Кровавый век. Дух воина
Часть 35 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Вссе впереди, фэрл Айтул, – в голосе учителя прозвучала усмешка. – Но не забывайсся».
Сакгот спрятал камень в ладонь и откинул голову к сводам храма. Айтул слышал, как ликуют Боги. Ощущал, как вибрации Силы меняют учителя, делая его еще совершеннее. Тело в маске затряслось и оказалось во власти судорог. И тут, к изумлению фэрла, Сакгот воспарил, оторвавшись от пола на несколько локтей. Полет не продлился долго, но и этого было достаточно, чтобы каждый из учеников восхищенно замер, желая скорее получить новые знания.
С мягким шуршанием полы одежды коснулись плит святилища. Учитель торжественно произнес:
– Мои братья! Мы ссделали важный шшаг к нашшей победе! Придет время, и Боги ссполна вознаградят насс за это. А пока позвольте вам показать кое-что.
Сакгот направился к статуе Даргэна. У пьедестала, парализованные волей эмиссаров, лежали трое. В один ряд, как животные, обреченные на заклание.
Учитель поставил одного из воинов на колени. Молодого, пышущего здоровьем, но уже с обреченным, готовым к смерти взглядом.
– Поссмотри на меня, – приказал он.
Пленный уставился в черные прорези маски. Воцарилась звонкая тишина. Поначалу ничего не происходило. Однако затем из глаз жертвы покатились слезы. Воин дергался, пытаясь не смотреть на учителя, но все было тщетно. Ужас. Необъятный, детский, искренний туманом заполнил голубые зрачки. Он исчез вместе с последним спазмом.
Теперь в них не было ничего. Абсолютно. Ни страха, ни надежды, ни каких-либо других эмоций.
– Как тебя зовут? – вкрадчиво спросил Учитель.
– Как ты прикажешь, – безжизненно ответил тот.
Но Боги! Воин сказал это на древнем языке, которому учил их Сакгот!
– Зачем ты живешшь?
– Ради исполнения твоей воли.
– Чу-у-у-дно! Ч-у-у-удно!
От потрясения Айтул потерял голос. Все, что он мог сделать, это слушать учителя, жадно ловя каждое слово.
– Тогда ссверни ему голову, – указал на одного из пленных, – а потом… Потом… Грызи сстопы той крылатой сстатуи.
Ни один мускул не дрогнул на лице марионетки. Со спокойствием мясника тот убил недавнего брата, после чего принялся выполнять вторую часть указаний. Зал наполнился неприятным хрустом, от которого у Айтула заболел живот.
Сакгот обратился к ученикам:
– Я обучу васс новому дару Древних. Ну а потом мы будем ждать именитых госстей. Я ещще не решшил, кто из них большше подходит для нашшего плана, но сскоро вы узнаете обо вссем. Ессли переговоры пройдут усспешшно, то они помогут нам заполучить сследующщее вмесстилищще душ. У насс будет ссвое войсско.
– То есть мы отправимся на Север? – затаив дыхание, спросил Айтул.
– Да, именно так. И ты, фэрл Айтул, будешшь нессти знамя Древних. У тебя будет оссобое задание. Сслушшай меня и повинуйся. Тогда Сскаймонд падет, и мы победим.
От таких перспектив у Айтула перехватило дыхание. Так или иначе он скоро отомстит ненавистному вождю, разрушит то, что ему дорого. А потом – откроет истину всему Эргунсвальду, очистив его от старых порядков.
– С превеликой радостью. – Сердце наполнилось благодарностью и сладким ожиданием великих свершений.
Перед тем как покинуть храм, они принесли в жертву последнего выжившего.
– А что будем делать с ним, учитель? – вопросил один из эмиссаров, указав на воина.
Скрежет зубов стал еле слышен. Камень пытались царапать десны.
– Отправим проповедовать, – зловеще прошептал тот и приказал: – Доссстаточно! Возьми оружие. Найди мессто, где живут люди. Отыщщи там храм, ординатора или монахов. Ссскажи, что исстинные Боги пробудилиссь, а имя Даргэна сскоро сстанет пылью. Защищайся, ессли им не понравятся твои сслова.
