Корона когтей
Часть 37 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава шестнадцатая
Огонь свечей. Я чувствую его сквозь веки. Огонь свечей и прохладный ветерок, который ласкает мое плечо и заставляет меня слегка дрожать. Я меняю позу и ощущаю тяжесть на своем теле.
Одеяла?
Или саван? Меня завернули в простыню и положили на погребальный костер в лодку. Потому что думают, что я действительно мертва. Возможно, свет, который я ощущаю, – это пламя, зажженное, чтобы поглотить мое тело…
Я задыхаюсь и приподнимаюсь на локте, тошнота скручивает мои внутренности, я слишком напугана, чтобы смотреть.
– Адерин… – со мной кто-то есть. Я чувствую, как чья-то рука сжимает мое плечо. – Адерин, успокойся.
Возможно, я уже мертва.
Или это галлюцинации.
Потому что это невозможно, но человек, который говорит со мной – он звучит почти так же, как…
Люсьен.
Я открываю глаза. Люсьен стоит в комнате, склонившись надо мной. Я пытаюсь отползти от него, позвать на помощь, но слишком слаба – он зажимает мне рот рукой, прежде чем я успеваю издать хоть звук.
Кора спит в кресле в углу, но даже не шевелится, когда я обхватываю его руку и пытаюсь вырваться.
Мои конечности с таким же успехом могли быть набиты пухом.
– Пожалуйста, Адерин, клянусь, я не причиню вам вреда. Я обещаю… – его голос низкий, умоляющий.
Я перестаю сопротивляться, слишком измученная, чтобы продолжать.
Он убирает руку от моего рта – медленно, на случай, если я попытаюсь закричать, наблюдая за мной все это время, – и обнимает меня за плечи. Прижимает меня к себе, кладет мне за спину еще одну подушку. Внезапная близость – он снова нежно обнимает меня – заставляет меня затаить дыхание. Но Кора все еще не просыпается. Усадив меня на подушки, Люсьен берет чашку со столика рядом с кроватью.
– Вот. Я принес вам эликсир. Выпейте, и побыстрее, – он подносит горько пахнущую жидкость к моим губам.
Разве он не знает, что яд Зигфрида лишил меня дара речи? Я отрицательно качаю головой.
Люсьен опускает чашку.
– Послушайте, я сделал все, что мог, чтобы залечить рану на вашей ноге, но вы должны выпить это. Это уймет боль. И я обещаю, что тогда вы сможете отдохнуть.
Он говорит о сне или смерти? Он здесь, чтобы избавить меня от страданий? Я крепко сжимаю губы.
Люсьен вздыхает.
– У вас нет причин доверять мне, я понимаю. У вас есть все основания ненавидеть меня после того, что случилось в Мерле и Цитадели. Но я пытаюсь спасти вас, – он качает головой. – Я мог бы сказать вам правду, но вы мне не поверите. И у меня не так много времени. У вас не так много времени, – он щиплет себя за переносицу и снова вздыхает. – Вы чувствуете себя лучше, не так ли?
Я мысленно ощупываю свое тело, размышляя. Нога все еще болит. Сильно. Но это тупая боль, а не та агония, которую я испытывала раньше. Я устала, но я чувствую. Я могу думать. Так, может быть, лихорадка тоже прошла? Если только все это не сон. Какая-то частично ясная прелюдия к смерти, в которой мой мозг и мои чувства сговариваются рассказать мне историю, которую я хочу услышать.
Что Люсьен не предал меня. Что он все еще заботится обо мне. Что он любит меня.
– Давайте, – Люсьен снова подносит чашку ближе, его темные глаза полны мольбы. – Если не ради себя, то ради королевства. Еще есть надежда.
Если это сон, то он предпочтительнее реальности. Я открываю рот, и Люсьен – иллюзия это или нет – помогает мне выпить из чашки. Осушить ее. Когда все кончено, он дает мне немного воды, чтобы очистить рот от привкуса, убирает лишнюю подушку и поправляет одеяло. Разглаживает волосы на подушке, слегка мне улыбаясь. Его пальцы дарят прохладу и нежность моей коже. Мне удается поднять к нему руку. Он берет ее. Закрывает глаза и прижимает ее к темной щетине на щеке. Наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.
