Кулинарная битва

С тех пор как она вышла замуж за Фрэнка и начала работать во «Фрэнни», в кухне «Мими» сестра оказалась всего один раз. Пришла на следующий день после похорон мужа, тихо села в углу и смотрела, как Мэй помогает Барбаре разделывать цыплят к вечеру. Никто из них троих не сказал ни слова. На них как будто мертвая тишина опустилась, а из кухни словно весь воздух выкачали. Барбара молча сняла с крючка на стене фартук и протянула Аманде.

Аманда отрицательно затрясла головой.

Барбара еще раз протянула ей фартук, и Аманда снова его от себя отодвинула.

Вне себя, Барбара как одержимая захлопала фартуком у нее перед носом, ни слова не говоря, махала им изо всех сил, хлестала им дочь и, когда Аманда поднялась-таки со стула, погнала ее этим фартуком к двери.

– Я думала, ты к нам вернулась, – проговорила Барбара, глядя перед собой. – А нет, так иди домой. У тебя теперь другая семья.

Дрожащими пальцами Аманда с трудом отперла замок, выбежала и хлопнула за собой дверью, ни разу не взглянув на Мэй. а Барбара, как ни в чем не бывало, опять принялась за работу.

Будто Аманда и не приходила.

Мэй тогда казалось, что мать переборщила, что слишком далеко зашла и с Амандой, и с «Фрэнни». Она хотела было догнать Аманду, но по лицу Барбары мгновенно поняла, что этого делать не стоит, что лучше остаться, лучше попробовать примирить их позже.

Примирения не получилось. От нее самой сестра тоже тогда отвернулась. Здесь и сейчас Мэй стало ясно: Барбара была права. Аманда сделала свой выбор. Вот и пусть теперь расплачивается за последствия, а «Мими» оставит в покое.

Но Энди, похоже, на правила чихать хотел.

– Ты спятила? Какого черта ты вмешиваешься? – Он схватил Мэй, но она тут же сбросила его руку.

Он что, думает, она сестру ударит? Ей бы, может, и хотелось, но им уже не двенадцать лет. Мэй стояла руки в боки, всем телом ощущая присутствие Сабрины, как назло появившейся в дверях с неизменным телефоном в руке. Никаких особых движений она не делала, но Мэй знала – камера ее телефона нацелена на их троицу и работает в режиме съемки.

Сабрина улыбалась, словно ничего не случилось.

– Аманда, ты нашла-таки Энди. Вот здорово! Но мне казалось, ты в «Мими» заходить не можешь?

Мэй невольно оценила заброшенную Сабриной наживку. В ней по-прежнему бурлил гнев, ее трясло, но мысленно она умоляла Аманду: «Возьми себя в руки, молчи. Скажешь, хоть слово – и подаришь Сабрине новый скабрезный сюжет». Если все они будут молчать… – Она сжала губы и многозначительно посмотрела на Энди и на Аманду. «Заткнитесь!» – думала она. Эта стерва все подстроила. Заткнитесь и уходите. Не вздумайте клюнуть на ее удочку. Но Сабрина-то лихо их обыграла. Хитра! Аманда еще от нее, Мэй, получит – и по заслугам. А пока, если у этих двоих есть хоть капля разума, может, еще удастся сохранить остатки семейного достоинства.

Разума у этих двоих не было ни капли.

– Это я ее сюда позвал, – огрызнулся Энди.

– Да нет, Мэй права, я не должна была сюда приходить, – бормотала Аманда, испуганно озираясь по сторонам, теребя остриженную челку и прыгая на одной ноге, пытаясь надеть шлепанцы. – Я знала, прости, я уже ухожу.

Не поднимая глаз ни на Энди, ни на Мэй, Аманда никак не могла остановиться.

– Мне домой пора, не знаю, зачем я пришла, по глупости, наверное, мне здесь ничего не надо…

«Дураку ясно, что тебе здесь надо», – подумала Мэй. Сабрина и вправду включила камеру – в этом Аманда уже убедилась. Но зато теперь стало куда проще попробовать повернуть развитие событий в свою сторону. Надо только запрятать подальше свой гнев и обиду. Сабрина сняла их разборку – пускай. Теперь она покажет, что Мэй из себя не выходит, а спокойно и трезво разбирается с неприятной ситуацией. В надежде, что Сабринин телефон пропустил ее взрыв, Мэй сменила тон.

