Красный Герцог

- Что вам надо у моего колодца? - хмурясь спросил он, сердитым взором смотря на Генриха. Такой же неприятный, сверлящий и ненавистный взгляд, что был и у старушки.

Генрих сразу же забыл об Августе, – его внимание привлёк загадочный колодец и его враждебный хозяин. Внутреннее чутьё говорило ему, что это всё не просто так. Он несколько секунд смотрел на следы у колодца и на закрытую горловину деревянной крышкой.

- Почему ваш колодец запечатан? - спросил Генрих. Вольф только вопросительно посмотрел на своего офицера, не представляя зачем он интересуется такой информацией.

- Высох. Колодец высох. Какая тебе разница? Не твоё дело! - ответил мужчина в тени, не скрывая своей раздражённости.

- Высохший колодец стоит снести – опасно оставлять его так. - Генриху была интересна причина таких поступков, больше для самого себя, чем для поиска солдата. Говоря о чём-то знакомом, он как будто спрашивал не только своими устами, но и устами отца. Сразу же в голове юноши появилась некая скользкая мысль, будто он уловил кого-то на лжи, а сам прекрасно знал истину.

- Вот и снеси, а мне трудно.

- Вы здесь не видели нашего солдата? Молодой, в таком же обмундировании, должен был проходить мимо. - В разговор вмешался Вольфганг. Он перебил двух говорящих о колодце людей, считая такой разговор пустым и бессмысленным.

- Не видел я никого. Работал я, и работал бы дальше, если бы вы не пришли сюда топтать мои грядки. - Мужчина начал активно ворчать, будто за минуту разговора он успел состариться на целый десяток лет. - А если твои щенки везде шастают и теряются, то это твои проблемы!

- Извините, я… - пытался объясниться Вольф.

- Да мне плевать кто ты, я же вижу, что ты главный у солдатов, – по глазам всё видно. Но знаешь, что? На моём участке, я сам себе даю приказы, - начал возражать фермер, не давая Вольфгангу возможности что-либо ответить.

Генриха удивляла странная нервозность мужчины по отношению к колодцу. С самого начала разговора его собеседник вёл себя слишком агрессивно и обеспокоенно. Свои истинные чувства он удачно прятал за злобой и раздраженностью старого человека.

- Вы не против, если мы посмотрим внутрь? - спросил у своего собеседника Генрих, пытаясь глубже углубляться в вопрос о загадочном колодце.

- Хе! Смотри, только ты ничего не увидишь, - сказал фермер без промедления. Он ожидал этот вопрос и ответил на него, наперёд продумав диалог, всё ещё идеально скрывая свои настоящие мысли.

Генрих сдвинул крышку с колодца и посмотрел внутрь него. Солнечный свет отражался от стенок и уходил вглубь сооружения. Несмотря на солнечный день, света было недостаточно: можно было увидеть не глубже пяти метров, а дальше оставалась только кромешная тьма. Ничего, кроме тьмы. Пытаясь всмотреться в ничто, Генрих ждал. Ждал. Если многие старания людей окупаются, то эта попытка нелепо разглядеть что-то на дне колодца с самого начала была бессмысленной. О чем бы все рядом стоящие люди не думали, на что бы не надеялся офицер, ничего не происходило.

- Смотри, не свались! - выкрикнул фермер, гуляя от одной стороны своего помещения к другой. Его походка была дерзкой и лёгкой, он будто глумился над гостями. Он демонстративно смеялся над нелепым видом и действиями юношей.

Для Генриха ничего не осталось. Он вернул обратно крышку на колодец и покинул территорию недружелюбного фермера. Юноши вернулись к месту встречи. Августа по-прежнему не было. Остальные солдаты не встречали его, никто из других жителей не видел его, – он просто исчез. Бесследно. Также исчезают детские мечты, когда малыши узнают, что фей и сатиров не существует, что их опасения о злых колдунах неправда, и служили только для управления непослушными детьми. Отряд уменьшился на двух людей за два дня. Ужасное событие. Это выводило Генриха из себя. Остальные солдаты были в смятении и напуганы. Никто не знал, что делать и думать.

