Красный Герцог

- Только не принижай себя! Кто избавился от Манфреда и устроил переворот в Керхёфе? Ты! Кто стоял на своём во время обучения, несмотря на все трудности и невзгоды? Ты! Кто вернулся из ада войны, чтобы воссоединиться со своей семьёй? Ты, Генрих, не «никто», и не думай об этом. Родители бы тобою гордились… Ты это ты, и, есть вещи, с которыми только один Генрих Верлорен сможет справиться.

- Спасибо, Вольф, но мне нужен отдых, а не лекции по поднятию боевого духа.

«И силы…», - слово, которое Генрих всё же не озвучил.

Вольфганг замолчал, и через минуту собрался покинуть комнату, но подойдя к двери остановился.

- Знаешь, может же быть и такое, что и со мной что-то случится. Кто тогда позаботится об Анне?

Никто не дал ответа на эту мрачную мысль. После продолжительного молчания, солдат молча покинул кабинет своего офицера. Погрузившись в собственные мысли, Генрих боялся что его друг прав. Наличие маленького шанса на то, что Анна останется одна, пугало его. Юноша закрыл глаза и разлёгся на своём кресле, пытаясь что-то придумать и собраться с мыслями.

Генрих открыл ящик стола, – он вспомнил, что видел золотой кинжал. Такой же красивый, как и при первом взгляде. Он до сих пор завораживал своей красотой. «Я не могу дать его Анне, это плохо на неё повлияет», - к такому выводу пришёл Генрих и спрятал кинжал обратно в стол. Вид большой стопки бумаг напрягал его, ещё сильнее всплывал образ жестокого Манфрэда. Какая ужасная шутка - стать собирательным образом из тех людей, которых он ненавидел. Генрих принялся убирать бумаги в один из ящиков стола, и в самом нижнем, который он никогда не открывал, обнаружил исписанный клочок бумаги. «В позолоченной клетке мой дом, там я, забывшись, храню секрет» - гласила наскоро наброшенная надпись на маленьком обрывке бумаги.

Странная загадка от предыдущего владельца. Могло ли быть это послание самому себе от барона? Генрих читал, что предыдущий правитель сходил с ума, и, возможно, он сам остерегался проблем с памятью, из-за чего и создал эту записку. И именно в этом кабинете он пропадал днями с той странной находкой в сундуке. Проводя глазами по интерьеру, внимание Генриха привлёк глобус, чья золотая сфера светилась в свете луны. «Позолоченная клетка» - всплыла строка в голове юноши. Генрих подошёл к глобусу и начал его осматривать. Тяжёлый и крепкий корпус не поддавался ни под какими-либо манипуляциями. Шар внутри “клетки” крутился, прутья не отгибались. Перенести саму конструкцию к центру не было возможным, – опора глобуса крепилась к железной пластине на полу. Офицер ощупывал каждую выпуклость золотой сферы, проверяя всё пространство своими пальцами, что не переставали болеть. Генрих пытался игнорировать боль, так как ощущал, что он приближается к чему-то действительно важному.

На ощупь удалось найти какой-то маленький поршень. Интуитивно Генрих вдавил его вглубь. Послышался щелчок, вслед за которым раскрылась золотая сфера, обнажая серый, голый глобус. Шар свободно вертелся по оси, не выделяясь чем-нибудь необычным. На нём не было ни пометок, ни узора, ничего, просто идеально гладкий шар. Генрих пытался воплотить в жизнь любую догадку, любую теорию, что родилась у него в голове; он снова и снова крутил глобус по кругу, чтобы все надписи и краски слились воедино. И в один момент крепления слетели, из-за чего верхняя часть шара выскочила. Большая, трёхкилограммовая половина упала на пол, издав громкий стук. Шум мог разбудить всех людей на этаже, но никто не начал суетиться. Тишина была такой же невозмутимой, какой была до грохота. Чудом половина глобуса не треснула и не разлетелась на куски, лежащая на полу часть была полой, но в ней ничего не оказалось, в другой же была видна выемка, внутри которой лежала книга. Генрих взял этот предмет и обнаружил, что это маленькая записная книжка, которая состоит из пары уцелевших страниц. Все остальные листы были вырваны. Как напоминания о них, оставались небольшие клочки бумаг у корешка. Две единственные страницы описывали часть жизни барона:

