Красный Герцог
Часть 8 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Наконец-то ты не сидишь допоздна, и у нас даже будет время для разговоров.
- Сегодня день был без «подарков». У меня получилось закончить одним из первых.
- Сколько ты сделал всего выстрелов? - Вольфганг начал проявлять интерес к способностям своего друга.
Генрих не ответил на этот вопрос, только нервно поперхнулся едой.
- Генрих?
- Двадцать три…
- Неплохо. У меня было более пяти десятков…
После этих слов Генрих, наклонил вбок голову и посмотрел, какое оружие досталось Вольфгангу. Автомат.
- Давно ты закончил? - поинтересовался Генрих.
- Только что.
- Автоматы же отличаются высокой скорострельностью. Как так вышло что ты закончил только сейчас?
- Долго целился и плохо стрелял. - Вольфганг чесал свой затылок и невинно улыбался.
После непродолжительной паузы, Вольф наклонился ближе к Генриху и тихо прошептал:
- Что насчёт твоего отца?
Генрих был удивлен таким уровнем осторожности. Их окружала только пара зевак, которым не было никакого до них дела. Он не стал подыгрывать своему другу и бросил вилку в тарелку с недоеденной кашей.
- Я не знаю. У меня с самого начала был план. Я думал, что он идеален в исполнении, но в итоге всё разрушилось. Мой офицер не хочет меня слушать, и я сомневаюсь, что у других будет желание. Да и что тут поделать, у меня нет ни сил, ни времени даже планировать что-то.
- Стоит попробовать, Генрих. Если не получится с офицерами, можно постараться поговорить со старшим сержантом. Он находится в этом лагере, но почти не выходит из своей хижины.
- Боюсь, что я уже не, как раньше. Когда я увидел смерть того кабана, всё внутри меня перевернулось.
Хоть они и не шептались, Вольфганг всё время был так же близко наклонён к своему собеседнику, как в начале их разговора. Когда же он услышал откровение Генриха, то выпрямился и молча уставился в печальные глаза друга.
Не вставая из-за стола, они сидели друг напротив друга продолжительное время. Только спустя полчаса, Генрих удалился под предлогом проверки своего оружия. Вольф не стал его задерживать, он только молча смотрел вслед своему приятелю, и, когда Генрих скрылся за пределами стены, его друга привлекла одна картина: один из приближённых офицерских солдат что-то шептал на ухо Манфрэду, который всё это время сверлил взглядом то место, где был Вольф и Генрих.
На входе в бараки можно было лицезреть необычную картину: весь отряд, что закончил задание, разбирал свое оружие. Они это делали настолько умело, что и не верилось, как вчера они не могли управиться с этой задачей. Не дожидаясь особого приглашения, Генрих направился к своей койке. На ней он разложил свой карабин, а сам сел перед кроватью на колени. Действительно, сейчас конструкция оружия выглядит проще. С самого начала она казалась ужасным скоплением механизмов. Сейчас же, оно выглядело уже знакомой мозаикой. «Всё равно, что чинить садовые инструменты» - подумал Генрих. Ему не раз приходилось чинить что-то дома, и теперь он изучил новый «инструмент». Эта практика ему сильно понравилась.
Сзади начали раздаваться громкие шаги. Этот звук шел от двери и медленно приближался к Генриху. С каждой секундой они были громче и громче. Это мог быть кто угодно, но увы, Генрих знал эту поступь.
- Я горжусь вами, ребята. Вы не только справились раньше остальных, так и занялись действительно важным делом. Сейчас у вас нет осложнений как вчера, и вы справляетесь идеально. - Манфрэд говорил недалеко от Генриха, стоя от него в паре метров.
Закончив сборку, Генрих сел на койку. Он принялся внимательно рассматривать свою работу, проверяя каждый механизм. Собирать приходилось по памяти и оставалось только надеяться, что всё сделано так же хорошо, как и по инструкции. Затвор, курок, магазин - всё на своих местах.
Манфрэд обратил внимание на шумную возню за своей спиной. Он обернулся на то, как Генрих часто дёргал затвор своего карабина. Немного устав от лишнего шума, офицер подошел к Генриху и силой вырвал из его рук ружьё. Взяв его в руки, он снова начал разглядывать карабин.