Я делаю глубокий вдох. Он пахнет так же, как я помню: живой зеленью, широкими просторами и снегом на горах.
– А теперь спите, моя дорогая Адерин.
Я снова пытаюсь поднять руку, но те немногие силы, что у меня есть, похоже, иссякают. Все, что я могу сделать, это согнуть пальцы. Слабое движение. Но Люсьен – Люсьен моего воспаленного воображения, ибо эта слабость наверняка означает, что моя жизнь уходит, – все еще понимает. Он кладет мне руку на живот, но не отпускает.
– Не бойтесь. Я не оставлю вас. Не раньше, чем вы уснете.
Небольшая милость, учитывая, что я молода и не готова умереть.
Но лучше, чем ничего.
Две вещи приводят меня в сознание: яркий свет и звуки пения. Но на этот раз я не боюсь. Я открываю глаза…
Я все еще жива. Если только загробная жизнь не очень похожа на Эйрию. Жива и смотрю на солнечные лучи, просачивающиеся сквозь плохо пригнанные ставни. Кора здесь, тихо ходит по комнате, напевая себе под нос, и вытирает пыль. Еще один признак того, что я не сплю: ни одна из галлюцинаций до сих пор не выполняла домашнюю работу. Я шевелю пальцами ног под одеялом. С облегчением обнаруживаю, что у меня все еще есть обе ноги. Мое раненое бедро болит, но мои мышцы чувствуют, что они должны работать. По крайней мере, в теории. Кора начинает посыпать пол сладким укропом. Его аромат поднимается и смешивается с ароматом лаванды и бледно-голубых речных роз, которые поникли в кувшине на столе рядом со мной. Она поворачивается к моей кровати. Ахает и роняет корзину, которую держит.
– Миледи, да благословит меня Жар-птица! Я позову Его Величество…
– Подожди… – хриплый, но все же мой собственный голос. – Подожди, Кора, – я начинаю кашлять, в горле так пересохло, что больно. – Вода… – Кора моргает, отряхивается и достает из кармана перчатки. Надев их, она наливает мне чашку воды. Я в силах заставить себя сесть, чтобы выпить ее.
– Спасибо. Еще? – я протягиваю ей чашку дрожащими руками, и она снова наполняет ее. Я быстро осушаю ее снова. – Как… как долго?
– Ну… – она смотрит в потолок и начинает считать на пальцах. – Сегодня двенадцатое число лавра, а с тех пор, как спала лихорадка, прошла почти неделя. А вы заболели за две недели до этого…
Почти три недели. Я указываю на ставни.
– Открой их, пожалуйста.
Она кусает нижнюю губу и смотрит в пол.
– Кора?
– В данный момент мы не должны открывать ставни, миледи. Почему бы мне не принести вам отвар? Или супа?
Что-то случилось. Хотя Кора явно не хочет говорить мне, в чем дело.
Я отрицательно качаю головой. Откидываюсь на подушках.
– Просто… помоги мне одеться.
На это у меня уходит некоторое время. Руки и ноги у меня словно перья, совсем нет сил; умывание, одевание и причесывание так утомляют меня, что потом приходится вновь садиться. Кора все время болтает, рассказывая мне, какое облегчение испытывают врачи, и как я бормотала во сне, но до сегодняшнего дня так и не просыпалась. В конце концов я готова, и как только я немного ем, я чувствую себя сильнее. Кора достает мне трость и настойчиво следует за мной, пока я медленно спускаюсь в главную пещеру.
Сначала я слышу голоса: звонкий тон лорда Корвакса на фоне гула. Скайн, или то, что от него осталось, похоже, на собрании, и большинство остальных жителей Эйрии – благородных и бескрылых – пришли, чтобы посмотреть. Когда я спускаюсь по лестнице, вглядываясь в море голов, я замечаю Валентина, стоящего рядом с центральным кругом, слегка наклонившегося вперед, сосредоточенны на том, что говорят. Все так сосредоточены, что сначала мне приходится похлопать по плечу одного из аристократов в углу комнаты, чтобы заставить его пошевелиться. Но слух о моем внезапном прибытии опережает меня. Толпа расступается, освобождая мне место. Дворяне приветствуют меня, бескрылые выкрикивают благословения; удивление – самая очевидная эмоция в их голосах, но также я слышу и облегчение.