Мистические события начали со мной происходить после нахождения стального куба. Я ни раз показывал его оценщикам из города, но никто не смог определить ни принадлежность к известной цивилизации, ни его свойства. Сью же минуту мои догадки подтвердились! это был тайный артефакт эзотерического культа, прославляющего некоего Вечного. Я впервые слышал о такой секте, но иные источники попросту не существовали, только внутренние архивы замка. Необычная скульптура удивляла всех, и, за мной пристально следили. Артефакт пытались выкупить и похитить. Одни предлагали немыслимо огромные деньги, другие угрожали моей семье. Оставлять артефакт под рукой опасно, его следует спрятать. Он будет храниться всегда за моей спиной , и в то же время вдали от меня.

Необычные описания на первой странице давали легкое объяснение причины нападений на Фюссен: барон впал в паранойю по поводу одержимости со стороны оценщиков и напал на тех, кого подозревал больше всего. Только последние строки о хранении предмета сильно отличались от остальных моментов дневника, словно были вписаны гораздо позже; они не имели никакого смысла и в то же время казались очередной загадкой. «Может кинжал тоже является подсказкой?» - подумал Генрих, уловив некоторую закономерность в любви к загадкам. Ведь кинжал упоминался братом барона. Но кто его оставил себе?

Дитя моё, милая Ева, рассказала о книгах, что описаны в здешней библиотеке. Там приводились истории о предыдущем властителе сих земель. В его рассказе я заметил нечто общее. Ранее куб тоже принадлежал правителям Норденхайна, но он, в отличии от меня, начал опасаться родных. Меня это заинтересовало, книги могли помочь понять тайну моей находки.

В один день слёг от болезни, и чувствовал себя отвратно, однако вскоре оказался здоров, как ни в чём не бывало. Доктор говорил, что мне не жить, но я доказал, что дух превыше науки. Только тут было кое-что странное: когда меня пытались лечить пиявками, то обрили всю бороду, – какая жалость, моя пепельная, пышная бородка, – но она слишком быстро отросла обратно, почти за целую ночь, пока я был не в силах покинуть свою опочивальню.

Изучая остальные книги, я заметил, что бывшие жители замка обладали удивительной живучестью, некоторые легко били рекорды по долголетию. Все они, как один, твердили что-то вроде: «любимый поможет обрести покой».

Сжёг все лживые книги; они мне снятся и нагоняют разные мысли. Начинает казаться, что семья строит козни против меня.

Эти строки дались более сложно. Они имели много непонятной и сбивчивой информации. Барон боялся старых книг и, возможно, благодаря ему и его поступку, они не угрожают сейчас никому. В ходе прочтения, Генрих понял только то, что описание барона было ему знакомым. Будто его образ уже встречался ранее. Долголетие предыдущих владельцев и наличие у них куба тоже было таинственным образом связано. Генрих закрыл дневник и, присев на кресло, пытался вспомнить, где он мог видеть барона.

Мысленно юноша проносился по знакомым лицам, кратким описаниям, что слышал краем уха, картинам и фотографиям, пытаясь воссоздать в голове нужный образ. Его не покидала навязчивая мысль: он его видел. Вот он уже вспомнил лица людей в штабе, Керхёфе, отеле, Фюссене, картины Норденхайна. Пытаясь вспомнить все картины, что висели на каменных стенах, он вспомнил одну, что сильно отличалась от остальных. Картина, что находилась между первым этажом и погребом, расположенная в полном одиночестве, в полутьме и сырости. Старец с длинной седой бородой и в черном жакете. Он гордо стоял, выпятив грудь вперёд и демонстрируя всё своё могущество. “Будет храниться всегда за моей спиной” - вспоминал Генрих строку из дневника; она уже начала приобретать определённый смысл.

