Красавица

Господин Ориус вскинул три пальца и потряс ими в воздухе.

– Подняли, значит, – отозвалась госпожа Тааре. – Ну, давайте посмотрим…

Старик так воодушевился, что перестал моргать. Перебирая коротенькими ногами, он заспешил к дверям.

– Пойдемте же!

Мора оглянулась на черепаху. Что творилось у нее в голове? Понимала ли она, что с ней делают?

– Не переживай за эту пациентку, – шепнула ей госпожа Тааре. – Черепах от природы тянет к юсмию. А после таких операций юсмий становится их частью. Как, думаешь, они себя чувствуют?

В ангаре глаза пожилых черепах казались такими каменными, что смотреть на них без содрогания не получалось. От старости такое происходило или дело было в чуждом, но дружелюбном, как выразился Ориус, металле, которым их начиняли?

Мора бросила последний взгляд на нейроцех, и тут сенсорные панели, тянувшиеся вдоль стен, странно задрожали. Лаборанты все так же сновали по комнате, словно не заметив ничего странного, но силуэты их стали меняться. Одни вытянулись, другие съежились, третьи раздались вширь, а лица подернулись дымкой, и черты разглядеть никак не удавалось.

Помещение вдруг вспыхнуло и пошло рябью, будто облитое жидким металлом.

– Нет-нет-нет, – зашептала Мора, отступая.

Окружение перестраивалось. Стены разъехались вширь, своды ухнули вверх, сенсорные панели исчезли, голограммы рассыпались на бесформенные частицы, и из этих крупинок уже собирались новые. Неужели это могло происходить где угодно?.. Мора хотела крикнуть, хотела вскинуть руку, чтобы развеять непрошеное видение, но тело ее уже не слушалось.





Глава 9. На свободу




– Ты зачем сбежала? Как, как ты вообще сюда попала?

Рей сжимал локоть Ицы так крепко, что та поморщилась.

– Отпусти, пожалуйста, я никуда не денусь.

Она уже давно не видела Рея: миновала вся ночь и, кажется, даже больше, – Ица не считала. Ей понравилось изучать мир без его запретов, но много посмотреть она не успела. Только взлетела в челноке из старого ангара, подивилась тому, какой остров Рея на самом деле крошечный – не больше трех Бескрайних морей в поперечнике, – а потом увидела, что каариты устраивают свою жизнь именно на таких крошечных скалах, разбросанных по Бездне. Основная масса в этой части пространства была непримечательной: или земли, поросшие дикими лесами, заполненные морями и водопадами, или частные, с небольшими домишками, выстроенными посреди гладко выстриженных лужаек. Остров же с крупным кубическим зданием сразу привлек внимание Ицы.

По зданию она бродила долго. Стащила лабораторный халат в какой-то подсобке, натянула мягкие туфли, которые нашла там же, – Ица сразу поняла, что лучше здесь не выделяться. Но в здании, полном арканита и деловых, одетых в такую же лабораторную форму людей, на нее даже не смотрели. Конечно, она экранировала все сканеры, которые могли бы ее засечь; Ице показалось даже забавным то, как сильно полагаются эти люди на технику, а не на собственные глаза.

В зале с приглушенным, загадочным светом, который тут и там разливался от вспышек голограмм, она провела больше всего времени. Здесь немного пахло резиной, антисептиком и теплыми от неустанной работы арканитовыми платами – они распространяли мягкий, чуть едкий аромат, который щекотал ноздри. Люди в светло-желтом двигались вокруг, замирая то у одной голограммы, то у другой.

Ица тоже рассматривала сценки, которые разворачивались на этих голограммах, и долго не понимала, зачем они. Только потом, подключив Сеть, она поняла, что бытовые, словно бы несущественные события – мужчина с тростью пересекает площадь, девушка в длинной юбке босой ногой пробует воду в ручье, мальчишка тянется из-под лотка к незнакомому красному фрукту – все эти записи транслируются откуда-то издалека, из передатчиков, которые Сеть определила как «наночастицы». Сигнал от них поступал не слишком устойчивый, изображения людей нередко пропадали, едва появившись. Да и материал, из которого были сделаны эти наночастицы, Сеть обозначала неопределенно: создавалось ощущение, что эти частицы – капризный природный минерал, а не технология, созданная руками человека, и поведение их особому контролю не поддается. Зато, поняла Ица, они позволяют заглянуть туда, куда каариты не могут или не хотят отправиться сами – и все это, в зависимости от сигнала, в любое время дня.