Интерлюдия. Нарьяна
Окрестности Очага, Эргунсвальд.
3159 год по летоисчислению северян.
Спустя три года после взятия Бранбурга.
– Мам, мам… Ма-ама! – звал детский голосок.
Нарьяна словно пробудилась от глубокого сна. Собирая гроздья черники, она так сильно погрузилась в собственные мысли, что успела позабыть обо всем. Благо Фингри росла послушной и не отходила далеко.
Девочка скорчила рожицу и оскалилась. Широко взмахнула, показав на окружающий лес. В бирюзовых глазах плясала тревога.
Нарьяна положила корзинку, раскрыла рот и совершила возле губ движения пальцами:
«А теперь повтори словами».
Ребенок быстро учился, понимая и перенимая на свой манер язык жестов матери. Для Фингри это было своего рода игрой. Веселой, бесконечной. Вот только, к огорчению Нарьяны, дочь редко пользовалась обыкновенной речью.
– Здесь точно нет чудовищ? – робко спросила та.
«Ну конечно нет, милая. Дядя Гурвильд и дедушка Хвайниг расставили вокруг нашего леса ловушки, наложили добрые заклятья на много-много шагов отсюда».
– А как увидеть эти за… закля… заклянья?
«Никак, – развела руками мама. – Но злые духи и чудища их видят и боятся, как огня».
Кажется, это не убедило Фингри. Мать ласково улыбнулась.
«Да только посмотри вокруг! Разве могут здесь прятаться монстры?»
Летний бор дышал теплом и спокойствием. Высокие, стройные, как мачты, сосны тянулись к васильковому небу. Не жадничая, они пропускали сквозь кроны нежные, ласкающие все живое лучи. В их свете лес преображался.
Иголки наливались зеленью молодой травы, источая расслабляющий запах хвои. Казалось, еще сильнее высыхал мох. Щедро усыпанный бусинами цвета фиалок, он хрустел под ногами, как настоящий снег.
Радуясь погоде, вовсю резвились белки, гоняясь друг за другом по шершавым стволам. Птицы распевали мелодичные трели, даже голос кукушки, всегда казавшийся Нарьяне печальным, звучал радостно.
Что и говорить, денек выдался на редкость приятным. На этот раз Фингри кивнула в знак согласия и продолжила сбор ягод. Нарьяна вернулась к своим думам. Мысли о чудищах и впрямь не пугали женщину. Все-таки о безопасности этих мест позаботились шаманы из дружины Грайдис. А вот слухи о нападениях, которым подверглись деревни и даже крупные поселения в других свальдах, – очень даже. Рассказы выживших разнились. Кто-то рассказывал о сотнях прекрасно обученных воинов, кто-то – о горстке дикарей с разукрашенными лицами и ржавыми топорами. Кто-то вообще твердил о том, что бойню устроили обретшие плоть духи, разодетые в шкуры животных.
Поначалу она не верила молве. Столько лет прожив на Севере, изучив местные обычаи и достаточно слышав о непростой цене мира, Нарьяна не могла представить человека, который осмелился бы пойти на такие преступления. Это пугало больше всего. Это – и невозможность выйти на след убийц.
Для обычных разбойников, решивших поживиться чужим добром, пока почти все мужчины Эргунсвальда бились за Стылым морем, размах атак был слишком велик.
В существование других племен, годами скрывавшихся на просторах Севера, тоже верилось с трудом. Фэрлы ведь не просто так правили своими землями.
Захватчики с других континентов? Скорее, это будет армия, целиком состоящая из одержимых. Ни один правитель мира не хотел бы навлечь на себя гнев Благословленного Предками.
Как бы то ни было, Нарьяна не сомневалась: виновных скоро найдут и накажут, а когда война закончится – об угрозе вообще забудут. По-другому и быть не могло. Кроме того, она понимала, что дерзкие налетчики вряд ли сунутся в земли вождя, тем более в окрестности Скаймонда.