Генрих поднялся с кресла и тихо направился к той картине, что ему удалось вспомнить. Была уже поздняя ночь, он провёл несколько часов на одном месте, погрузившись в свои мысли. В замке царила полная тишина, не было слышно скрипа половиц, тихого дыхания, даже свист ветра не раздавался из сквозняков. Портрет находился на прежнем месте. На этот раз пространство между этажами было заботливо освещено светильниками и факелами. Увидев картину ещё раз, Генрих начал ощущать какое-то сильное влечение, исходящее от холста. Поглаживая портрет и раму, офицер не чувствовал ничего необычного. Его будоражила возможность найти кубический артефакт, это желание овладело юношей. Он как во сне переставал полностью осознавать последовательность своих действий. Лёгким движением юноша снял картину со своего обыденного места. За ней была обычная каменная стена, только часть её выглядела слегка бледно. Прикоснувшись к выделяющейся поверхности, Генрих ощутил мягкую бумагу. Реалистично нарисованные камни на ней создавали идеальную иллюзию самой обычной стены из камня. Офицерским ножом Генрих разрезал бумажное полотно. За ним оказалась маленькая пещера, идущая глубоко внутрь горы.

Покинув лестничную площадку, юноша очутился в темноте и неправдоподобном холоде, который резко начал колоть всё его тело, стоило только залезть внутрь прохода. Пещера уходила на несколько метров перпендикулярно внешним стенам, но скоро начали образовываться углы и повороты. Её гость запинался о камни и натыкался на острые углы. Идти дальше было невозможно, и, остановившись в последнем месте, где ещё был виден свет, Генрих решил вернуться назад. Вернувшись к лестнице, юноша ощутил тёплый воздух, что проходил снизу-вверх. Необычную температурную аномалию пещеры разделяла бумажная стена, к тому же, странное явление не покидало рамок портрета.

Генрих попытался взять один из настенных факелов. С большим трудом ему удалось оторвать ржавый кованый зажим. Теперь он мог осветить себе путь в пещеру. Вернувшись обратно к температурной аномалии, его резко охватил всё такой же резкий холод. Согнувшись, он перебирался на корточках вглубь, надеясь найти сокровище барона, если его дневник не врал. В мыслях не было даже намёка на ловушку или случайное совпадение. Пройдя через узкие проемы в самых неудобных позах, Генрих углубился на десять метров в скалу. Он обнаружил тупик, который своей голой и холодной стеной закрывал возможность продвинуться дальше. На полу в самом углу лежал маленький свёрток, который не сразу бросился в глаза юноше. Он его заметил совершенно случайно, когда, разочаровавшись решил вернуться обратно с ничем.

Убрав разрушенную сыростью и временем ткань, под ней обнаружился тот самый артефакт. Такой же необычной формы, как себе и представлял Генрих из описаний в дневнике: два металлических диска соединялись между собой спиралевидными прутьями, что расширялись в середине пути и окутывали куб, но затем снова сужались к противоположному диску, в центре широкой середины этих прутьев красовался сам куб; его стороны имели на себе аккуратные гравюры и торчащие наружу концы золотых стержней. На одной из грани куба выступали следы старой копоти. Генрих попробовал протереть её, но, найденная им тряпка, не справилась с этой задачей, она лишь рассыпалась на лоскуты, оставив копоть на прежнем месте. Генрих пришёл к выводу, что этот странный артефакт держали над открытым огнём. Учитывая, что эти попытки не описывались в дневнике, он решил попробовать повторить этот эксперимент самостоятельно.

«Меня не постигнет та же участь, что и старика», - сказал сам себе офицер.

Стоило Генриху поставить свою находку между камней и положить под неё факел, как стержни куба погрузились внутрь, а из образовавшихся отверстий начало подниматься синее пламя. Генрих удивился необычному на вид светильнику или какому-то дивному механизму, что преобразовал пламя. Эксперимент не ответил ни на один из вопросов, только задал новые. Это пламя было очень завораживающим, оно извивалось необычно для стандартного огня. Оно будто имитировало движения человеческих рук, что манили к себе. Потянув руку к факелу, Генрих заметил необычное явление - только факел источал тепло. Огонь из куба не отдавал жаром. Это явление казалось необъяснимым чудом. Офицер потянул руку к синему огню, желая ощутить его поближе. Рука проходила сквозь пламя, разрывая языки. Не было ничего: ни холода, ни жара. Будто это был не огонь, а видимые порывы ветра или столбы газа. Обвивающий кожаную перчатку огонь начал медленно пробираться дальше, переходя на рукав мундира. В начале это не удивило Генриха: он знал, как распространяется огонь. Он осознавал, что если огонь не причиняет боль, то его не стоит опасаться. Паника наступила, когда после пары попыток стряхнуть пламя с одежды, оно только быстрее начало охватывать всё тело. От головы до ног всё было покрыто синим необычным пламенем. Голова Генриха закружилась, темнело в глазах, а факел что лежал под кубом начал тускнеть.

