Корона мечей

– Замечательно, – ослабевшим голосом произнесла Моргейз.

Что еще за день подлинного имени? Сколько раз пытались убить эту женщину, если она говорит об этом так небрежно?

Лопар коротко и жалобно взвыл, когда Сюрот отошла от него, но быстро успокоился и лег, положив голову на лапы. Он явно пребывал в замешательстве – уставился на Моргейз, но время от времени бросал быстрые взгляды на дверь и узкие окна, очень похожие на бойницы.

– И все же, сколь бы ни был предан лопар, он не идет ни в какое сравнение с дамани. – Теперь в голосе Сюрот не было и намека на теплоту. – Алмандарагал и глазом не успеет моргнуть, как Пура и Джинджин прикончат сотню убийц. – (При упоминании каждого имени одна из одетых в голубое женщин дергала серебряный поводок, и находящаяся на другом его конце складывалась вдвое, как та, которая повстречалась Моргейз в коридоре.) – После возвращения у нас стало гораздо больше дамани, чем прежде. Это очень богатые земли для охоты на марат'дамани. Пура, – небрежно добавила Сюрот, – раньше была одной из женщин… Белой Башни.

Моргейз почувствовала слабость в коленях. Айз Седай? Она во все глаза уставилась на вновь припавшую к полу женщину, названную Пурой, отказываясь верить. Нет, ни одну Айз Седай нельзя заставить так раболепствовать. К тому же любой женщине, способной направлять, не только Айз Седай, ничего не стоило схватить этот поводок и задушить им свою мучительницу. Да что там – это по силам вообще любой женщине. Нет-нет, тут что-то не то, эта Пура не могла прежде быть Айз Седай. Моргейз очень хотелось сесть, но она сомневалась, что у нее хватит духу попросить кресло.

– Это очень… интересно. – Хорошо хоть голос у нее не дрожит. – Однако не думаю, чтобы меня попросили прийти только ради того, чтобы поговорить об Айз Седай.

Никто ее, конечно, не приглашал. Сюрот уставилась на нее, не двинув ни единым мускулом, если не считать подергивания пальцев левой руки, украшенной длинными ногтями.

– Тера! – неожиданно пролаяла женщина с резкими чертами лица и выбритой половиной головы. – Каф для верховной леди и ее гостьи!

Одна из женщин в прозрачном одеянии, самая старшая, но все равно очень молоденькая, грациозным прыжком вскочила с места. Что-то в выражении ее похожего на розовый бутон свежего рта подсказывало, что приказание разозлило или обидело ее, но она стрелой метнулась за высокую ширму с изображением орла и тут же появилась снова, неся серебряный поднос с двумя маленькими белыми чашечками. Изящно опустившись на колени перед Сюрот, Тера склонила темную головку и одновременно подняла поднос, так что он оказался выше ее. Моргейз покачала головой – в Андоре любая служанка, от которой потребовали бы так себя вести – или так одеваться, – мигом взорвалась бы от возмущения и еще долго бушевала, негодуя.

– Кто вы? Откуда?

Сюрот подцепила кончиками пальцев одну из чашек и вдохнула поднимающийся над ней пар. Верховная леди милостиво кивнула Моргейз на вторую чашку. Моргейз, якобы не заметив кивка, взяла чашку. Глотнула. И изумленно взглянула на то, что пила. Жидкость темнее любого чая была и несравненно более горькой. Пить такое… Тут не поможет никакой мед. Сюрот поднесла чашку ко рту и снова с явным удовольствием вдохнула аромат.

– Нам о многом нужно поговорить, Моргейз, и все же для начала буду краткой. Мы, шончан, вернулись, чтобы возвратить себе то, что было украдено у наследников верховного короля Артура Пейндрага Танриала. – Сюрот явно испытывала удовольствие, но совсем иного сорта, не такое, которое получала от каф; она внимательно наблюдала за лицом Моргейз, которая была не в силах отвести взгляд. – То, что было нашим, снова будет принадлежать нам. Поистине, таков закон жизни – украденное никогда не на пользу вору. Я начала возвращение утраченного с Тарабона. Многие вельможи этой страны уже поклялись повиноваться, ждать и служить; чтобы выполнить эту клятву, им не придется долго ждать. Их король – не припомню его имени – погиб, оказывая мне сопротивление. Останься он в живых, его посадили бы на кол за мятеж против Хрустального трона, а не против кого-то из Высокородных. Я собиралась взять его семью в собственность, но, к сожалению, их не удалось найти. Зато теперь есть новые король и панарх, которые присягнули на верность императрице – да живет она вечно – и Хрустальному трону. С разбойниками будет покончено; в Тарабоне забудут голод и раздоры, народ почувствует себя спокойно под крылом императрицы. Сейчас я приступила к действиям в Амадиции. Вскоре все преклонят колени перед императрицей – да живет она вечно – прямой наследницей великого Артура Ястребиное Крыло.

Служанка унесла поднос, и чашка осталась в руках у Моргейз. Темная поверхность кафа не дрожала, но многое из того, о чем разглагольствовала Сюрот, для Моргейз не имело никакого смысла. Императрица? Шончан? Чуть больше года назад поползли дикие слухи об армии Артура Ястребиное Крыло, вернувшейся из-за океана Арит, но только самые простодушные верили им; вряд ли сейчас даже болтливые рыночные торговцы повторяли эти слухи. Что тут правда, а что пустая похвальба? В любом случае того, что Моргейз удалось понять, более чем достаточно.

– При всем уважении к имени Артура Ястребиное Крыло, Сюрот, – (женщина с резкими чертами лица возмущенно открыла рот, но промолчала, подчиняясь мановению пальца с длинным голубым ногтем), – должна сказать, что те времена давно миновали. У народов, живущих здесь сейчас, древняя родословная. Ни одна страна не подчинится тебе или вашей императрице. Если вам и удалось подчинить часть Тарабона, – (Сюрот шумно втянула в себя воздух, глаза у нее засверкали), – вспомните о том, что эта страна охвачена волнениями, она фактически распалась на отдельные провинции. Справиться с Амадицией будет гораздо труднее. Узнав о вас, самые разные страны тут же выступят ей на помощь. – Действительно ли так будет? – Сколько бы вас ни было, легкой дичи для своего вертела вам не найти. Мы не раз сталкивались с ужасной опасностью, и ничего, справлялись. Советую заключить мир, прежде чем вас раздавят.

Вспомнив о бушевавшей в ночи саидар, Моргейз изо всех сил старалась не смотреть на этих… дамани. Так, кажется, эта женщина называла их? Немалых усилий ей стоило и никак не обнаружить своего волнения.

Сюрот улыбнулась, ее лицо снова напомнило Моргейз застывшую маску; глаза ее сверкали, точно полированные драгоценные камни.

– Всем придется сделать выбор. Те, кто выберет повиноваться, ждать и служить, будут править своими странами именем императрицы, да живет она вечно.

Сюрот еле заметно двинула длинными ногтями, и женщина с резкими чертами лица пролаяла:

– Тера! Танец лебедя!

Сюрот непонятно почему поджала губы.

– Не лебедя, Алвин, слепая дура! – прошипела она себе под нос, хотя из-за ее акцента Моргейз сомневалась, что расслышала правильно. Холодная улыбка, мгновенно вернувшись, вновь застыла на лице Сюрот.

Сидевшая у стены женщина вскочила со своего места и на цыпочках выбежала на середину комнаты, вытянув руки за спиной. Остановившись на выложенном на полу изображении сияющего золотого солнца, символа Детей Света, она начала медленно исполнять своеобразный стилизованный танец – раскидывала руки в стороны, точно крылья, и роняла их вниз. Изогнувшись, она отставила левую ногу, согнув колено, вскинула обе руки, точно взывая к кому-то, и откинулась назад так сильно, что руки, все тело и правая нога расположились по одной прямой. Прозрачное белое одеяние придавало зрелищу неприличный вид. Моргейз чувствовала, что у нее все жарче пылают щеки, по мере того как танец, если это можно так назвать, продолжался.

– Тера – новенькая и еще недостаточно натаскана, – пробормотала Сюрот. – Танцы обычно исполняют десять или двадцать да'ковале вместе, мужчин и женщин, отобранных за совершенную красоту форм, но иногда доставляет удовольствие смотреть и на одну. Очень приятно владеть прекрасными вещами, не правда ли?

Моргейз нахмурилась. Как можно владеть другим человеком? Сюрот уже говорила, что хотела «взять кого-то в собственность». Моргейз знала древний язык, и хотя слово «да'ковале» не было ей знакомо, смысл его она понимала; «да'ковале» означало что-то вроде «тот, кем владеют». Это отвратительно. Ужасно!

– Невероятно, – сухо произнесла она. – Может, мне следует уйти, чтобы не мешать вам восхищаться… танцем?

– Минутку, – сказала Сюрот, с улыбкой глядя на танцующую Теру, на которую Моргейз, напротив, старалась не смотреть. – Все должны сделать свой выбор, как я уже сказала. Прежний король Тарабона выбрал сопротивление – и погиб. Прежняя панарх попала в плен, но отказалась дать клятву. Каждый из нас волею судьбы – или волею императрицы, да живет она вечно, – занимает определенное место в этой жизни. Но те, кто отказывается от уготованного ему места, может быть отброшен и низвергнут, даже на самое дно. Тера явно очень грациозна. Как ни странно, Алвин неплохая наставница. Надеюсь, пройдет не так уж много лет, и Тера обретет истинное мастерство в танцах, используя всю свою грацию. – Теперь улыбка и сверкающий взгляд Сюрот обратились к Моргейз.

В этом взгляде сквозило явное удовлетворение, но почему? Определенно это как-то связано с танцовщицей. Ее имя повторялось так часто, будто имело какое-то особое значение. Но какое?.. Моргейз повернула голову и посмотрела на девушку, которая в этот момент поднялась на цыпочки и медленно вращалась на месте, подняв вверх ладони сложенных и вытянутых рук.

– Это неправда, – тяжело дыша, с трудом выдавила из себя Моргейз. – Нет!

– Тера, – сказала Сюрот, – как тебя звали, прежде чем ты стала моей собственностью? Какой титул ты носила?

Тера застыла, вытянувшись вверх, дрожа и бросая то испуганные взгляды на женщину с резкими чертами лица, Алвин, то совсем уже панические – в них трепетал ни с чем не сравнимый ужас – на Сюрот.

– Теру раньше звали Аматерой, если это угодно верховной леди, – с придыханием произнесла она. – Тера была панархом Тарабона, если это угодно верховной леди.

Чашка выпала из руки Моргейз и вдребезги разбилась об пол, расплескав черный каф. Это неправда! Она никогда не встречалась с Аматерой, но немало слышала о ней. Нет. У многих женщин примерно такого возраста темные глаза и рот с недовольным, обиженным выражением. Пура никогда не была Айз Седай, и эта женщина…

– Танцуй! – рявкнула Алвин, и Тера снова поплыла в танце, больше не глядя ни на Сюрот, ни на остальных.

Кем бы она ни была раньше, не оставалось сомнений, что сейчас ею владело одно желание – не допустить никакой ошибки. Моргейз изо всех сил сражалась с взбунтовавшимся желудком.

Сюрот подошла совсем близко, от ее лица веяло зимним холодом.

– Все оказываются перед выбором, – негромко сказала она. В голосе ее звучала сталь. – Кое-кто из моих пленниц рассказывает, что одно время ты жила в Белой Башне. По закону ни одной марат'дамани не избежать поводка. Но я обещаю, что тебя, в глаза оскорбившую меня, обратившись по имени, и назвавшую ложью мои слова, постигнет другая участь. – Интонация не оставляла сомнений, какую участь она имела в виду. Улыбка, так и не затронувшая глаз, вернулась. – Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор, Моргейз, дашь мне клятву и будешь править Андором именем императрицы, да живет она вечно. – (Сейчас Моргейз впервые была абсолютно уверена в том, что эти слова – чистейшая ложь.) – Я поговорю с тобой снова завтра или, может быть, послезавтра, когда найду время.

Отвернувшись от Моргейз, Сюрот скользнула мимо одинокой танцовщицы к креслу с высокой спинкой. Когда она уселась, изящно расправив свои одежды, Алвин пролаяла снова. Казалось, она просто не умела говорить иначе.


– А теперь все – танец лебедя!

Молодые мужчины и женщины, стоявшие на коленях у стены, вскочили и присоединились к Тере, образовав четкую линию перед креслом Сюрот. Похоже, только лопар еще замечал Моргейз. Она не могла вспомнить, чтобы ей когда-либо за всю ее жизнь так откровенно указали на дверь. Подобрав юбки – а вместе с ними собрав все свое достоинство, – она вышла.

Далеко она, конечно, не ушла. Солдаты в красно-черных доспехах стояли в приемной точно статуи – копья с красно-черными кистями, лакированные шлемы, бесстрастные лица; жесткие глаза холодно глядят из-за жвал чудовищных насекомых. Один воин, чуть выше Моргейз, без единого слова оказался возле ее плеча, отстав на полшага, и сопроводил обратно в ее комнаты. По сторонам двери стояли два вооруженных мечами тарабонца, эти были в стальных кирасах, но с такими же горизонтальными полосами. Они низко поклонились, опустив руки на колени. Заблуждение, что поклон предназначен ей, развеялось, как только ее провожатый впервые открыл рот.

– Служите с честью, – сказал он резким сухим тоном, и тарабонцы выпрямились, даже не взглянув на Моргейз. – Присматривайте за ней! Она не дала клятвы.