- Не заряжено, - очередной раз сказал Генрих, смотря, как Манфрэд потянулся к пустому магазину.
- Достал, - сказал себе под нос офицер, но продолжил осматривать оружие, несмотря на слова своего подчинённого.
- Ударник смещён. При выстреле из боевого патрона оружие может взорваться в месте затвора. Начни заново. - Сказав это, Манфрэд кинул карабин на койку Генриха.
Молча взявшись за повторный разбор ружья, Генрих слышал, как Манфрэд начал подходить к остальным. Через несколько часов стемнело, и через окна внутрь бараков не попадал никакой свет. Солнце ушло за горы, и улица погрузилась во тьму. С трудом закончив в темноте сборку, Генрих оставил свой карабин и лег спать.
Хоть Генрих и ощущал себя более-менее спокойным, но сон почему-то не настигал его; чем дальше шли часы, тем сильнее он ощущал то, что ему не хочется спать. Генрих лежал на койке и смотрел в окно. Смотрел на то, как за ним высоко в небе висела луна. Она была такая умиротворённая, одинокая. Что-то в ней было гипнотизирующее, и смотря на неё, Генрих начал чувствовать нарастающую тяжесть своих век.
Безграничная зеленая поляна с маленькой и пышной травой. Генрих стоял в удивительно прекрасном месте, где только под ним росли цветы. Они были ему знакомы. Это был тысячелистник. Такие цветы росли недалеко от его дома. Они были плотно расположены друг к другу и образовывали вокруг Генриха маленькое облако. Его посетила мысль, что давно он не лежал в окружении цветов, он даже забыл, когда это было в последний раз. Тогда, он лег на них и подперев руками голову, посмотрел на небо. Зрелище голубого гиганта вселяло в Генриха надежду, что он когда-нибудь сможет еще полежать в цветах в окружении своей семьи. Генрих пришел к мысли, что он даже не помнит запаха тысячелистника. Проведя рукой в сторону, он сорвал один цветок и поднёс его к лицу. Сухое и серое растение рассыпалось в руках. Стебли падали прямо на щеки. Поднявшись, Генрих обнаружил, что уже находится в другом месте. Теперь вокруг юноши был небольшой серый холм, который был усажен надгробиями. Надписи были стёрты, а сам холм стремился вверх, на вершине которого стоял огромный обелиск. Один его вид нагонял печаль и тоску. Человек, что покоился под ним, был важен.
Генрих покинул мир снов, когда ощутил, что по его коже прошелся прохладный ветер. Перевернувшись на койке, он заметил своего офицера, который входил в дверь барака. Громкий свист. Наступило новое утро.
На удивление, отряд был допущен к завтраку сразу после пробуждения. Они не ушли на утреннюю пробежку. Всё это время Манфрэд говорил, что сегодня важный день для всех.
Столовая была переполнена. Все живущие в лагере были в ней. За плитой Генрих видел парня из первого дня, того самого, которого избивал офицер «зло». Там же был и Блиндар. Они оба помогали поварам и трудились над едой. Найти свободное место было сложно. Все сидения были заняты, кто-то нашел решение и ел на полу, кто-то ждал, когда освободится место за столом.
Генрих же получил приглашение от своего офицера. Манфрэд привёл его к столу офицеров, где дал ему место. Эта доброжелательность была подозрительна. Сидя за самым приметным столом, Генрих чувствовал себя максимально неуютно, потому что многие смотрели ему в спину с ноткой зависти. Он был уверен, что все шептались и обсуждали его. Офицеры же наградили его презрительными взглядами. «Сейчас мой шанс» - подумал Генрих. Он долго выжидал тот момент, когда сможет поговорить с другими офицерами про освобождение своего отца.
- Это Генрих Верлорен, он…
- Можно с вами поговорить? – тяжело и резко выговорил Генрих. Его сердце шумно и быстро стучало в груди. Волнение захлестнуло его с ног до головы.
После услышанной фразы, офицеры переглянулись между собой и посмотрели вопросительно на Манфрэда, а затем заострили внимание на самом Генрихе.
- Чего тебе? – ответил первым офицер «зло».
