Корона когтей

Лучше подождать здесь. Кто-нибудь скоро найдет меня, кто-нибудь из моих друзей или врагов.

Прямо сейчас, я не думаю, что меня это волнует.



– Адерин? – я узнаю этот голос. Но здесь тепло и мягко. Удобно. Я не хочу открывать глаза и возвращаться. Непокорные дворяне, Люсьен и Арон сражаются, или Таллис…

Но Таллис мертва. Я помню, как ее тело падало с вершины зубчатой стены, ее серебряные юбки ловили ветер, как широкие белые крылья лебедя. И Люсьен, и Арон…

– Адерин, моя дорогая…

Арон склонился надо мной, сидя на краю моей кровати. Моя собственная кровать: я снова в королевских покоях. Он вздыхает с облегчением и улыбается мне.

– Ты проснулась.

– Да, – улыбаюсь я ему в ответ. – Ты жив.

Он кивает, слегка нахмурившись.

– Со времени битвы прошло четыре дня; сейчас двадцать шестой день лавра. Как много ты помнишь?

– Я сражалась с Таллис. Убила ее. А потом… – на мгновение я снова в этом моменте, меня тошнит, руки скользкие от крови, шершавые каменные плиты крепостного вала твердеют под моими ладонями. Я отрицательно качаю головой. – После этого ничего особенного. Где Люсьен? И Летия, и Ланселин? Пожалуйста, скажи мне, что они живы?

– С Летией все в порядке, она почти не отходила от тебя последние несколько дней. Ланселин болен, мы нашли его в подземельях, – но он поправляется, особенно после того, как я увидел его и объяснил роль Люсьена во всем этом. А сам Люсьен… Он ранен, но жив…

– Ранен? Как? – я начинаю подниматься. – Где он?

Арон мягко опускает меня обратно на матрас:

– Осторожно, плечо зашито. Рана хорошо заживает, но нельзя делать резких движений. Люсьен вернулся в свою комнату, за ним ухаживают, – он сжимает мою руку. – Он немного изменился. Но он будет жить, Адерин. С ним все будет в порядке. Ты скоро сможешь его увидеть.

Я прислушиваюсь; на каминной полке тикают часы, и в открытое окно влетает птичье пение, наполненное свежим летним ароматом. Ни криков, ни стука меча о меч. Мир.

– Значит, мы победили?

– Да, моя королева, – Арон подносит мою руку к губам и целует. – Мы победили. Надо еще кое-что подчистить. Остатки наемников Таллис бежали на юго-запад; их флот все еще стоит на якоре у Воробьиных островов. Но младший брат Люсьена, который, как оказалось, был заключен в сторожевой башне в Хите, возглавляет отряд из Атратиса, чтобы захватить корабли. А Арден из Дакии, которому вдруг очень захотелось быть полезным, направляет погоню за наемниками по суше. Несколько дворян, которые поддерживали Таллис и Зигфрида, бежали, и Эорман из Фрайанландии – к всеобщему удивлению – предложил им убежище.

Я вздыхаю.

– Полагаю, в какой-то момент нам придется иметь с ним дело.

– В конечном итоге. Но шпионы лорда Пианета донесли мне, что кое-кто из фрианской знати не слишком доволен поведением принца. Возможно, они разберутся с ним за нас. Что же касается дворян, которых мы уже захватили или которые сдались, то они в темницах. Вместе с горсткой бескрылых, которые их поддерживали, – он поднимает бровь. – Придется провести судебный процесс.

– Полагаю, что да. И я полагаю, что справедливость восторжествует. Но давай будем милосердны, если сможем. Давай попробуем защитить королевство, не потеряв при этом самих себя. – Я меняю позу, пытаясь найти удобное для плеча положение. – А как насчет тех, что в Эйрии? И… всех остальных? – я нервничаю, когда спрашиваю о Валентине, раз уж на то пошло.

– Эйрия опустела. Хотя я думаю, что с этого момента мы будем поддерживать ее в хорошем состоянии, на всякий случай. И Валентин, – он улыбается, радость озаряет его лицо, – Валентин тоже здесь, и невредим, и он герой этого часа благодаря своему тоннелю. – Его улыбка исчезает. – Хотя мы добрались до тебя как раз вовремя. Верон сказал мне…

– Верон?

– Да, – Арон, должно быть, увидел вопрос в моих глазах, потому что добавил: – Он под домашним арестом, со сломанной ногой. Когда мы пробивались на арену, и Валентин был рядом со мной, я мельком увидел лицо Верона… Ну, скажем так, он очень хотел перейти на другую сторону – снова – и сражаться за нас, – он качает головой и слегка улыбается, – мы должны решить, что с ним делать. Я подозреваю, что казнить его было бы не лучшим решением для моих отношений с его братом, как бы это ни развивалось.

– Я полагаю, мы отпустим его и будем надеяться, что он решит работать с теми, кто сейчас правит Селонией, а не против них. Хотя с этого момента я буду очень внимательно следить за ним.

– Согласен. Кстати, он рассказал мне о том, что Таллис сделала с тобой. В подземельях, а потом на арене. Когда я думаю о том, что могло бы случиться, если бы мы прибыли на несколько минут позже…

– Но ты прибыл вовремя, так что не думай об этом, – я похлопываю его по руке и ободряюще улыбаюсь. По правде говоря, я до сих пор не могу говорить о подземельях или о том, как это едва не закончилось катастрофой. Память слишком свежа. – Сколько мы потеряли? Сколько наших людей погибло?

Арон вздыхает и качает головой.

– Слишком много. Виржиния из Ланкорфиса погибла при нападении на Эйрию. Леди Финч, лорд Шрайк, Бран Призрачная Стрела…

Список продолжается, и к горлу подступает комок. Так много людей, которых я полюбила. И бедная Нисса, потерявшая не только жениха, но и мать.

– Лорд Корвакс тяжело болен, – продолжает Арон. – У него случился припадок, когда принесли тело Брана. Связано с сердцем, я полагаю. Но я видел его и сказал ему, что мы почтим лорда Брана как защитника в его последнем полете. И я подумал, что вместо него мы могли бы отдать Бритис его брату Фэйну.

– Конечно. А как насчет Покаянных?

– Три убитых. Эмет ранен, но выздоравливает. С твоего согласия я назначил Дамарин официальным представителем на острове Гален. Леди Яффл, оставшаяся в живых участница Собрания из Олориса, возражает.

– На каком основании?

Арон поджимает губы, в его зеленых глазах мелькает насмешка.

– Когда я спросил ее об этом, она, кажется, сама не знала…


Я улыбаюсь.

– Значит, на данный момент война окончена, но у нас все еще есть политика.

– О да. Она все еще у нас…

Раздается стук в дверь. Арон помогает мне сесть.

– Входите.

Валентин входит в комнату и кланяется, говоря что-то по-селонийски.

– Он говорит: пусть Жар-птица благословит тебя и принесет тебе скорое выздоровление на своих золотых крыльях, – Арон снова ухмыляется и берет Валентина за руку, притягивая его достаточно близко, чтобы поцеловать. – Валентин помогает мне практиковаться в селонийском.

– Возможно, когда-нибудь он научит и меня.

– Сочту за честь, Ваше Величество.

– Пожалуйста, Валентин. Зовите меня Адерин. Или кузина, если хотите.

Он снова кланяется, улыбаясь мне.

– Хорошо, кузина.

Дверь открывается, впуская Летию, а за ней Кору с подносом, нагруженным едой. От пикантного запаха, поднимающегося от накрытых блюд, у меня текут слюни. Летия широко распахивает дверь и многозначительно делает реверанс Арону и Валентину.

– Если вы не возражаете, милорды, Ее Величество должна поесть, а потом отдохнуть. Время посещений закончилось.

На этот раз я не склонна спорить.



Прошла неделя, а я все еще не видела Люсьена. Его врачи сказали мне сначала, что он не может принимать посетителей, а потом, что он не хочет. Поэтому мне пришлось набраться терпения. До Праздника Жар-птицы, летнего солнцестояния, осталось всего три недели, и мы с Ароном надеемся закончить большую часть ремонта Цитадели к празднику. Но сегодня вечером Люсьен должен присоединиться ко мне в тронном зале, где мы с Ароном должны получить благодарность от Скайна. Очевидно, они хотят оказать нам честь. Чтобы заверить нас, что они также будут соблюдать клятву, данную в Эйрии.

Волнение пузырится под моими ребрами, когда мое сердце набухает. Собрание для бескрылых, пересмотр законов… Я стараюсь не думать слишком сильно о том, что это может означать для Арона и Валентина. Для меня.

Летия и Кора пытаются найти платье, которое налезет на громоздкие бинты на моем плече. В конце концов мы останавливаемся на вечернем платье из тафты без рукавов в градуированных оттенках зеленого. Увидев свои волосы в зеркале в первый раз, я еле сдерживаю слезы. Но Летии удается исправить то, что натворил Верон. Она укладывает мои растрепанные волосы. К тому времени, как Летия надевает мне на голову изящную золотую филигранную диадему, я немного смирилась со своей новой внешностью.

– Ты прекрасно выглядишь, Адерин.

Я изучаю отражение Летии в зеркале, когда она стоит позади меня.

– И ты тоже. – Она сбросила несколько килограммов, по-другому уложила пепельно-светлые волосы и, похоже, перестала пытаться скрыть ожог на шее платьями с высоким воротом. Она выглядит немного старше и серьезнее.

Мы все были помечены последними месяцами, так или иначе.

А потом она улыбается и снова становится моей подругой детства, моей сестрой.

– Вот. Ранний подарок тебе на День рождения, – она кладет что-то на туалетный столик: мой атратский камень удачи.

– Ты нашла его! – я беру резное зеленое перо и верчу его в пальцах. – Ты потрясающая, Летия, – я почти забыла, что завтра мне исполняется девятнадцать. Прошел почти год с тех пор, как я покинула Атратис в качестве новой защитницы, чтобы узнать, кто убил мою мать.

– Есть еще кое-что, – она протягивает мне маленький кожаный мешочек, и я высыпаю его содержимое на ладонь: кольцо Атратиса, мое коронационное кольцо и обручальное кольцо. – Я подумала, что ты захочешь их надеть.

Мгновение я колеблюсь, затем надеваю все три кольца на пальцы. Жена, защитница, королева. На этот раз их вес меня не беспокоит.

Раздается стук в дверь. Летия открывает.

– Адерин, лорд Руквуд ждет в гостиной.

Я снова смотрю в зеркало, странно нервничая.

Моя подруга смеется.

– Иди. Осталось немного. Мы с Корой будем здесь, если понадобимся.

Я делаю глубокий вдох и вхожу в открытую дверь.

Люсьен стоит у книжного шкафа. Он поворачивается, когда я вхожу, и улыбается мне с теплотой в одном из своих темных глаз. А другой… Я прикладываю ладонь к груди. Я думала, что знаю, чего ожидать. Арон рассказал мне, что случилось: глаз был потерян, поврежден безвозвратно, когда стражник ударил Люсьена по лицу. Но видеть сейчас пустую глазницу, прикрытую повязкой… это разбивает мне сердце.

– О, Люсьен…

– Адерин… Не плачьте, – он смахивает слезы, которые текли по моим щекам. – Это, – он показывает на отсутствующий глаз, – это пустяки. Просто скажите, что вы меня прощаете, – его лицо морщится. – Когда я ударил вас мечом в плечо, мне хотелось умереть. Я бы проткнул себя собственным клинком, если бы это не означало оставить вас там с Таллис, – он смеется, хотя я слышу напряжение в его голосе. – А я-то думал, что уже достаточно причинил вам боли…