Кулинарная битва

Мэй кивнула, и он отложил ей кусок цыпленка и отсыпал половину своей картошки.

– Твоя мать просила передать, чтобы ты ждала ее на заднем крыльце ее дома. Иди, я один с уборкой закончу.

Даже не сняв фартука, Мэй направилась со своей тарелкой за угол через парковку к дому матери, стараясь не смотреть на сваленную в раковину грязную посуду, постучала в окно кухни. Барбара открыла раздвижную дверь, вышла и, опустившись на ступеньку веранды, поставила рядом с дочерью тарелку с куском торта с шоколадным кремом. Мэй тут же подцепила на вилку побольше, да так, чтоб отправить в рот и крем, и шоколад, и хрустящую корочку, а потом вернулась к своей курице и картошке. Она уже зовсем забыла, как сильно можно проголодаться, когда готовишь. Все, что говорил про пустые калории ее бруклинский персональный тренер, теперь само собой вылетело у нее из головы. Она голодна как волк и съест сейчас что угодно.

Дверь открылась еще раз. Тетя Эйда, которая весь вечер тоном королевы вопрошала посетителей, как они поживают, и полностью игнорировала их ответы, особенно если они просили принести им салфетки, выставила на веранду стул. Барбара подвинулась, и Эйда выплыла из двери, неся еще два куска испеченного Патриком пирога. Отдала один Барбаре и, сев на стул, возвестила:

– Все прошло великолепно. Я такого удовольствия от работы в «Мими» не получала с тех пор как… как… Никогда. По-моему, та молодая женщина была от меня без ума. Она обещала добавить в программу сцены из моих старых фильмов. Я ей предложила «Бонанзу», где я в прерии встречаю ковбоя.

Мэй предпочла бы, чтобы тетка осветила какой-нибудь другой аспект своей актерской карьеры, к примеру комедию «Золотые девушки». Она многозначительно посмотрела на мать, но сегодня все было так хорошо, что даже любовные приключения Эйды с ковбоями в прерии не могли ничего испортить.

– Все действительно было отлично, – сказала Барбара. – Это благодаря тебе, Мэй.

С набитым картошкой ртом Мэй могла только кивнуть. Ложная скромность здесь совершенно неуместна. Она знала всю механику «Мими», она знала, что нужно Сабрине и куда ведущая клонит, а значит, не хуже любой рок-звезды сумела задать вечеру необходимую ей оркестровку. ей совершенно не нужно было привлекать к себе внимание камер – камеры сами за ней следовали, и она наслаждалась своей природной магнетической силой, предвкушая, как ее в конце концов оценят миллионы зрителей. Она была собранной, энергичной, говорила все в самую точку. Короче, как и обещала Энди, она блистала. Во «Фрэнни» Аманда наверняка была размазня-размазней. Может быть, с Мэй у «Мими» все-таки есть шанс на победу.

– Без тебя Сабрина со своими вопросами ходила бы за мной по пятам и страшно бы меня отвлекала. Тебе в общем-то и делать ничего не надо было, поговорила с ней – и хватит. Я тебя позвала и как-то не подумала, что без тебя можно обойтись. Патти можно было бы позвать.

– Мама, ты серьезно?

Мэй вышла из себя. Ей, видишь ли, «делать ничего не надо было», она, видишь ли, «просто поговорила»! Да без нее ничего бы не получилось. Надо быть Мэй, чтобы из «Мими» что-то толковое вышло.

– Патти не знает и половины того, что мне известно. а Сабрина бы на нее никакого внимания не обратила.

– Патти тоже у меня когда-то давно работала – еще до твоего рождения, – сказала Барбара и улыбнулась. «Ты, милочка, тоже всего не знаешь», – говорила ее улыбка.

Мэй откусила изрядный шмат курицы, положила на тарелку косточку и взялась за торт.

– Патрик печет на славу. Конечно, не так классно, как ты, – уступка материнскому косому взгляду, – но учитель из тебя получился отличный. Ты бы могла здесь «Уроки выпечки» проводить. – Фантазия Мэй заработала на полной скорости. – У людей еще одна причина появится ехать к нам из Канзас-Сити. Всем твои уроки понравятся, будь уверена.