- Я хочу предложить вам стратегически выгодную операцию. Мне довелось слышать, что недалеко отсюда есть вражеский лагерь военнопленных. Если мы спасем там наших людей, то они смогут вернуться назад. - Генрих напряженным взглядом смотрел на каждого офицера, ожидая положительного ответа. Некоторые из них начали перешептываться между собой, но офицер «зло» отодвинул свою еду и упёрся руками на стол.
- Не неси чушь! Твоё предложение безрассудно и нелепо. Лагерь, о котором ты говоришь, находится за сто пятьдесят километров от нас. Если мы отправим солдат в тыл врага, маловероятно, что и они смогут оттуда выбраться живыми. А Керхёф будет без защиты, и если он падёт, враг пройдёт дальше вглубь страны. Твоя задумка возможна только при поддержке крупного подкрепления, и то далеко не через месяц. Сейчас наша цель - держать оборону в городе, и, по возможности, взять его под контроль.
Снова Генриха опустили с небес на землю. Когда его сердце наполнила надежда спасти отца и вернуться домой. Всё очередной раз обратилось в пыль.
- Если мы это сделаем, то мы сможем не только держать оборону, но и оттеснить врагов назад! - Генрих хватался за любой факт, любую возможность доказать офицерам, что эта операция просто необходима.
Офицер «зло» вытащил из ножен на поясе большой нож и воткнул его в стол, затем, медленно прокручивая его по часовой стрелке, говорил медленно и угрожающе:
- Если ты так этого хочешь, можешь идти один. Тогда, – даже если ты вернёшься победителем, – пойдёшь к стенке. Может тебя кто-то и назовёт героем, но казнят дезертиром.
Генриху ничего более не оставалось, он молча поднялся и удалился прочь. Позади себя он слышал преследующий его громкий смех.
После завтрака все отряды были собраны в поле, где в первый день каждому новобранцу предоставили личное оружие. Отряды стояли в соответствии со своей нумерацией. Они находились напротив большой трибуны, которая пустовала, ожидая своего диктора.
Минутой позже вышел человек низкого роста. Он был одет в зеленый жилет, украшенный десятками медалей. Он подошел к трибуне и, когда оказался за ней, осмотрел весь состав лагеря и начал читать речь.
Это был самый длительный монолог, что когда-либо слышал Генрих в своей жизни. Он был переполнено различными историческими фактами о военных подвигах родной страны, о том, что каждый муж обязан встать щитом на защиту своих земель, о гордости, патриотизме. Помимо мотивационной речи, говорили также и о том, что всех ждёт завтра. В его словах можно было услышать ненависть к врагам. Он их презирал, утверждая, что они звери, что хотят только уничтожать и портить, что все присутствующие вынуждены защищаться ради своей земли и семьи. Описанные им преступления со стороны врагов, и то, как им мстили, подняло боевой дух всем присутствующим. Каждый снова был заинтересован речью, которую толкал оратор.
После получаса речи, многие устали: кто-то зевал, ожидая её конца, кто-то смотрел в другую сторону, на что-то более интересное. Голос оратора постепенно начал хрипеть, и под конец своей речи, он выкрикнул: «А сейчас! вы увидите тех, кто желает смерти вам и вашим близким!»
Услышав эти слова, все начали волноваться. Им было не по себе. Они думали, что сейчас им продемонстрируют врага, здесь, в безопасном для них месте. Офицеры быстро всех успокоили и вернули молчание в построения. Позже к ним вывели человека, закованного в кандалы. Его вели сквозь ряды новобранцев и остановили в середине импровизированной площади. По требованию ведущих солдат, все отошли назад и выжидали.
Заключенный упал на колени. Его окружал живой круг удивленных лиц. Генрих находился далеко от края и ничего не видел. Он пытался разглядеть того человека, но у него никак не получалось это сделать.
- Верлорен! - прозвучал крик Манфрэда, - в центр!
Услышав это, Генрих торопливо и испуганно направился через толпу людей. Он осторожно обходил и отодвигал тех, кто ему мешался, местами извиняясь за свою грубость. Все новобранцы в своих одеждах, напоминали собой густой лес.
Выйдя в центр оцепления, Генрих оказался рядом с Манфрэдом. Тут было только три человека: Генрих, Манфрэд и пленник. Солдаты, что сопровождали заключенного, стояли в стороне, ожидая дальнейших приказов.