– Не страшно, Аманда, – сказала она, делая вид, что не замечает, с какими лицами стоят перед ней Аманда и Энди. – Поздоровались – теперь можно и расходиться.

«Главное, не сказать ничего лишнего», – пронеслось у нее в голове.

– Вот твоя сумка.

Она подняла с пола сумку. Оттуда выпали Амандин телефон и форменная рубашка «Фрэнни».

– Я вижу, ты уже и переодеться успела, – Аманда взялась за одну ручку. Мэй другую не выпустила. Их глаза встретились. Пусть знает, что Мэй про ее предательство все известно. – Правильно. Не устраивать же стриптиз прямо на кухне «Мими».

Мэй еще немного задержала в руке сумку. Она стояла к камере спиной, голос ее звучал елейно, но ни капли фальшивого дружелюбия на лице не осталось. Зрители услышат, как хорошо Мэй собой владеет, а Аманда увидит, что ее ждет расплата.

– Спокойной ночи.

Аманда все поняла – это по глазам было видно. Мэй отвернулась от сестры и скорее услышала, чем увидела, как та выскользнула за дверь.

Аманда нарушила все правила. Она ничто и никого не уважает: ни прошлое, ни традиции, ни Барбару, ни Мэй. Ни даже Энди, который все еще стоит и удрученно смотрит Аманде вслед. Дурак! Каким бы козлом он ни был, за ним в городе пошла бы любая – конкурентов-то нет. а он, видишь ли, на Аманду позарился.

Ничего, он об этом еще пожалеет. Потому что, если Аманда по правилам не играет, Мэй тоже по правилам играть не станет. По плану «А» выигрыш был за «Фрэнни», а «Мими» Мэй просто приводила в порядок. Но план «Б» куда лучше: «Мими» выигрывает, а «Фрэнни» оказывается стандартной занюханной забегаловкой. Она всем покажет, что «Мими» – это традиции. К черту капусту! В «Мими» ничего не меняется, потому что менять ничего не надо. Она теперь ни перед чем не остановится и сделает все по-своему. У нее все получится – она всю механику этих шоу как свои пять пальцев знает, а Аманда ни в чем ни бельмеса не смыслит.

Мать права, «Мими» может в «Войнах» выиграть. У них есть все, что людям теперь надо: местный колорит, свежие продукты, сами абсолютно все готовят, чуть ли не на глазах посетителей. а она сделает так, что народ с трех окрестных штатов на их идеальное традиционное меню будет съезжаться, да еще и плакать будет, если пирога на десерт не хватит.

А «Фрэнни» она с грязью смешает, и Аманду заодно.

Сабрина, похоже, чего-то ждала. Телефон не убирала, но пока молчала. Когда Аманда вышла и спустилась с крыльца во двор, выражение раненого оленя в глазах у Энди начало постепенно сменяться удивленим. Сабрина повернулась, и Мэй увидела, что камера направлена прямо на сестру.

– Ой! – Аманда покачнулась. Оказывается, сестра не только полная идиотка, она еще и изрядно пьяная. – Гас взял мою машину. Да мне вообще-то за руль лучше сейчас не садиться. Может меня кто-то до дому довезти?

Аманда посмотрела на Энди, но Сабрина, у которой, видимо, были свои причины, с готовностью шагнула вперед.

– Конечно-конечно. Не проблема. – Она сунула телефон в задний карман своих идеальных белых джинсов. – Поехали.


Аманда – размазня. Сровнять с землей ее и ее «Фрэнни» для Мэй – раз плюнуть. Даже как-то слишком просто. А из этой глупости со стриптизом она как нечего делать выпутается, потому что, когда Мэй что-то надо, она своего любой ценой добивается. Это в ее характере главное.

А теперь она и цену себе знает, и владеет собой отлично. И в том, что делает, отчет себе отдает. Мэй взяла сумку, но, давая тем двоим возможность выехать со стоянки, секунду помедлила, а сама тем временем тщательно подбирала слова: Энди тоже пора поставить на место.

– К мужикам у плиты Аманду всегда как магнитом тянуло, – сказала Мэй Энди в спину и уже от двери, словно между делом, добавила: – Ты для нее, видно, в ту же категорию попадаешь.

