Кузены
Часть 31 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ваша бабушка попросила привести вас к ней по одной — она хочет поговорить с каждой из вас до ужина. Сначала с тобой, Обри.
«Ну еще бы!» Мне удается проглотить эти слова, но она все же видит их написанными у меня на лице.
— Может быть, лучше сперва с Милли?
— Нет, все в порядке, — говорю я натянуто и отпускаю локоть нашего провожатого. — Я побуду среди гостей.
— Милли… — с несчастным видом произносит Обри, но Дональд уже увлекает ее к главному столу.
По дороге я подхватываю бокал шампанского с подноса проходящего официанта и делаю куда более долгий глоток, чем предусмотрено этикетом. Затем иду дальше по залу.
Летний бал… Для меня это всегда было что-то волшебное, вершина роскоши и шика. Я любила рассматривать фотографии мамы в белом платье, представляла себя на ее месте… И вот я наконец здесь, но в голове лишь одна мысль — надеюсь только, ей тогда было не так паршиво, как мне сейчас.
— Привет, Милли.
Вздрогнув от раздавшегося рядом тихого голоса, я оборачиваюсь и вижу Хейзел Бакстер-Клемент, в винно-красном платье, с убранными в высокую прическу темными волосами и бокалом шампанского в руке. Вид у девушки усталый.
— Господи, Хейзел! — Я хватаю ее за руку. — Мне так жаль, что не получилось поговорить тогда в церкви! — Сами похороны после службы были закрытыми, только для близких. — Соболезную твоей утрате. Доктор Бакстер был замечательным человеком.
— Спасибо, — кивает Хейзел. — Он прожил долгую жизнь, и его деменция прогрессировала, так что, наверное… — Она вздыхает. — Мама говорит, это к лучшему, что он был избавлен от поздних стадий. Не знаю… Я бы только хотела, чтобы он ушел как-то более мирно — во сне, например.
Не знаю, чем ее утешить, потому что сама думаю так же. Утонуть в лесных зарослях позади собственного дома — это ужасно. Наконец я придумываю, что сказать:
— Я, конечно, встречалась с ним всего пару раз, но успела понять, как он тобой гордится. А ты очень о нем заботилась.
Она мрачнеет.
— Не уверена. Я отпустила его одного тем утром, а не следовало бы. Но ему было как раз лучше, и он сказал, что должен встретиться с каким-то другом, так что…
У меня пробегают мурашки по шее.
— А с кем, не знаешь?
— Нет, хотя очень бы хотела. Узнать бы, как дедушка провел последние часы… Но никто не признался, что встречался с ним.
Я медлю, думая о письме доктора Бакстера. «Я давно должен был многое тебе рассказать».
— А он, э-э… не упоминал в последнее время о моем дяде Арчере?
Хейзел удивленно моргает:
— О том, что тот, возможно, снова в городе? — В ее голосе чувствуется энергия. — Это действительно так? Некоторые продолжают утверждать, что видели его в прошлую пятницу, но с тех пор он пропал. Не уверена, правда, что дедушка слышал. Он ничего такого не говорил. А вы его видели? Арчера, в смысле?
Я колеблюсь. После нашего с ним разговора прошло уже больше недели. Обри уверена, что дядя сделал ноги с острова. Мы пару раз были возле бунгало, но жалюзи на окнах всегда оказывались опущены, а на стук никто не открывал. Так что, вероятно, она права, и я могу удовлетворить любопытство Хейзел — ей после такой недельки это не повредит.
— Да. Он занимал небольшое бунгало позади дома своего друга, Роба Валентайна, но…
— Солнышко… — Позади Хейзел возникает женщина — точная ее копия, только старше. — Один из дедушкиных сокурсников по медицинскому хочет с тобой познакомиться. Он за столиком миссис Стори. Можно тебя украсть?
Она поворачивается ко мне с извиняющейся улыбкой, и в ее глазах вспыхивает узнавание.
— Боже мой! К слову о Стори — ты ведь Милли, да? Я Кэтрин Бакстер, мама Хейзел. Я видела в нашей газете замечательное фото с тобой и твоими двоюродными братом и сестрой после похорон отца.
— Да, здравствуйте, — пожимаю я протянутую руку. — Рада познакомиться. Соболезную вашей утрате.