- Последний урок для вас! Сегодня вы сделаете этот финальный шаг, а завтра пройдёте боевое крещение! Самое слабое звено, выполнившее это задание, докажет, что все остальные готовы вступить в бой! - после этих слов, Манфрэд достал свой пистолет и протянул его Генриху.
- Застрели его.
Генрих уже подумал взять предложенное ему оружие, но посмотрев на заключённого опешил. Пробираясь через толпу людей, он вспомнила то, как о врагах страны отзывался Манфрэд в доме Генриха, как о них говорил старший сержант, и, вспоминая эти характеристики, Генрих представлял что-то ужасное, отвратительное, какого-то страшного жука, которого убивают только из-за первобытного страха и отвращения. Но перед ним стоял на коленях самый обычный человек. Увидев это, Генрих смутился.
Он никак не мог поверить в происходящее. «Это, скорее всего, сон, кошмар» - думал он. Ему хотелось проснуться, но реальность мешала ему. Кто-то насильно вложил в руку пистолет и крепко сжал пальцы, а затем поднял и навел на заключенного.
В тот момент Генрих мог получше разглядеть пленника. Это был обычный человек, такой же, как и он сам, как любой из присутствующих. На нём была легкая рубашка, грязная и мятая, местами покрытая кровью. Он сидел на коленях и пустым взглядом смотрел на собравшихся вокруг.
В голове у Генриха крутились мысли: «мог ли его отец оказаться в подобной ситуации? Этот пленник тоже может быть чьим-то отцом». Параллельно всему этому, на фоне он слышал крик: «стреляй!» Манфрэд не сдавал свои позиции, он жаждал этого.
Прошла минута. Прошла вторая. Ничего нового не происходило. Время крутилось, словно шло кругами, и ничего нового не происходило.
- Ты здесь ради своего отца и семьи, забыл? Если ты оступишься, то эти нелюди придут в твой дом. Они будут пытать твою мать и сестру. Они не будут знать пощады! - Манфрэд подошел в упор к Генриху и говорил ему на ухо, убеждая того, что, в данный момент, убийство – самый правильный исход.
- Сохранив ему жизнь, ты лишишься своей семьи…
- Позвольте мне это сделать! - прозвучал крик из толпы.
Генрих обернулся и увидел, как через толпу пробирался Вольфганг. Он был не в восторге от происходящего. Ему прекрасно было понятно, насколько тяжело сейчас Генриху.
- Отставить! Самый слабый должен показать, на что способен наш лагерь! - Манфрэд отказал Вольфу и, поняв, что Генрих ни на что не способен, направился к пленному.
Подойдя к заключённому, он взял его за волосы и запрокинул голову назад, обнажая покрытую гематомами лицо и шею. Даже после такого, заключённый выглядел, как живой мертвец.
- Посмотри на него! он убийца и садист! От его рук гибли мужчины и женщины! Дети и старики! Сколько родителей не услышат смех своих детей?! Сколько детей не обнимут своих родителей?! У них нет чувств и жалости. Они и дальше будут убивать, пока мы их не остановим.
Мысли и представление адского ужаса проникли в голову Генриха. Сердце так сильно стучало, как никогда, и казалось, что это мог слышать каждый рядом стоящий. Руки тряслись в паническом страхе. Он не знал, что делать. Он боялся.
Манфрэд наблюдал эту картину. Он устал от своего представления и медлительности собственного подчинённого. Генрих мог только видеть, что заключенного дальше держат за волосы, а рядом стоящий офицер, протирая свои виски, что-то бубнил себе под нос. «Он зол на меня» - думал Генрих.
- С меня хватит! - Манфрэд вскрикнул и выпрямился.
Офицер достал из кобуры личный пистолет и направил его прямо на заключенного.
Мгновение спустя раздался душераздирающий крик. Манфрэд летел на землю. Он был оттолкнут заключенным, который вытащив нож из поясных ножен офицера, направился прямо на Генриха. Заключённый мчался вперёд, издавая громкий вопль, в котором можно было услышать звуки отчаяния и гнева.
Такую же картину Генрих видел и раньше, несколько месяцев назад, когда на него также несся кабан. Сейчас рядом не было никого, кто мог бы ему помочь. Генрих остался сам по себе. Никто не спасёт его в последний момент, некого звать на помощь. Теперь пришла очередь Генриху убить зверя.
