Красный Герцог

Глава 6.1 Рождение герцога (Испытание)




Глава 6. Рождение герцога

6.1 Испытание

Несмотря на то, что Генриху пришлось покинуть свою сестру и оставить её на попечительство Эльвире, он отправился на третий этаж. В его голове крутились мысли о том, что самостоятельно справиться с бунтарями из Фюссена не выйдет. Подходя к лестнице, Генрих бросил взгляд вниз, обдумывая, что подземелье всё же меньше всего подходит для хранения ценностей, ибо там нет никакого надзора, – мало того, что само место находятся вдали от жилых помещений, так и спуск туда не быстрый. Хотя, это не ему решать – это был приказ лейтенанта Диди, ему виднее. Поднявшись на нужный этаж, офицер зашёл в кабинет, который ранее присмотрел для себя. Это было то самое помещение, что находилось между умывальней и комнатой доктора. При дневном свете кабинет был более красивым чем то, что ночью видел Генрих. Широкий деревянный стол, огромные шкафы с книгами и пустыми полками, декоративно сделанные стулья и воинственный глобус в золотой сфере. Такой вид заставлял сердце юноши трепетать, никогда он не видел столь прекрасного кабинета. По сравнению с ним, кабинет лейтенанта был просто жалок и смешон.

Подходя к столу, Генрих прикоснулся к нему, одним лишь прикосновением ощутив вековую старость. Усевшись на кресло, юноша чувствовал, что это помещение чересчур светлое. Ответом на эту загадку было то, что потолок кабинета был усеян стеклянными пластинами, что отражали входящий свет и равномерно распределяли его по комнате.

Чтобы не сталкиваться с ещё большими неприятностями и секретами, Генрих подумал попросить помощи. Открывая ящики в столе, Генрих начал искать что-нибудь, что поможет ему написать письмо для лейтенанта Диди, в котором он изложит свои мысли и просьбу. Ему, как минимум, нужны будут данные о жителях Фюссена и, по возможности, новая исправная машина. В одном из ящиков лежали различные документы, которые из себя представляли собрание личных дел бывших жителей этого замка, датируемые более века назад. Различные часы на цепях, перстни, украшения и старинные монеты попадались во внутренностях стола. Генрих перебирал дорогие аксессуары, пока не нашёл нечто, что своим видом приковало к себе взгляд. Кинжал. Изделие с золотой рукоятью и ножнами было инкрустировано множеством драгоценных камней. Лезвие его было сделано из чёрного материала с маленькой выгравированной надписью: «Коль в смерти я найду покой, всегда навеки ты со мной». Хоть само оружие и выглядело довольно острым, но на первый взгляд выглядело скорее, как антиквариат. Надпись на лезвии погружала в уныние и тоску.

Как долго бы гибель родителей не изводила их сына, он должен жить дальше, ради последнего, что осталось от его семьи. Продолжив поиски принадлежностей для письма, Генрих нашёл чистые листы бумаги. Несмотря на их скомканный и неприглядный вид, они были единственным материалом, на котором можно было вести записи. Перо и чернила были в столе – несмотря на долгое неиспользование, пишущие материалы оставались в хорошем состоянии и, помучившись в написании пером, юноша составил письмо для лейтенанта Диди, где смог грамотно изложить всю сложившуюся ситуацию.

Закончив с посланием, офицер поднялся с кресла. Он направился в столовую, где ожидал встретить ещё не покинувших замок водителей грузовиков. Быстрым шагом проносясь мимо комнат первого этажа, Генрих слышал радостные возгласы Анны из библиотеки, – так он понял, что с ней всё в порядке. Водители ещё не покинули замок, они как раз завершали свой завтрак и готовились к отправлению. Генрих вручил одному из них письмо с просьбой отдать лейтенанту Диди лично в руки. Согласившись со всей сложностью сложившейся ситуации, водители пообещали незамедлительно всё сделать, как положено. В качестве охранника, и будущего водителя, с ними отправился Франц, – Генрих прекрасно помнил, что именно он спас жизнь своему офицеру в опустошенном госпитале. Несмотря на то, что Генрих был единственным офицером, который находился со своими солдатами в дружеских отношениях, другие командующие были против этого, – отношение Генриха к подчинённым было выше профессиональных ещё в Керхёфе.

