Кубанский огонь

– Все дальнейшие действия только с моей санкции!

– Вы с койки будете руководить операцией? – попробовал возмутиться грек. А Пришельцев промолчал. Он понял, что статский советник хочет его прикрыть. Случись беда, кубанцы могут сказать: мы выполняли приказы питерца. С него и спрашивайте…

Лыков провел в постели, в своем номере, два дня. От скуки он читал газеты. Как всегда в последнее время, новости не радовали.

В Одессе из скарлатиозного отделения Старой городской больницы выписали шестилетнюю девочку, зараженную гонореей. Оказалось, что больно все отделение поголовно – заразили санитарки.

В Москве, в Тюфелевой роще, убит и ограблен артельщик Силин. Собрал деньги с покупателей, возвращался вместе с дочерью домой и угодил в засаду. Артельщика свалили наповал, а четырнадцатилетняя девушка умерла спустя несколько дней от пяти пулевых ранений.

В Лодзи в спину расстреляли патруль городовых, трое убиты.

В Тифлисе полиция обнаружила «красную комнату», прямо напротив Первой мужской гимназии. В ней гимназисты занимались свальным грехом с гимназистками. Всего в непотребстве участвовало восемь девиц, все из лучших семей. А верховодила дочка попечителя Кавказского учебного округа.

В Риге из конторы Меберга похищен денежный шкап весом восемнадцать пудов. Его нашли за городом взломанным, хранившиеся в нем триста тысяч рублей исчезли. Ай да богатыря подобрали ребята!

Япония продала Абиссинии огромные запасы русских винтовок с патронами, захваченные в Порт-Артуре.

Судебный следователь Архидиаконский, ведущий дело об убийстве семьи Тартаковеров в Ростове-на-Дону, заболел сильным нервным расстройством. Это следствие потрясения, которое он испытал, увидев страшную картину зверской расправы над женщинами и детьми… Там, видать, свой Варивода; сколько же их по России?

В Австрии схвачен бывший начальник сыскного отделения города Сувалки Пыжальский. Он попал под суд за избиения арестованных, был выпущен под залог на время следствия и бежал.

А в московской гостинице «Россия» сыщики поймали бывшего судебного пристава Сацкевича-Стецкевича, растратившего пять тысяч рублей и тоже ударившегося в бега. При нем обнаружены бумаги, доказывающие существование особой тайной организации. Она намеренно задерживала в пути скоропортящиеся грузы, а потом получала от железных дорог крупные суммы штрафов. Кого набирают в правоохранители?

Из Новороссийска отправили арестантский вагон, прицепив его к пассажирскому поезду. Среди двадцати двух заключенных один не был закован в кандалы. Их охраняли девять конвоиров. После станции Гайдук поезд сбавил ход. Младший кондуктор заметил, что из тюремного вагона спрыгивают и бегут в лес арестанты. Состав остановили, поездная бригада бросилась к вагону и нашла команду обезоруженной. Один конвойный был убит, все остальные ранены. Командовал побегом имеретинский князь, тот единственный, кого не заковали в железо. Пущенная погоня схватила шестнадцать беглецов, остальным, в том числе и князю, удалось уйти.

«Кубанский курьер» передавал местные новости. Конторщик и развозчик колбасной фабрики Артемьева, подчищая конторские книги, присвоили шестьдесят пудов колбасы. На постоялом дворе Чхеизе у персидско-подданного Курам-Мамед-оглы украли обезьяну. В банях Лихацкого в десятикопеечном отделении сгнил и провалился пол…

От такого чтива голова статского советника только пуще разболелась. Как все глупо! Он много раз бывал под пулями, весь передырявлен. Но угодить под трамвай – это уже перебор. То-то на Фонтанке посмеются. Вместо того чтобы ловить террористов, Лыков вынужден лежать с компрессом на голове и ждать новостей.

Первые известия пришли после обеда. Сыскная полиция проникла на маслобойный завод Аведовых. Скрытый среди городовых, Азвестопуло добрался до склада маслосемян. Тихо выскользнул из толпы, оглянулся. За ним, не подавая виду, наблюдал помощник пристава Второй части Кулешов. Коллежский асессор дал знак и приблизился к забору. Кулешов напрягся. Одним махом грек подтянулся наверх и свесил ноги на ту сторону.

– Держи вора! – заорал помощник пристава. – Вот, вот он! На заборе сидит. А и сиганул!

Заранее предупрежденные городовые, как стая гончих, кинулись к забору. Сергей спрыгнул и натолкнулся на мастерового в драном картузе.

– Ты чаво это, сволочь, делаешь? – взвился мастеровой. – Табак воровать?

Грек толкнул защитника хозяйских запасов и бросился прочь. Он заскочил в огромный высокий сарай и ахнул. Тот весь до стропил был заставлен ящиками. Между рядами сновали работницы, одна краше другой, удивленно глядя на незнакомца. И пахло так густо и ароматно, что кружилась голова… Не тратя ни секунды, сыщик побежал по рядам, тщательно осматриваясь.