Темные глаза, блеснув, на мгновение взглянули на нее поверх кольчужных масок, но легкие поклоны предназначались для шончанина.

Как только дверь у нее за спиной закрылась, Моргейз прислонилась к ней, пытаясь унять водоворот мыслей. Шончан, дамани, императрица, и клятвы, и люди, ставшие собственностью. Лини и Бриане стояли посреди комнаты, глядя на Моргейз.

– Что ты узнала? – спросила Лини таким же терпеливым тоном, каким спрашивала маленькую Моргейз о прочитанной книге.

– Кошмар, безумие… – вздохнула Моргейз. Она вдруг с беспокойством огляделась. – Где… Где мужчины?

Бриане сухим насмешливым тоном ответила на невысказанный вопрос Моргейз:

– Талланвор пошел что-нибудь разузнать. – Она с весьма серьезным видом уперла кулаки в бедра. – Ламгвин пошел с ним, и мастер Гилл тоже. Что вы узнали? Кто эти… шончан? – Она произнесла незнакомое слово с явным затруднением, нахмурившись. – Мы сами лишь одно это и слышали. – Она делала вид, что не замечает жалящего взгляда Лини. – Что нам теперь делать, Моргейз?

Моргейз прошла между женщинами к ближайшему окну. Не такое узкое, как те, в зале для аудиенций, и до каменной мостовой двора около двадцати футов или чуть больше. Перед Моргейз открылось печальное зрелище – колонна истерзанных мужчин с окровавленными повязками уныло тащилась по двору под присмотром тарабонцев с копьями. Несколько шончан стояли на ближайшей башне, вглядываясь между ее зубцами в даль. На одном был шлем с тремя тонкими перьями. В окне на противоположной стороне двора появилась женщина с вышитой на красном лифе платья молнией, она хмуро смотрела на угодивших в плен белоплащников. Спотыкающихся, неспособных понять, что произошло.

Что им теперь делать? Моргейз ужасала необходимость принять решение. У нее мелькнула мысль, что за долгие последние месяцы любое решение, даже выбор фруктов на завтрак, могло грозить ей бедой. Выбор – так сказала Сюрот. Помогать этим шончан в захвате Андора или… Моргейз поклялась служить Андору, но что она может сделать для него сейчас? Только одно, последнее служение… Показался хвост колонны, за которой шли другие тарабонцы; войдя во двор, они присоединились к своим товарищам. Всего двадцать футов высоты, и Сюрот ничего ей не сможет сделать. Наверно, это трусость, но она уже имела возможность убедиться в своей трусости. Имелось, правда, еще одно соображение – для королевы Андора это не слишком достойная смерть.

И Моргейз негромко, только для себя одной, пробормотала роковые слова, которые на протяжении тысячелетней истории Андора звучали лишь дважды:

– Именем Света я отказываюсь от звания верховной опоры Дома Траканд в пользу Илэйн Траканд. Именем Света я отрекаюсь от Розового венца и Львиного трона в пользу Илэйн, верховной опоры Дома Траканд. Именем Света я покоряюсь воле Илэйн Андорской, покорно вверяя себя ей как одну из подданных. – Эти слова не сделали Илэйн королевой, но теперь совесть Моргейз была чиста.

– Чему это ты улыбаешься? – спросила Лини.

Моргейз медленно повернулась:

– Я думала об Илэйн. – Моргейз надеялась, что ее старая няня стояла достаточно далеко и не расслышала того, чего не должен был слышать никто.

Глаза Лини широко раскрылись, дыхание стало тяжелым.

– Сейчас же отойди оттуда! – закричала она, схватила Моргейз за руку и буквально потащила прочь от окна.

– Лини, ты забываешься! Ты уже перестала быть моей няней!.. – Моргейз перевела дыхание и постаралась смягчить тон. Смотреть в эти насмерть перепуганные глаза было нелегко; до сих пор мало что пугало Лини. – Поверь мне, так будет лучше, – почти нежно проговорила она. – Другого выхода нет…

– Нет другого выхода?! – возмущенно вмешалась Бриане, дрожащими руками вцепившись в свои юбки. У нее был такой вид, будто она предпочла бы вцепиться в горло Моргейз. – Что за чушь? А если эти шончан подумают, что мы убили тебя?

Моргейз поджала губы – неужели лицо так выдает ее мысли?

– Замолчи, женщина! – Лини редко сердилась, почти никогда не повышала голоса, но сейчас произошло и то и другое, а увядшие щеки старой няни запылали. – Закрой рот, или я так тебе всыплю, что окончательно поглупеешь!

– Всыпь лучше ей, если у тебя руки чешутся! – завопила Бриане, брызжа слюной от ярости. – Королева Моргейз! Да она запросто отправит на виселицу и тебя, и меня, и моего Ламгвина, и своего драгоценного Талланвора, потому что у нее кишка тонка, у этой королевы!

Открылась дверь, впустив Талланвора, появление которого положило конец перепалке. Крик сразу стих. Лини сделала вид, что разглядывает рукав Моргейз, будто именно сейчас, когда вслед за Талланвором вошли мастер Гилл и Ламгвин, возникла срочная необходимость заштопать дырку. Бриане расцвела в улыбке и расправила юбки. Мужчины ничего, конечно, не заметили.

Зато Моргейз заметила многое. И прежде всего что на поясе у Талланвора появился меч, и у мастера Гилла тоже, и даже у Ламгвина, хотя и совсем короткий. Ей всегда казалось, что ему сподручнее действовать кулаками, чем оружием. Прежде чем Моргейз успела спросить, как им удалось вооружиться, худощавый маленький человечек, замыкавший шествие, осторожно закрыл за собой дверь.

– Ваше величество, – произнес Себбан Балвер, – прошу простить меня за вторжение.

Педантичность сквозила даже в поклоне и сухой улыбке, но когда взгляд Балвера метнулся от нее к остальным женщинам, Моргейз поняла, что он почувствовал атмосферу, царившую в комнате, – это и прежде удавалось бывшему секретарю Пейдрона Найола.

– Я удивлена, что вижу тебя здесь, мастер Балвер, – сказала она. – До меня дошли слухи, у тебя были неприятности с Эамоном Валдой.

На самом деле Моргейз лишь слышала однажды, как Валда говорил, что, если Балвер попадется ему на глаза, он пинком вышибет его из Цитадели. Улыбка Балвера увяла: он знал об этой угрозе Валды.

– У него есть план, как вывести нас, – вмешался Талланвор. – Сегодня же. Прямо сейчас. – Он посмотрел на Моргейз, его взгляд не был взглядом подданного. – Мы принимаем его предложение.

– Как? – растерянно проговорила она, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. Что может предложить это суетливое ничтожество? Бегство. Ей ужасно захотелось присесть, но она не сделала этого под взглядом Талланвора, устремленным на нее с тем же выражением. Конечно, теперь она уже не его королева, но он этого пока не знает. Еще один вопрос пришел на ум Моргейз. – Зачем? Мастер Балвер, я не откажусь от любого искреннего предложения помощи, но зачем тебе рисковать собой? Шончан заставят тебя пожалеть об этом, если дознаются.

– Мой план созрел еще до того, как они здесь появились, – тщательно подбирая слова, ответил он. – Мне казалось… неблагоразумным… оставлять королеву Андора в руках Валды. Рассматривайте это как мой способ отплатить ему за все. Я знаю, что не заслуживаю особенного доверия, ваше величество… – Балвер закашлялся, прикрыв рот сухонькой ладошкой с таким видом, будто хотел показать, что не слишком высокого мнения о самом себе. – Но план сработает. Эти шончан сами облегчили его осуществление, без них мне понадобилось бы еще несколько дней. В каждом вновь захваченном городе они предоставляют значительную свободу тем, кто пожелает дать им требуемую клятву. Уже через час после восхода солнца я получил пропуск, позволяющий мне и еще десятерым давшим клятву покинуть Амадор. Я сказал им, что собираюсь закупить на востоке вино и повозки, чтобы доставить его в город.

– Это, наверно, ловушка, – с горечью сказала Моргейз. Лучше окно, чем западня. – Разве они могут допустить, чтобы распространяли слухи об их армии?

Балвер склонил голову набок и принялся потирать ручки, потом внезапно прекратил.

– По правде говоря, ваше величество, я учел и такую возможность. Офицер, который дал мне пропуск, сказал, что это для них не имеет значения. Вот буквально его слова: «Наоборот, рассказывай о том, что видел, тогда все поймут, что против нас никому не выстоять. Все равно скоро все узнают». Я своими глазами видел, как этим утром несколько торговцев дали клятву и уехали вместе со своими фургонами.

Талланвор подошел ближе к Моргейз. Слишком близко. Она почти ощущала его дыхание. Чувствовала на себе его взгляд.

– Мы принимаем его предложение, – произнес он так, чтобы услышала только Моргейз. – Если потребуется вас связать и заткнуть рот, полагаю, он найдет способ вывезти вас даже в таком виде. Похоже, этот маленький господин очень находчив.