Все надеялись, что возвращение Франца произойдёт без последствий. Проводя взглядом уезжающий конвой, все разошлись по своим делам. Приказов никаких не поступало, поэтому остальные солдаты стали гулять по замку и разглядывать его. Вольфганг осознавал, что нужно что-то делать и подошёл к Генриху.

- Мы должны найти виновников нападения и избавиться от них.

- Знаю, но в деревне проживает не один человек, но нас есть только пара зацепок – тягач и пулевое ранение. – Генрих уже обдумывал различные планы и идеи, но пока ни к чему не пришел.

- Для начала достаточно, предлагаю спуститься в деревню и осмотреться.

Генрих согласился с предложением своего друга, но попросил дать ему немного времени. С момента ночной встречи с полным комплектом стальных доспехов, глаз Генриха ужасно болел. Он ныл на протяжении всего времени, распространяя эти неприятные ощущения по всей голове. Генрих не желал их терпеть дольше положенного, ибо в начале он надеялся, что всё пройдёт само по себе.

Юноша знал только одного человека, который может ему помочь с этой задачей и, отчасти, Генрих был рад скорой встречи с Эльвирой. Находясь рядом с доктором его сердце посещали ранее незамеченные чувства, которые были очень приятны. Путь юноши лежал в библиотеку, откуда ранее он слышал смех своей сестры.

Проходя по знакомым коридорам, Генрих видел своих солдат, что отдыхали и разглядывали окружение. Он решил их не тревожить раньше времени, – ему ещё предстоит пройти через очередную дезинфекцию, а потом всех солдат ждёт вылазка в деревню. Остановившись перед дверью в библиотеку, Генрих слышал активный разговор между Анной и Эльвирой, где они обсуждали книжки и сказки. Стоя, как вкопанный, он не знал, как ему стоит войти. «Нужно постучаться? Может, просто, открыть и войти? Надо ещё раз здороваться?» - проносились бешеным потоком мысли в голове Генриха, он начал нервничать, не понимая причину столь сильного дискомфорта.

Этот поток прекратился, когда дверь в библиотеку раскрылась, и за ней стояла Эльвира. Это была такая же неловкая и резкая сцена, как этим утром, когда они все случайно встретились в коридоре. Девушка, открыв дверь, была удивлена увидев офицера, она даже дёрнулась от удивления. Затем, посмотрела на Генриха, и её лицо озарила краска.

- Мой глаз… - шепотом сказал Генрих, отходя от стыда за испуг девушки.

Услышав это, Эльвира напряглась, одобрительно кивнула и, пробежав под рукой Генриха, умчалась к медицинскому кабинету. Возможно, не сами слова её шокировали, а интонация, с которой говорил юноша, некий странный полушепот, будто умирающий солдат просит последний стакан воды. Анна, увидев это, невинно улыбалась, пытаясь всеми силами изобразить радость на лице. События вчерашнего вечера повторялись: она опять не хотела оставаться одна. Генрих понимал чувства своей сестры, и не думал уходить, пока кто-нибудь не присмотрит за ней. Проходили минуты, доктор задержалась в своем кабинете, возможно, она ожидала пока пациент сам придёт. Всё это время, Анна и Генрих молча смотрели друг на друга, девочка отвлеклась от чтения книги, она увлечённо смотрела на своего брата. Жесткие чёрные штаны, длинный кожаный мундир, фуражка с орлом на тулье, и глазная повязка на левой стороне лица. В мыслях маленькой девочки её брат не выглядел, как рыцарь на белом коне, он скорее походил на главаря лесных бандитов. Только его голубой глаз с добрым взглядом менял всю картину. Лесные грабители бы никогда не смотрели такими добрыми глазами. Он был для неё добрым принцем в виде грозного бандита.