- Сегодня день был без «подарков». У меня получилось закончить одним из первых.
- Сколько ты сделал всего выстрелов? - Вольфганг начал проявлять интерес к способностям своего друга.
Генрих не ответил на этот вопрос, только нервно поперхнулся едой.
- Генрих?
- Двадцать три…
- Неплохо. У меня было более пяти десятков…
После этих слов Генрих, наклонил вбок голову и посмотрел, какое оружие досталось Вольфгангу. Автомат.
- Давно ты закончил? - поинтересовался Генрих.
- Только что.
- Автоматы же отличаются высокой скорострельностью. Как так вышло что ты закончил только сейчас?
- Долго целился и плохо стрелял. - Вольфганг чесал свой затылок и невинно улыбался.
После непродолжительной паузы, Вольф наклонился ближе к Генриху и тихо прошептал:
- Что насчёт твоего отца?
Генрих был удивлен таким уровнем осторожности. Их окружала только пара зевак, которым не было никакого до них дела. Он не стал подыгрывать своему другу и бросил вилку в тарелку с недоеденной кашей.
- Я не знаю. У меня с самого начала был план. Я думал, что он идеален в исполнении, но в итоге всё разрушилось. Мой офицер не хочет меня слушать, и я сомневаюсь, что у других будет желание. Да и что тут поделать, у меня нет ни сил, ни времени даже планировать что-то.
- Стоит попробовать, Генрих. Если не получится с офицерами, можно постараться поговорить со старшим сержантом. Он находится в этом лагере, но почти не выходит из своей хижины.
- Боюсь, что я уже не, как раньше. Когда я увидел смерть того кабана, всё внутри меня перевернулось.
Хоть они и не шептались, Вольфганг всё время был так же близко наклонён к своему собеседнику, как в начале их разговора. Когда же он услышал откровение Генриха, то выпрямился и молча уставился в печальные глаза друга.
Не вставая из-за стола, они сидели друг напротив друга продолжительное время. Только спустя полчаса, Генрих удалился под предлогом проверки своего оружия. Вольф не стал его задерживать, он только молча смотрел вслед своему приятелю, и, когда Генрих скрылся за пределами стены, его друга привлекла одна картина: один из приближённых офицерских солдат что-то шептал на ухо Манфрэду, который всё это время сверлил взглядом то место, где был Вольф и Генрих.
На входе в бараки можно было лицезреть необычную картину: весь отряд, что закончил задание, разбирал свое оружие. Они это делали настолько умело, что и не верилось, как вчера они не могли управиться с этой задачей. Не дожидаясь особого приглашения, Генрих направился к своей койке. На ней он разложил свой карабин, а сам сел перед кроватью на колени. Действительно, сейчас конструкция оружия выглядит проще. С самого начала она казалась ужасным скоплением механизмов. Сейчас же, оно выглядело уже знакомой мозаикой. «Всё равно, что чинить садовые инструменты» - подумал Генрих. Ему не раз приходилось чинить что-то дома, и теперь он изучил новый «инструмент». Эта практика ему сильно понравилась.
Сзади начали раздаваться громкие шаги. Этот звук шел от двери и медленно приближался к Генриху. С каждой секундой они были громче и громче. Это мог быть кто угодно, но увы, Генрих знал эту поступь.
- Я горжусь вами, ребята. Вы не только справились раньше остальных, так и занялись действительно важным делом. Сейчас у вас нет осложнений как вчера, и вы справляетесь идеально. - Манфрэд говорил недалеко от Генриха, стоя от него в паре метров.
Закончив сборку, Генрих сел на койку. Он принялся внимательно рассматривать свою работу, проверяя каждый механизм. Собирать приходилось по памяти и оставалось только надеяться, что всё сделано так же хорошо, как и по инструкции. Затвор, курок, магазин - всё на своих местах.
Манфрэд обратил внимание на шумную возню за своей спиной. Он обернулся на то, как Генрих часто дёргал затвор своего карабина. Немного устав от лишнего шума, офицер подошел к Генриху и силой вырвал из его рук ружьё. Взяв его в руки, он снова начал разглядывать карабин.
- Не заряжено, - очередной раз сказал Генрих, смотря, как Манфрэд потянулся к пустому магазину.