- Мы должны найти его, действовать! Может, его держат в плену и пытают! Нельзя оставлять его здесь, да хоть всех перебьём! – После непродолжительного молчания, Руди высказался на счёт того, что происходит. Он был самым нервным, но всё же грамотно озвучил то, что было у всех на уму.

- Может и стоит. Генрих, Руди прав, нельзя спускать это. Они уже начали нас вылавливать по одиночке! – Вольфганг вступил в разговор, поддерживая напарника.

- Только скажи, - добавил Цейс.

- Приказывай, Генрих, - почти выпрашивал Сиги.

Генрих молча смотрел в глаза своих подчинённых. За месяца работы с отрядом, он взрастил в них доверие к себе, полное, беспрекословное подчинение, и в то же время фамильярное отношение, как к другу. Офицер действительно мог устроить допрос, изрядно превышая свои полномочия, но в то же время пытаясь сохранить уважение к себе и спасти потерявшегося человека. Однако, он всё ещё не знал, кто и где его враг, сколько их, сможет ли отряд вернуться в замок, целыми и невредимыми. Быть может, начнётся затяжной конфликт, в ходе которого останется один-два солдата, если и останутся. Исход может быть самым непредсказуемым, самым суровым, жестоким, непоправимым. Это был риск. Потерять одного бойца или всех?

- Генрих, поступай правильно, пожалуйста. – Вольфганг видел на лице своего друга всю тяжесть выбора, и опасался, что могут быть совершены ещё большие ошибки, чем банальное бездействие.

- Мы возвращаемся в Норденхайн. Нам ничего не известно о врагах, ничего не известно о нахождении Августа. В лучшем случае, он задержался и вскоре вернётся назад. В худшем… нам нужна поддержка, и, для этого стоит ждать Франца, вместе с машиной, распоряжениями и возможными припасами. – Генрих окинул взглядом всех солдат. Он смотрел мрачно, точно опасаясь осуждения со стороны и готовый сам осудить любого встречного.

Кто-то облегчённо выдохнул, кто-то безнаказанно выругался, но всё же им пришлось покинуть Фюссен с поджатыми хвостами. Избитые деревенщинами и обмануты. Солдаты не могли ничего сделать, ведь любое враждебное действие будет рассматриваться, как преступление против человека, как превышение собственных полномочий. У солдат не было доказательств, не было двух людей, не было победы, счастья, надежды и ощущения безопасности. Они оказались в новом Керхёфе.

Вернуться в почти безопасное место удалось без каких-либо проблем. Хоть они все и находились за большими каменными стенами в нескольких километрах от людей, всё это не давало сильного чувства защищённости. Солдаты направились в обеденные залы и вошли в помещение для слуг. Даже Генрих присоединился к своим верным солдатам, оплакивая потерю. Несколько часов они вспоминали Августа, его поступки и стремление, – его уже похоронили, без какой-то надежды на спасение. По воздуху разносились резкие удары кулаков об стол с криками, что все виновные заплатят. Солдаты проиграли. Им удалось выйти живыми из осаждённого города и совершить переворот в стенах военного лагеря, но они не справились с горсткой деревенщин. Стыд разрывал их изнутри. Под руками не было алкоголя, что мог притупить мысли и чувства, дать желанного обманного спокойствия. Только чай, обычный чёрный чай, который был таким же горьким, как и проигрыш.

В отличии от своих солдат, у Генриха была возможность отвлечься, расслабиться и забыться. Он пошёл искать свою сестру, он знал лёгкий способ её найти - Эльвира. Анна должна быть рядом с Эльвирой.