Быстрым движением Генрих поднялся. Он оказался в положении лёжа на мягком кресле собственного кабинета. Осмотрев себя, он убедился, что не горел. «Сон…» - подумал Генрих. Обстановка в кабинете выглядела идентично той, какая была до того, как он нашел записку: документы из штаба были убраны в стол, глобус был цел. Офицер чувствовал себя неловко, разрываясь от мыслей, было ли всё сном или нет. Умываясь, он пытался вспомнить произошедшее, восстановить все детали. После того как его поглотило пламя, он ничего не помнил. Огонь. Именно то, что огонь не причинял боли и то, что от него не исходило тепло - чересчур нереалистично. Дальше была обычная тьма - доказательство самого сна. Скорее всего мозг просто устал от большого объёма работы и даже не показал интересных образов во сне, только какие-то наивные и туманные мечты. Всё остальное оставалось как прежде: повреждённый глаз, искалеченные руки. Весь этот дискомфорт поддерживал здравый рассудок в Генрихе.

Всё остальное происходило по типичному расписанию: завтрак в компании Эльвиры и Анны, – из их разговора Генрих понял, что они спали в библиотеке. Девочка заснула на руках доктора, и та не хотела её тревожить. Только Генрих знал, как сложно разбудить девочку; ему не раз приходилось её уносить в кровать. Похлёбку, приготовленную поварами пришлось мешать, она была слишком горячей для чувствительного языка Генриха. Офицер хотел остудить блюдо как можно скорее, ведь его ещё ждала вылазка в деревню. На протяжении всего обеда Генрих детально обдумывал план дальнейшей операции, не замечая происходящего вокруг. Эльвира пыталась заговорить с офицером, но обратила внимание на сильную увлечённость юноши и решила его не беспокоить лишний раз. Следующая обработка ран проходила дольше обычного, глазом занялась Анна, улучшив свои способности. Такая же болезненная маленькая пытка, что будет сопровождать Генриха ещё очень долго. Каждое прикосновение к ране приносило много боли, юноша по-прежнему пытался неудачно её спрятать за нелепой улыбкой. Потом Генрих был вынужден отправиться в медицинский кабинет, где в тайне от сестры ему обработали руки.

- Анна мне рассказала, - начала Эльвира, занимаясь обработкой рук.

- Про лес?

- Да. Она сказала, что когда спряталась в кусту, то заметила лаз, а за ним красноголового дятла…

- Хм… - Генрих промычал так, будто всё было совершенно понятно и логично. Это только смутило доктора.

- Генрих, я думаю, что Анна…

- Особенная, - перебил он, – она всегда любила природу. Очень сильно любила. Больше, чем кто-либо из нас.

Эльвира ничего не ответила, а только принялась завершать свою работу.

Когда посещение медпункта закончилось, офицера встретили солдаты, и проводили его во двор. Новая машина была готова к дальнейшему пути. Все собравшиеся были вооружены и настроены на любой исход. Потратив пару минут их времени, Генрих побежал в кабинет, где забрал нужные для вылазки документы. Весь отряд отправился в деревню.

Путь занял около десяти минут. Из пяти возможных пассажиров, в машину получилось влезть всей восьмёрке. Такую машину, доверху набитую солдатами, встретили жители Фюссена. К гостям вышел мужчина, что ранним днём уводил за руку пожилую женщину.

- Чем я могу вам помочь? - сказал фермер слегка дрожащим голосом. Вид такого необычного появления встревожил его.

- Мы хотели бы поговорить о людях, у которых есть сельская техника... тягач, - сказал Генрих, вылезая из машины. Он держал документы за спиной, не демонстрируя их собеседнику.

Мужчина только почесал свой затылок и задумался.

- Сколько тягачей в вашей деревне? – повторил Генрих.


- Два. Оба сейчас работают в поле.

- К каким домам они закреплены?

- Ну… - мужчина пытался собраться с мыслями, его пугала прямолинейность и настойчивость Генриха. Больше всего его взгляд был сфокусирован на руке, что была закрыта перчаткой, которую ранее он не наблюдал. - К двенадцатому и ещё к двадцать третьему.

- Всё верно, - подтвердил Генрих.