Барбара не ответила, и Мэй отправила в рот очередной кусок торта. Ничего столь жирного она не ела со студенческих времен. Калории не одну ее будут заботить. Уроки, конечно, идея хорошая, но поесть к ним часто возвращаться не будут. Так что, на что бы мать ни согласилась, если про здоровую пищу не думать, развивать «Мими» будет трудновато.

– Мам, нам действительно надо добавить в меню хоть одно низкокалорийное блюдо.

– У нас есть салат, – отрезала Барбара таким тоном, что было ясно: разговор окончен.

– Листовой салат – это не здоровая пища, мама. Это практически одна вода. Я думаю о каких-то по-настоящему полезных продуктах, чтоб народ думал: «Я, конечно, ем жаренного на масле цыпленка, но я ведь ем и что-то полезное, так что мне себя упрекнуть не в чем». Листовая капуста, к примеру. Очень подойдет. Что, если мы, для начала, предложим салат с листовой капустой? Это ведь тоже салат.

– Никакой капусты, – стояла на своем Барбара. – Не смеши народ. За капустой в «Мими» никто не пойдет. И вообще, это страшная дрянь. От капусты запоры.

– Нас в детстве мать заставляла капусту есть, – вставила Эйда. – Она всюду сама по себе росла. Жесткая такая была. Сплошные волокна. Я ее ненавидела. Не пойму, что в ней люди нынче нашли?

Некоторым одно и то же надо сто раз повторить, прежде чем они твою идею усвоят. Мэй оставила тему. Временно. Но она уже загорелась. В голове у нее уже роились идеи о том, чем может стать «Мими». Люди «Мими» любят. Готовы сюда ходить. Им не нужна очередная сеть «демократических ресторанов» «Олив Гарден». Кристал, Джулии, Морти Раундтри, всем ее давним знкомым и всем остальным, кого она никогда прежде не видела, всем им хотелось поесть приготовленное с душой. Блюдо для них – не просто еда. Блюдо – это история.

– Всем нравится наша салатная заправка, – примирительно сказала Мэй. – И курица – просто объедение. Энди говорит, он позвонил Касвелам, чтобы они удвоили наш заказ свежих цыплят на завтра. Не знаете, они своим цыплятам дают с кормом какие-нибудь искусственные добавки? Сабрина спрашивала. Я сказала ей, что не дают, но точно сама не знаю. Если не дают, надо в меню поставить, что цыплята на естественных кормах выращены.

Надо бы вообще где-то написать, что цыплята местные, что их здесь, в Меринаке, выращивают. Аманда объявление нарисовать сможет. Ну… Нет, Аманда, наверное, это делать не будет. Но все-таки объявление не помешает. Она открыла было рот, но почувствовала, как мать рядом с ней напряглась и сердито на нее уставилась.

Барбара положила свой кусок пирога на ступеньку и твердо сказала:

– Не знаю, Мэй, чем они кормят своих кур, думаю, что все добавляют, то и они. Втридорога с меня за них Касвелы не дерут. Курица есть курица. Такая, как всегда, без выкрутасов.

Ну… добавляют и пусть добавляют. Ничего страшного в этом нет. И значения большого не имеет. Мэй кивнула.

– Но содержат-то их хотя бы не в клетках, на травке растят? Люди всегда этим интересуются. Касвелы в «Мими» цыплят всегда поставляли. Мы про это тоже рассказать можем, что курятина у нас свежая и что от местных фермеров. – Она ободряюще улыбнулась матери. – В Нью-Йорке только о том и разговоров, откуда продукты, кто производит и тому подобное.

Но смягчить Барбару не удалось. Вся легкость между Мэй и матерью испарилась, как и не бывало.

– Народ в «Мими» идет не за местными курицами и не за капустой. – Барбара подняла голос. – Ты еще не родилась, а мы уже кормили людей зеленым салатом и цыплятами от Касвелов и будем продолжать это делать еще долго после того, как ты в свой ненаглядный Бруклин отчалишь. А ты здесь, чтобы помочь мне выиграть, а не для того, чтобы превратить «Мими» в… в… нью-йоркскую пижонскую ресторацию.