Сзади Генриха раздались звуки шагов, он надеялся, что пришла Эльвира. Он не оставит Анну снова в одиночестве, и, за ней будут присматривать. Для него было удивительно, что пришел Вольф, который, слегка оттолкнув своего друга в сторону, вошёл в библиотеку. Генрих сразу понял замысел Вольфганга и был очередной раз благодарен ему за помощь. Офицер развернулся в сторону медпункта и ушёл. Сзади него доносились голоса его друга и сестры.

- Анна, давай я тебе почитаю, - спокойно проговорил он, точно говоря с своей собственной сестрой.

- А ты умеешь? – удивлённо вскрикнула девочка.

- Как это, умею ли я?!

Такой неловкий разговор, что разносился эхом по ближайшему коридору, вызвал у Генрих лёгкий смешок. Для Анны было довольно грубо так говорить со старшим, но это было комично. К тому же, Генрих уже догадывался, что именно Вольфганг научил девочку различным колкостям. Оставалось только надеяться, что она не возьмёт в привычку что-то ещё.

Генрих вошёл в медицинский кабинет, где его ждала Эльвира. Она, возможно, не понимала всей ситуацией с Анной, не знала, что её нельзя оставлять в полном одиночестве, даже и представить не могла, насколько это маленькое и уязвимое создание. Было бы неправильным обвинять доктора в том, чего она не может знать, – она врач, не няня.

- Был с сестрой? - спросила Эльвира, когда её пациент сел рядом с ней на стул.

- Да, - твёрдо ответил Генрих. – Её тяжело оставлять одну. Ей тяжело быть одной.

Доктор, состроив слегка виноватое лицо, принялась убирать повязку с глаза офицера, обнажив недавнюю рану. Она обнаружила, что повреждённый глаз слегка покосился в другую сторону. Его, видимо, хотели повернуть, но он застрял в определённом положении, и повреждённый нерв не смог исправить такую ситуацию.

- Ты слишком сильно напряг глаза, и он застрял. Его можно удалить или вернуть обратно, но при втором варианте всё может повториться, - говорила Эльвира, смачивая проспиртованной ватой рану и проводя дезинфекцию.

Такое предложение для Генриха было неприятным, он не желал лишаться своего глаза окончательно. Возможно, его мысли были глупы и наивны, но где-то в глубине души жила крупица надежды, что он когда-нибудь вернёт себе зрение. Юноша был вынужден отказаться от удаления.

Эльвира принялась вручную возвращать смещённый глаз в правильное положение. Взявшись двумя пальцами за яблоко, она осторожно поворачивала его, чтобы он встал симметрично второму. Вся эта операция была очень болезненной для юноши – последние два дня этот глаз доставлял ему огромную кучу проблем, даже всплыла мысль согласиться на его удаление.

- Почему ты стала доктором? - спросил Генрих, пытаясь отвлечься от боли.

Несмотря на попытки быть спокойным во время операции, юноша кряхтел в неудачных попытках сдержать себя. Его руки сжимали брюки с такой силой, что пальцы периодически пощелкивали.

Доктор осторожно проводила свою операцию, не обращая внимание на вопросы и другие внешние раздражители. Она хотела выполнить всё идеально. По окончании смещения яблока, она облегченно выдохнула и облокотилась на спинку стула. Только тогда она решила ответить на вопрос, который прозвучал больше минуты назад.

- У меня была подруга с необычной болезнью – саркоидоз. Он коснулся позвоночника забирал у организма все силы, – она неделями лежала в кровати и не могла пошевелиться. Никто ей не мог помочь, и жили мы далеко от крупных городов. Ради неё я и пошла учиться на доктора. У неё не было нормального и весёлого детства, поэтому я бы хотела создать его для Анны. - Эльвира говорила тихо, не поддерживая зрительный контакт с Генрихом. Она направляла свой взгляд куда-то вдаль, словно видела в стенах картины из своего прошлого.