Офицер достал из-за спины документ и начал сверяться с ним. Информация была предоставлена фермером правильно, кроме одной важной детали: был и третий, зарегистрированный трактор, в доме номер пять.

- Да, всё совпадает. Слышал жителей у вас поубавилось в последнее время... а этот дом пустует? - Генрих указал как раз на пятый дом, который выглядел давно заброшенным. Его окна были закрыты плотными ставнями, а на крыльце осел толстый слой песка.

- Да, он давно пустует. Бартон давно уехал, и больше здесь не живёт.

- На него тоже был зарегистрирован тягач, и никакой новой информации нам о нём не поступало. - Генрих продолжал свой допрос, сверяясь с документами на руках. Ему казалось, что он подловил своего собеседника на лжи.

- Уехал он, в середине той осени. Видать продал машину где-то в городе, - мужчина нелепо улыбался, выставляя всё случившееся, как обычную случайность, - мы, видите ли, не военные, отчитываться не привыкшие.

Генриху не понравился этот ответ. Кинув осуждающий взгляд на фермера, он попросил разрешения осмотреть дом.

- Конечно-конечно, смотрите, хозяин точно слова против не скажет. Только будьте осторожны, хижина старая, ветхая, можно войти, да не выйти – рухнет.

Генрих взял с собой пару солдат, и они начали обходить дом по периметру. Некоторые остались охранять машину и следить за местными. Участок вокруг заброшенной хижины выглядел совершенно опустошенным, будто им долго не пользовались, что подтверждало слова фермера. Даже проходя мимо здания, можно было услышать, как он трещит под собственным весом. Земля выглядела заброшенной, не было никаких следов, даже нельзя было определить место, где ранее располагалось сельское хозяйство. По большому свободному пространству у боковой стены можно было предположить, что там стоял трактор, который не оставил после себя следов.

- Пошли внутрь, - сказал Генрих Вольфгангу.

Они смогли выбить старую дверь, что слетела с петель и рухнула на пол, подняв миллиметровый слой пыли в воздух. Кашляя от грязи в воздухе, юноши вошли внутрь. Заметив лестницу на второй этаж, они разделились. Вольф отправился наверх, Генрих остался внизу. Все помещения казались полностью одинаковыми, безжизненными и старыми. В этом доме не было ничего полезного. Каждый шаг по гнилым доскам давался с легким страхом, потому что под ногами каждый сантиметр древесины трещал, предупреждая, что следующий шаг может быть последним.

Всматриваясь в различные углы, двери и оставшуюся мебель, Генрих не находил ничего важного. Он очередной раз проигрывал, его снова обвели вокруг пальцев. Идеально спланированная легенда не имела никакой ошибки в своей структуре.

Блуждая взглядом по комнатам и слушая, как скрипит пол на втором этаже и открываются двери, Генрих наступил на странную выпуклость, что не походила на оставшийся случайный камень, а нечто другое. Юноша сдвинул в сторону старый ковёр, на котором стоял, и увидел под ним люк. «В подполье может что-то быть» - подумал Генрих. Он открыл люк и увидел внизу слабый желтый свет. Это находка показалась крайне странной для заброшенного дома, и Генрих спустился вниз. Хилая лестница с трудом держала его вес, каждая ступенька прогибалась и трещала. В конечном итоге он почуял под своими ногами твёрдую землю. Подполье представляло из себя большое помещение, вырытое в голой земле, без какой-либо отделки. Внизу не было ни ящиков, ни бочек, ни мешков, ни инструментов, только земля и металлические пластины, что стояли, облокотившись на одну из стен. Офицер пошел к источнику света и, завернув за угол, увидел стол у дальней стены, на котором стояли папки с бумагами и горела одинокая свеча.

Всё это походило на тайную штаб-квартиру, где создавались новые планы и идеи. Сделав пару шагов к столу, чтобы посмотреть на документы, Генрих услышал позади себя резкий шаг. Он подумал, что Вольфганг потерял его и спустился по найденному люку. Но повернуть голову у юноши не получилось, что-то упорно мешало даже сдвинуть её в сторону. Генрих ощутил резкий прилив слабости в своих ногах и сильную нарастающую боль в макушке, не сравнимую с той, что исходила от глаза. Ноги подкосились и, офицер упал на колени. Боль от такого удара разнеслась по всему телу. Вместе с этим падением и растущей болью пришло осознание происходящего - из его головы что-то торчит. Генрих хотел поднять руки и ощупать то, что торчало из его тела, попытаться вытащить это и как можно скорее покинуть это мрачное место! Только у него ничего не получалось, руки лишь поднимались на пару сантиметров вверх и падали тряпками вниз… в глазах начинало темнеть, правым глазом были видны маленькие ручьи крови, что стекали со лба.

