Красный Герцог

На половине пути к офицерам, Генриха остановила рука, которая схватила его за плечо. Остановившись, он обернулся и увидел своего старого знакомого. Вольфганг выглядел не лучше Генриха, он также был ужасно бледен и имел тёмные круги под глазами.

- Не советую тебе сейчас подходить к этому столу, - неожиданно сказал Вольфганг.

- Почему? - спросил Генрих. Он был немного растерян, но надеялся, что ему всё пояснят.

Вольф покосился на стол офицеров, приобнял за плечо Генриха и направил его в сторону выхода из церкви. Они шли плотно друг к другу и Вольфганг крепко держал Генриха, не давая тому остановится или повернуть назад.

- Послушай вот что: за тем столом сидел мой офицер, тот, что в кожаных перчатках. Он, тот ещё фрукт: вчера вечером ему удалось избить одного из новобранцев. - Вольфганг говорил полушепотом, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Эта новость напугала Генриха, и он понял, что Вольфганг очередной раз спас его от неприятных событий.

- Почему?

- Как я слышал, ему не понравились поступки новобранца. Тот вел себя не дисциплинированно в поезде и устроил драку. Вроде, его звали Блинд...

- Блиндар, - перебил его Генрих.

- Ты его знаешь? - Вольфганг был удивлен тому, что Генриху уже была знакома эта история.

- Да. Это на меня он напал в поезде. Старый и грубый. Я рад, что он получил то, на что нарывался!

- Генрих... - Вольфганг выдержал паузу, осознавая, как сильно изменился его друг с похода в лес. - Его челюсть сломана, он не может есть и говорить, сейчас он лежит в палате и мучается.

Генрих никак не отреагировал на эти слова. Вольфганг понимал, что изменение в его друге произошли слишком резко. Это уже был совсем другой человек. Но он и сам менялся, не осознавая этого.

Они стояли у входа в столовую и обсуждали момент, когда их разделил пресловутый грузовик. В отличии от Генриха, у Вольфганга всё было куда лучше: у него не было проблем в поезде, он даже поселился в барак со знакомым из госпиталя. Только свою первую ночь он провёл без сна, – он жаловался на твердую кровать и холод исходящий от окон.

Их беседу прервал свисток, который раздался из столовой. Генрих давно заметил, что у всех офицеров был свисток, но этот он сразу узнал. Свисток Манфреда звучал почему-то совсем по-другому, но может, это просто воображение.

- Седьмой отряд! на выход!

Новобранцы седьмого отряда медленно выходили из столовой. Создав неуклюжую толпу, они ждали своего офицера. Вслед за ними вышел и сам Манфрэд.

По его новому приказу, весь отряд отправился в центр Керхёфа. Это место сильно отличалось, – здесь не было строений, только десяток рядов со столами и скамьями. Все рекруты расселись друг напротив друга и ожидали дальнейших дел. Их собралось много, весь лагерь включал в себя пару сотен людей. Там был и Вольфганг, и другие парни из их общей больничной палаты. Только они расселись далеко друг от друга, без возможности общаться на более близком расстоянии.

Всем собравшимся пришлось подождать приличное количество времени для того, чтобы прибыли все офицеры. Они шли в сопровождении групп солдат и несли множество мешков, которые выгрузили на деревянные столы. Соблюдая инструкции из очередного листа, который имел каждый офицер. Из мешков доставали оружие. Очень много огнестрельного оружия. Только единицы присутствующих новобранцев ранее имели с ними дело; остальным могли видеть огнестрельное оружие только на картинах и во снах.

Каждому доставалось случайное оружие, без какой-либо сложной схемы распределения или использование ранее составленного списка: кто-то получал карабины, кто-то автоматы. Большинство из них имели стандартную мушку, другие носили на себе кратные прицелы. Какому-то новобранцу в очках досталась снайперская винтовка.

В следующий миг, когда сосед Генриха получил своё оружие, то настала и его очередь. Ему выдали самозарядный карабин; он был в половину роста Генриха, но лежа на столе, казался меньше. На вес он был как две большие лопаты, которыми Генрих всю свою жизнь орудовал в огороде. Только у этой «лопаты» был другой функционал.

