуже. Я медленно подышала носом.


– Вот, держи.

Я открыла глаза и увидела Тома, протягивавшего мне чай в кружке с буквой «Т».

– Нет, спасибо, – я помотала головой.

– Я специально для тебя заварил! – взорвался Том. – Что ж ты такая неблагодарная?

– Но я ведь не просила, – сказала я. – Когда человека вот-вот вырвет, ему, наверное, ничего не хочется, я уж не говорю о чае с молоком, разве нет?

– О, ясно. Я плохой бойфренд, потому что не умею читать твои мысли! – Том с размаху поставил чай на тумбочку и скрестил руки. – С тобой стало просто невозможно!

– Я вообще-то не говорила, что ты плохой бойфренд. Зачем ты нагнетаешь?

– Я нагнетаю? – спросил Том, делая большие глаза. – Я? Тебя просто тошнит, а ты ведешь себя так, будто вернулась с войны!

– Ты отдаешь себе отчет, что взъелся на меня из-за того, что мне плохо? – сощурилась я. – Ты понимаешь, насколько это глупо?

– О, то есть, с моей стороны глупо пытаться о тебе заботиться? – Том драматически взмахнул руками.

– Ты не пытаешься обо мне заботиться, ты пытаешься сделать так, чтобы все резко стало хорошо, – сказала я. – Уйди, дай мне поспать.

– Всего бы этого не было, если бы ты просто взяла этот сраный чай.

– Не смей ругаться! – взвизгнула я. – Мне и без того худо!

– Ты сама сказала, чтобы я ушел!

– Да, вот и уйди! – заорала я. – Отвали от меня!

– Ладно, Квини. Раз ты так хочешь, это ты и получишь.

Том грохнул дверью, выходя из спальни, а потом и из квартиры.





* * *


– В чем именно вы виноваты?

– Я оттолкнула его. Я не знала, почему мне так плохо, я не знала, как рассказать ему о своих ощущениях, а к тому времени, когда я поняла, что именно не так, было уже поздно, – сказала я. – У меня случился выкидыш. Да, я не хотела ребенка, но я его потеряла. Хотя, может, это не в счет, если уж говорить о потерях, – попыталась пошутить я. – А еще мои друзья – они, похоже, устали от моих проблем. Хотя с ними все иначе. Я их или злю, или нагружаю. А одна из моих близких подруг, Кассандра, уехала в провинцию со своим парнем, с которым я какое-то время спала, даже не зная, что она с ним встречается. Извините, это все, наверное, очень тупо звучит. Как в дешевой драме.

Я хотела как-то закончить, не очень понимая, что именно можно рассказать психотерапевту, а что стоит сохранить для личного дневника.

– Квини, это совершенно не тупо, – улыбнулась Джанет.

Она была пухленькой, невысокой, с добрым лицом и ямочками на щеках, слегка загорелая и вся в крохотных родинках. Она говорила медленно, часто смеялась, у нее был глубокий и проникновенный голос, с характерным легким говором жительницы северных регионов, которая довольно давно живет в Лондоне.

Ее лицо обрамляли короткие курчавые волосы с легкой сединой на висках. Поначалу я называла ее «доктор Косима», как было написано в письме, но она попросила не обращаться к ней так, чтобы мне не казалось, будто меня обследуют.

Джанет продолжила.

– Постарайтесь помнить, что мы все проходим через множество событий, больших и незначительных, и все они оставляют свой след. Они по-разному влияют на нас. Ничего не может считаться слишком обыденным. Я вижу, что вы пережили множество потерь за весьма короткий период времени. Можете немножко больше рассказать о том, как вы себя чувствуете из-за этих событий?

– Не знаю. Большую часть времени мне трудно дышать. Простите, я не знаю, как это описать, мне не хватает знания специальной терминологии или чего-то такого.

– Вы и не обязаны знать терминологию, это уж моя задача. Просто расслабьтесь и расскажите, в удобном для вас темпе, о своих ощущениях. Даже если это физическая боль, дискомфорт, усталость, печаль – обо всем.

– Ладно. В общем, я постоянно чувствую себя уставшей. Измотанной. Я будто все время пытаюсь собраться с силами, чтобы быть нормальной. Я плохо сплю. Я волнуюсь, что случится что-то ужасное, но не могу понять, что именно, и поэтому нервничаю еще больше, не понимая причины своего беспокойства. Мне страшно, будто меня сильно испугали. Особенно по ночам. У меня кошмары, приступы сонного паралича. В итоге я начинаю просто бить того, кто спит со мной в одной постели, а это уже совсем плохо.

Я сделала паузу, чтобы взять себя в руки.

– Я нервничаю из-за мелочей, которые раньше делала, не задумываясь – например, ходила в магазин, ела. Я всегда любила поесть. Меня не тошнит, но у меня раз за разом сводит желудок, а когда я совсем расстраиваюсь, то он будто совсем сжимается. Короче, у меня пропал аппетит, вот что. И у меня бывают истерики. Мне кажется, что все вышло из-под контроля, все валится из рук. Не знаю даже… Я как будто несла десять клубков шерсти, и один упал, и пока я его ловила, уронила второй, но так и не поймала. Потом вывалились и размотались еще два, и пока я собирала их, уронила еще один. Вы понимаете, о чем я? Извините.

– Не извиняйтесь, Квини. Я понимаю, о чем вы. В вашем рассказе прозвучал один термин, который мне не очень нравится…

– О, простите. Какой?

– Опять извинения, – рассмеялась Джанет. – Я о слове «нормальная». Что для вас быть нормальной?

– Простите. Ой, извините. Простите, что извиня… Ну, вы поняли, – я тряхнула головой, чтобы перезагрузить мысли. – Ну, знаете, нормальная – значит, нормальная. Там, счастливая, которая утром встала и пошла на работу без лишнего беспокойства, она хорошо проводит время с друзьями и не боится, что случится какая-нибудь гадость, она ест и ее не выворачивает – просто нормальная и все.