Вспомнив об этих доводах, Нарьяна приободрилась.
Когда приблизился полдень, мать и дочь остановились на привал. Выбрали светлую полянку, которую, обнаружив маленькие круглые следы лап и характерный помет, тут же прозвали «заячьей».
Пряный морковный пирог и хлебные лепешки быстро заглушили урчание животов. Наевшись вдоволь, Фингри легла, положив голову на колени Нарьяны. Закрыв глаза, подставила лицо с крапинками веснушек на щеках солнцу. Довольно прищурилась, греясь.
Мать достала костяной гребень и принялась аккуратно расчесывать медно-рыжие локоны дочери. Нарьяна не торопилась. Занятие нравилось, но в то же время навевало грусть. Она бы и сама сейчас хотела, чтобы ее волосы ласкала кое-чья рука, сильная и одновременно нежная, как лепесток ромашки.
Думала, как было бы прекрасно, если бы могла опереться на крепкое, надежнее любой стены, плечо. Как расцвела бы, ощутив то самое дыхание. Глубокое и быстрое. Холодное, как айсберг, обжигающее, как лава. Вокруг ее шеи. Груди. Живота…
Но ей оставалось лишь мечтать и вспоминать, каждый день видя в отражении глаз дочери лицо Брудвара. Пора бы смириться, ведь они еще долго не смогут встретиться. Вести об окончании войны все не приходили. И не было никакой надежды на ее скорое завершение.
Это ранило и пугало. Взросление Фингри давало обильную пищу страху. И чем старше становился ребенок, тем тревожнее было на душе.
Нарьяна хорошо знала мужчин. Особенно ту их часть, которая жаждала подчинить мир. А любая женщина, при определенной сноровке, может стать для мужчины неизведанной и манящей. Секрет был в том, чтобы поддерживать ореол тайны вокруг себя как можно дольше.
И пусть она всю жизнь была немой рабыней, но она умела пленить хозяина. Прикосновениями. Жестами. Взглядом.
Конечно, не всегда все шло, как ей хотелось. До знакомства с Айтулом ее часто брали силой, да и сам фэрл аркалов, несмотря на кажущуюся доброту, не отличался долгим терпением. В последние годы уж точно.
Еще она знала, что, познав женщину, рано или поздно мужчины теряют интерес к ней. Долгая разлука с Брудваром заставляла думать об этом каждый день. Она не сможет удержать вождя, если огонь его страсти погаснет. К тому же в голове любимого давно бурлили мысли о великой победе и славе. Нарьяна видела: Брудвар жил этим, хоть и говорил обратное. Лгал, не догадываясь.
Испытывала ли она обиду? Скорее, да. Чувство было сложно держать в узде, оно лилось от сердца. Злилась ли Нарьяна? Нисколько. Вождь и так дал слишком многое.
Годы назад она ушла за Брудваром в холодную неизвестность. Ей было нечего терять, у аркалов ее ждала роль прислуги. Быть может, пришлось бы ублажать кого-то из родственников фэрла. На нее успели положить глаз многие. Стать наложницей правителя Севера виделось ей лучшей судьбой. Конечно, тогда она не верила его заманчивым обещаниям.
Но Брудвар оказался человеком слова. И тем единственным мужчиной, которого она целовала искренне. Она ценила, что вождь ни разу не заставил ее поступиться своей волей, хотя и мог это сделать. Ей нравилась эта свободная жизнь. Стены города, куда так звал ее Брудвар, напоминали о рабском прошлом. Нарьяна и с закрытыми глазами могла бы описать ту самую площадь, где за нее, еще девочку, чуть ли не дерясь, галдя, визжа, как стадо свиней перед корытом, торговались, словно она была дорогой вещицей.
Кроме того, в Скаймонде жила Аструд – законная жена Брудвара, о которой он никогда не упоминал. И Нарьяна знала почему. В Очаге валькюну не слишком-то любили, и жители охотно рассказали, что произошло между супругами и в какую, по их словам, злобную тварь та превратилась после размолвки.