— Спасибо, весьма признательна. Простите, не хотела вас прерывать…
— Все в порядке, — уверяю я, даже радуясь нежданному избавлению. Хейзел мне по душе, но вокруг имени дяди Арчера и так уже столько слухов, что не стоит добавлять новые. Я, похоже, и без того сболтнула лишнего. Самое время поставить точку и удалиться. — Мне как раз нужно найти Обри и Джону. Мы с вами еще обязательно увидимся.
Я поскорее отхожу и едва не врезаюсь в официанта с бутылкой шампанского. Он наклоняет горлышко к моему бокалу.
— Налить вам?
Я не сразу отвечаю, пытаясь посчитать, сколько уже выпила. Мое молчание принимается за согласие.
Что ж, раз так… Я глотаю шипучие пузырьки, продолжая на ходу бесцельно блуждать взглядом по роскошно одетым людям. Прямо перед собой я замечаю знакомую блондинистую шевелюру — Рид Чилтон, сынок сенаторши, тоже из «Тауи». Говорить с ним я не имею ни малейшего желания, поэтому поскорее разворачиваюсь и тут же чуть не сталкиваюсь с кем-то позади меня.
— Эй. Извини. — Протянутая рука не дает мне упасть. — Я хотел только…
Смокинг Джоне идет. При виде меня глаза у него расширяются, он буквально теряет дар речи и несколько раз сглатывает, прежде чем наконец сказать:
— Сам не знаю что. Из головы вылетело… — Кадык у него дергается вверх-вниз. — Выглядишь просто сногсшибательно, Милли.
У меня в груди разливается трепещущее тепло.
— Спасибо. Ты тоже.
И это правда. Возможно, дело в том, что к его услугам всю неделю были лучшие портные Чаячьего острова, но Джона будто родился в смокинге. Темные волосы впервые за наше знакомство зачесаны назад — нет, обычный взъерошенный вид мне тоже нравится, но эта прическа, бесспорно, куда выгоднее подчеркивает точеные черты лица.
— Ты пробовал шампанское? — спрашиваю я, поднимая свой бокал для очередного глотка.
— Нет, я пил какао. — Я удивленно поднимаю бровь. Он пожимает плечами: — Ну, типа, не просто какао. Бобы доставлены самолетом прямо из Франции, смолоты вручную с корицей и мускатным орехом… И, кажется, там еще щепотка чили. Так Карсон сказал.
— И как оно?
— Лучше в жизни не пробовал, — с таким жаром говорит Джона, что я улыбаюсь.
— Милдред умеет закатывать вечеринки, надо отдать ей должное. — Впервые за вечер напряжение отпускает, и я с внезапно нахлынувшей симпатией касаюсь пальцами руки Джоны. — Я рада, что ты здесь.
Он улыбается довольно, но слегка озадаченно.
— Ну, где же еще мне быть, правда? Милдред так пожелала.
— Да, знаю, но я имела в виду не вот прямо здесь, а вообще. На острове. — Джона все еще не совсем понимает. Не могу его винить. Мысли разбегаются, хотя я бы предпочла сейчас иметь ясную голову. — В смысле, рада, что мы познакомились.
У меня тут же начинают гореть щеки. Обычно я такого не говорю, и не то чтобы теперь раскаиваюсь, что сказала, — нет, это правда… но, наверное, третий бокал шампанского был лишним.
Взгляд темно-карих глаз Джоны становится мягким.
— Я тоже рад, что мы познакомились. Очень рад.
Он облизывает губы, и мне вдруг нестерпимо хочется повторить движение, проведя по ним пальцем. Так, третий бокал точно был ошибкой. Осознание, однако, совершенно не мешает мне подхватить четвертый у проходящего официанта. Взгляд Джоны перемещается на шампанское у меня в руке, и он неловко подтягивает манжеты.
— Кстати…
— Вот вы где! — прерывает нас возглас сзади. — А я тебя всюду ищу, Милли. Привет, Джона.
Рид Чилтон, в огромной бабочке и с вкрадчивой улыбочкой на губах. Такой галстук, согласно «Джи-Кью», в этом году в тренде — сама себя ненавижу за то, что знаю такие вещи. Я годами собирала подобную бесполезную информацию, чтобы при случае блеснуть перед своей светской бабушкой, которой на меня плевать. Дура, просто дура!
— Что? — спрашивает Рид, недоуменно нахмурившись. Джона тоже смотрит на меня странно, и я понимаю, что последние слова произнесла вслух.
— Я говорю — отличный галстук.
Это нисколько не похоже на то, что я сказала, однако оба слишком вежливы, чтобы переспорить.
— Спасибо, — отвечает Рид и льстиво добавляет: — Но с тобой здесь точно никто не сравнится.
«Фигня», — думаю я про себя и тут же застываю от ужаса — это я тоже вслух сказала? Однако Рид продолжает улыбаться, так что, видимо, нет.
— Кажется, мы сидим за одним столиком, — продолжает он. — Моя мать здесь по приглашению твоей бабушки. Ты, возможно, слышала — Дженевьев Чилтон, сенатор-демократ из Массачусетса?
— А моя мать — демократ из Нью-Йорка, — заявляю я. — Только она не сенатор. И тут ее нет.
Джона бормочет себе под нос что-то вроде: «Вот и поговорили». Улыбка Рида становится слегка натянутой.
— У вас такая интересная семейная история…
Я не собиралась больше пить, но бокал в моей руке как-то сам собой уже опустел. Все этот Рид — слишком много болтает.
— Интересная — не то слово. — Я собираюсь сопроводить фразу легким светским смешком, но получается какое-то хрюканье, отчего я начинаю хохотать и никак не могу остановиться.
Рид остолбенело смотрит на меня, непонимающе сдвинув брови. Джона хватает меня под руку.
— Мы пойдем глотнем свежего воздуха, — говорит он, пока я продолжаю хихикать. Надо же, этот Рид, оказывается такой смешной! — Здесь слишком жарко. Да, Милли?
— Полностью согласна, — величественно киваю я, слегка шепелявя на всех «с».
— Ну, тогда увижу тебя за ужином, — говорит Рид.
— Не-ет, я первая тебя увижу, — хихикаю я.
Наконец Джона уводит меня.
— Сколько ты выпила? — спрашивает он вполголоса.
Явно слишком много — зал у меня перед глазами ходит ходуном. Цедить коктейли с подругами на протяжении пары часов — это одно, а опрокинуть четыре бокала шампанского на пустой желудок — совсем другое. Или их было пять?
— Не важно, — шепотом бормочу я. — Милдред и без того меня терпеть не может.
«Ну еще бы!» Мне удается проглотить эти слова, но она все же видит их написанными у меня на лице.
— Может быть, лучше сперва с Милли?
— Нет, все в порядке, — говорю я натянуто и отпускаю локоть нашего провожатого. — Я побуду среди гостей.
— Милли… — с несчастным видом произносит Обри, но Дональд уже увлекает ее к главному столу.
По дороге я подхватываю бокал шампанского с подноса проходящего официанта и делаю куда более долгий глоток, чем предусмотрено этикетом. Затем иду дальше по залу.
Летний бал… Для меня это всегда было что-то волшебное, вершина роскоши и шика. Я любила рассматривать фотографии мамы в белом платье, представляла себя на ее месте… И вот я наконец здесь, но в голове лишь одна мысль — надеюсь только, ей тогда было не так паршиво, как мне сейчас.
— Привет, Милли.
Вздрогнув от раздавшегося рядом тихого голоса, я оборачиваюсь и вижу Хейзел Бакстер-Клемент, в винно-красном платье, с убранными в высокую прическу темными волосами и бокалом шампанского в руке. Вид у девушки усталый.
— Господи, Хейзел! — Я хватаю ее за руку. — Мне так жаль, что не получилось поговорить тогда в церкви! — Сами похороны после службы были закрытыми, только для близких. — Соболезную твоей утрате. Доктор Бакстер был замечательным человеком.
— Спасибо, — кивает Хейзел. — Он прожил долгую жизнь, и его деменция прогрессировала, так что, наверное… — Она вздыхает. — Мама говорит, это к лучшему, что он был избавлен от поздних стадий. Не знаю… Я бы только хотела, чтобы он ушел как-то более мирно — во сне, например.
Не знаю, чем ее утешить, потому что сама думаю так же. Утонуть в лесных зарослях позади собственного дома — это ужасно. Наконец я придумываю, что сказать:
— Я, конечно, встречалась с ним всего пару раз, но успела понять, как он тобой гордится. А ты очень о нем заботилась.
Она мрачнеет.
— Не уверена. Я отпустила его одного тем утром, а не следовало бы. Но ему было как раз лучше, и он сказал, что должен встретиться с каким-то другом, так что…
У меня пробегают мурашки по шее.
— А с кем, не знаешь?
— Нет, хотя очень бы хотела. Узнать бы, как дедушка провел последние часы… Но никто не признался, что встречался с ним.
Я медлю, думая о письме доктора Бакстера. «Я давно должен был многое тебе рассказать».
— А он, э-э… не упоминал в последнее время о моем дяде Арчере?
Хейзел удивленно моргает:
— О том, что тот, возможно, снова в городе? — В ее голосе чувствуется энергия. — Это действительно так? Некоторые продолжают утверждать, что видели его в прошлую пятницу, но с тех пор он пропал. Не уверена, правда, что дедушка слышал. Он ничего такого не говорил. А вы его видели? Арчера, в смысле?
Я колеблюсь. После нашего с ним разговора прошло уже больше недели. Обри уверена, что дядя сделал ноги с острова. Мы пару раз были возле бунгало, но жалюзи на окнах всегда оказывались опущены, а на стук никто не открывал. Так что, вероятно, она права, и я могу удовлетворить любопытство Хейзел — ей после такой недельки это не повредит.
— Да. Он занимал небольшое бунгало позади дома своего друга, Роба Валентайна, но…
— Солнышко… — Позади Хейзел возникает женщина — точная ее копия, только старше. — Один из дедушкиных сокурсников по медицинскому хочет с тобой познакомиться. Он за столиком миссис Стори. Можно тебя украсть?
Она поворачивается ко мне с извиняющейся улыбкой, и в ее глазах вспыхивает узнавание.
— Боже мой! К слову о Стори — ты ведь Милли, да? Я Кэтрин Бакстер, мама Хейзел. Я видела в нашей газете замечательное фото с тобой и твоими двоюродными братом и сестрой после похорон отца.
— Да, здравствуйте, — пожимаю я протянутую руку. — Рада познакомиться. Соболезную вашей утрате.
— Спасибо, весьма признательна. Простите, не хотела вас прерывать…
— Все в порядке, — уверяю я, даже радуясь нежданному избавлению. Хейзел мне по душе, но вокруг имени дяди Арчера и так уже столько слухов, что не стоит добавлять новые. Я, похоже, и без того сболтнула лишнего. Самое время поставить точку и удалиться. — Мне как раз нужно найти Обри и Джону. Мы с вами еще обязательно увидимся.
Я поскорее отхожу и едва не врезаюсь в официанта с бутылкой шампанского. Он наклоняет горлышко к моему бокалу.
— Налить вам?
Я не сразу отвечаю, пытаясь посчитать, сколько уже выпила. Мое молчание принимается за согласие.
Что ж, раз так… Я глотаю шипучие пузырьки, продолжая на ходу бесцельно блуждать взглядом по роскошно одетым людям. Прямо перед собой я замечаю знакомую блондинистую шевелюру — Рид Чилтон, сынок сенаторши, тоже из «Тауи». Говорить с ним я не имею ни малейшего желания, поэтому поскорее разворачиваюсь и тут же чуть не сталкиваюсь с кем-то позади меня.
— Эй. Извини. — Протянутая рука не дает мне упасть. — Я хотел только…
Смокинг Джоне идет. При виде меня глаза у него расширяются, он буквально теряет дар речи и несколько раз сглатывает, прежде чем наконец сказать:
— Сам не знаю что. Из головы вылетело… — Кадык у него дергается вверх-вниз. — Выглядишь просто сногсшибательно, Милли.
У меня в груди разливается трепещущее тепло.
— Спасибо. Ты тоже.
И это правда. Возможно, дело в том, что к его услугам всю неделю были лучшие портные Чаячьего острова, но Джона будто родился в смокинге. Темные волосы впервые за наше знакомство зачесаны назад — нет, обычный взъерошенный вид мне тоже нравится, но эта прическа, бесспорно, куда выгоднее подчеркивает точеные черты лица.
— Ты пробовал шампанское? — спрашиваю я, поднимая свой бокал для очередного глотка.
— Нет, я пил какао. — Я удивленно поднимаю бровь. Он пожимает плечами: — Ну, типа, не просто какао. Бобы доставлены самолетом прямо из Франции, смолоты вручную с корицей и мускатным орехом… И, кажется, там еще щепотка чили. Так Карсон сказал.