И, не дав ему ответить, вышла.





* * *


На следующее утро Мэй уехала из мотеля ни свет ни заря с таким чувством, что готова горы свернуть. Когда Кеннет и Патрик откроются, она свой кофе уже заработает. «Мими» пора освежить снаружи, тем более что старая Амандина вывеска с курицей выцвела и облупилась. На «Мими» Аманде теперь наплевать. Она теперь с «Фрэнни». ей совершенно все равно, красуется у них на вывеске ее нарисованная сто лет назад курица или нет. А если не все равно, тогда пусть и ведет себя подобающим образом. У Мэй рука не дрогнет Амандино творение закрасить. Нисколько не дрогнет.

Еще не рассвело, а она уже взялась за дело. Все, что нужно, она вчера заранее приготовила. До восхода солнца работать можно при свете фонаря над входом. До чего же приятно катать по вывеске малярный валик: вверх-вниз, вверх-вниз, с нажимом и без. Мэй закрашивала, стирала вчерашний день. Сегодня наступит другой – новый прекрасный день.

Ее вчерашнее беспокойство почти прошло, и она чувствовала прилив сил. У нее все получится. Она сделает так, что истинными героями «Кулинарных войн» станут люди и блюда, которые того заслуживают. а Аманду с Энди она преподнесет в шоу на блюдечке с голубой каемочкой и выставит эту парочку в истинном свете. О себе она особенно распространяться не будет. Да распространяться-то особо и не о чем. Из танцев в том клубе ничего интересного не выжать, и Сабрина это прекрасно знает. Понимает, что никакой реакции от Мэй не дождется. Нигде в сетях ни звука об этом пока нет. А под конец «клубничку» оставлять бессмысленно.

С Джеем она разберется дома. Разговор у них вчера вечером не получился – боясь разбудить Мэдисон и Райдера, она шептала, а он… Что он? Говорил, что ему скучно? Ей хотелось поделиться с ним своими планами уничтожения «Фрэнни», но разве объяснишь ему в двух словах, как тут дела обстоят? Тем более что он даже притвориться не может, что ему интересно.

Когда они с Джеем встретились в бизнес-школе, Меринак остался для нее далеко в прошлом. И перед ним, и перед остальными она тогда уже привычно делала вид, что «предместья Канзас-Сити» – это все равно что пригороды Лонг-Айленда. а когда стало понятно, что Джей в ее жизни величина постоянная, изменить что-либо было уже трудно. Да она и не слишком стремилась. К тому времени она стала просто студенткой, такой же, как все. У всех были летние практики, кстати, с хорошей зарплатой. Над всеми висел дамоклов меч банковского заема на оплату обучения. Правда, Джей, как потом выяснилось, был исключением, но в целом всем еще предстояло гасить этот долг самостоятельно. У нее появились новые радости: одежду покупать новую, а не в секонд-хенде, выкладывать свою кредитную карту, когда они всей группой вскладчину расплачивались в ресторанах. Платили все поровну, и Мэй даже научилась не подсчитывать, кто сколько съел и кто сколько выпил. Джей тогда от нее балдел. Ему нравилось, что на его любимый бейсбол с «Филадельфией 76» она готова, не моргнув глазом, взять билеты в первый ряд или пойти на дегустацию в пижонский бар Vetri Cucina с такой же легкостью, как пить пиво в простецкой пивнушке. Он восхищался ее целеустремленностю и настойчивостью, радовался любой возможности открывать перед ней все то новое, что она могла теперь покупать и делать.

Мэй сильнее нажала на валик с краской. До чего же вчера вечером ей был нужен хотя бы намек на близость с ее прежним Джеем! С тем, которого «Желтая роза Техаса» просто-напросто рассмешила бы. Она попробовала повернуть разговор на его дела, расспрашивала про работу, но он отмалчивался. А ведь мог бы постараться. Мог бы попробовать снова увидеть то, что раньше любил в своем деле. Мог бы вспомнить, что раньше любил в Мэй.

Похоже, он вчера не хотел разговаривать. По крайней мере, с ней. Уверенности в себе это ей не прибавило. А вот свежая краска прибавила. И эсэмэс от Кеннета, полученное вчера вечером, – тоже.

Завтрак? Посплетничаем?





Вари кофе. Приду к открытию.





До встречи на рассвете.





Хоть где-то ей будут рады.

Кеннет дожидался ее за прилавком, готовый сварить ей кофе. Она просияла:

– Ты, Кеннет, всегда был мужчиной моей мечты, а теперь вообще достиг полного совершенства.

– Не буду спорить. Мое совершенство не скроешь. А твое надо еще проверить. Кольцо на пальце есть, а где неземное блаженство любви, вроде того, что излучают моя физиономия и душа? Давай рассказывай все как на духу. Почему, насколько мне известно, твоя половина ни разу не осчастливила своим присутствием наш славный городишко? Не сомневайся, я факты хорошенько проверил.

Лучше Кеннета ее никто никогда не понимал. Мэй стояла перед ним, ждала свой кофе и молчала. Проще было бы отшутиться, но зачем говорить пустые слова? Вечно друзья тебя достанут. Стараешься, стараешься, застегиваешься на все пуговицы, секреты свои при себе держишь, а придет такой Кеннет – выведет тебя на чистую воду и бельишко твое перетряхнет, примерно как Мэй сама с чужими шкафами делает.

Нет, не получается тут никакой параллели. Старое барахло в шкаф с глаз долой затолкаешь – проблемы не решишь. А вот если свои беды от себя куда подальше спрятать, бывает, они и с глаз долой, и из сердца вон, если, конечно, о них не вспоминать подольше.

Кеннет вышел из-за стойки с двумя чашками в руках и поставил кофе на столик. В его чашке на пенке красовалось идеальной формы сердце, а у Мэй плавал вопросительный знак.

– А пошел ты, – беззлобно огрызнулась Мэй, села, сыпанула в чашку три пакетика сахара и безжалостно размешала знак вопроса. – В браке я счастлива. – Безусловно, она счастлива. На сегодня. – Ты почему спрашиваешь? Чего только я не делала с тех пор, как мы школу окончили, а тебе только бы выяснить, с кем я трахаюсь?

– Все остальное о тебе выставлено на всеобщее обозрение. Я хоть сейчас в трех разных местах прочитаю, что ты ела на завтрак в прошлый вторник. А твой красавчик-муж разве что в рекламной фотосессии случайно мелькнет. Он – тайна, покрытая мраком. Хотя, не могу не признать, держаться с ним за руки кое-где в нашем штате может тебе дорого стоить. Он поэтому дома остался?

– Боже упаси! С этим у нас… не чаще, чем у вас с Патриком случается. Наверное, даже реже. Он чистой воды американец. Но родители его из Индии, так что бывает иногда кто-нибудь что-нибудь ляпнет. Но редко.

Кеннет выжидал, выразительно подняв брови. Мэй облизала ложку. Что правда, то правда, в Меринаке цвет кожи Джея – равно как и Мэдисон, и Райдера – бросался бы всем в глаза. Правда, полным исключением он тоже бы не был. Вчера в «Мими» толпа оказалась куда более пестрой, чем в ее школьные времена. А Джей к тому же хорош собой. Его рост что надо, богат, и везде все о нем говорят: родился с серебряной ложкой во рту. Но она-то про него знает: Джей часто чувствует себя аутсайдером. В этом они похожи. Общий комплекс когда-то их очень сблизил, особенно в том осином гнезде, консалтинговой фирме WASP, где они оба начинали. Только врать сейчас Кеннету, что Джей сюда из-за цвета кожи не едет, она не собирается.

– Меринак и Джей несовместимы. К тому же он думает, Меринак – это пригород Канзас-Сити.

Кеннет присвистнул, и Мэй улыбнулась. Забавно: сколько же сил она потратила на то, чтобы скрыть от мужа, кто из них с какой ступеньки социальной лестницы начал. Что, кстати, ей вполне удалось.

Хотя, в общем, смешного тут мало. Потому что на самом-то деле было совсем нетрудно увидеть, что «девочка из хорошей семьи» попросту балансировала над пропастью под названием «бедность в Меринаке». И если бы не все ее усилия и если бы Джей и его семейство пригляделись да заглянули в ту пропасть, она бы сейчас не чувствовала себя в тупике. а теперь попробуй убеди того, перед кем с рождения ковровую дорожку в счастливое будущее раскатали, что от заработанного кровью и потом отказаться невозможно. Но тогда бы и Мэдисон с Райдером у нее не было…