- Тебе удалось вылечить её?

- Нет… - ответила Эльвира более печальным тоном, чем вела весь рассказ ранее. – После трёх лет учёбы, я вернулась с надеждой помочь, но она уже была мертва.

Генрих прекрасно понимал детский страх Эльвиры, они оба жили в идентичных условиях вдали от посторонней помощи. Он был рад, что Анна никогда не встречала никаких серьёзных болезней. Поднимаясь со стула, он попросил своего доктора заботиться о его сестре. Он высказал ей своё доверие, и, она была благодарная за это.

Генрих вышел из кабинета и направился обратно к библиотеке, где Вольфганг читал для Анны книгу. Покинув библиотеку, юноши направились во двор; по пути они отвели девочку в медицинский кабинет, где она будет не одна. Встретившись с несколькими своими солдатами, Генрих взял их с собой, и все они отправились к деревне. В замке остались только два повара, что сейчас выступали в роли охранников для оставшихся жильцов.

Солнце находилось в зените и согревало солдат, что шли по асфальтированной дороге. До Фюссена им придётся идти почти час, в начале их пути солнце спокойно согревало их через чёрные и серые мундиры, потом оно начало печь, и их поход становился всё труднее. Спустившись с горы, группа проходила мимо места аварии, Вольфганг заметил, как весь пролитый бензин выгорел и на дороге остались лишь покрытые копотью куски металла. «Стоило попросить водителей нас подбросить» - подумал Генрих. С другой стороны, он должен был изучить дорогу до деревни и обратно. Для офицера было удивлением то, что от разбитых машины, где они остались, исходило несколько кровавых следов, когда должна быть только пара. Значит, раненый водитель трактора возвращался к месту аварии.

Спустя некоторое время они достигли деревни. Ещё на большом расстоянии до неё, они смогли увидеть вековое дерево, что стояло в центре населённого пункта. По прибытии, они сразу встретили местную старую женщину. Она не выглядела радостной при виде гостей и солдат, наоборот, в её глазах читался страх и удивление. На неё был натянут старый выцветший сарафан и наполовину порванные, стёртые лохмотья. «Идеальная одежда для работ в огороде» - подумал Генрих, он сам носил похожую одежду изо дня в день. Только то, что было не жалко испортить или потерять.

- Добрый день, уважаемая. Мы, ваши соседи из Норденхайна. Скажите, у вас никто из жителей не терял ценные вещи? - Генрих начал говорить не прямолинейно, пытаясь не выдавать свои мотивы, но всё же не имел понятия, как правильно подступиться к незнакомому человеку. Его вопрос звучал резко, инородно, враждебно.

Женщине не понравилось то, что к ним пришли гости, и их интерес к различного рода пропажам.

- Нет, – коротко ответила она и начала уходить по своим делам. Генриху не понравилась её попытка уйти от диалога, и он осторожно остановил старушку, схватив её за плечо.

- Недавно произошла авария с участием тягача. Полевая техника может быть только здесь. - Генрих начал терять терпение, – зайти исподтишка не получалось, пришлось действовать в лоб.

- Вся техника у нас, никто ничего не терял, - ответила она, смотря своими старыми глазами на высокого юношу.

Опять же, попытка всё сделать правильно ускользнула от Генриха. У трактора должно было быть место, где он стоял. Обдумывая дальнейшие события, позади офицера раздался голос. «Вы не будете против, если мы осмотримся?», - эти слова принадлежали Вольфу, который также был не рад полученным ответам.

- Нет! Это наши дома! Вы чужие, вам нельзя! - старушка почти сошла на крик. Она агрессивно выказывала своё недружелюбие.

- Успокойся, бабушка, если они не будут без разрешения входить в дома, то всё в порядке. Мы всё же гостеприимные люди! - раздался звонким басом голос выходящего из-за одной избы крепкого мужчины. Густая борода, рельефные мышцы что блестели от пота на солнце, лысая голова в старых шрамах. Настоящий, крепкий рабочий.