Круг из Скайна распадается, и Арон шагает вперед.
– Адерин, ты проснулась… – он берет мою руку и целует. – Но почему меня не вызвали? – он хмуро смотрит через мое плечо на Кору. – А врачи, конечно…
– Со мной все в порядке, Арон. Я могу поговорить с врачами позже. Скайн собрался. Очевидно, у нас есть неотложные дела.
Арон вздыхает.
– Полагаю, раз ты уже покинула комнату… – он берет меня за руку и ведет вперед, и я впервые вижу незнакомку, стоящую в дальнем конце круга. Одетая в доспехи из странной полупрозрачной чешуи поверх кожаной туники, брюк и сапог, с медными волосами, собранными в пучок, она выглядит точно так же, как и тогда, когда я впервые увидела ее.
– Дамарин! – я расплываюсь в широкой улыбке. Это, вероятно, не очень по-королевски, но леди Крамп здесь нет для того, чтобы упрекать меня, и мне действительно все равно. – Когда вы сюда добрались? И как? И почему, – я бросаю взгляд на Арона, – мне никто не сказал?
– Ты только что проснулась. Когда именно я должен был тебе сказать? – он улыбается, но на его лице появляются новые морщины беспокойства. – Полагаю, нет никакого смысла предлагать тебе вернуться в свою комнату, моя королева?
– Абсолютно никаких, – я протягиваю руку; Дамарин пересекает круг, и мы хватаем друг друга за предплечья – тот же жест приветствия, который она показала мне на Галене.
– Я пришла, Адерин, как и надеялась. И я привела с собой отряд людей, хотя нас может не хватить, чтобы помочь вам, – она оглядывается через плечо. Сорок или около того мужчин и женщин, все высокого роста, все одеты, как Дамарин, вооружены мечами и длинными луками, стоят в дальнем конце пещеры.
– Добро пожаловать, все вы. Я рада видеть вас здесь. Хотя я сожалею, что не смогла поприветствовать вас в Серебряной Цитадели, как хотела.
– Мы получили известие о падении Цитадели от наших агентов, – Дамарин хватает меня за плечо. – Я сожалею о ваших страданиях. Насколько я понимаю, трое из тех, кто был с вами на Галене, пропали.
– Убиты, – я вздрагиваю, тела Одетты, Лина и Пира появляются перед моими глазами, даже когда я стою в переполненной пещере. Моя болезнь не затуманила ясности этого воспоминания. – Мы частично отомстили, по крайней мере.
– И ты чуть не поплатилась за это жизнью, – вставляет Арон. – Может быть, позже нам стоит снова собрать Скайн…
– Нет. Кто знает, сколько времени у нас осталось? Ставни закрыты, а Дамарин говорит, что не сможет нам помочь… Что случилось, Арон?
Лорд Корвакс делает шаг вперед.
– Если позволите, Ваши Величества? – Арон машет рукой, и Корвакс откашливается. – Леди Дамарин и ее люди, – Дамарин закатывает глаза, услышав, что он добавил титул, – прибыли примерно десять дней назад, приплыв из Северного Фениана. На тот момент у нас в Эйрии была одна община из Фениана, три из Ланкорфиса и две из Дакии. Затем, не желая тревожить Ваше Величество, примерно восемь дней назад…
– Не нужно с ней нянчиться, Корвакс, – перебивает его Арон. – Мы в осаде. Наемники Таллис разбили лагерь у нижних ворот, а дворяне патрулируют над главными. Вот почему мы не смеем открывать ставни. У нас нет возможности привезти еще солдат или еще еды. Запасы на исходе. Да, и Арден из Дакии сбежал.
– Он присоединился к Таллис?
– Нет, судя по довольно плохо написанной записке, которую он любезно оставил. Он удалился в замок Гвельф и отзывает дакийские конгрегации, которые все еще находятся в поле. Очевидно, его первой заботой остается благополучие его собственного народа.
Я вздыхаю.
– Он ждет, пока будет ясно, кто победит.