Сакгот спрятал камень в ладонь и откинул голову к сводам храма. Айтул слышал, как ликуют Боги. Ощущал, как вибрации Силы меняют учителя, делая его еще совершеннее. Тело в маске затряслось и оказалось во власти судорог. И тут, к изумлению фэрла, Сакгот воспарил, оторвавшись от пола на несколько локтей. Полет не продлился долго, но и этого было достаточно, чтобы каждый из учеников восхищенно замер, желая скорее получить новые знания.
С мягким шуршанием полы одежды коснулись плит святилища. Учитель торжественно произнес:
– Мои братья! Мы ссделали важный шшаг к нашшей победе! Придет время, и Боги ссполна вознаградят насс за это. А пока позвольте вам показать кое-что.
Сакгот направился к статуе Даргэна. У пьедестала, парализованные волей эмиссаров, лежали трое. В один ряд, как животные, обреченные на заклание.
Учитель поставил одного из воинов на колени. Молодого, пышущего здоровьем, но уже с обреченным, готовым к смерти взглядом.
– Поссмотри на меня, – приказал он.
Пленный уставился в черные прорези маски. Воцарилась звонкая тишина. Поначалу ничего не происходило. Однако затем из глаз жертвы покатились слезы. Воин дергался, пытаясь не смотреть на учителя, но все было тщетно. Ужас. Необъятный, детский, искренний туманом заполнил голубые зрачки. Он исчез вместе с последним спазмом.
Теперь в них не было ничего. Абсолютно. Ни страха, ни надежды, ни каких-либо других эмоций.
– Как тебя зовут? – вкрадчиво спросил Учитель.
– Как ты прикажешь, – безжизненно ответил тот.
Но Боги! Воин сказал это на древнем языке, которому учил их Сакгот!
– Зачем ты живешшь?
– Ради исполнения твоей воли.
– Чу-у-у-дно! Ч-у-у-удно!
От потрясения Айтул потерял голос. Все, что он мог сделать, это слушать учителя, жадно ловя каждое слово.
– Тогда ссверни ему голову, – указал на одного из пленных, – а потом… Потом… Грызи сстопы той крылатой сстатуи.
Ни один мускул не дрогнул на лице марионетки. Со спокойствием мясника тот убил недавнего брата, после чего принялся выполнять вторую часть указаний. Зал наполнился неприятным хрустом, от которого у Айтула заболел живот.
Сакгот обратился к ученикам:
– Я обучу васс новому дару Древних. Ну а потом мы будем ждать именитых госстей. Я ещще не решшил, кто из них большше подходит для нашшего плана, но сскоро вы узнаете обо вссем. Ессли переговоры пройдут усспешшно, то они помогут нам заполучить сследующщее вмесстилищще душ. У насс будет ссвое войсско.
– То есть мы отправимся на Север? – затаив дыхание, спросил Айтул.
– Да, именно так. И ты, фэрл Айтул, будешшь нессти знамя Древних. У тебя будет оссобое задание. Сслушшай меня и повинуйся. Тогда Сскаймонд падет, и мы победим.
От таких перспектив у Айтула перехватило дыхание. Так или иначе он скоро отомстит ненавистному вождю, разрушит то, что ему дорого. А потом – откроет истину всему Эргунсвальду, очистив его от старых порядков.
– С превеликой радостью. – Сердце наполнилось благодарностью и сладким ожиданием великих свершений.
Перед тем как покинуть храм, они принесли в жертву последнего выжившего.
– А что будем делать с ним, учитель? – вопросил один из эмиссаров, указав на воина.
Скрежет зубов стал еле слышен. Камень пытались царапать десны.
– Отправим проповедовать, – зловеще прошептал тот и приказал: – Доссстаточно! Возьми оружие. Найди мессто, где живут люди. Отыщщи там храм, ординатора или монахов. Ссскажи, что исстинные Боги пробудилиссь, а имя Даргэна сскоро сстанет пылью. Защищайся, ессли им не понравятся твои сслова.