Петляя через знакомые помещения, Генрих не мог найти девушек. Несмотря на некоторые проблемы в поиске, его не настигал страх или сомнения в том, что всё не в порядке. Он знал, что они где-то в замке. В какой-то момент он начал слышать музыку. Слабые, нежные ноты мелодии ласкали его слух. Ориентируясь только по звукам, он пошёл на встречу дивной музыки. Это был огромный зал с невообразимо массивной люстрой на потолке, с различными картинами на стенах, канделябрами и роялем в углу. Стены помещения состояли из разрисованной древесины, из-за чего вся комната переливалась множеством красок, сама комната внушала чувство спокойствия. В центре этого зала танцевала Анна.

Маленькая девочка в новом мягко-розовом платье кружила на месте, то и дело улыбаясь и смеясь. Уподобившись игрушечной юле, она не замечала происходящего вокруг, ею овладела музыка, что, подхватив ребёнка несла сквозь бурный поток эмоций. Эльвира сидела в стороне рядом со старым граммофоном. Небольшая деревянная коробка с лиственными узорами, которая крутила в себе чёрный диск. Из огромной трубы, что превышала маленькую коробку в два или три раза, раздавалась музыка. Раритетный инструмент вдохновил и Генриха: ранее он мог частично услышать музыку в радиоприёмниках, но сейчас для него будто сама история ожила и начала играть свою музыку.

Мелодия неожиданно прекратилась. Эльвира увидела офицера в дверях и остановила работу граммофона. Анна ещё кружилась некоторое время, но, заметив, что музыки нет, закончила свой танец. В зале нависла неловкая пауза, Генрих ощутил, что он вторгся на чужую территорию и помешал всем. На его лице была заметна тоска, и это видели все, только Эльвира решила поинтересоваться всё ли в порядке.

- Всё в порядке, просто устал. - Генрих говорил тихо, пытаясь не показывать свою обеспокоенность о последних событиях. Ему не хватало, чтобы в Норденхайне началась паника, которая перевернёт с ног на голову хотя бы мельчайшее спокойствие в старых стенах.

- Тогда, может, тебе следует отдохнуть? - сказала Эльвира. Вскочив со своего кресла, она направилась прямиком к вошедшему юноше.

Анна смекнула, что к чему, и, хихикая побежала к граммофону. Поставив иглу на диск и повернув рычаг для запуска механизма, начала играть мелодия. Такая же спокойная и пьянящая. Эльвира подбежала к Генриху, взяла его за руки и начала тянуть в центр зала. Она настаивала, а он не сопротивлялся. Они были в центре, кружили словно ветер, не обращали внимания на окружение, смотрели друг другу в глаза. Он не знал, как танцевать; Генрих никогда раньше этого не делал. Она ведёт, он ведом. Его посещали всё новые и новые чувства, ведь ему пришлось полностью отдать своё тело и движение другому человеку. Марионетка безумного танца, такого тяжелого и расслабляющего. Зелёные глаза Эльвиры, как бескрайние луга. Генрих уже думал об этом. И вот они уже среди цветов и голубого неба. Одни. Вот оно, его успокоение и счастье.

Пока солдаты скорбят за столом, их командир танцует с красивой девицей под огромной горящей люстрой. Прошли минуты, музыка на пластине закончилась. Пара продолжала свой танец, несмотря на тишину. И только аплодисменты со стороны граммофона остановили их. Вспомнив, что они не одни, пара остановилась. Их танец умер, покинул бескрайние зелёные луга. Девочка, что сидела у музыкального инструмента была в восторге. Она всегда была впечатлительной, но сейчас она воодушевлена прекрасным сочетанием цветов; чёрный и светло-голубой породили в вихре движений идеально синий, как небо.

- Время вечерней дезинфекции, - запыхавшись, проговорила Эльвира. - Анна, принеси бутыль!

Сестра Генриха выбежала из зала и скрылась в тёмном коридоре. Теперь ей не было страшно быть одной, она наконец осталась без сопровождения и стала чуть более самостоятельной. Без Генрих, без слёз. Эльвира развернулась к креслам и попросила Генриха присесть. Она не заметила, что до сих пор сжимала его руку, и, только когда между ними появилось легкое натяжение, отпустила её.