- Седьмой отряд! Внимание! - раздался знакомый голос из-за спины Генриха. Манфрэд приступил к своим очередным обязанностям. - Теперь это ваше оружие. Это – ваша первая любовь на всю жизнь. Вы будете носить её с собой - от кровати до нужника. И если с этой минуты, с вами не увидят ваше оружие… у вас будут большие проблемы. Сейчас оно разряжено, но патроны вы получите в последний день перед отправкой в бой. Теперь вам нужно будет внимательно рассмотреть вашу любовь. Ощутите каждый механизм, каждую деталь. У вашей любви от вас не должно быть никаких секретов, поэтому вы должны её узнать из тысячи других. – Параллельно Манфрэду, говорили и другие офицеры, пытаясь чуть ли не перекрикивать друг друга, из-за чего, было сложно разобрать всё о чём они говорили.

Вся эта долгая речь звучала как проповедь священника. Некоторые офицеры быстро объяснили принцип работы оружия и помогали своим подчинённым, но Манфрэд относился к этому с более жутким фанатизмом.

Выступая примером, он показывал, как разрядить каждое оружие, как перезаряжать его и где спусковой крючок. Дальше нужно было разобрать его и собрать заново. Инструкции не было, нужно было рассчитывать только на собственную память и способности.

Это было задание на первый день. По окончании сборки, каждый новобранец должен продемонстрировать работу механизмов и вкратце отчитаться о сборке. Только тогда он будет свободен до следующего дня. Новобранцы, которые не смогут справиться с задачей, останутся без еды и сна. Такие жесткие рамки установил сам Манфрэд. Если обратить внимание на других офицеров, можно было услышать, что они не ставили такие грубые условия. А их подчинённые были вольны сделать перерыв или отойти в столовую по личному желанию.

Карабин, который достался Генриху, был сложным по конструкции. Если смотреть на пример своего офицера, можно было понять, где находится курок и что нужно сделать чтобы перезарядить оружие. Так, ознакомление произошло без какой-либо помощи. Осторожно раскручивая детали и нажимая на разные рычаги, Генрих думал только о том, как бы случайно не сломать чего-нибудь хрупкого и важного, также приходилось запоминать что где находилось. Впервые в жизни он занимался чем-то с фанатичной осторожностью, будто от этого зависела его жизнь.

С каждым часом этого нелегкого занятия, количество рядом сидящих людей уменьшалось. Прошло два часа. За ними три. Уже половина всех новобранцев, справившись с заданием смогли покинуть свои места. От этого мысли в голове Генрих путались. Он начал торопиться вслед за остальными, чтобы не стать самым худшим. Несколько раз он ошибался в сборке и ему приходилось все начинать с начала, а холод с улицы только мешал ему. Мороз сковывал движения и создавал дискомфорт голым и трясущимся рукам.

Грохот. Резкий звук прошелся эхом по всему лагерю и двинулся за его пределы. Это было неожиданно для всех. Генрих поднял свою голову и начал осматриваться. Позади себя через несколько столов, он увидел молодого паренька, который поднявшись во весь рост сжимал в руках карабин. Из дула ружья выходила тонкая струя дыма; она тянулась ввысь и растворялась в воздухе.

Через миг к парню подбежал офицер. Это был тот самый человек, о котором говорил Вольфганг. Тот, кого он описывал, как жестокую личность. Офицер взял того опешившего стрелка за воротник и начал трясти. «Идиот!» - кричал он, - «Почему ты не проверил магазин?! Кто тебе разрешал нажимать на курок?!» Рекрут, которого держали крепкой хваткой, выглядел до смерти напуганным. По нему было видно, что он уже знаком с этим офицером и что он боялся того, что будет дальше. Вслед за криками, офицер нанёс удар кулаком по лицу новобранца. Тот издал громкий всхлип и быстро рухнул на землю. Тогда офицер вцепился ему за шиворот, поднял с земли и поволок его за собою, проводя между полупустыми рядами.