Впрочем, куда больше Ицу увлекли, а потом и встревожили данные о тех, за кем здесь наблюдали. В арканитовых базах хранились не просто списки с именами – в них было гораздо больше. Наблюдатели собирали о низших всю информацию. Чертежи технических изобретений и коды к арканитовым установкам, проза и поэзия, фасоны платьев и мода на прически, сленговые словечки и географические названия, даже привычки и жесты… В документации на лаборатории целью исследований значилось обеспечение безопасности кааритской цивилизации и перенимание элементов прогресса. На деле в процессе наблюдения на низших собирались такие хроники, что даже Ице стало тревожно.

Видимо, каариты считают себя гораздо выше этих людей, если способны так бесцеремонно вторгаться в жизнь тех, кто об этом вторжении даже не подозревает. Рей точно так же хочет следить за каждым ее шагом?

– Она никуда не денется, ничего себе! – вскрикнул Рей и тут же осекся, воровато оглянулся и понизил голос: – Я приказал… приказал тебе…

Одним ловким движением Ица вывернулась и отступила на полшага. Лицо Рея изменялось так быстро, что она не успевала расшифровывать эмоции. Злость? Досада? Разочарование? Страх? Ицу раздражала необходимость подчиняться Рею. Кто вообще решил, что ей нужно подчиняться?

– …Украла челнок, – шипел он, подступив поближе. – Как, ты просто скажи, как это у тебя получилось? А карта доступа у тебя откуда? Сюда же только с высшим допуском, откуда у тебя такая карта?

Низко, монотонно гудело и бормотало что-то в недрах помещения, невидимо попискивали сенсоры. В воздух взлетали изображения, ритмично сменяя друг друга. Лаборанты медленно переходили от одного к другому, на ходу записывая что-то в голограммы-блокноты.

– …До сих пор не сработала тревога, – шептал Рей, подступая все ближе и ближе, как будто это могло придать вес его словам. – Поверить не могу…

– Я не брала карту, – громко ответила Ица.

Два лаборанта оглянулись, но быстро вернулись к своим голограммам. Рей зашипел:

– Не кричи! Не понимаешь, что ли? Это же наблюдательные лаборатории! Здесь высший допуск, а у тебя его нет… Мы выйдем в коридоры – на твою карту среагируют сенсоры…

– У меня нет карты, – повторила Ица уже тише.

– И как же сенсоры тебя… – начал Рей и запнулся. Запустил пятерню в волосы и с силой выдохнул. – Ну, хорошо. Пока мы это опустим.

– Я нашла ошибку.

– Ошибку?..

Рей странно, перепуганно посмотрел на Ицу. Та повела рукой в воздухе, и цветные частицы стали собираться в таблицу. Она видела, что точно так же данными манипулируют лаборанты, но у них – она слышала их арканит – были карты. Ей же хватало и своего собственного, в голове.


– Как ты это сделала? Ты же сказала… Подожди, они слушаются тебя? Как будто… О нет.

Рей снова схватился за голову, и губы его беззвучно задвигались. И почему его так взволновало то, что ей не нужна карта?

– Остров четыре-пять-один, – прочитала Ица, выведя изображение серо-зеленой скальной породы, облепленной террасами жилья. – Возраст островообразующего Древа – сорок тысяч оборотов.

Загорелось изображение суховатого ствола с сучьями, абсолютно лишенными листьев.

– Класс – одиннадцатый, – прочитала она.

– Как ты… – заикнулся Рей. – У меня самого нет доступа к таким данным, Ица! Что за базу ты вскрыла?

Но она даже не повернулась. Ица не очень понимала, почему деревья разделяют на столько классов, если жирным шрифтом выделяют только один – двенадцатый, а Древа, которые подходили по базам под этот номер, росли в одной-единственной роще вокруг гиганта возраста больше четырех миллионов оборотов. Она сдвинула пучок этих голограмм в сторону и открыла таблицу.

– Особенность влияния – внедрение гена пятьсот-эн. – Она указала на одну из строк.

– Ица, послушай, – настаивал Рей. – Я не уверен, что даже мне можно на все это смотреть…

– Ген пятьсот-эн, – повторила Ица. – У тебя нет такого гена, Рей. А у меня есть.

В воздухе крутилась голограмма со схемой человеческого лица. Измерения указывали на удивительную, почти ненормальную симметрию.

– Ица, у тебя, условно говоря, вообще нет никаких генов… – сказал было Рей, но Ица его перебила:

– Остров четыре-пять-один – в тысяче небесных лиг. Это очень далеко, Рей. Не одна ночь пути.

– Ица, хватит! Пошли отсюда! Я не понимаю, зачем тебе это все, зачем ты сюда полезла и стала в этом всем копаться…

Ица смотрела на Рея, не мигая:

– Ты сказал, что создал меня. Ты солгал.