Раздался хруст костей и прилив агонии, что прошёлся по телу. Этот этого болезненного импульса единственный зрячий глаз неожиданно ослеп, юноша бессильно упал на пол, и ничего не мог предпринять. Генрих не мог сопротивляться, двигаться, кричать или бежать. Зрение постепенно возвращалось и снова исчезало в никуда. Через долю секунды он увидел, как рядом с ним упала обычная мотыга, чьё лезвие было покрыто свежей кровью, которая капала на землю, очерняя её. Сильный холод постепенно поглощал всё тело, заменяя собою ужасную боль. Мысли путались между собой бешеным потоком. Множество противоречивых образов соединялись в единые события, создавая непонятный водоворот мыслей. Остались только холод и тьма. А он всё лежит там, на земле, в старом подполье. Одинокий и беззащитный.

«Мама… папа… я иду».





Глава 7.1 Последствия (Утрата)




Глава 7. Последствия

7.1 Утрата

Маленькие и пустые комнаты, завешанные старинными и иссохшими тряпками окна. Каждое следующее помещение походило на другое как две капли воды, огромное пространство и все детали сливаются в одну сплошную картину, только многолетняя пыль и маленькие тусклые лучи света добавляли хоть какое-то разнообразие. Каждый шаг сопровождался омерзительным скрипом половицы; отвратительный запах гниющего дерева въелся в нос. Каждая минута нахождения в старинном доме заставляла все части тела кричать в надежде быстрее покинуть это злополучное место. Окончить осмотр пришлось раньше, чем хотелось бы: второй этаж не таил в себе ничего полезного. Вольфганг спустился ниже, где последний раз разделился с Генрихом. Никого рядом не было, и из пустых комнат не доносился шум, – в доме было тихо как в склепе. «Скорее всего он вышел на улицу», - промелькнула мысль в голове юноши.

На улице ждал скучающий отряд Генриха. У машины стояли все. Все, кроме самого офицера.

- Где Генрих? - спросил вышедший из здания Вольфганг.

- Вы же вместе вошли в дом, - удивлённо заметил Зигфрид.

Смутные мысли появились в голове Вольфа. После полученного ответа, он бросил сомнительный взгляд на заброшенный дом и решил вернуться в него. Возможно, он просто не заметил Генриха, или тот бесшумно стоял в одной из пустых комнат, когда его друг проходил мимо. Проверяя все помещения первого этажа, Вольфганг не нашёл ни следа. Каждая комната, которую он обыскивал, была пустой и совершенно идентичной комнатам второго этажа. В доме находилась ещё одна дверь, но та была полностью заколочена досками и, как оказалось, выходила на задний двор, где когда-то был огород. Вольф знал, что Генрих не смог бы покинуть дом будучи незаметным, ему незачем так поступать, и, он попросту физически не смог бы осуществить такой фокус.

В одной из комнат Вольфганг увидел открытый деревянный люк в полу, который вёл вниз. Рядом с ним лежал непримечательный ковёр, настолько покрытый толстым слоем пыли, что легко мог слиться с таким же по цвету полом. Всмотревшись в люк, Вольф не увидел ничего кроме темноты. Просачивающегося через щели и стёкла света было недостаточно, чтобы хоть что-то увидеть. Единственное, что было видно благодаря ему - пара дряхлых ступеней лестницы, уходящей вглубь погреба.

- Генрих! – Вольфганг позвал своего друга достаточно громко, чтобы его можно было услышать из подвала.

Никто не ответил.

Вольф повторил попытку позвать Генриха, но ничего не изменилось. Никто не выходил из темноты; никто не отзывался. Вольфганг был один во всем доме, он опустил голову и посмотрел вдаль темного подземного помещения. Под собой он заметил, что из-за света слабо заметны свежие следы на пыльных ступенях. Желания спускаться в неизвестность не было, - был риск не подняться обратно. Темнота по другую сторону люка окутала юношу странным чутьём, которое начало щекотать его нервы.