Офицер, уставши, сел на одно из кресел. Эльвира осторожно села рядом, но не так, будто готовилась к операции. «Сегодня, не я твой доктор» - сказала она. Генрих повернулся к двери, через которую с минуты на минуту должна пройти Анна, теперь она будет ухаживать за своим братом. Двери распахнулись, и из них вышла маленькая девочка с ватой и колбой медицинского спирта. Сев напротив юноши она начала внимательно слушать указания Эльвиры. Под указкой своего учителя, девочка начала процедуру. Когда повязка была убрана с глаза Генриха, Анна оцепенела, – она впервые увидела то самое ранение, которого стыдился её брат.

На девочку нахлынуло опасение, в глазах читалось извинение, – она чувствовала себя виноватой. Но взгляд Генриха, тот самые взгляд, которым он внушал в доверие и чувство безопасности успокаивал её. Как путеводная звезда, он вёл руку Анны. Нежными движениями, – более нежными, чем у доктора, – она осторожна проводила смоченной спиртом ватой по ране. Генрих испытывал такую же сильную боль, как и в прошлые разы. Он снова не смог сдерживать себя: сжимал кулаки, стискивал зубы и тяжело дышал. Анну это пугало, но ею двигало желание помочь брату, обезопасить его и спасти, поэтому она продолжала свою работу. Чувства, что были присуще только любимым.


Процедура закончилась, повязку вернули на промытый глаз. Генрих обнял свою сестру в знак благодарности за заботу. Капли спирта попали на мундир, но офицеру было всё равно, даже если весь мундир будет в грязи и источать вонь, он будет благодарен Анне за всё: за спасение, за помощь, за возвращение смысла жизни. Она - драгоценность, которую охраняет сказочный дракон. Его спокойный взгляд и добрая улыбка успокаивали девочку, даже после того, как она закончила дезинфекцию, она всё равно нервничала и боялась, даже несмотря на то, что всё прошло как нельзя лучше.

Время подходило к концу дня, и, Генрих спокойно порекомендовал своей сестре отправиться спать. Он не мог на неё кричать или говорить с ней приказным тоном, она, как красивый цветок, требовала осторожности и заботы. Её увела Эльвира, они вместе пошли спать, оставив юношу одного в зале. Он всё размышлял про доктора, про её поступки и мотивы. Ранее он никогда не получал что-то просто так. Будучи на поводу у офицеров или спасая кого-то, он заслуживал доверие. Сейчас Эльвира, не зная его, поступала так, как надо было для юноши. Она была для него загадкой.

Фитили на люстре тонули в расплавленном воске, заглушая свет. Зал постепенно уходил во тьму. Генриху тоже следовало уйти, ему нужны силы, чтобы сражаться и защищать Анну. По дороге к своей комнате, он обдумывал следующие дни, создавал план. «Если завтра вернётся Франц, то послезавтра мы отправимся в деревню и не вернёмся без победы» - рассуждал он. День отдыха был бы полезен для всех, надо перевести дыхание, собраться с мыслями, обдумать приоритеты. Не только самому Генриху, но и Вольфгангу, и остальным в замке. Если из штаба будут доставлены документы по Фюссену, это поможет в поисках полезной информации, что позволит легко копать глубже под жителей. Так они и найдут того, кто желает им зла. Отряд отомстит за всё: за Августа, за Фенрига, за раны и страх. Жители Фюссена посеяли семена смерти и боли, они их и пожнут.

Мягкая кровать, синие от света луны шторы, фигура в углу что теперь выглядит более дружелюбно; Генрих чувствовал себя спокойно в своей новой комнате. Широкий обзор позволял видеть всю комнату, а огромная кровать помогала каждой частице тела отдохнуть. Королевское ложе, для нового герцога этой земли. Сон настиг юношу так же быстро, как и осознание собственной беспомощности, когда пропал Август.