- Достал, - сказал себе под нос офицер, но продолжил осматривать оружие, несмотря на слова своего подчинённого.
- Ударник смещён. При выстреле из боевого патрона оружие может взорваться в месте затвора. Начни заново. - Сказав это, Манфрэд кинул карабин на койку Генриха.
Молча взявшись за повторный разбор ружья, Генрих слышал, как Манфрэд начал подходить к остальным. Через несколько часов стемнело, и через окна внутрь бараков не попадал никакой свет. Солнце ушло за горы, и улица погрузилась во тьму. С трудом закончив в темноте сборку, Генрих оставил свой карабин и лег спать.
Хоть Генрих и ощущал себя более-менее спокойным, но сон почему-то не настигал его; чем дальше шли часы, тем сильнее он ощущал то, что ему не хочется спать. Генрих лежал на койке и смотрел в окно. Смотрел на то, как за ним высоко в небе висела луна. Она была такая умиротворённая, одинокая. Что-то в ней было гипнотизирующее, и смотря на неё, Генрих начал чувствовать нарастающую тяжесть своих век.
Безграничная зеленая поляна с маленькой и пышной травой. Генрих стоял в удивительно прекрасном месте, где только под ним росли цветы. Они были ему знакомы. Это был тысячелистник. Такие цветы росли недалеко от его дома. Они были плотно расположены друг к другу и образовывали вокруг Генриха маленькое облако. Его посетила мысль, что давно он не лежал в окружении цветов, он даже забыл, когда это было в последний раз. Тогда, он лег на них и подперев руками голову, посмотрел на небо. Зрелище голубого гиганта вселяло в Генриха надежду, что он когда-нибудь сможет еще полежать в цветах в окружении своей семьи. Генрих пришел к мысли, что он даже не помнит запаха тысячелистника. Проведя рукой в сторону, он сорвал один цветок и поднёс его к лицу. Сухое и серое растение рассыпалось в руках. Стебли падали прямо на щеки. Поднявшись, Генрих обнаружил, что уже находится в другом месте. Теперь вокруг юноши был небольшой серый холм, который был усажен надгробиями. Надписи были стёрты, а сам холм стремился вверх, на вершине которого стоял огромный обелиск. Один его вид нагонял печаль и тоску. Человек, что покоился под ним, был важен.
Генрих покинул мир снов, когда ощутил, что по его коже прошелся прохладный ветер. Перевернувшись на койке, он заметил своего офицера, который входил в дверь барака. Громкий свист. Наступило новое утро.
На удивление, отряд был допущен к завтраку сразу после пробуждения. Они не ушли на утреннюю пробежку. Всё это время Манфрэд говорил, что сегодня важный день для всех.
Столовая была переполнена. Все живущие в лагере были в ней. За плитой Генрих видел парня из первого дня, того самого, которого избивал офицер «зло». Там же был и Блиндар. Они оба помогали поварам и трудились над едой. Найти свободное место было сложно. Все сидения были заняты, кто-то нашел решение и ел на полу, кто-то ждал, когда освободится место за столом.
Генрих же получил приглашение от своего офицера. Манфрэд привёл его к столу офицеров, где дал ему место. Эта доброжелательность была подозрительна. Сидя за самым приметным столом, Генрих чувствовал себя максимально неуютно, потому что многие смотрели ему в спину с ноткой зависти. Он был уверен, что все шептались и обсуждали его. Офицеры же наградили его презрительными взглядами. «Сейчас мой шанс» - подумал Генрих. Он долго выжидал тот момент, когда сможет поговорить с другими офицерами про освобождение своего отца.
- Это Генрих Верлорен, он…
- Можно с вами поговорить? – тяжело и резко выговорил Генрих. Его сердце шумно и быстро стучало в груди. Волнение захлестнуло его с ног до головы.
После услышанной фразы, офицеры переглянулись между собой и посмотрели вопросительно на Манфрэда, а затем заострили внимание на самом Генрихе.
- Чего тебе? – ответил первым офицер «зло».
- Я хочу предложить вам стратегически выгодную операцию. Мне довелось слышать, что недалеко отсюда есть вражеский лагерь военнопленных. Если мы спасем там наших людей, то они смогут вернуться назад. - Генрих напряженным взглядом смотрел на каждого офицера, ожидая положительного ответа. Некоторые из них начали перешептываться между собой, но офицер «зло» отодвинул свою еду и упёрся руками на стол.