У Вольфганга была при себе зажигалка, которую он носил с собой не первый год. Он начал благодарить себя за старую привычку курить, которая оказалась полезной в самый подходящий момент. Осознавая, что света от неё будет слишком мало, он поднял пыльный ковёр и стряхнул с него пыль. Несмотря на старость и влажность, изделие из пряжи начало гореть очень бодро. Когда небольшое пламя начало расти и распространяться, а пальцы стали ощущать грубое прикосновение языков огня, Вольф кинул ковёр вглубь подвала. Пока он летел, то смог осветить собою небольшой участок внизу. Голые стены и пол показались из темноты, в них не было ничего примечательного. Самый обычный, незаурядный подвал. Когда импровизированный факел рухнул на пол, то развалился, и, несколько его частей разлетелись по углам, продолжая догорать. Вольфганг начал спускаться вслед за брошенным освещением. Ему был виден странный поворот вдали подвала, и, присматривая за ним, Вольф спускался лицом вперёд, желая не терять зрительный контакт с возможным местом западни. Одна из хлипких ступеней, на которые он наступал, сломалась под весом человека. Потеряв опору, юноша полетел вниз. Часть ступеней, находящихся ещё ниже тоже сломались. Пролетев полметра, он осторожно приземлился на ноги, находясь прямо под люком. Его падение с приземлением звучали достаточно громко, и, не веря в то, что Вольфганг находится в безопасности, он застыл на некоторое время, продолжая всматриваться в глубь подвала. Прошла минута, и ничего не случилось. Облегчённо выдохнув, Вольфганг направился дальше. Проходя мимо странных железных пластин, которые облокотившись стояли у стены, он готовился к любой встрече. Больше всего он хотел встретить Генриха.

Никого. Абсолютно никого не было вдали нового открывшегося перед юношей коридора. На другом конце тоннеля виднелись силуэты какого-то стола и стула. Между юношей и мебелью на земле находилась лужа, которая слишком сильно выделялась среди остальной обстановки. Это была странная тёмная жидкость, походившая на чистую нефть; она была слегка багровая из-за слабого света, но всё же была ближе к чёрному, словно сама ночь. Рассматривая странную лужу, в нос ударил слабый запах железа. Этот запах начал дурманить старого охотника, особенно после убийства кабана; этот запах нёс с собой страх и победу. От лужи исходили маленькие капли, которые исчезли через метр от неё. Вся эта картина и причина, по которой Вольфганг спустился вниз, все эти краски создавали из себя ужасную картину возможной судьбы Генриха. Пропажа, тишина, кровь. Вольф долго смотрел на лужу, пока всё помещение медленно уходило в привычную для неё темноту. Ему было страшно, для него всё происходило слишком резко. Кровь могла быть не Генриха, только тогда он сам должен быть здесь, но его нет.

Подвал исчез, вместе с ним исчезла и мебель в конце земного коридора. Всё вернулось в привычную тьму. Остался только Вольфганг. Каждая секунда нахождения в темноте нагоняла новую волну страха. «Может, так и пропал Генрих?» - промелькнула мысль в голове солдата. Нужно было уходить как можно скорее; что-то незримое тянуло свои лапы к нежелательному гостю, обвивая своими крупными щупальцами сырые стены и лакая свежую кровь. Оно было тут, в тени, за каждым углом, под каждым шагом. Это могло стоять вплотную к Вольфгангу, могло быть и в нескольких метрах от него. Холодное дыхание прошлось по его шее, будоража кожу и сводя с ума. Прозвучал скрип старых досок со стороны входа в хижину. Вольфганг обернулся, и сбоку послышался гул ветра, что всё время циркулировал по подвалу. Сейчас этот слабый гул звучал как-то иначе, как-то более враждебно, словно звериный рёв - последнее предупреждение перед смертоносным прыжком. С бешеным стуком сердца в груди, Вольф вслепую искал путь назад. Он быстро смог добраться до лестницы, ориентируясь по остывающему пеплу на земле. Поднялся вверх он гораздо быстрее, нежели, когда спускался. Ещё одна ступень треснула и обвалилась вниз. Из-за большого желания сбежать, Вольфганг зацепился за край пола и смог себя подтянуть вверх. Он был спасён, сбежал от него.