Арон кивает. Берет мою руку в свою.
– Есть еще кое-что.
– Под «еще кое-что», я полагаю, ты подразумеваешь «хуже»?
Огонь свечей. Я чувствую его сквозь веки. Огонь свечей и прохладный ветерок, который ласкает мое плечо и заставляет меня слегка дрожать. Я меняю позу и ощущаю тяжесть на своем теле.
Одеяла?
Или саван? Меня завернули в простыню и положили на погребальный костер в лодку. Потому что думают, что я действительно мертва. Возможно, свет, который я ощущаю, – это пламя, зажженное, чтобы поглотить мое тело…
Я задыхаюсь и приподнимаюсь на локте, тошнота скручивает мои внутренности, я слишком напугана, чтобы смотреть.
– Адерин… – со мной кто-то есть. Я чувствую, как чья-то рука сжимает мое плечо. – Адерин, успокойся.
Возможно, я уже мертва.
Или это галлюцинации.
Потому что это невозможно, но человек, который говорит со мной – он звучит почти так же, как…
Люсьен.
Я открываю глаза. Люсьен стоит в комнате, склонившись надо мной. Я пытаюсь отползти от него, позвать на помощь, но слишком слаба – он зажимает мне рот рукой, прежде чем я успеваю издать хоть звук.
Кора спит в кресле в углу, но даже не шевелится, когда я обхватываю его руку и пытаюсь вырваться.
Мои конечности с таким же успехом могли быть набиты пухом.
– Пожалуйста, Адерин, клянусь, я не причиню вам вреда. Я обещаю… – его голос низкий, умоляющий.
Я перестаю сопротивляться, слишком измученная, чтобы продолжать.
Он убирает руку от моего рта – медленно, на случай, если я попытаюсь закричать, наблюдая за мной все это время, – и обнимает меня за плечи. Прижимает меня к себе, кладет мне за спину еще одну подушку. Внезапная близость – он снова нежно обнимает меня – заставляет меня затаить дыхание. Но Кора все еще не просыпается. Усадив меня на подушки, Люсьен берет чашку со столика рядом с кроватью.
– Вот. Я принес вам эликсир. Выпейте, и побыстрее, – он подносит горько пахнущую жидкость к моим губам.
Разве он не знает, что яд Зигфрида лишил меня дара речи? Я отрицательно качаю головой.
Люсьен опускает чашку.
– Послушайте, я сделал все, что мог, чтобы залечить рану на вашей ноге, но вы должны выпить это. Это уймет боль. И я обещаю, что тогда вы сможете отдохнуть.
Он говорит о сне или смерти? Он здесь, чтобы избавить меня от страданий? Я крепко сжимаю губы.
Люсьен вздыхает.
– У вас нет причин доверять мне, я понимаю. У вас есть все основания ненавидеть меня после того, что случилось в Мерле и Цитадели. Но я пытаюсь спасти вас, – он качает головой. – Я мог бы сказать вам правду, но вы мне не поверите. И у меня не так много времени. У вас не так много времени, – он щиплет себя за переносицу и снова вздыхает. – Вы чувствуете себя лучше, не так ли?
Я мысленно ощупываю свое тело, размышляя. Нога все еще болит. Сильно. Но это тупая боль, а не та агония, которую я испытывала раньше. Я устала, но я чувствую. Я могу думать. Так, может быть, лихорадка тоже прошла? Если только все это не сон. Какая-то частично ясная прелюдия к смерти, в которой мой мозг и мои чувства сговариваются рассказать мне историю, которую я хочу услышать.
Что Люсьен не предал меня. Что он все еще заботится обо мне. Что он любит меня.
– Давайте, – Люсьен снова подносит чашку ближе, его темные глаза полны мольбы. – Если не ради себя, то ради королевства. Еще есть надежда.
Если это сон, то он предпочтительнее реальности. Я открываю рот, и Люсьен – иллюзия это или нет – помогает мне выпить из чашки. Осушить ее. Когда все кончено, он дает мне немного воды, чтобы очистить рот от привкуса, убирает лишнюю подушку и поправляет одеяло. Разглаживает волосы на подушке, слегка мне улыбаясь. Его пальцы дарят прохладу и нежность моей коже. Мне удается поднять к нему руку. Он берет ее. Закрывает глаза и прижимает ее к темной щетине на щеке. Наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.