- Не неси чушь! Твоё предложение безрассудно и нелепо. Лагерь, о котором ты говоришь, находится за сто пятьдесят километров от нас. Если мы отправим солдат в тыл врага, маловероятно, что и они смогут оттуда выбраться живыми. А Керхёф будет без защиты, и если он падёт, враг пройдёт дальше вглубь страны. Твоя задумка возможна только при поддержке крупного подкрепления, и то далеко не через месяц. Сейчас наша цель - держать оборону в городе, и, по возможности, взять его под контроль.
Снова Генриха опустили с небес на землю. Когда его сердце наполнила надежда спасти отца и вернуться домой. Всё очередной раз обратилось в пыль.
- Если мы это сделаем, то мы сможем не только держать оборону, но и оттеснить врагов назад! - Генрих хватался за любой факт, любую возможность доказать офицерам, что эта операция просто необходима.
Офицер «зло» вытащил из ножен на поясе большой нож и воткнул его в стол, затем, медленно прокручивая его по часовой стрелке, говорил медленно и угрожающе:
- Если ты так этого хочешь, можешь идти один. Тогда, – даже если ты вернёшься победителем, – пойдёшь к стенке. Может тебя кто-то и назовёт героем, но казнят дезертиром.
Генриху ничего более не оставалось, он молча поднялся и удалился прочь. Позади себя он слышал преследующий его громкий смех.
После завтрака все отряды были собраны в поле, где в первый день каждому новобранцу предоставили личное оружие. Отряды стояли в соответствии со своей нумерацией. Они находились напротив большой трибуны, которая пустовала, ожидая своего диктора.
Минутой позже вышел человек низкого роста. Он был одет в зеленый жилет, украшенный десятками медалей. Он подошел к трибуне и, когда оказался за ней, осмотрел весь состав лагеря и начал читать речь.
Это был самый длительный монолог, что когда-либо слышал Генрих в своей жизни. Он был переполнено различными историческими фактами о военных подвигах родной страны, о том, что каждый муж обязан встать щитом на защиту своих земель, о гордости, патриотизме. Помимо мотивационной речи, говорили также и о том, что всех ждёт завтра. В его словах можно было услышать ненависть к врагам. Он их презирал, утверждая, что они звери, что хотят только уничтожать и портить, что все присутствующие вынуждены защищаться ради своей земли и семьи. Описанные им преступления со стороны врагов, и то, как им мстили, подняло боевой дух всем присутствующим. Каждый снова был заинтересован речью, которую толкал оратор.
После получаса речи, многие устали: кто-то зевал, ожидая её конца, кто-то смотрел в другую сторону, на что-то более интересное. Голос оратора постепенно начал хрипеть, и под конец своей речи, он выкрикнул: «А сейчас! вы увидите тех, кто желает смерти вам и вашим близким!»
Услышав эти слова, все начали волноваться. Им было не по себе. Они думали, что сейчас им продемонстрируют врага, здесь, в безопасном для них месте. Офицеры быстро всех успокоили и вернули молчание в построения. Позже к ним вывели человека, закованного в кандалы. Его вели сквозь ряды новобранцев и остановили в середине импровизированной площади. По требованию ведущих солдат, все отошли назад и выжидали.
Заключенный упал на колени. Его окружал живой круг удивленных лиц. Генрих находился далеко от края и ничего не видел. Он пытался разглядеть того человека, но у него никак не получалось это сделать.
- Верлорен! - прозвучал крик Манфрэда, - в центр!
Услышав это, Генрих торопливо и испуганно направился через толпу людей. Он осторожно обходил и отодвигал тех, кто ему мешался, местами извиняясь за свою грубость. Все новобранцы в своих одеждах, напоминали собой густой лес.
Выйдя в центр оцепления, Генрих оказался рядом с Манфрэдом. Тут было только три человека: Генрих, Манфрэд и пленник. Солдаты, что сопровождали заключенного, стояли в стороне, ожидая дальнейших приказов.
