Корона мечей

Их взгляды встретились. Окно или… хоть какой-то шанс. Хотя, если бы Талланвор придержал язык, ей было бы гораздо легче.

– Принимаю с благодарностью, мастер Балвер. – Она все же выговорила это. Моргейз отступила от Талланвора, будто для того, чтобы лучше видеть Балвера. Находясь слишком близко к Талланвору, она всегда волновалась. Он чересчур молод. – С чего начнем? Сомневаюсь, чтобы охранники у двери пропустили нас по вашему пропуску.

Балвер поклонился с таким видом, будто предвидел ее вопрос:

– Боюсь, что с ними произойдет несчастный случай, ваше величество.

Талланвор обнажил кинжал, пальцы Ламгвина сжались и разжались – точно лопар подобрал и выпустил когти.

Моргейз не верила, что все окажется так просто, даже после того, как они уложили то, что смогли унести, и запихнули обоих тарабонцев под кровать. В главных воротах, неловко прикрываясь льняным плащом-пыльником – мешал узел на спине, – она поклонилась, держа руки на коленях, как научил ее Балвер, в то время как сам он объяснял стражникам, что они поклялись повиноваться, ждать и служить. Моргейз думала о том, как не попасть в их руки живой. Окончательно она поверила лишь тогда, когда, оставив позади последних стражников, они покинули Амадор и поскакали дальше на лошадях, заранее приготовленных Балвером. Конечно, маленький бывший секретарь наверняка рассчитывает получить неплохую награду за спасение королевы Андора. Моргейз никому не сказала о том, что, собственно говоря, она уже не королева, – важно, что слова сказаны, и никому об этом не следовало знать. Бесполезно сожалеть, что она произнесла их. Теперь Моргейз предстояла новая жизнь – без трона. И конечно, вдали от мужчины, который слишком молод и нарушает ее душевное равновесие.

– Почему ты улыбаешься так печально? – спросила Лини, подъехав поближе к Моргейз на тощей пегой кобыле, которая казалась очень изможденной.

Гнедая лошадь Моргейз выглядела не лучше, да и остальные тоже. Шончан было наплевать на Балвера, но приличные лошади нужны им самим.

– Впереди у нас очень долгий путь, – ответила Моргейз старой няне и, пустив свою кобылу рысью, насколько той это было под силу, поскакала вслед за Талланвором.





Глава 27

Совсем один





С одной стороны на поясе висел колчан, с другой свисала петля, куда привычно скользнула рукоять топора. Перрин взял из угла длинный лук со снятой тетивой, повесил седельную суму на плечо и, ни разу не оглянувшись, покинул свое жилище. Они с Фэйли были счастливы здесь – не всегда, но часто. Он не думал о возвращении. Неужели так будет продолжаться? Стоило им с Фэйли хоть где-то почувствовать себя счастливыми, как непременно приходилось покидать это место, не зная, доведется ли вернуться. Перрин очень хотел надеяться, что когда-нибудь это кончится.

Слуги в коридорах дворца носили теперь только черные ливреи; может, это был приказ Ранда, а может, они сами пришли к такому решению. Без ливрей они чувствовали себя так, будто не знали, кому служат, а черное, как цвет Ранда, казалось безопасным из-за Аша'манов. Те из слуг, кто попадался Перрину на пути, едва завидев его, поспешно убегали, без всяких реверансов и поклонов. За ними тянулся запах страха.

На этот раз не желтые глаза распугивали всех. Благоразумие подсказывало держаться подальше от человека, на которого сегодняшним утром Дракон Возрожденный прилюдно обрушил свой гнев. Перрин поудобнее устроил на плече седельную суму. Давненько уже не случалось, чтобы кому-то удалось вот так поднять и с размаху отшвырнуть его. Правда, никто прежде не использовал для этого Силу. Одна сцена особенно поразила его, она снова и снова возникала в памяти.





* * *


…Прямоугольная колонна остановила его полет; упираясь в нее плечом, он изо всех сил старался удержаться на ногах. Перрин не удивился бы, если бы выяснилось, что несколько ребер сломаны. По всему Большому залу Солнца тут и там стояли придворные, явившиеся на прием к Ранду; все смотрели в сторону, делая вид, что ничего не замечают. Только Добрэйн, покачивая седой головой, не сводил глаз с Ранда, когда тот, широко шагая, пересек тронный зал.

– Я буду обращаться с Айз Седай так, как считаю нужным! – воскликнул Ранд. – Слышишь, Перрин? Как я считаю нужным!

– Ты просто передал их в руки Хранительниц Мудрости, – резко ответил Перрин, отталкиваясь от колонны. – Ты понятия не имеешь, спят они на шелках или им уже перерезали глотки! Ты что, все знаешь? Ты же не Создатель!

Ранд в ярости вскинул голову.

– Я – Дракон Возрожденный! – закричал он. – Мне нет дела до того, как с ними обращаются! Им самое место в темнице! – У Перрина волосы на загривке зашевелились, когда Ранд перевел взгляд на него. Голубые глаза сверкали, точно весенний лед, но даже лед выглядит теплее и мягче; впечатление усиливалось еще и тем, что эти глаза смотрели с искаженного болью лица. – Я не хочу тебя видеть, Перрин! Уходи! Слышишь? Уезжай прочь из Кайриэна! Сегодня! Сейчас же! Я больше никогда не хочу тебя видеть!

Резко повернувшись на каблуках, Ранд зашагал прочь. Придворные при его приближении кланялись так низко, что чуть не падали на пол.

Перрин вытер стекавшую с уголка рта струйку крови. В какой-то момент ему даже показалось, что Ранд готов его убить…





* * *


Тряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминаний, Перрин завернул за угол и чуть не столкнулся с Лойалом. С большим узлом на спине, державшимся на ремне, и дорожной сумой на плече – такой внушительной, что можно целиком затолкать овцу, – огир сжимал в руке топор, опираясь на длинное топорище как на дорожный посох. Вместительные карманы долгополой куртки раздулись от книг.

При виде Перрина уши с кисточками поднялись вверх, но тут же резко опали. Лицо Лойала осунулось, брови нависали над щеками.

– Мне обо всем рассказали, Перрин, – печально прогудел огир. – Ранд не должен был так поступать. От опрометчивых слов всегда одни неприятности. Я знаю, он передумает. Может, уже завтра.

– Все в порядке, – ответил Перрин. – Кайриэн слишком… изысканный город. Для меня, во всяком случае. Я – кузнец, а не придворный. Завтра я буду уже далеко отсюда.

– Вы с Фэйли можете отправиться вместе со мной. Мы с Карлдином собираемся посетить стеддинги, Перрин. Все стеддинги, из-за Путевых врат. – Стоящий позади Лойала узколицый молодой человек со светлыми волосами перевел хмурый взгляд с Перрина на огира. У него тоже были сума и узел, а у бедра – меч. Несмотря на голубую куртку, Перрин узнал в нем одного из Аша'манов. Встреча с Перрином явно не доставила ему удовольствия; более того, запах Карлдина был пропитан холодным гневом. Лойал перевел взгляд в глубину коридора за спиной Перрина. – А где Фэйли?


– Она… встретит меня в конюшне. Мы с ней… крупно поговорили. – Это была чистая правда; Фэйли, казалось, иногда нравилось кричать. Перрин понизил голос. – Лойал, на твоем месте я бы не говорил о некоторых вещах там, где тебя могут услышать. Я имею в виду Путевые врата.

От фырканья Лойала шарахнулся бы в сторону бык, но заговорил он тише:

– Здесь, кроме нас, никого нет. – Конечно, это не шепот, и все же в двух-трех шагах за спиной Карлдина слова уже не были слышны отчетливо. Уши огира начали… хлестать, вот самое подходящее слово… и снова гневно опали. – Все обходят тебя стороной. И это после всего, что ты сделал для Ранда.

Карлдин потянул Лойала за рукав.

– Нам пора, – сказал он, глядя на Перрина. Его вид ясно давал понять, что тому, кто навлек на себя гнев Дракона Возрожденного, лучше как можно быстрее оказаться за воротами. Перрин подумал, не обратился ли тот сейчас к Силе.

– Да-да, – пробормотал Лойал, взмахнув огромной рукой, но не сдвинулся с места, лишь с задумчивым и хмурым видом оперся о свой топор. – Не нравится мне все это, Перрин. Ранд прогнал тебя. Отослал меня. Как я теперь закончу свою книгу… – Уши Лойала задергались, он закашлялся. – Ладно, что горевать об этом сейчас. Но ты, и я, и Мэт… Свет знает, где он. Следующей будет Мин, вот увидишь. Он прячется от нее все сегодняшнее утро. Отправил меня к ней и велел сказать, что его нет. Думаю, она догадалась, что это неправда. Скоро он останется совсем один, Перрин. «Это ужасно – быть одному» – так он мне сказал. И все же он гонит всех своих друзей.

– Колесо плетет, как желает Колесо, – сказал Перрин. Лойал удивленно заморгал, услышав из его уст слова Морейн. Перрин совсем недавно вспоминал ее; Морейн удавалось в какой-то мере обуздывать Ранда. – Доброго тебе пути, Лойал. Постарайся не попадать ни в какие переплеты и не доверяй первому встречному. – На Карлдина Перрин даже не взглянул.

– Не может быть, чтобы ты действительно так думал, Перрин. – Голос Лойала звучал… ошарашенно; сам он был убежден, что доверия заслуживают все. – Не говори так. Пойдем со мной, Перрин. И Фэйли возьмем.

– В один прекрасный день мы встретимся снова, – мягко ответил Перрин и заторопился прочь, боясь сказать лишнее. Он не любил лгать, особенно другу.

В северной конюшне все происходило точно так же, как и во дворце. Увидев Перрина, мальчишки, помощники конюхов, побросали навозные вилы и скребницы и ринулись на двор через маленькие двери в задней стене. Шуршание на сеновале высоко над головой – доступное только слуху Перрина – говорило о том, что там кто-то прячется; слышалось взволнованное, испуганное дыхание. Перрин вывел Ходока из мраморного стойла, накинул на него уздечку и привязал мышастого к позолоченному кольцу. Снял попону и седло с деревянных крюков – кладовая, где они хранились, тоже была отделана мрамором с зелеными прожилками; половину висящих там седел украшали серебро и золото. Конюшня вполне соответствовала дворцу – высокие прямоугольные мраморные колонны и мраморный пол, даже под соломой в стойлах. Вскочив на коня, Перрин поскакал прочь, радуясь, что покинул все это великолепие.

Он двигался на север, тем же путем, каким всего несколько дней назад так опрометчиво последовал за Рандом, и скакал до тех пор, пока холмы не скрыли Кайриэн. Потом Перрин повернул на восток, где, как он помнил, тянулся перелесок, сбегая с одного высокого холма и поднимаясь еще выше на следующий. Здесь, среди деревьев, его и встретила Фэйли верхом на Ласточке. Айрам, тоже на коне, не отставал от нее ни на шаг, точно преданный пес. При виде Перрина лицо Айрама просветлело, хотя это говорило лишь о том, что его верность поделена между Перрином и Фэйли.

– Муж мой, – сказала Фэйли. Не слишком холодно, но гнев, острый как бритва, обида и ревность ощущались по-прежнему, смешиваясь с чистым запахом травяного мыла. Фэйли оделась в дорогу – за спиной висел тонкий плащ-пыльник, красные перчатки в тон сапогам, выглядывающим из-под ее любимой юбки-штанов для верховой езды. За пояс заткнуто не меньше четырех кинжалов в ножнах.

Позади Фэйли появились Байн и Чиад. И Сулин, а с ней еще дюжина Дев. Брови Перрина поползли вверх. Интересно, что подумает Гаул, узнав об этом? Айилец не раз говорил, что ждет не дождется момента, когда ему удастся застать Байн и Чиад одних. Однако другие спутники Фэйли поразили Перрина еще больше.

– Они-то что здесь делают? – Он кивнул в сторону горстки людей, стоявших неподалеку, держа в поводу коней. Он узнал Селанду, и Камейле, и высокую тайренку – все в мужской одежде и с мечами. Был там и знакомый с виду неуклюжий человек в кафтане с пышными рукавами, имевший привычку напомаживать остроконечную бороду, а волосы стягивать лентой. Еще двоих, явно кайриэнцев, Перрин не знал, но по их молодости и перевязанным лентами волосам догадался, что они из «общества» Селанды.

– Я взяла на службу Селанду и кое-кого из ее друзей, – беззаботно ответила Фэйли, но на Перрина неожиданно нахлынула исходящая от жены густая волна настороженности. – В городе у них рано или поздно наверняка возникнут неприятности. Нужно, чтобы кто-то взял их под свое крыло. Считай, что у меня просто приступ милосердия. Я прослежу, чтобы они не вертелись у тебя под ногами.

Перрин вздохнул и поскреб бороду. Мудрый человек никогда не скажет жене прямо в лицо, что она от него что-то скрывает. Особенно если жена у него такая, как Фэйли; она явно намерена стать не менее значительной особой, чем ее мать. А может, уже стала ею. Вертеться у него под ногами? Скольких же… щенят… она взяла на службу?

– Все готовы? Кто знает, вдруг какому-нибудь идиоту в Кайриэне придет в голову умная мысль, что он добьется благосклонности Ранда, принеся ему мою голову? Я хотел бы исчезнуть, не дожидаясь этого.

Айрам глухо заворчал.

– Кому нужна твоя голова, муж мой? – Обнажив в улыбке белые зубы, Фэйли добавила чуть слышным шепотом: – Никому, кроме, быть может, меня. – И закончила обычным тоном: – Все готовы.

За деревьями, в просторной, ровной лощине, стояли рядом со своими конями двуреченцы – колонной по двое, которая извивалась, исчезая из виду, за гребнем холма. Перрин снова вздохнул. В голове колонны ветер слабо шевелил знамена – одно с красной волчьей головой, другое с Красным орлом Манетерен. Рядом на корточках расположились Девы, не меньше дюжины; чуть в стороне сидел Гаул с таким мрачным лицом, какого Перрину не доводилось видеть ни у одного айильца.

Как только Перрин спешился, к нему подошли двое в черных мундирах и отсалютовали, прижав кулаки к сердцу.

– Лорд Перрин, – сказал Джур Грейди, – мы здесь уже с прошлой ночи. Мы готовы.

У Грейди было обветренное крестьянское лицо, и Перрин чувствовал себя рядом с ним почти спокойно, но Фагер Неалд совсем другой породы. Лет на десять моложе Грейди, он тоже мог быть прежде крестьянином, несмотря на все, что Перрин слышал о нем, но вечно напускал на себя важность, имел изящные манеры, а его жалкие усики выглядели так, точно он их навощил. Грейди был посвященным, а Неалд имел ранг всего лишь солдата, о чем говорило отсутствие на воротнике значка в виде серебряного меча; тем не менее заговорил именно он:

– Лорд Перрин, что за нужда тащить с собой этих женщин? Никакого толку, одно беспокойство. Вы и сами знаете, что с ними хлопот не оберешься.

Женщины, о которых он говорил, стояли неподалеку от двуреченцев. Эдарра, видимо, была старшей из шести Хранительниц Мудрости, спокойно наблюдавших за двумя женщинами, к которым, в частности, относился кивок Неалда. По правде говоря, эта парочка беспокоила и Перрина. Сеонид Трайган, само спокойствие, затянутое в зеленый шелк, пыталась высокомерно не замечать айилок – кайриэнцы, которые не стремились подражать айильцам, как правило, презирали их. Однако, увидев Перрина, она переложила поводья своей кобылы из руки в руку и слегка подтолкнула локтем Масури Сокаву. Вздрогнув – Коричневые часто будто витают в облаках, – Масури недоуменно посмотрела на Зеленую сестру, потом перевела взгляд на Перрина. Так она, наверно, смотрела бы на удивительного и опасного зверя – и это был не случайный взгляд. Они поклялись повиноваться Ранду ал'Тору, но будут ли повиноваться Перрину Айбара? Отдавать приказания Айз Седай казалось противоестественным. Но лучше так, чем наоборот.

– Все они отправятся с нами, – сказал Перрин. – Нечего заранее каркать.

Фэйли фыркнула. Грейди и Неалд вновь отсалютовали и зашагали к середине лощины. Перрин понятия не имел, кто именно из них сделал то, что требовалось, но внезапно уже знакомая серебряная вертикальная прорезь, возникшая в воздухе, развернулась в проход, правда не настолько высокий, чтобы сквозь него мог проехать всадник. По ту сторону виднелись деревья, очень похожие на те, что росли на окрестных холмах. Грейди шагнул вперед, но его тут же чуть не сбили с ног Сулин и стайка Дев с поднятыми вуалями. Они, казалось, считали для себя делом чести первыми пройти через переходные врата и не собирались никому уступать это право.

Предчувствуя, что его ожидают сотни проблем, о которых он прежде не думал, Перрин провел Ходока через проход и оказался в более пологой местности. Поляны здесь не было, но деревья росли не так густо, как в лощине у Кайриэна. Они были выше, но все выглядели увядшими, даже сосны. Большинство из них были Перрину незнакомы, за исключением дубов и болотных миртов. Воздух здесь казался жарче.

Фэйли последовала за Перрином, но если он повернул налево, то она повела Ласточку направо. Айрам обеспокоенно завертел головой, и Перрин кивнул в ту сторону, куда пошла жена. Бывший Лудильщик тут же устремился за ней, но, как он ни торопился, Байн и Чиад, все еще в вуалях, опередили его. Вопреки приказу Перрина, чтобы следующими были двуреченцы, Селанда и две дюжины молодых кайриэнцев и тайренцев устремились через переходные врата, ведя за собой коней. Две дюжины! Покачав головой, Перрин остановился рядом с Грейди – тот свернул в ту же сторону и теперь стоял, изучая разбросанные вокруг редкие деревья.

Мимо гордо прошествовал Гаул, потом Даннил наконец начал проводить двуреченцев; они почти бежали, ведя за собой коней. Позади Даннила полоскались эти проклятые знамена – их подняли повыше, выставляя на всеобщее обозрение. Даннилу следовало сбрить свои дурацкие усы.

– Женщинам нельзя доверять, – пробормотал Гаул.

Перрин открыл было рот, чтобы защитить Фэйли, но тут до него дошло, что Гаул имел в виду не ее, а Байн и Чиад, на которых был устремлен его сердитый взгляд. Чтобы перевести разговор на другую тему, Перрин спросил:

– У тебя есть жена, Грейди?

– Сора, – рассеянно ответил Грейди, продолжая оглядываться. Перрин готов был поспорить, что тот сейчас удерживает Силу. Кто-то, глядя на эти деревья, мог видеть лишь долгую дорогу, лежащую за ними, или сравнивать их с теми, что росли дома, но в их тени мог притаиться враг. – Она скучает по мне, – продолжал Грейди, будто разговаривая с самим собой. – Это мы начинаем чувствовать почти сразу. Хотел бы я только знать, почему у нее колено болит.

– У нее болит колено, – ровным голосом сказал Перрин. – Сейчас.

Грейди, казалось, только сейчас осознал, что Перрин находится рядом и Гаул тоже. Грейди удивленно посмотрел на них, моргнул, но тут же вернулся к своему занятию.

– Извините меня, лорд Перрин. Мне нужно все здесь проверить. – Он долго молчал, потом медленно продолжил: – Это нечто открытое Канлером. М'Хаэль не любит, когда мы сами пытаемся что-то придумывать, но раз уж так случилось… – Легкая гримаса, исказившая лицо Грейди, говорила о том, что, скорее всего, Таиму не удалось в этом вопросе добиться своего. – Мы считаем, это, возможно, нечто вроде уз, связывающих Стражей и Айз Седай. Может, каждый третий из нас женат. Я говорю о тех, чьи жены остались с ними, даже когда узнали, кто их мужья. Это такое ощущение, будто ты – часть ее. И знаешь, что с ней все в порядке, что она жива. Мужчине приятно знать, что жена в безопасности.

– Думаю, этого хочет любой, – сказал Перрин.