Эта сцена повергла новобранцев в ужас, – для всех она была абсурдной и жестокой. Офицер повел себя дико по отношению к подчинённому, сразу же ударив того в лицо. Еще и оружие было не проверено до того, как его вручили необученному человеку. Но, ведь по словам офицеров, там не должны были находиться патроны. Если бы новобранец сам нашел их и зарядил в свой карабин, то он не выглядел бы настолько удивлённым. «Они забыли проверить магазины» - подумал Генрих. Ему не понравился этот вывод. «Сколько еще оружий может быть заряжено?» Он сам несколько раз нажимал на спусковой крючок, чтобы проверить корректность работы механизма. Генрих понимал, что ему повезло больше, чем тому несчастному. Несмотря на то, что он уже проверял магазин в начале всей работы, Генрих решил сделать это ещё раз.

- Врача! - раздался крик офицера с другого конца площади.

После этих слов, к источнику звука сбежались со стороны бараков ещё два солдата. Они носили отличительный знак полевых врачей: белый платок с красным крестом, намотанный на правую руку. Они бежали вдоль рядов, пробегая мимо остальных новобранцев. Каждый рекрут уже прекратил собирать своё оружие – все уставились в сторону прибывших солдат. Их интересовало, что там произошло. Люди, что были ближе всего к тому месту, начали бурное обсуждение, и это был первый плохой знак. «Что-то нехорошее случилось» - подумал Генрих.

Пытаясь вглядеться в происходящее, Генрих заметил, что медики выбежали из плотного окружения незанятых делом новобранцев. Они бежали также вдоль рядов, но бег их был более медленным, из-за чего Генрих смог увидеть, что их так замедляло. В руках они несли тело юноши; это был молодой парень в очках, который безжизненно смотрел в сторону сидящих. На его шее виднелась небольшая алая дыра, из которой вытекала кровь. Вся одежда была запачкана. Кровь стекала по штанинам и попадала на землю. За парой медиков тянулся алый след.

Когда тело бедолаги проносили недалеко от Генриха, он пересёкся с ним взглядом. Этот взгляд был для него знаком. Взгляд полный страха и мольбы. Аналогично смотрел на него кабан в лесу. У погибшего были глаза, которые вселяли в остальных людей чувство надвигающейся, неподкупной, смерти.

Генрих и не думал о том, что в ходе его «спасательной операции по вызволены отца» ему придётся видеть смерть. Он думал только о спасении отца, представляя все свои действия настолько идеальными и точными, что в считанные дни он мог вернуться домой, или хотя бы вернуть отца, но сейчас его силком втащили обратно в реальность, где в первую очередь идёт война, где люди гибнут и где он сам может погибнуть.

Когда тело парня унесли, все сидящие за столами новобранцы молча остановили свою работу, смотря со страхом на свои ружья. У кого-то хватило сил перепроверить магазин, а кто-то боялся даже прикоснуться к оружию. Все боялись не только того, что они могут выстрелить куда-то, но и того, что кто-то выстрелит в них, и что их жизнь закончится здесь, лежа на деревянном столе, окруженная собачьим холодом, в дали от дома и семьи, в толпе незнакомых людей.

Боковым зрением Генрих заметил, что офицеры что-то бурно обсуждают. Среди них находился Манфрэд и офицер «зло», - тот самый командующий, что знаменит своей тягостью к рукоприкладству. После длительного обсуждения и осмотра рабочей зоны, они заметили, что никто не занят делом. Был отдан приказ, что не смотря ни на что, рекруты должны продолжать задание, пока оно не будет выполнено. Никто не был этому рад. Все также уставились на свои ружья, с еще меньшим желанием продолжать работу. Солнце всё ближе и ближе приближалось к горизонту.

Переборов себя и продолжив сбор карабина, Генрих начал ловить на себе испуганные взгляды рядом сидящих людей. Переборов неодобрение в глазах сослуживцев, Генрих собрал свой карабин, и, когда наступила завершающая пора и нужно было проверить работу главных механизмов, Генрих взвёл затвор, предупредив об этом всех вокруг, соответствующим щелчком. Все, кто сидел рядом с ним резко дернулись и отодвинулись в сторону. Юноша понимал их, ведь ему тоже было страшно. Несмотря на то, что Генрих был убеждён в своём магазине, он всё же боялся того, что может произойти очередная трагедия, даже по самым сказочным причинам. Он боялся, что мог проглядеть что-то важное, что мог ошибиться, оплошать. Появившееся напряжение улетучилось, когда Генрих нажал на спусковой крючок и ничего не произошло. После приглушенного щелчка и последующей тишины, можно было услышать, как кто-то облегченно выдохнул.