В это время доски в заборе затрещали, и в большую дыру полезли со стороны маслозавода городовые.

– Где он, куда побежал? – спросил у рабочего помощник пристава.

– В главный склад залез, паскудник.

– За мной!

Городовые ринулись в распахнутые двери склада. Следующие за ними сыщики стали обтекать корпус снаружи с обеих сторон. Тимошенко взял мастерового за рукав, развернул к свету и душевно поинтересовался:

– А скажи мне, мармызя[76], посторонние у вас бывают?

Тут изнутри послышался выстрел. Надзиратель бросил мужика и побежал в склад. Там он скоро отыскал Азвестопуло. Питерец стоял в узком проходе с маузером в руках.

– Что случилось, Сергей Манолович? В кого вы палили?

– Вы только гляньте сюда, Иван Иваныч, – ткнул стволом себе под ноги коллежский асессор.

Там лежал большой длинный ящик со сбитой крышкой. В нем двумя рядами были уложены какие-то странные веретенообразные головки. Они были надеты на палки длиной в десять вершков, каждая с оперением на конце.

– Бомбы нашлись. Вот и славно…

После этого можно было уже не маскироваться. Полиция арестовала всех, кто был на складе. Приехал судебный следователь, запротоколировал обнаруженные снаряды и открыл дело. Пришельцев собрал работниц в одной комнате, а управляющего с кассиром посадил в другую. Их начали допрашивать очень жестко, с угрозами. Вопросы задавали одни и те же: чьи бомбы и где сейчас их хозяева?

Работницы сразу открылись. Ходили два молодца, вели себя нагло, приставали и щипались. Их пускал директор. Велел исполнять все приказания жуликов и помалкивать. Ничего особенного те не просили, так, выделить местечко на складе подальше от прохода. Бабы думали, что у них в ящиках контрабанда. Дело обычное, все табачники связаны с нею. Хозяин тоже оскоромился? Ну, ему виднее… Такие дела, больше добавить нечего.

– Сколько всего было ящиков? – начал уточнять Азвестопуло.

– Три, – ответил его приятель в драном картузе. – Один тяже-е-лый. А тут, гля, один всего.

Прибыли саперы, вывинтили взрыватели и увезли находки на анализ. Вскоре они телефонировали, что бомбы находились в боевом положении. Пять гранат и пять осколочных.

Зажигательных бомб на табачном складе не было.


Лыков, лишь только получил сведения о находке, тут же приказал арестовать кучера личного выезда Асьминкина. И устроить ему очную ставку с туземцем Кайтлесовым. Результат получился ожидаемый: Цук узнал в нем того человека, который возил их на поджог буровой около станицы Ширванской.

Сыскные навалились на кучера так крепко, как только могли. Но мужик оказался кремень и хозяина не сдал. Про слова черкеса заявил, что это оговор. У доносителя девятой клепки не хватает… Предъявить арестованному больше было нечего. Трезвого поведения, ни в чем предосудительном не замечен, хоругвь таскает во время крестного хода. Полицмейстер приказал его отпустить, и Лыков махнул рукой.

Итак, у террористов остались только зажигательные снаряды. Они-то и нужны для поджога нефтяного городка. Что еще могла сделать сыскная полиция? За Асьминкиным теперь неотлучно ходил филер. Его почтовую корреспонденцию перехватывали и читали. Сам Конон Прович явился на допрос по поводу найденных гранат и держался вполне уверенно. Какие такие гранаты? Мое дело – торговать табаком. Кто-то пролез на склад, вы и поймайте жулика. Двух жуликов? И мой управляющий их впустил? В первый раз слышу. Уволю, если докажете. Слова глупых баб, конечно, доказательством не считаются. И вообще, я гласный думы, член Биржевого комитета, вы давайте аккуратнее…

Дознание опять уперлось в стену.

Бабыч вызвал статского советника и ознакомил его со своим рапортом Воронцову-Дашкову. В нем начальник области сообщал, что чиновник особых поручений Лыков, выполняя Высочайшее повеление, встретил с его стороны полную поддержку. Все силы были брошены ему на помощь. Однако результат нулевой: террористы на свободе, оружие при них и в любой момент можно ожидать катастрофы с многомиллионными убытками. Бабыч просил наместника заменить Лыкова чинами жандармерии, поскольку тот не справляется.

– Вы своим бездействием вынудили меня довести до сведения высшей администрации, – сообщил генерал-лейтенант. – Я-то думал: прислали волкодава, а тут… Чем английские происки выдумывать, занялись бы лучше делом!