- Последний урок для вас! Сегодня вы сделаете этот финальный шаг, а завтра пройдёте боевое крещение! Самое слабое звено, выполнившее это задание, докажет, что все остальные готовы вступить в бой! - после этих слов, Манфрэд достал свой пистолет и протянул его Генриху.
- Застрели его.
Генрих уже подумал взять предложенное ему оружие, но посмотрев на заключённого опешил. Пробираясь через толпу людей, он вспомнила то, как о врагах страны отзывался Манфрэд в доме Генриха, как о них говорил старший сержант, и, вспоминая эти характеристики, Генрих представлял что-то ужасное, отвратительное, какого-то страшного жука, которого убивают только из-за первобытного страха и отвращения. Но перед ним стоял на коленях самый обычный человек. Увидев это, Генрих смутился.
Он никак не мог поверить в происходящее. «Это, скорее всего, сон, кошмар» - думал он. Ему хотелось проснуться, но реальность мешала ему. Кто-то насильно вложил в руку пистолет и крепко сжал пальцы, а затем поднял и навел на заключенного.
В тот момент Генрих мог получше разглядеть пленника. Это был обычный человек, такой же, как и он сам, как любой из присутствующих. На нём была легкая рубашка, грязная и мятая, местами покрытая кровью. Он сидел на коленях и пустым взглядом смотрел на собравшихся вокруг.
В голове у Генриха крутились мысли: «мог ли его отец оказаться в подобной ситуации? Этот пленник тоже может быть чьим-то отцом». Параллельно всему этому, на фоне он слышал крик: «стреляй!» Манфрэд не сдавал свои позиции, он жаждал этого.
Прошла минута. Прошла вторая. Ничего нового не происходило. Время крутилось, словно шло кругами, и ничего нового не происходило.
- Ты здесь ради своего отца и семьи, забыл? Если ты оступишься, то эти нелюди придут в твой дом. Они будут пытать твою мать и сестру. Они не будут знать пощады! - Манфрэд подошел в упор к Генриху и говорил ему на ухо, убеждая того, что, в данный момент, убийство – самый правильный исход.
- Сохранив ему жизнь, ты лишишься своей семьи…
- Позвольте мне это сделать! - прозвучал крик из толпы.
Генрих обернулся и увидел, как через толпу пробирался Вольфганг. Он был не в восторге от происходящего. Ему прекрасно было понятно, насколько тяжело сейчас Генриху.
- Отставить! Самый слабый должен показать, на что способен наш лагерь! - Манфрэд отказал Вольфу и, поняв, что Генрих ни на что не способен, направился к пленному.
Подойдя к заключённому, он взял его за волосы и запрокинул голову назад, обнажая покрытую гематомами лицо и шею. Даже после такого, заключённый выглядел, как живой мертвец.
- Посмотри на него! он убийца и садист! От его рук гибли мужчины и женщины! Дети и старики! Сколько родителей не услышат смех своих детей?! Сколько детей не обнимут своих родителей?! У них нет чувств и жалости. Они и дальше будут убивать, пока мы их не остановим.
Мысли и представление адского ужаса проникли в голову Генриха. Сердце так сильно стучало, как никогда, и казалось, что это мог слышать каждый рядом стоящий. Руки тряслись в паническом страхе. Он не знал, что делать. Он боялся.
Манфрэд наблюдал эту картину. Он устал от своего представления и медлительности собственного подчинённого. Генрих мог только видеть, что заключенного дальше держат за волосы, а рядом стоящий офицер, протирая свои виски, что-то бубнил себе под нос. «Он зол на меня» - думал Генрих.
- С меня хватит! - Манфрэд вскрикнул и выпрямился.
Офицер достал из кобуры личный пистолет и направил его прямо на заключенного.
Мгновение спустя раздался душераздирающий крик. Манфрэд летел на землю. Он был оттолкнут заключенным, который вытащив нож из поясных ножен офицера, направился прямо на Генриха. Заключённый мчался вперёд, издавая громкий вопль, в котором можно было услышать звуки отчаяния и гнева.
Такую же картину Генрих видел и раньше, несколько месяцев назад, когда на него также несся кабан. Сейчас рядом не было никого, кто мог бы ему помочь. Генрих остался сам по себе. Никто не спасёт его в последний момент, некого звать на помощь. Теперь пришла очередь Генриху убить зверя.