Кузены

Моя внезапная прямота удивляет нас обоих.

— У меня не было другого выбора, — отвечает бабушка, окидывая меня взглядом. — Ты должна это понимать. Как я уже говорила, ты производишь впечатление благоразумной девушки.

— Благоразумной… — повторяю я.

Слово повисает в воздухе. Я понимаю, что оно значит на самом деле. «Покорной». От меня не приходится ждать проблем — я не стану пытаться ни манипулировать ею, как Джей-Ти, ни бросить вызов, как Милли. Со мной нет никакого риска. Я выслушаю все, что мне скажут, и послушно передам кому велено. Меня вдруг охватывает непреодолимое желание сделать что-то, чего от меня не ждут, — убраться отсюда не просто так, не по-тихому.

— Хорошо, — говорю я. — Но прежде чем я уйду, ответьте мне на один вопрос.

Идеально прорисованные брови удивленно приподнимаются.

— В смерти Кайлы Дьюгас было что-то необычное?

Хотела бы я, чтобы Милли тоже увидела это выражение на бабушкином лице. Потрясенно уставившись на меня, та опускает чашку на блюдце так резко, что чай выплескивается на перчатки.

— Как ты… — выдыхает Милдред. Сделав чудовищное усилие, она все же овладевает собой: — О чем ты вообще говоришь?!

Я медлю. Не хочу доставить неприятности Хейзел или дяде Арчеру. Чтобы выиграть время, тянусь за кофейником, но на нервах промахиваюсь и сбиваю его рукой. На долю секунды он угрожающе наклоняется, и мне почти удается его поймать, но потом он все же опрокидывается, выливая обжигающее содержимое прямо на бабушку.

— Господи боже! — пронзительно вскрикивает та.

Мгновенно оказавшись на ногах, она стаскивает перчатки, на которые пришелся основной удар, и оттягивает мокрую юбку. Я несколько секунд ошарашенно гляжу на разразившуюся катастрофу, и только потом сознание возвращается ко мне и я тоже вскакиваю.

— Простите! Я нечаянно! Простите! — лепечу я, суя бабушке свой платок.

— Милдред? — появляется в дверном проеме Тереза. — Что случилось?

Увидев всю сцену, она бросается к столу, высыпает лед из стакана в платок и прикладывает к бабушкиным рукам.

— Вы обожглись?

— Кажется, да, — натянуто отвечает та.

— Давайте пройдем куда-нибудь, где можно будет получше рассмотреть, — говорит Тереза и, обернувшись ко мне, командует: — Обри, ты сама можешь найти выход. Будь добра!

— Хорошо, — всхлипываю я, видя, как исказилось от боли лицо бабушки. — Мне правда очень жаль.

Тереза уводит ее куда-то внутрь. Я пытаюсь вернуться тем же путем, каким мы пришли, но сворачиваю не туда и в итоге оказываюсь в чем-то вроде библиотеки с книжными полками от пола до потолка и массивным столом прямо под окнами. Сразу за дверью стоит еще один, резной, поменьше, с разнообразной декоративной посудой. Мой взгляд падает туда, и я замечаю кое-что знакомое на бронзовом подносе — тонкую серебряную карточку, такую же, какой шофер открывал ворота на въезде к Кэтминт-хаусу.

Недолго думая, я делаю то, чего от меня никто не ждет, — сую ее себе в карман.





Глава 21. Джона




К пяти часам воскресенья я уже точно осознаю, что пропустил свой паром до Хайанниса. Не знаю, что там будет дальше, но прямо сейчас у нас ужин на открытом воздухе. До странности банально, учитывая события прошедших суток, но есть-то надо, к тому же на дворе лето.

— Повар из меня так себе, — предупреждает Арчер, переворачивая бургеры на гриле, который нашел в сарае и умудрился заставить работать. — Но тут что-то испортить сложно.

Милли и Обри тоже здесь — их привез на «Джипе» Эфрам. Карсон Файн все-таки отобрал у них ключи — вроде бы поступок, достойный Дональда Кэмдена, — однако тут же передал их моему бывшему соседу, чтобы тот мог подвезти девушек. Жаль, что не удалось попрощаться с таким замечательным начальником.

Арчер предложил Эфраму тоже остаться, но тот отказался.

— У вас тут все по-семейному. — И ухмыльнулся в мою сторону: — Ну, почти. Но все равно спасибо.

Прежде чем уехать, он помог мне составить разбросанные там и сям по двору стулья в кружок на бетонной площадке у дома. Милли со мной по-прежнему не разговаривает, однако села рядом, и, кажется, от ее позы уже не так веет холодом, как с утра.

Деревянная калитка в заборе вдоль задней части сада не сразу, но отворяется и впускает женщину — темноволосую, чуть младше Арчера. В руках у нее большой противень, накрытый фольгой.

— Уна! — приветствует ее мужчина. — Спасибо, что пришла. Только зачем было что-то приносить?

— Ну, — произносит она, подходя и ставя противень на кованый железный столик. — Я подумала, что ты кормишь бедных детей чем-то сомнительным.

— Стараюсь как могу, — отвечает Арчер, подкидывая бургер и роняя его прямо в траву.

Уна, покачав головой, тепло улыбается Милли и Обри.

— Снова здравствуйте, девочки. Мне жаль, что с балом так получилось. — Я вспыхиваю от напоминания о своем промахе, а она добавляет: — Вы обе заслуживаете лучшего.