От таблиц у нее в голове начался хаос. Очень много данных – даже она едва справлялась. Да еще и этот ген… Так странно, что она здесь, а этот остров – там, так далеко… Все это неправильно. Так не должно быть.

– Что ты несешь? Что за расследования, Ица? Ты не понимаешь, куда влезла! Если узнают, что сюда кто-то вломился… что ты вломилась… башку снесут мне. А мой отец? Ты что, совсем ничего не соображаешь?..

Голова у Ицы немного кружилась. От того, что она нашла в базах наблюдаемых и что собиралась сейчас показать Рею, в мозгу у нее путалось. Она не очень понимала, что это все значит, поэтому сказала только:

– Здесь ошибка.

В воздухе вспыхнула новая голограмма, но Мора уже не видела, что это. Кажется, фигура человека, но кто это был, разобрать она уже не успела. Лаборатория задрожала, как прежде, и рассыпалась на зеленые искры. Перед глазами поплыл туман. В голове было тесно, в висках стучало, пальцы кололо. Мора поняла, что у нее онемели ладони от ледяного стакана.

– Мора, ты с нами? Если захочешь, мы сюда еще вернемся.

Госпожа Тааре стояла, вполоборота развернувшись к Море. Господин Ориус выглядывал из-за ее плеча, глядя на Мору озабоченно и даже как-то неприязненно, словно ему очень хотелось поскорее избавиться от гостьи. Мора глотнула ледяной ежевики, а потом разом осушила весь стакан.

– Не торопись, – улыбнулась госпожа Тааре. – Мы никуда не спешим.

Мора оглянулась, сделав вид, что ищет рику с подносом, а сама еще раз осмотрела нейроцех. Но от незнакомой лаборатории не осталось и следа. Даже искорки потухли, только яркие лампы слепили глаза – не то что в полутемной лаборатории, словно специально устроенной для просмотра голограмм.

Как Рей ее назвал? Наблюдательная лаборатория?.. От мысли о Рее у Моры внутри потеплело. Исчез тот страх, который она ощутила, проваливаясь в свое третье по счету видение. Испарились и вопросы – что, в конце концов, за дела у этих двоих, кто они и где они?.. Осталось одно очень неуместное, но назойливое чувство: ей хотелось видеть Рея снова и снова. В голове вдруг оформилось совершенно дурацкое, неловкое желание: вот бы Ица прикоснулась к Рею – просто прикоснулась!.. – тогда бы и Мора поняла, как это…

Чувствуя, что краснеет, она поспешила вслед за Ориусом и госпожой Тааре.

Всю дорогу по узким коридорам Мора старательно гнала мысли о Рее и пыталась сосредоточиться на самом видении. Оно, скорее всего, длилось доли секунды: если бы Мора впала в забытье на те несколько минут, которые, как ей казалось, она провела в теле Ицы, госпожа Тааре ни за что бы не разговаривала с ней так спокойно. Мора не упала, не потеряла сознания, она даже стакан держала так же крепко, как и до видения. Значит, она не покидала своего тела, было это возможно или нет. Она его контролировала, и окружающие почти не заметили ничего странного. А еще – и это было, пожалуй, важнее всего – видение настигло Мору и за стенами университетской спальни. В Центр полетов из университета за ней увязаться никто не мог. Если только, конечно, видения не устраивали карты госпожи Тааре или Ориуса, но представить любого из них притаившимся за дверьми своей спальни Мора не могла.

Значило ли это, что виновата ее собственная карта? А может, в ней есть такой же чип, который создавал голограмму Третьего? Но Мору-то в видении никто не заметил. По крайней мере, физически. Ее там просто не было – ни телом, ни призрачной проекцией.

Или дело в Ице? В том странном «умном» участке мозга, о котором она иногда думала, будто мысленно его у себя в голове ощупывая? Что, если карта Моры каким-то образом подключалась к арканиту внутри Ицы? Звучит почти вероятно, только почему же видения появлялись у Моры в сознании?

Коридоры кончились, и Ориус вывел их на открытую террасу. Свежий вечерний воздух почти оглушил Мору, она никак не могла надышаться. Виски по-прежнему давило, и ей не терпелось избавиться от дурацкого ощущения, что она делит голову с кем-то еще.

– Прошу.

У ступенек, ведущих с террасы в низину, на покрытую юсмием, черную во тьме площадку, Ориус протянул госпоже Тааре руку. Но та замотала головой:

– Лучше поухаживайте за нашей гостьей.

Ориус не без тревоги оглядел Мору, потом неохотно протянул ей руку.

– Спасибо. Я сама.

Она обойдется и без помощи этого занудного старикашки.