- Да, всё верно, - ответил ему Генрих, одобрительно кивнув.

Мужчина кивнул в ответ, и, подхватив старушку за плечо, отвёл её в дом. Генрих приказал всем осмотреть деревню, но не создавать проблем. Они искали только то, что им нужно: место, где мог стоять трактор и раненного человека.

Генрих гулял между старыми хижинами, иногда мельком смотря в окна на внутренний интерьер. Отделка помещений напоминала его собственный дом, только его старая изба была другой. Это место, где жил юноша до ухода из семьи, за всё время пропиталось некой энергией, что витала внутри. Она окружала каждый угол и каждую дощечку. Стоило только хоть на мгновение увидеть что-то из дома, Генрих сразу ощущал спокойствие и чувство безопасности. Но ничего схожего он не ощущал, смотря через грязные окна на внутреннее убранство. Всё, наоборот, выглядело ужасно враждебным и унылым.

Дома не отличались друг от друга: дряхлые, пахнущие плесенью, сыростью и навозом. Покосившиеся и уходящие в грунт строения оставляли желать лучшего. Изначально Генрих думал, что мог бы помочь жителям, теперь он не был в этом уверен. Если ничего не предпринять, деревенские будут жить, как кроты под землёй. В окнах виднелся классический интерьер: сшитые вручную шторы и наволочки, чугунная и деревянная посуда, подсвечники и печи. Обычный быт для тех, кто жил вдали от современных городов. Единственное чудо техники для них - машины. Единицы жителей находились в домах, готовили еду или пили чай. На огородах работало больше людей: они копали ямы, чинили ограждения, собирали урожай и сажали новые семена. Ничего в них не было враждебного и подозрительного, даже те люди, что поднимали взгляд на чужаков, только недовольно отворачивались, некоторые и вовсе прятали своих детей. Для местных, незнакомцы были самым плохим знаком.

Закончив свой осмотр и придя к выводу, что дела идут не очень хорошо, Генрих решил испытать удачу и поговорить с одним из местных. Это был худощавый мужчина, который мотыгой выравнивал грядки. Он не заметил гостя и на одном из замахов чуть не ударил офицера по голове.

- Кто вы?! - вскрикнул мужчина, когда заметил постороннего.

- Генрих Верлорен, ваш новый сосед. Скажите, пожалуйста, у вас всё в порядке, ничего странного или необычного не происходит? - Генрих попытался слегка изменить темы разговора, начав поиск нужной информации издалека, и стараясь делать это более вежливо.

- Единственная тут странность – вы, - мужчина слегка опешил от своего гостя, но не сказал ничего лишнего.

Генрих ощущал на себе тяжелый взгляд этого мужчины, который источал страх. Офицеру был знаком этот взгляд, и его он очень сильно раздражал. Он уже начал думать, что нужно ещё раз попробовать применить угрозу. В прошлый раз, когда он говорил с директрисой, это сильно помогло.

Их разговор прервал крик: «папа!», что донёсся из дома. Обернувшись, они оба увидели маленькую девочку, которая стояла в дверном косяке и вопросительно смотрела на своего отца и рядом стоящего человека. Короткое светло-желтое платьице, маленькие родинки на слегка пухлых щёчках, длинные волосы, хрупкое на вид тело. Генрих увидел в ней ровесницу Анны, может, даже чуточку старше. Её отец жестом загнал ребёнка в дом, а затем повернулся обратно к юноше.

- Нам не нужны проблемы! Пожалуйста, уйдите! - Мужчина продолжал говорить, слегка боясь своего гостя, теперь же его голос заметно дрожал, а голова неуклюже вжалась в плечи.