Алексей Николаевич стерпел. Куда деваться? Вокруг чужие люди, каждый норовит спасти собственную шкуру. Между тем в воздухе витало напряжение. Инженер Юшкин сообщил питерцу: в Новороссийск ушли первые две цистерны с нефтью. Всего парк цистерн на станции Екатеринодар составляет сто пятьдесят единиц. Скоро их начнут грузить десятками. Семь баков из шестнадцати заполнены доверху. Топливо качают из нефтепровода еще в пять баков. Через три-четыре дня уровень опасности станет предельным…

Общее напряжение подействовало и на Азвестопуло. Две ночи подряд он отсутствовал в номере. Видимо, решил сам отыскать бандитов, доверившись интуиции. В результате греку начистили физиономию в притоне на Слободской улице и отобрали маузер. Хорошо, что не зарезали… Оружие потом Пришельцев вернул, а Сергей получил урок.

Лыков старался держать себя в руках и напряженно думал. Когда у него созрел план, статский советник собрал в кабинете полицмейстера совещание. Там он потребовал от Захарова провести единовременно гигантскую облаву, какой Екатеринодар никогда прежде не видел. Казаки Мищенко должны были запереть все выходы из города. А полиция при помощи войск гарнизона – обыскать постоялые дворы, пивные, биллиардные, номера с дурной репутацией и особенно сады.

Начальник сыскного отделения возразил: подготовку к такой масштабной облаве не удастся сохранить в тайне. Уголовные узнают заранее и разбегутся. Питерец приказал: делайте, что велено, и не рассуждайте.

Когда участники совещания расходились, Лыков услышал, как Захаров сказал Полнеру:

– Все, песенка столичного гостя спета. Не сегодня завтра его пнут ногой под зад. А такой важный приехал!

Пришельцев обиделся на выговор питерца и перешел на официальный тон. Когда они остались в кабинете один на один, статский советник сказал:

– Так надо, Александр Петрович. Вот увидите, завтра будет результат.

Кубанец хотел спросить какой, но Лыков прижал палец к губам:

– Не обижайтесь только. Ваш Захаров большой балабол, что и требуется.

Ночью Лыков пришел в номер к помощнику и приказал:

– Возьми оружие и оденься во все темное.

– У меня банный халат фиолетовый, можно, я в него облачусь?

– Смотри маузер снова не потеряй, – срезал шутника начальник. – Привяжи к руке веревочкой, как дети варежку.

В коридоре первого этажа сыщики вылезли через окно во двор, прокрались на Гоголевскую. Новый базар бурлил в темноте, там сновали какие-то люди, таскали узлы и пересвистывались.

– К облаве готовятся, – указал на них Лыков. – Ну, давай в обход, через Кирпичную.

Они обогнули базар, свернули налево, вышли на Гривенскую и двинулись по ней в обратную сторону. Тут коллежский асессор догадался:

– Скоро дом Грамматикопуло. Мы туда целим?

– Угу.

– Думаете, разбойники испугаются облавы и попросятся к сестрице Рыжего на ночлег?

– Есть шансы.

Они шли по пустым улицам, обходя фонари. Тут и там встречались кучки людей самого непритязательного вида. Городская шушера разбегалась. Кто-то сказал в спину сыщикам, приняв их за своих:

– Ломись шибче, ребята, утром поздно будет.

Дом Грамматикопуло стоял на углу с Карасунской, возле Троицкой церкви. Двухэтажный уютный особнячок, с вазонами и большими зеркальными окнами. Окна был темны.

Алексей Николаевич перешел улицу, приблизился к дому напротив. Осмотрел калитку, примерился, навалился – и своротил засов. Тихо приоткрыл ее. Из темноты вылетела огромная собака и раскрыла пасть, чтобы залаять. Но принюхалась и исчезла вмиг, будто ее и не было.

– Заходи, – позвал помощника статский советник.

Сыщики укрылись во дворе и стали наблюдать через щель в калитке. Так они стояли два часа, не шевелясь и не разговаривая. Точнее, два часа стоял Лыков. Азвестопуло выдержал лишь сорок минут, отошел в сторону и сел на траву.

Наконец на улице звякнула о булыжник железная подковка. Сергей бесшумно поднялся и прильнул к щели. Уже понемногу светало. Питерцы увидели, как высокий человек с мешком за плечами стукнул в ворота. Сбоку тут же открылась калитка, и он прошмыгнул внутрь. А через секунду в одном из окон зажгли керосиновую лампу.

– А ведь в доме электричество, – обратил внимание помощника Алексей Николаевич. – Боится зажигать. Ждала она братца, ждала.

Сыщики затаились еще на целый час. Стало совсем светло, вот-вот на двор могли выйти хозяева.

– Пора, – констатировал Лыков.

Они быстро перебежали улицу, Азвестопуло ловко перелез через забор и открыл калитку с той стороны. Счет шел на секунды. Лыков пер тараном и вышибал двери. Когда сыщики ворвались в гостиную, им навстречу выступил долговязый мужик с белесыми волосами. Он поднял над головой какую-то округлую штуку и крикнул: