Курок

Знаю, о чем она говорит. Что он с ней делал. Я уже видел это раньше.

Но ей тогда было тринадцать. В ее городской балетной студии учатся тринадцатилетние девочки. Я не могу представить, чтобы кто-то из них…

– Мне нравилось, что он взял меня силой. Теперь я стала большой девочкой. Он был гораздо грубее некоторых мужчин, которые трахали других танцовщиц, когда я подглядывала за ними в театре. Так делают настоящие мужчины. Они подчиняют. Они сильные и берут свое, Дэймон.

Мать смотрит на меня, и тут я понимаю, что ее пальцы скользят по моим пижамным штанам.

– И тебе пора начинать практиковаться.

Просунув руку мне в брюки, она берет меня и начинает гладить.

Извиваясь, я трясу головой и пытаюсь отстраниться.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – воркует мать, целуя уголок моего рта и быстрее двигая рукой. – Чувствуешь, малыш? Он становится твердым. Это значит, что тебе нравится. Тебе нравится то, что делает мамочка.

Нет, не нравится. Она не должна так делать. Она не…

Оцепенев, я зажмуриваюсь. В нем пульсирует кровь, и он поднимается.

Нет, нет, нет, нет… Я не хочу этого. Мне хочется уйти. Я хочу уйти.

– Наслаждайся, малыш. Просто получай удовольствие. – Мать осыпает легкими поцелуями мой рот и лицо, продолжая меня гладить.

– Ты ведь сильный мужчина, а сильные мужчины получают столько женщин, сколько захотят, чтобы им было хорошо.

Я не хочу… Я не хочу…

Закрыв глаза, я испускаю стон. Нет, нет, нет…

Подхватив мыло с полки, я намыливаю грудь, живот, а потом член, чтобы очистить его. Насколько возможно.

В тот раз мать впервые так ко мне притронулась. Это был первый случай, вылившийся в годы грязи.

Горло сдавило от подступившей рвоты. Понурив плечи, я старался сжаться, стать как можно меньше. Чувство давнишнее, но до боли знакомое. Из-за него я прятался в фонтане. В лабиринте. В душевых и шкафах. Ведь если меня никто не увидит, то и стыд мой не заметят.

«Ее больше нет, – сказал я себе. – Она больше ничего от меня не получит. Никто не получит».

Однако оглядываясь на минувшие годы, я понял, что это началось гораздо раньше той ночи. Мать принимала душ вместе со мной даже после того, как я подрос и уже мог купаться самостоятельно. Она мыла меня, вытирала, оставалась в комнате, пока я одевался или раздевался.

На протяжении месяцев она испробовала на мне все, на что были способны ее руки и рот, и в итоге, придя однажды ночью в мою комнату…

Раньше я хвастал, что в первый раз переспал с женщиной в двенадцать лет, упиваясь тем, как другие парни либо не верили мне, либо считали счастливчиком, из-за всех шлюх, которых отец держал в нашем доме. Но я всегда говорил правду.

Отец должен был знать о происходящем. Хотя, по его мнению, это сделало меня мужчиной.

К тому же его не назовешь противником насилия над детьми. Учитывая то, какой юной была моя мать при их первой встрече.

Ополоснувшись, я выключил воду, схватил полотенце и вытерся. Затем обернул его вокруг бедер, вышел из душа, направился к зеркалу и смахнул с него конденсат.

Я смотрел на свои глаза – чуть темнее, чем у нее, – и такие же черные волосы. Щетина уже покрыла челюсть, поэтому я взял свою опасную бритву и промыл под струей воды.

Что чувствовала Уинтер, когда думала обо мне? Была ли ее злость настолько всеобъемлющей, что заглушала все остальное?

Он попросил, чтобы она станцевала для него.

Отец попросил ее станцевать для него, как я попросил Уинтер.

Он наблюдал за матерью так же, как я наблюдал за Уинтер.

Означало ли это, что в школе я сделал с Уинтер то же, что мой отец сделал с матерью? Подготовил ее для себя?

Я заглянул в глаза своему отражению.

Всем известный, но позабытый секрет жизни состоял в том, что мы не одиноки. Люди считают себя уникальными. Первопроходцами.

Никто не переживал то, что пережил я.

Никто другой не испытывал таких чувств.

Никто не знает, каково быть на моем месте.

С испытаниями, выпавшими на мою долю, еще никто не сталкивался, верно?


Все это самообман, ведь мы считаем себя особенными. Иначе обесценим привилегию на страдания, если узнаем, что наша жизнь не настолько уж незаурядна. Этот секрет я хранил в памяти и использовал, чтобы трезво смотреть на вещи и не утонуть в дерьме, переполнявшем мою голову, однако сейчас…

Сейчас мне бы хотелось его забыть. Я хотел остаться один.

Не желал знать, что я похож на отца или он похож на меня. Что жизнь состоит из шаблонов, а история повторяет себя. Я не такой, как он. Уинтер не такая, как моя мать. И остальные понятия не имеют, через что мы прошли.

Наша ситуация особенная.

У нас все по-другому.

Она уникальная и только моя.

Мы с Уинтер… одни во вселенной. Таких, как мы, больше нет.

В отличие от моей тринадцатилетней матери Уинтер полностью заслужила все, что ее ждало впереди.

Закончив бриться, я понял, что сомнения мне ничем не помогут. Поэтому я завершу задуманное. Мать была права в одном. Трудности я любил.

Я вошел в спальню и сразу же заметил Арион, сидевшую на кровати с еще одной девушкой. Но я не остановился, а подошел к столику за своими часами.

– Ты что-то приготовила мне, Арион? – Не глядя на женщин, я застегнул ремешок на запястье.

Ей не полагалось находиться здесь, и она об этом знала, черт побери.

Основная спальня была разделена на две комнаты, которые связывала общая гардеробная. У Арион имелось свое пространство, у меня – свое. Возможно, когда-нибудь я приглашу ее на ночь, только решение приму самостоятельно.

– Маленький подарочек, – ответила она.

Бросив мимолетный взгляд на кровать, я увидел, что Арион сидела позади молодой чернокожей девушки, положив руку ей на плечо. Они обе смотрели на меня так, словно были готовы стать моим «шведским столом». Я не мог разглядеть одежду Арион, но с ее плеча соскользнула шелковая бретелька, пока она одной рукой поглаживала обнаженный живот девушки.

– Сколько ей лет? – Взяв пачку, я вытряс одну сигарету.

– Столько, сколько захочешь, – ответила незнакомка.

Я прикурил и сжал переносицу, выдохнув облако дыма. Господи, твою мать. Уилл нырнул бы в эту постель уже со стояком, готовый трахаться.

Мне не нравилась добыча, предложенная на блюдечке. Я любил охотиться.

– Ее киска течет, – проворковала Арион. – Юная, узкая и горячая. Такая горячая.

Мой член начал слегка пульсировать. Окунувшись в фантазию, я представил, как она будет ощущаться.

– Очень узкая, – добавила дразнящим тоном девушка. – Мой приемный папочка говорил, что я туже, чем его кулак, когда меня имел.

Я тихо засмеялся, выдохнув дым. Боже, милочка, ты серьезно промахнулась с этой хренью. Какую бы табу-историю тебе ни впарила Арион, чтобы меня завести, она явно окажется слишком банальной. Моя версия разврата была за гранью понимания большинства людей.

– Трахни ее без защиты, – сказала Арион. – Посмотри, как широко она умеет раздвигать ноги.

Несмотря на их игру, я не удержался и перевел взгляд на девушку. Она сидела на краю кровати, полностью открыв свою гладкую киску. А из-под края ее короткого топика виднелись округлые сиськи.

В моей голове закружились разные сценарии. Я инстинктивно принялся искать подходящий вариант, чтобы все сработало.

Секс втроем. Девушка с девушкой. Или связать их? Заткнуть рты кляпами.

Да. Кляпы.

Не сводя с них глаз, я сделал очередную затяжку.

– Трахни ее без защиты, – повторила Арион. – Трахни так жестко, как захочешь, и заставь меня смотреть. А когда будешь готов кончить, кончи в мою киску.

И вот оно. То, чего она на самом деле от меня хотела.





Глава 10

Уинтер




Наши дни