Я напрягаюсь, ожидая нового взгляда от Милли, однако она только отбрасывает назад волосы и шутит:

— По крайней мере мы отлично выглядели, когда нас оттуда выставили.

Уна садится и поворачивается ко мне:

— А ты, должно быть, Джона?

— Да, — отвечаю я, благодарный за то, что она не стала развивать тему.

Женщина подается вперед и приподнимает камень, который прижимал отчет о вскрытии, чтобы тот не унесло ветром.

— Это то, на что ты просил меня взглянуть? — спрашивает она Арчера.

— Да. — Тот поддевает бургер и осторожно перекладывает на раскрытую булочку в тарелке возле гриля. — Извини — это, наверное, странно и неприятно, — но я никак не могу понять, зачем доктору Бакстеру передавать его мне. — Операция по перемещению повторяется снова. — И Обри сказала, что моя мать очень странно отреагировала на упоминание имени Кайлы.

— Как именно? — интересуется Уна, пробегая глазами отчет.

— Ну… — Обри сжимает губы. — Я спросила, было ли что-то необычное в ее смерти, и бабушка… Не то чтобы удивилась — типа, с чего это вдруг такое любопытство? Скорее она выглядела встревоженной. Но прежде чем она успела ответить, я пролила на нее кофе.

— Странно, — говорит Уна, не отводя взгляда от листка. — И с отчетом тоже что-то не то.

Закрыв гриль, Арчер принимается раздавать всем бургеры.

— Что именно? — спрашивает он.

— Здесь говорится, что в организме Кайлы обнаружен лоразепам. В копии, которую нам прислали, этого не было.

— Лоразе-что? — спрашиваю я, откусывая большой кусок.

— Лоразепам. Транквилизатор, кажется. — Уна нахмуривается.

Милли, достав телефон, уже ищет в интернете.

— Да, действительно, — подтверждает она.

Лоб Уны идет морщинами.

— Не понимаю. Кайла крепко выпивала — и в тот вечер, к сожалению, тоже, — но наркотики она никогда не принимала. Не знаю, где она вообще могла бы достать что-то подобное. И почему в этом отчете про них есть, а в нашем — нет?

— А что, если… — Милли колеблется, пощипывая пальцами край булочки. Кроме меня еще никто не приступал к еде. — Что, если ей его подмешали? Наркотик, я имею в виду. — Она бросает обеспокоенный взгляд на побледневшую Уну. — А доктор Бакстер покрывал этого человека. Он ведь говорил о «страшной несправедливости».

— По отношению ко мне, — напоминает Арчер. — А я не… То есть Кайла была мне небезразлична, конечно, но если ее смерть и стала для кого-то страшной несправедливостью, то для Андерса. Он был просто раздавлен, когда та погибла. Хотя незадолго до этого она в очередной раз его бросила.

— Да, я помню, — отзывается Уна, дрожащей рукой кладя отчет на место. — На День благодарения она ездила к нему в Гарвард и вернулась сама не своя. Из-за чего — она мне так и не сказала. Говорила только, что ей нужно поговорить с миссис Райан.

— Миссис Райан? — удивленно моргает Милли. — Бабушкиной помощницей?

Уна кивает:

— Да. Не знаю о чем. Они никогда не были близки. Кайла недолго встречалась с сыном Терезы, но… — Она криво улыбается. — Это были не те отношения, когда знакомят с родителями.

— Подождите-ка… Стойте. — У Милли такой вид, словно ее мозг сейчас взорвется. — У миссис Райан есть сын?

— Был, — поправляет Арчер. — Его звали Мэтт. Он тоже погиб, годом раньше Кайлы.

— То есть Андерс встречался с Кайлой, та встречалась с Мэттом, и теперь… оба они мертвы? — Милли переводит округлившиеся глаза на дядю. — Как погиб Мэтт?

— Утонул у Короткого пляжа.

Обри вдруг закашливается, словно поперхнувшись. Арчер тянется похлопать ее по спине, но потом видит, что она еще не начинала есть.

— Что с тобой?

— На Коротком пляже? — выдыхает она. — Папа… писал о нем в своей книге. Мама говорила, что он всегда недолюбливал это место.

— Ну, смерть Мэтта действительно очень тяжело на всех подействовала… Это случилось во время вечеринки, и мы тоже там были. Дул сильный ветер, штормило. Все порядком набрались, и никто не заметил сразу, что Мэтт пропал. Потом спохватились, но было уже поздно. Мы везде его искали. Аллисон беспокоилась больше всех и настояла на том, чтобы вызвать полицию. Те в конце концов подключили береговую охрану. В общем… они провели там всю ночь, но тело удалось найти только на следующий день. Это было ужасно. — Он проводит рукой по лицу. — А почему мы говорим о Мэтте? Я что-то потерял нить.

— Я тоже не очень понимаю, как это связано. — Уна кажется еще бледнее прежнего. — Только вот аппетит у меня точно пропал. Как подумаю, что Кайлу могли нарочно накачать наркотиками…

— Мы пока не знаем этого наверняка, — поспешно замечает Арчер. — Все, что нам известно, — у Фреда Бакстера было два варианта отчета о вскрытии. Может, как раз этот ошибочный.

— Возможно… — На лице Уны написано страдание. — Все эти годы я чувствовала вину из-за смерти Кайлы. Я видела — что-то ее мучает, — но, вместо того чтобы помочь, только злилась из-за того, что она стала слишком много выпивать. А потом, когда она погибла…