«Генрих… Генрих...» - звучал шепот откуда-то из тьмы. «Пришла пора сделать свой шаг». Генрих был в бездне, его не окружало ничего, кроме непроглядной черноты. Неизвестность была везде: вверху, внизу, по бокам. Юноша снова летел в никуда. Ему ранее снился похожий сон, когда оставалось только обдумывать свои мысли и действия, привыкнуть к собственной беспомощности и отдаться судьбе. Его падение замедлилось, это было заметно по тому как края мундира перестали беспорядочно трепаться на ветру. Они обогнули Генриха и оказались у него за спиной. Теперь юноша висел в воздухе. Бесконтрольное падение прекратилось. Незримые руки осторожной хваткой взяли офицера за мундир и начали медленно тянуть вверх. Пытаясь к ним притронуться, руки Генриха нелепо проходили сквозь, оставляя только ощущение легкого холода. Ему помогают не упасть, именно этого он и хотел в последние дни - чтобы ему помогли.

Очнулся Генрих очень уставшим. Мышцы ныли, а суставы никак не могли разогнуться. Пришлось поваляться в кровати некоторое время, перед тем как к телу придёт осознание пробуждения. Генрих будто пытался восстановится после тяжелой тренировки, – каждая часть его тела горела и просила отдыха. Несмотря на неприятные ощущения, у него всё же были обязанности, которые стоит выполнять несмотря ни на что. Генрих поднялся с кровати и, всё резко испарилось, будто ничего и не было.

Это новое утро было спокойным, даже слишком. Выйдя в коридор Генрих видел отдалённые дома Фюссена, в которых недавно исчез Август. Жив он или нет - неизвестно. Эта деревня выглядела слишком спокойной, и в свете дня, люди выглядели маленькими точками, что исчезали за домами. Они копошились, обсуждая свои действия и осуждая своих новых соседей, по крайней мере так думал Генрих.

Юноша умылся и направился в зал, где мог бы подкрепиться. Завтрак готовился, поэтому молодому офицеру пришлось немного подождать. Вскоре к нему присоединилась Анна и Эльвира. Вольфганг с солдатами удалились в зал для гостей. Те, кто вчера участвовал в походе, выглядели как живые мертвецы. Уставшие и печальные, они шаркали ногами по деревянному полу, исполняя свой проклятый марш.

Завтрак закончился, свежеприготовленную похлёбку пришлось подождать: Генрих хотел, чтобы она остыла перед употреблением. Диалоги между девушками проходили с разных концов стола, обходя стороной Генриха. Он выглядел слишком усталым, и его не хотели беспокоить. Следующая за завтраком дезинфекция была также проведена Анной, теперь её рука не дрожала, – она была более уверенной в своих действиях. Девочка ощущала тоску своего брата и хотела ему помочь. Она сообщила Генриху, что потом хочет ему кое-что показать. Дальше уже все начали заниматься своими делами, Эльвира пошла в медицинский кабинет, Анна спокойна читала сказки одна в библиотеке. Недалеко от неё горели поленья в камине, не давая девочке замёрзнуть. Вольфганг пришёл за своим офицером и предложил ему устроить собрание отряда для обсуждения дальнейших действий.

Прошли минуты, некоторых солдат потребовалось найти и подождать. В конечном итоге они все собрались в зале, где ранее Генрих танцевал с Эльвирой. Они вышли на балкон и, при открывшемся виде на деревню, начали обсуждать всё, что произошло.

- Август так и не вернулся, и, мы прекрасно знаем, что он никак не мог сбежать. Он не трус! Это всё те деревенщины, – они его поймали! - говорил Годрик, самый нетерпеливый. Он был с Генрихом в больнице. Как и все остальные, носил ящики, прикрывал в бою. Много силы и энергии, мало мыслей по делу. В начале делает, потом думает. По прибытии в Норденхайн, оккупировал кухню, занялся общей готовкой. Готовит лучше, чем мыслит.

- У нас нет доказательств. Может, он потерялся?

- Нет... потеряться в паре домов? Чушь! на него напал кто-то из местных! - Вольфганг рассуждал вслух, слушая голос разума.