Интерлюдия. Нарьяна
Окрестности Очага, Эргунсвальд.
3159 год по летоисчислению северян.
Спустя три года после взятия Бранбурга.
– Мам, мам… Ма-ама! – звал детский голосок.
Нарьяна словно пробудилась от глубокого сна. Собирая гроздья черники, она так сильно погрузилась в собственные мысли, что успела позабыть обо всем. Благо Фингри росла послушной и не отходила далеко.
Девочка скорчила рожицу и оскалилась. Широко взмахнула, показав на окружающий лес. В бирюзовых глазах плясала тревога.
Нарьяна положила корзинку, раскрыла рот и совершила возле губ движения пальцами:
«А теперь повтори словами».
Ребенок быстро учился, понимая и перенимая на свой манер язык жестов матери. Для Фингри это было своего рода игрой. Веселой, бесконечной. Вот только, к огорчению Нарьяны, дочь редко пользовалась обыкновенной речью.
– Здесь точно нет чудовищ? – робко спросила та.
«Ну конечно нет, милая. Дядя Гурвильд и дедушка Хвайниг расставили вокруг нашего леса ловушки, наложили добрые заклятья на много-много шагов отсюда».
– А как увидеть эти за… закля… заклянья?
«Никак, – развела руками мама. – Но злые духи и чудища их видят и боятся, как огня».
Кажется, это не убедило Фингри. Мать ласково улыбнулась.
«Да только посмотри вокруг! Разве могут здесь прятаться монстры?»
Летний бор дышал теплом и спокойствием. Высокие, стройные, как мачты, сосны тянулись к васильковому небу. Не жадничая, они пропускали сквозь кроны нежные, ласкающие все живое лучи. В их свете лес преображался.
Иголки наливались зеленью молодой травы, источая расслабляющий запах хвои. Казалось, еще сильнее высыхал мох. Щедро усыпанный бусинами цвета фиалок, он хрустел под ногами, как настоящий снег.
Радуясь погоде, вовсю резвились белки, гоняясь друг за другом по шершавым стволам. Птицы распевали мелодичные трели, даже голос кукушки, всегда казавшийся Нарьяне печальным, звучал радостно.
Что и говорить, денек выдался на редкость приятным. На этот раз Фингри кивнула в знак согласия и продолжила сбор ягод. Нарьяна вернулась к своим думам. Мысли о чудищах и впрямь не пугали женщину. Все-таки о безопасности этих мест позаботились шаманы из дружины Грайдис. А вот слухи о нападениях, которым подверглись деревни и даже крупные поселения в других свальдах, – очень даже. Рассказы выживших разнились. Кто-то рассказывал о сотнях прекрасно обученных воинов, кто-то – о горстке дикарей с разукрашенными лицами и ржавыми топорами. Кто-то вообще твердил о том, что бойню устроили обретшие плоть духи, разодетые в шкуры животных.
Поначалу она не верила молве. Столько лет прожив на Севере, изучив местные обычаи и достаточно слышав о непростой цене мира, Нарьяна не могла представить человека, который осмелился бы пойти на такие преступления. Это пугало больше всего. Это – и невозможность выйти на след убийц.
Для обычных разбойников, решивших поживиться чужим добром, пока почти все мужчины Эргунсвальда бились за Стылым морем, размах атак был слишком велик.
В существование других племен, годами скрывавшихся на просторах Севера, тоже верилось с трудом. Фэрлы ведь не просто так правили своими землями.
Захватчики с других континентов? Скорее, это будет армия, целиком состоящая из одержимых. Ни один правитель мира не хотел бы навлечь на себя гнев Благословленного Предками.
Как бы то ни было, Нарьяна не сомневалась: виновных скоро найдут и накажут, а когда война закончится – об угрозе вообще забудут. По-другому и быть не могло. Кроме того, она понимала, что дерзкие налетчики вряд ли сунутся в земли вождя, тем более в окрестности Скаймонда.