Генрих был первым, кто закончил свою работу после инцидента. Остальные в течении часа просто пытались собраться с силами. Затянувшись с работой, новобранец отдал своё оружие Манфрэду, и тот аккуратно проверил саму конструкцию и работу механизмов.

- Отличная работа, малец. Хоть ты и не был быстр в этой задаче, но ты справился с… С внешними раздражителями, и сделал работу на отлично. Если будешь тренироваться дальше, то сможешь улучшить свой результат - Манфрэд ни слова не сказал о погибшем, даже вёл себя так, словно это было обычной практикой в Керхёфе.

Генрих хотел услышать не это; он ждал утешения, так как рядом с ним случилась трагедия, которая может оставить свой след на всю жизнь. После «внешних раздражителей», Генрих увидел только страх, недоверие и безразличие. Эти чувства кружили рядом с ним и сжигали его изнутри. Он остался один в очередной раз, размышляя об ужасе, что произошел с ним, и о том, в какое ужасное место он попал. Генрих не заметил, как с ним дальше разговаривал Манфрэд. Все его слова пролетали сквозь него и исчезали в никуда.

Слабый удар прошелся по телу Генриха. От неожиданности он начал наклоняться назад и, чтобы не упасть, ему пришлось оступиться. Он посмотрел вниз и увидел, как ему в грудь упёрлось дуло его собственного карабина. Генрих ощутил очередную волну неприятного холода, которая прошлась вниз к ногам, едва лишив их сил. Манфрэд ткнул ружьём в юношу, заметив, что собеседник отвлёкся на что-то другое.

Мгновения тишины и спокойствия вернули Генриха назад, после чего он забрал своё оружие из рук офицера и отправился в барак. Он мог бы зайти в столовую, где нужно было поесть, так как предыдущий приём пищи был более девяти часов назад. Но аппетита у Генриха уже не было. Он лишь хотел вернуться в кровать, где можно было прилечь и забыть об ужасе, что сегодня произошел.

После длительной работы, Генрих лежал в кровати и смотрел в потолок. Его веки медленно закрывались, и когда он почувствовал дуновение ветра, то узрел перед собою длинный коридор. Этот проход казался бесконечным, ведь чем дольше он всматривался, тем сильнее сгущалась тьма. Где-то вдалеке Генрих видел дверь, которая так сильно выделялась в пустоте, что казалась нарисованной. Коридор был полностью серым, его стены были обшарпаны, а на полу лежали куски камней, кирпичи и песок. Дверь была полностью сделана из белого металла. За ней был яркий свет, что виднелся сквозь замочную скважину. Этот свет был словно маяком для Генриха; он манил его и был его целью. «Я должен её открыть. Я должен выпустить его» - проносились мысли в голове Генриха. Ступая вперёд сквозь мусор, Генрих ощущал волнение, которое с каждым шагом только росло. Ему казалось, что чем ближе он становился к двери, тем дальше она оказывалась; он чувствовал, что это так. Пройдя сотню метров, Генрих начал осознавать, что его темп уменьшается. Он начал тормозить, что-то начало мешать ему. Посмотрев под себя, Генрих увидел, как в его ноги вцепились чёрные руки. Длинные и чёрные конечности тянулись из тьмы, что находилась позади юноши. Они крепко держались острыми пальцами за Генриха и не давали ему идти дальше. Борясь с ними, ему удавалось пройти еще несколько метров. Чем дальше он шел, тем четче мог слышать шум впереди: невнятный голос за дверью и стук по металлической поверхности. Звучание ускорялось, оно становилось громче и постепенно превращалось в кашу из звуков.