Мэй стало смешно. Мать даже не может подобрать слова, чтобы описать, во что именно она хочет превратить «Мими». Понятно одно: Барбара не шутит, да к тому же не хочет понять, чего Мэй добивается. Не хочет понять, что Мэй просто думает, как нынешним и будущим клиентам рассказать, что такое «Мими», а менять ничего не собирается. Или, по крайней мере, собирается менять совсем не многое. Но оправдаться она не успела – за углом раздались шаги. Мэй вскочила, и мать тоже, кряхтя, поднялась на ноги.

– Есть здесь кто? – раздался голос Сабрины.

Что делать дальше, трем женщинам семейства Мор сговариваться не надо было.

Вскочив со стула, Эйда открыла дверь, Барбара бросилась в дом выключать свет. Свет погас. Мэй метнулась за угол и в темноте столкнулась с Сабриной.

– Ой, привет, – как ни в чем не бывало сказала она. – Мама пошла спать. И я уже уезжаю. Пойдем, я тебя провожу.

Дорожка была в ухабах, но в отсветах окон кухни «Мими» Сабрина вполне могла разглядеть, куда ступать. Мэй надеялась, что все странности за окнами дома матери рассмотреть будет все-таки невозможно.

– А я думала, вас застану, – сказала Сабрина, направившись обратно к стоянке. Кажется, она ничего не заметила. – Потому и вернулась – поболтать, вечер обсудить. Что ж вы не празднуете? У вас сегодня все по высшему классу прошло.


– Согласна на все сто! – радостно согласилась Мэй. – И удовольствие все получили. А я даже больше, чем от «Блестящего дома».

– Ты-то точно была единственной звездой экрана.

Эта дрянь опять ее подкалывает и шпильки подпускает, мол, в «Блестящем доме» звезда Лолли, а Мэй на вторых ролях. Но Сабрина продолжала:

– Аманда рассказывала, что тебе всегда было нужно, чтоб весь город только на тебя и смотрел.

Ах вот оно что! Мэй даже споткнулась. Сабрина откровенно на ее счет прохаживается. Да еще так агрессивно. Правда, непонятно, какой ей с этого толк. Но догадаться, конечно, можно. Возвращение в Канзас выставило на всеобщее обозрение и саму Мэй, и ее провинциальные корни; сделало ее мишенью дурацких шуток про Дороти с идиотскими башмаками. Ничего, она готова даже к хамским намекам на белое быдло. Мэй отшутилась:

– Знаю-знаю. Роль сельского клоуна – это про меня. Я в «Нашем городке» Уайдлера даже главную роль играла. Аманда тебе говорила? Так что можешь считать меня ходячим клише.

На сей раз Сабрина расхохоталась:

– Нет, твоя сестра, в общем-то, совсем о другом говорила. Но все сходится. – Она всхлипнула от смеха.

Мэй видела, Сабрина хохочет не для камеры. Роли веселенькой ведущей «Войн» она сейчас не играет. И Мэй вдруг осенило: сейчас речь пойдет о… Все ее существо сопротивлялось неожиданному предчувствию. Нет, невозможно. Этого Аманда ни за что не могла сделать.

Все еще хихикая, Сабрина продолжала:

– Про «Наш городок» от тебя первый раз слышу. а Аманда про твои танцы в стриптизе рассказывала. Когда ты в университете училась. Я ушам своим не поверила, но она меня убедила.

Они остановились под фонарем, единственным на парковке «Мими». Мэй готова была поклясться, что Сабрина специально рассчитала шаги, чтоб встать, где посветлее, и получше рассмотреть, что будет написано у Мэй на лице.

Но Мэй окаменела. Окаменела от гнева и обиды. И немножко от страха. Какого хрена Аманда язык распустила? Должна же она понимать – да что там, она прекрасно все понимает: Мэй нечего стыдиться своих прошлых решений, но и афишировать этот эпизод своей жизни она тоже отнюдь не стремится. К тому же Джей ничего про это не знает.

Иди-ка ты, сестрица… куда подальше.