Недовольно и уставши выдохнув, Генрих покинул компанию местного фермера. Он решил вернуться обратно к месту, где вся группа солдат разошлась на поиски. Генрих понимал, что без бумаг о жителях у него нет никакой возможности добиться ответов, каждый с кем он встретился упирался и не шел на контакт. Он мог бы силой взять своё, и у него есть ресурсы для этого, но это не был его путь. Генрих не жестокий, он не хотел бы им быть.

Встреча произошла спустя час после общей разлуки, солдаты воссоединились на месте, где и расстались. Никто не добился никаких результатов, они ходили по огородам и вокруг домов, не было подозрительных людей или следов от тракторов. Единственные экземпляры техники работали в поле, и они были на самом видном месте.

- Бесполезно, мы должны вернуться потом, - сказал Генрих, собираясь уже покинуть недружелюбную деревню.

- Постой! - раздался голос одного из солдат, - здесь не все.

Генрих осмотрелся. Действительно, из шести солдат что сюда пришли, – считая самого офицера, – сейчас их было пятеро.

- Не хватает Августа, - заметил Вольфганг.

- Кто-нибудь видел куда он ушёл?

Каждый начал вспоминать момент разлуки, – времени прошло немного, но усталость и ужасная погода давали о себе знать. Мысли собирались крайне плохо, мешая сконцентрироваться на нужных воспоминаниях.

- Туда, - сказал Сиги, показывая пальцем в сторону одного из дальних домов. Он был таким же старым и покосившимся, как все остальные.

Генрих взял с собой своего верного друга, и вместе они направились в заданном положении. В голове не было никаких негативных мыслей; скорее всего, солдат просто чем-то увлёкся или занялся допросом деревенских. Офицер плохо знал Августа, только помнил то, что они вместе были в городском госпитале. Одним из воспоминаний было то, что именно этот солдат отправлялся в тёмный подвал на поиски пропавших товарищей.

Зайдя за угол деревянного строения, юноши начали звать своего потерявшегося товарища, называя его по имени и постепенно повышая голос. Не было никакой реакции на зов: ни движения, ни оклика. Будто Вольф и Генрих звали того, кого не существовало вовсе. Также звали пастухи своих овец, которые давно были разорваны голодными волками. Зайдя уже за само здание, им открылась вполне обычная картина, классическая для любой деревни: небольшой огород с большим количеством растительности и старый колодец. Сооружение для добычи грунтовых вод было запечатано, на вершине каменной горловины красовалась плотная деревянная заслонка - ручная работа из старых досок и ржавых гвоздей.

Людвиг всегда опасался того, что его семейный колодец может пересохнуть, и все останутся без воды. Ему была страшна мысль того, что семья будет нуждаться в жизненно необходимой влаге, ведь создание нового колодца - работа ужасно долгая и сложная. Генрих с отцом обсуждали этот момент много лет; Людвиг учил своего сына тому, что может произойти в будущем. «Надо быть готовым ко всему» - твердил он. Неисправный колодец они бы закопали. Отцу не нравилась идея иного использования для такого сооружения, это было опасным местом для детей. Снести стены и поставить люк, который для красоты прикроют землёй - идея ещё хуже, ведь доски сгниют и рано или поздно кто-то провалится под них.

Генрих решил подойти к колодцу. По дороге к сооружению он видел на земле несколько свежих следов. «Возможно местных или наших». Водное сооружение выглядело ужасно старым, ему можно было дать несколько десятков лет, если не век. Деревянный оголовок был гнилым и дряхлым, казалось, что легкого толчка хватит, чтобы его уронить. Камни, что являлись опорой и стеной, были поцарапаны и полностью покрылись мхом. У самого подножья этой структуры на небольшом клочке земли был замечен свежевскопанный участок с множеством следов. Пытаясь подойти ещё ближе, Генриха остановили. Справа от него раздался неряшливый кашель, который насильно выдавили из себя. Сурового вида мужчина сидел на корявой табуретке. Свисающая кожа с рук, большое количество морщин, мешки под глазами и седина на усах. Человек находился на пороге старости.