По бараку бурным потоком носились сослуживцы Генриха – они готовились к новому дню в лагере. Приходил Манфрэд и будил всё помещение. Генрих умудрился благополучно проспать приход офицера, и он очнулся, когда все начали собираться. Уставшим, от вчерашнего испытания, Генрих с трудом оделся, и прихватив свой карабин, вышел на улицу. Погода была более приятной, чем вчера, а вот утренняя пробежка была намного тяжелее. Манфрэду доставляло удовольствие испытывать своих подчинённых и выжимать из них все соки. Им пришлось не только бежать дистанцию в полтора раза больше предыдущей, но и делать это со своим оружием. После этого длительного процесса, болели все руки и ноги. Следующим тяжелым испытанием был завтрак. На тарелке опять лежала омерзительно холодная и безвкусная каша.

После вчерашнего происшествия были видны изменения в настрое окружающих: новобранцы разделились на два лагеря, те, кто знали, что случилось и те, кто были в неведении. Где-то угрюмо сидел рекрут, нервно осматривая помещение, косясь на каждого проходящего, где-то просто что-то радостно обсуждали. «Им еще не рассказали? Этот случай скрывают?!» - задался вопросом Генрих. Эта мысль пришла ему в голову в тот момент, когда он увидел стол офицеров. Они так же радостно щебетали друг с другом, как и вчера.

Генрих почувствовал легкий удар по плечу и, обернувшись, увидел Вольфганга, который пройдя мимо своего друга, медленно направился в сторону выхода. Генрих пошел за ним.

- Ты уже слышал о том, что вчера произошло? – Остановившись Вольфганг начал говорить с Генрихом, стоя к тому спиной.

- Даже больше – я был там.

Услышав это, Вольфганг обернулся к своему другу. В его глазах читалось сочувствие и удивление.

- Его перевели неизвестно куда, он был из четвертого отряда. Даже не знаю, что его ждёт…

- Я видел твоего офицера в деле – это даже не человек… - сказал Генрих после непродолжительной паузы. - Он накинулся на парня и...

- Никто не знает, где он. Просто сказали, что его перевели.

Яркое солнце освещало весь лагерь. Оно согревало почву и нагревало металл. Небо без единого облака выглядело бесконечным морем, где яркая звезда была подобна одинокому острову.

Седьмой отряд направлялся к западной границе лагеря, она отличалась от остальных тем, что была перекрыта старым деревянным забором. Шаткая конструкция много лет являлась непригодной для предоставления безопасности деревне. Теперь она служила как украшение и напоминание о старых временах. Рядом с этим забором стоял большой ящик, который был закрыт на массивный амбарный замок.

Манфрэд остановил свой отряд перед этим забором и указал рукой на место, которое было уже далеко за ним.

- Сегодня ваш счастливый день! Сегодня вы будете учиться стрелять. - Манфрэд сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. - Чтобы не произошло каких-либо инцидентов, все отряды тренируются далеко друг от друга. Ваша цель будет находиться на столбах - это кастрюли, тарелки и прочий хлам.

По дальнейшим разъяснениям можно было услышать подробные описания того, как надо действовать при стрельбе. В этот день нужно было проработать десять попаданий по целям: стоя, сидя и лежа. Из каждой позиции нужно было стрелять на разные дистанции. Последний выстрел будет происходить по движущейся цели. На этот раз Манфрэд позволил делать перерывы, но только при условии удачного выстрела. Один точный выстрел равнялся десяти минутам перерыва. Обед снова оказался непозволительной роскошью, и в столовую можно было попасть только в свой перерыв. Поэтому, менее меткие стрелки могли остаться голодными.

Манфрэд подошел к Генриху и потребовал его карабин. Долго ему уговаривать не пришлось, и он быстро получил то, что хотел.

Повторно рассматривая оружие, Манфрэд внимательно вглядывался в него. Ему понравилась эта сборка, по ней сразу были видны крепкие руки конструктора. Все детали идеально располагались на своих местах. Карабин выглядел, как с конвейерной ленты. Офицером была осмотрена каждая часть: дуло, приклад, мушка. Ничего не уходило из-под его цепкого взора.

- Не заряжено, - сказал Генрих, обращая внимание на то, что его офицер потянулся к магазину с патронами.

- Я в этом деле мастер, юнец. Разбираю и собираю ружья, как ласкаю женщину – интуитивно и закрытыми глазами. – Сказав это, офицер пошло и отвратительно улыбнулся.