— И как оно?
— Лучше в жизни не пробовал, — с таким жаром говорит Джона, что я улыбаюсь.
— Милдред умеет закатывать вечеринки, надо отдать ей должное. — Впервые за вечер напряжение отпускает, и я с внезапно нахлынувшей симпатией касаюсь пальцами руки Джоны. — Я рада, что ты здесь.
Он улыбается довольно, но слегка озадаченно.
— Ну, где же еще мне быть, правда? Милдред так пожелала.
— Да, знаю, но я имела в виду не вот прямо здесь, а вообще. На острове. — Джона все еще не совсем понимает. Не могу его винить. Мысли разбегаются, хотя я бы предпочла сейчас иметь ясную голову. — В смысле, рада, что мы познакомились.
У меня тут же начинают гореть щеки. Обычно я такого не говорю, и не то чтобы теперь раскаиваюсь, что сказала, — нет, это правда… но, наверное, третий бокал шампанского был лишним.
Взгляд темно-карих глаз Джоны становится мягким.
— Я тоже рад, что мы познакомились. Очень рад.
Он облизывает губы, и мне вдруг нестерпимо хочется повторить движение, проведя по ним пальцем. Так, третий бокал точно был ошибкой. Осознание, однако, совершенно не мешает мне подхватить четвертый у проходящего официанта. Взгляд Джоны перемещается на шампанское у меня в руке, и он неловко подтягивает манжеты.
— Кстати…
— Вот вы где! — прерывает нас возглас сзади. — А я тебя всюду ищу, Милли. Привет, Джона.
Рид Чилтон, в огромной бабочке и с вкрадчивой улыбочкой на губах. Такой галстук, согласно «Джи-Кью», в этом году в тренде — сама себя ненавижу за то, что знаю такие вещи. Я годами собирала подобную бесполезную информацию, чтобы при случае блеснуть перед своей светской бабушкой, которой на меня плевать. Дура, просто дура!
— Что? — спрашивает Рид, недоуменно нахмурившись. Джона тоже смотрит на меня странно, и я понимаю, что последние слова произнесла вслух.
— Я говорю — отличный галстук.
Это нисколько не похоже на то, что я сказала, однако оба слишком вежливы, чтобы переспорить.
— Спасибо, — отвечает Рид и льстиво добавляет: — Но с тобой здесь точно никто не сравнится.
«Фигня», — думаю я про себя и тут же застываю от ужаса — это я тоже вслух сказала? Однако Рид продолжает улыбаться, так что, видимо, нет.
— Кажется, мы сидим за одним столиком, — продолжает он. — Моя мать здесь по приглашению твоей бабушки. Ты, возможно, слышала — Дженевьев Чилтон, сенатор-демократ из Массачусетса?
— А моя мать — демократ из Нью-Йорка, — заявляю я. — Только она не сенатор. И тут ее нет.
Джона бормочет себе под нос что-то вроде: «Вот и поговорили». Улыбка Рида становится слегка натянутой.
— У вас такая интересная семейная история…
Я не собиралась больше пить, но бокал в моей руке как-то сам собой уже опустел. Все этот Рид — слишком много болтает.
— Интересная — не то слово. — Я собираюсь сопроводить фразу легким светским смешком, но получается какое-то хрюканье, отчего я начинаю хохотать и никак не могу остановиться.
Рид остолбенело смотрит на меня, непонимающе сдвинув брови. Джона хватает меня под руку.
— Мы пойдем глотнем свежего воздуха, — говорит он, пока я продолжаю хихикать. Надо же, этот Рид, оказывается такой смешной! — Здесь слишком жарко. Да, Милли?
— Полностью согласна, — величественно киваю я, слегка шепелявя на всех «с».
— Ну, тогда увижу тебя за ужином, — говорит Рид.
— Не-ет, я первая тебя увижу, — хихикаю я.
Наконец Джона уводит меня.
— Сколько ты выпила? — спрашивает он вполголоса.
Явно слишком много — зал у меня перед глазами ходит ходуном. Цедить коктейли с подругами на протяжении пары часов — это одно, а опрокинуть четыре бокала шампанского на пустой желудок — совсем другое. Или их было пять?
— Не важно, — шепотом бормочу я. — Милдред и без того меня терпеть не может.