- Согласен, только неизвестно кто напал. Там почти сотня людей живёт. - Генрих вступил в общее раздумье. Периодически он смотрел на деревню, ожидая чего-то, что даст ему знак или подсказку.

- Да почти кто угодно! Даже старуха что в начале на нас огрызалась. Женщины, дети - они все там заодно, - прозвучал голос из-за спин солдат. Снова Руди, - доброе сердце, умные мысли, тощее телосложение. Генрих ещё давно предположил, что у парня неустойчивые нервы и паника при малейшем шорохе. Было удивительно, как он оказался в рядах солдат. Потеря друга вызвала у него сильную паранойю.

«Будь нас больше, он бы помчался одним из первых в Фюссен и вырезал всех», - мысленно предположил Генрих. В отличии от него самого и Вольфганга, остальные парни были настроены более агрессивно и решительно. За них говорил гнев, вперемешку со страхом. Вольф с самого начала офицерской карьеры своего друга смотрел на Генриха, и первым делом начал учиться новым трюкам и уловкам, иногда удивляя самого Генриха своими способностями.

- Я с вами соглашусь, – они должны заплатить; мы должны узнать правду и предотвратить дальнейшие нападения. Франц отправился за подмогой, он вернётся - вернёмся и мы. - Генрих повторил план своим солдатам. Все его выслушали, они были вдохновлены тем, что их офицер готовится действовать. Сейчас за него не выполнял работу Вольфганг. Все согласились, что пытаясь что-то сделать вчера, они могли накликать беду. Вселяя надежду в сердца своих солдат, Генрих надеялся, что ничего не произойдёт с его посыльным. Иначе, все они окажутся в наихудшем положении.

- Но зачем им всё это? Мы ничего не сделали. Мы ведь просто приехали сюда, - паранойя Руди давала о себе знать. Его большие глаза начали расширяться, а голос дрожал как осенний лист. - А если не только они против нас? - он начал коситься назад, в сторону дверей.

Хоть он и не назвал имени, все сразу понимали о ком идёт речь. Они начали переглядываться между собою. Враг мог быть ближе, чем кажется.

- Исключено. Все вы видели мою рану. Если бы она, - Генрих указал в сторону закрытых дверей, - была не на нашей стороне, вы бы меня не видели в живых.

Все выслушали и согласились. Руди только немного успокоился, он облокотился на каменные перила и пытался дышать полной грудью.

- Сегодня отдыхайте, а завтра, с возвращением Франца, выступаем. Без победы не вернёмся! - сказал Генрих, сжав свой кулак и смотря солдатам прямо в глаза. Он демонстративно показывал свою решимость, и все её подхватили.





Глава 6.2 Рождение герцога (Холод и тьма)




6.2 Холод и тьма

На балконе началось и закончилось собрание отряда. Все разошлись по своим делам: некоторые ушли на дневной сон, другие гуляли по окрестностям. Вольфганг и Генрих решили прибегнуть ко второму варианту.

- Думаешь получится? - спрашивал у офицера Вольф.

- Я не приму другого исхода... Чем планируешь скоротать время?

- Пойти в библиотеку и, что-нибудь, почитать.

- Вокруг, наверное, живность хорошая… на охоту не желаешь? – слегка колко предложил Генрих.

Вольфганг ухмыльнулся, услышав такое предложение.

- Только с тобой, как в старые-добрые.

- Нет! - резко отрезал Генрих. Он неестественно резко улыбнулся, испытывая отвращение к такому призыву.

В начале он думал подшутить над другом, но в итоге подшутили над ним самим. Мысль о том, чтобы пойти в лес заставило все внутренности сжаться, словно офицер подхватил отравление, но это было лишь последствием от одной лишь мысли. Также Генриху чудилось то, что ни один из дальнейших походов в лес не сулит ничего хорошего.

- Я и сам как-то не доверяю лесам вокруг, – продолжал Вольфганг, – внутри замка безопаснее, но со стороны он выглядит куда страшнее, чем неизвестные леса.