Манфрэд всё же отсоединил магазин. Убедившись в отсутствии патронов, он продолжил осмотр. Напоследок он совершил странное действие: посмотрел прямо в глубь ствола. Держа свой глаз напротив дула, он нажал на спусковой крючок.

После досконального осмотра Манфрэд обернулся, упёрся прикладом в плечо и стал пристально смотреть через мушку. Началась очередная лекция, в ходе которой офицер рассказывал, как стрелять, целиться, и о необходимости в перезарядке. По его рекомендации, стоило наизусть знать количество патронов в оружии, чтобы не создавать для себя тупиковых ситуаций, когда стрелок не сможет защищаться.

Во время этого длительного рассказа, Генрих заметил вдали движение. Отойдя в сторону от толпы, он увидел человека с перебинтованной головой, что медленно расставлял посуду на деревянных столбах. Генрих узнал этого человека, хоть его голова и была полностью покрыта бинтами. Он понял, что это был Блиндар. После того, как он закончил с расстановкой всех мишеней, то подул в свисток и поспешно удалился в сторону лагеря.

- Вот и мишени, - сразу сказал Манфрэд, возвращая оружие Генриху.

После этих слов он подошел к ящику у забора, встал на колено рядом с ним и открыл. Отходя в сторону, он изящно махнул рукой, будто призывал голодных детей к столу. В ящике лежали патроны. В нём было несколько отдельных отсеков, у каждого из которых было название оружия. Каждый должен был вручную зарядить магазин и начать стрелять. Дождавшись своей очереди, Генрих взял горсть патронов из отсека «G-41».

Самая тихая пора этого дня происходила тогда, когда все заряжали обоймы. Раньше всех начали стрелять только те, у кого было минимальное количество допустимых патронов. Тогда, всё поле погрузилось под полотно непрекращающихся выстрелов. Первые выстрелы происходили с некой натяжкой, перед тем как стрелки производили выстрелы, они нервно чего-то выжидали, – опасались.

Цель данного задания была достигнута спустя несколько часов непрекращающейся стрельбы. Все уже привыкли к этому шуму, кто-то даже получал азарт от устроенного тира.

Генрих решил начать с положения лежа, заняв удобную позицию на земле; он всматривался в посуду вдали. Каждый раз, когда палец касался спускового крючка, юноша вспоминал погибшего парня. Перед глазами он снова видел застывшее выражение ужаса. Данная картина долго не давала ему стрелять, но в конечном счёте выстрел произошел. Это было совершенно случайно, когда лежачего и бездействующего Генриха пнул по сапогу Манфрэд. Неожиданный выстрел оказался удачным, и он поразил самую дальнюю цель. Тогда Генрих недовольно окинул взглядом своего офицера, который улыбался с ноткой гордости и презрения.

- Десять минут.

Прошло несколько часов. Солнце уже склонялось к горам, приближая вечер. Уставший от шума и отдачи карабина, Генрих возвращался в Керхёф. Он завершил своё задание в первой половины всего отряда. Для него сложнее всего был последний выстрел, так как ему пришлось целится по убегающему ведру. Хоть он и устал за всю эту тренировку, но воспоминания о том, как Блиндар бегал по полю с пятиметровой верёвкой, волоча за собою шумное ведро, забавляло Генриха. Оставшиеся патроны было приказано оставить в ящике, а оружие нужно было в свободное время пересобрать и почистить.

Обедая в вечернее время, Генрих стал замечать новые детали в окружении. Сегодняшняя тренировка пошла на пользу многим – у них появился интерес в текущей обстановке. Всё медленно налаживалось, несмотря на произошедшее событие прошлого дня. В столовой было всё больше и больше людей, что улыбались и смеялись.

Питаясь почти два раза в день, омерзительная каша в тарелке уже не казалась столь отвратительной. Теперь это просто неизвестная субстанция без вкуса. Во время проведения тренировок, офицеры почти не оставляли свои отряды без надзора, но когда были вынуждены отлучиться, другие офицеры присматривали за чужими отрядами, из чистой солидарности к товарищам. В этот день еду им приносили повара, прямо на стрелковые поля. Можно было мельком уловить сладкий аромат нормальной еды, которая не светила никому из новобранцев.

За стол Генриха сел Вольфганг. Он был чем-то доволен и радостно смотрел на своего друга.