Вспомнив об этих доводах, Нарьяна приободрилась.
Когда приблизился полдень, мать и дочь остановились на привал. Выбрали светлую полянку, которую, обнаружив маленькие круглые следы лап и характерный помет, тут же прозвали «заячьей».
Пряный морковный пирог и хлебные лепешки быстро заглушили урчание животов. Наевшись вдоволь, Фингри легла, положив голову на колени Нарьяны. Закрыв глаза, подставила лицо с крапинками веснушек на щеках солнцу. Довольно прищурилась, греясь.
Мать достала костяной гребень и принялась аккуратно расчесывать медно-рыжие локоны дочери. Нарьяна не торопилась. Занятие нравилось, но в то же время навевало грусть. Она бы и сама сейчас хотела, чтобы ее волосы ласкала кое-чья рука, сильная и одновременно нежная, как лепесток ромашки.
Думала, как было бы прекрасно, если бы могла опереться на крепкое, надежнее любой стены, плечо. Как расцвела бы, ощутив то самое дыхание. Глубокое и быстрое. Холодное, как айсберг, обжигающее, как лава. Вокруг ее шеи. Груди. Живота…
Но ей оставалось лишь мечтать и вспоминать, каждый день видя в отражении глаз дочери лицо Брудвара. Пора бы смириться, ведь они еще долго не смогут встретиться. Вести об окончании войны все не приходили. И не было никакой надежды на ее скорое завершение.
Это ранило и пугало. Взросление Фингри давало обильную пищу страху. И чем старше становился ребенок, тем тревожнее было на душе.
Нарьяна хорошо знала мужчин. Особенно ту их часть, которая жаждала подчинить мир. А любая женщина, при определенной сноровке, может стать для мужчины неизведанной и манящей. Секрет был в том, чтобы поддерживать ореол тайны вокруг себя как можно дольше.
И пусть она всю жизнь была немой рабыней, но она умела пленить хозяина. Прикосновениями. Жестами. Взглядом.
Конечно, не всегда все шло, как ей хотелось. До знакомства с Айтулом ее часто брали силой, да и сам фэрл аркалов, несмотря на кажущуюся доброту, не отличался долгим терпением. В последние годы уж точно.
Еще она знала, что, познав женщину, рано или поздно мужчины теряют интерес к ней. Долгая разлука с Брудваром заставляла думать об этом каждый день. Она не сможет удержать вождя, если огонь его страсти погаснет. К тому же в голове любимого давно бурлили мысли о великой победе и славе. Нарьяна видела: Брудвар жил этим, хоть и говорил обратное. Лгал, не догадываясь.
Испытывала ли она обиду? Скорее, да. Чувство было сложно держать в узде, оно лилось от сердца. Злилась ли Нарьяна? Нисколько. Вождь и так дал слишком многое.
Годы назад она ушла за Брудваром в холодную неизвестность. Ей было нечего терять, у аркалов ее ждала роль прислуги. Быть может, пришлось бы ублажать кого-то из родственников фэрла. На нее успели положить глаз многие. Стать наложницей правителя Севера виделось ей лучшей судьбой. Конечно, тогда она не верила его заманчивым обещаниям.
Но Брудвар оказался человеком слова. И тем единственным мужчиной, которого она целовала искренне. Она ценила, что вождь ни разу не заставил ее поступиться своей волей, хотя и мог это сделать. Ей нравилась эта свободная жизнь. Стены города, куда так звал ее Брудвар, напоминали о рабском прошлом. Нарьяна и с закрытыми глазами могла бы описать ту самую площадь, где за нее, еще девочку, чуть ли не дерясь, галдя, визжа, как стадо свиней перед корытом, торговались, словно она была дорогой вещицей.
Кроме того, в Скаймонде жила Аструд – законная жена Брудвара, о которой он никогда не упоминал. И Нарьяна знала почему. В Очаге валькюну не слишком-то любили, и жители охотно рассказали, что произошло между супругами и в какую, по их словам, злобную тварь та превратилась после размолвки.