Я делаю глубокий вдох. Он пахнет так же, как я помню: живой зеленью, широкими просторами и снегом на горах.
– А теперь спите, моя дорогая Адерин.
Я снова пытаюсь поднять руку, но те немногие силы, что у меня есть, похоже, иссякают. Все, что я могу сделать, это согнуть пальцы. Слабое движение. Но Люсьен – Люсьен моего воспаленного воображения, ибо эта слабость наверняка означает, что моя жизнь уходит, – все еще понимает. Он кладет мне руку на живот, но не отпускает.
– Не бойтесь. Я не оставлю вас. Не раньше, чем вы уснете.
Небольшая милость, учитывая, что я молода и не готова умереть.
Но лучше, чем ничего.
Две вещи приводят меня в сознание: яркий свет и звуки пения. Но на этот раз я не боюсь. Я открываю глаза…
Я все еще жива. Если только загробная жизнь не очень похожа на Эйрию. Жива и смотрю на солнечные лучи, просачивающиеся сквозь плохо пригнанные ставни. Кора здесь, тихо ходит по комнате, напевая себе под нос, и вытирает пыль. Еще один признак того, что я не сплю: ни одна из галлюцинаций до сих пор не выполняла домашнюю работу. Я шевелю пальцами ног под одеялом. С облегчением обнаруживаю, что у меня все еще есть обе ноги. Мое раненое бедро болит, но мои мышцы чувствуют, что они должны работать. По крайней мере, в теории. Кора начинает посыпать пол сладким укропом. Его аромат поднимается и смешивается с ароматом лаванды и бледно-голубых речных роз, которые поникли в кувшине на столе рядом со мной. Она поворачивается к моей кровати. Ахает и роняет корзину, которую держит.
– Миледи, да благословит меня Жар-птица! Я позову Его Величество…
– Подожди… – хриплый, но все же мой собственный голос. – Подожди, Кора, – я начинаю кашлять, в горле так пересохло, что больно. – Вода… – Кора моргает, отряхивается и достает из кармана перчатки. Надев их, она наливает мне чашку воды. Я в силах заставить себя сесть, чтобы выпить ее.
– Спасибо. Еще? – я протягиваю ей чашку дрожащими руками, и она снова наполняет ее. Я быстро осушаю ее снова. – Как… как долго?
– Ну… – она смотрит в потолок и начинает считать на пальцах. – Сегодня двенадцатое число лавра, а с тех пор, как спала лихорадка, прошла почти неделя. А вы заболели за две недели до этого…
Почти три недели. Я указываю на ставни.
– Открой их, пожалуйста.
Она кусает нижнюю губу и смотрит в пол.
– Кора?
– В данный момент мы не должны открывать ставни, миледи. Почему бы мне не принести вам отвар? Или супа?
Что-то случилось. Хотя Кора явно не хочет говорить мне, в чем дело.
Я отрицательно качаю головой. Откидываюсь на подушках.
– Просто… помоги мне одеться.
На это у меня уходит некоторое время. Руки и ноги у меня словно перья, совсем нет сил; умывание, одевание и причесывание так утомляют меня, что потом приходится вновь садиться. Кора все время болтает, рассказывая мне, какое облегчение испытывают врачи, и как я бормотала во сне, но до сегодняшнего дня так и не просыпалась. В конце концов я готова, и как только я немного ем, я чувствую себя сильнее. Кора достает мне трость и настойчиво следует за мной, пока я медленно спускаюсь в главную пещеру.
Сначала я слышу голоса: звонкий тон лорда Корвакса на фоне гула. Скайн, или то, что от него осталось, похоже, на собрании, и большинство остальных жителей Эйрии – благородных и бескрылых – пришли, чтобы посмотреть. Когда я спускаюсь по лестнице, вглядываясь в море голов, я замечаю Валентина, стоящего рядом с центральным кругом, слегка наклонившегося вперед, сосредоточенны на том, что говорят. Все так сосредоточены, что сначала мне приходится похлопать по плечу одного из аристократов в углу комнаты, чтобы заставить его пошевелиться. Но слух о моем внезапном прибытии опережает меня. Толпа расступается, освобождая мне место. Дворяне приветствуют меня, бескрылые выкрикивают благословения; удивление – самая очевидная эмоция в их голосах, но также я слышу и облегчение.