Вот зараза! Сабрина все еще стоит рядом и жизнерадостно улыбается. Ее тоже хорошо бы послать подальше. Ни в коем случае нельзя на это никак отвечать. Надо проигнорировать, и точка. Ничего постыдного в ее работе не было. Ни-че-го! Мэй давным-давно решила, что прошлого не воротишь и жалеть о давних поступках бессмысленно. Надо смотреть в будущее. В любом случае надо еще разобраться, кто кого использовал. В конце концов, это она оплатила свое обучение в бизнес-школе теми затертыми, свернутыми в трубочку зелеными банкнотами. И этим гордится: она не сдалась и не растерялась, она своего добилась. Правда, это не означает, что танцы в стриптизе надо снова вытаскивать на свет божий, даже если Джей ничего на это не скажет. Когда-то давным-давно она ему намекала, хотела все рассказать. Просто как-то дело не дошло… вот и все.

Джей, может, ничего и не скажет, но семья его еще как скажет. Попросту разорется. Ей-то плевать, но все-таки… Мэй заставила себя сделать еще пару шагов, уйти подальше от света. Сабрина, по-прежнему заглядывая ей в лицо, засеменила следом. Если она промолчит, если все это проигнорирует, что у Сабрины будет? Скорее всего, шиш с маслом. Посмотрим тогда, в какую сторону Сабрина потянет.

Мэй выдохнула, не разжимая плотно сжатых губ. Видимо, как она ни старалась, а придать лицу спокойное и сдержанное выражение ей не слишком-то удалось.

– Мне пора к детям, – сказала она. – Только сумку на кухне возьму. Я ее там оставила.

– Возьми. – Сабрина все никак не могла угомониться и теперь смотрела в сторону кухни. – Я тебя здесь подожду. Эти каблуки меня убивают.

Мэй заторопилась. Дрянь! Свинья! Главное, выяснить, сможет или нет Сабрина использовать то, что Аманда ей наболтала. И существует ли запись? Должны они доказывать, что это правда, или могут без всяких подтвержений в эфир пустить? А Джей?.. «Войны» для него не лучший источник информации на эту тему. И для его родственничков тоже. И для Лолли, и для всего «Блестящего дома»… О боже!..

Мэй потянулась открыть дверь кухни и услышала их: низкие перекаты голоса Энди и женский смех. Инстинктивно сделала еще шаг, автоматически открыла дверь. ее вдруг осенило. Она поняла, чему станет сейчас свидетелем. И в то же мгновение увидела Аманду.

Аманда!

Аманда в «Мими»!

Предательница!

Задница на разделочном прилавке, ногами обхватила Энди за талию, руками за шею, а он стиснул ее и прижимает к себе.

Сволочь! Вся та ярость на Аманду, которая бурлила в Мэй, все те слова, которые она с таким трудом сдерживала на парковке, все это вскипело и выплеснулось бурлящим потоком. Она хлопнула дверью и заорала:

– Как ты посмела сюда явиться?! Энди! И ты хорош гусь! Ты же знаешь, ей сюда вход заказан!

Аманда и Энди отскочили друг от друга. Аманда чуть не свалилась на пол. Энди было отшатнулся, но тут же выставил вперед руку ее поддержать.

– Мэй! О господи! Прости, я виновата. Я только… мы просто…

– Убирайся!

Мэй подбежала к Аманде, бешено размахивая руками.

– Ты знаешь, что ты делаешь?! – Она повернулась к Энди. – Сто лет! Так? Сто лет никто из «Фрэнни» не перешагивал этого порога. Ты-то о чем думал?

Дело уже не в том, что Аманда ее предала. Нет, теперь дело не в этом. Аманда все хочет разрушить. Мэй с трудом удержалась, чтобы не ударить сестру, наклонившуюся поднять шлепанцы.

– Ты представляешь, что мать скажет? И что она сделает? Убирайся! Пошла вон отсюда!

Аманда споткнулась и заковыляла к двери.

– Вон! – крикнула Мэй ей вслед.

Засверкали молнии, загрохотал гром. Мэй уверена: буря разразилась самая настоящая, а не у нее в голове и в душе. И Аманда тоже и всполохи видит, и раскаты слышит – в этом Мэй уверена.

Ночь стоит тихая, но в кухню вдруг ворвался порыв ветра. Дух Мими! Даже если с Энди дух Мими вступать в контакт отказывается, для сестер Мор он завывает вовсю.