Круг из Скайна распадается, и Арон шагает вперед.
– Адерин, ты проснулась… – он берет мою руку и целует. – Но почему меня не вызвали? – он хмуро смотрит через мое плечо на Кору. – А врачи, конечно…
– Со мной все в порядке, Арон. Я могу поговорить с врачами позже. Скайн собрался. Очевидно, у нас есть неотложные дела.
Арон вздыхает.
– Полагаю, раз ты уже покинула комнату… – он берет меня за руку и ведет вперед, и я впервые вижу незнакомку, стоящую в дальнем конце круга. Одетая в доспехи из странной полупрозрачной чешуи поверх кожаной туники, брюк и сапог, с медными волосами, собранными в пучок, она выглядит точно так же, как и тогда, когда я впервые увидела ее.
– Дамарин! – я расплываюсь в широкой улыбке. Это, вероятно, не очень по-королевски, но леди Крамп здесь нет для того, чтобы упрекать меня, и мне действительно все равно. – Когда вы сюда добрались? И как? И почему, – я бросаю взгляд на Арона, – мне никто не сказал?
– Ты только что проснулась. Когда именно я должен был тебе сказать? – он улыбается, но на его лице появляются новые морщины беспокойства. – Полагаю, нет никакого смысла предлагать тебе вернуться в свою комнату, моя королева?
– Абсолютно никаких, – я протягиваю руку; Дамарин пересекает круг, и мы хватаем друг друга за предплечья – тот же жест приветствия, который она показала мне на Галене.
– Я пришла, Адерин, как и надеялась. И я привела с собой отряд людей, хотя нас может не хватить, чтобы помочь вам, – она оглядывается через плечо. Сорок или около того мужчин и женщин, все высокого роста, все одеты, как Дамарин, вооружены мечами и длинными луками, стоят в дальнем конце пещеры.
– Добро пожаловать, все вы. Я рада видеть вас здесь. Хотя я сожалею, что не смогла поприветствовать вас в Серебряной Цитадели, как хотела.
– Мы получили известие о падении Цитадели от наших агентов, – Дамарин хватает меня за плечо. – Я сожалею о ваших страданиях. Насколько я понимаю, трое из тех, кто был с вами на Галене, пропали.
– Убиты, – я вздрагиваю, тела Одетты, Лина и Пира появляются перед моими глазами, даже когда я стою в переполненной пещере. Моя болезнь не затуманила ясности этого воспоминания. – Мы частично отомстили, по крайней мере.
– И ты чуть не поплатилась за это жизнью, – вставляет Арон. – Может быть, позже нам стоит снова собрать Скайн…
– Нет. Кто знает, сколько времени у нас осталось? Ставни закрыты, а Дамарин говорит, что не сможет нам помочь… Что случилось, Арон?
Лорд Корвакс делает шаг вперед.
– Если позволите, Ваши Величества? – Арон машет рукой, и Корвакс откашливается. – Леди Дамарин и ее люди, – Дамарин закатывает глаза, услышав, что он добавил титул, – прибыли примерно десять дней назад, приплыв из Северного Фениана. На тот момент у нас в Эйрии была одна община из Фениана, три из Ланкорфиса и две из Дакии. Затем, не желая тревожить Ваше Величество, примерно восемь дней назад…
– Не нужно с ней нянчиться, Корвакс, – перебивает его Арон. – Мы в осаде. Наемники Таллис разбили лагерь у нижних ворот, а дворяне патрулируют над главными. Вот почему мы не смеем открывать ставни. У нас нет возможности привезти еще солдат или еще еды. Запасы на исходе. Да, и Арден из Дакии сбежал.
– Он присоединился к Таллис?
– Нет, судя по довольно плохо написанной записке, которую он любезно оставил. Он удалился в замок Гвельф и отзывает дакийские конгрегации, которые все еще находятся в поле. Очевидно, его первой заботой остается благополучие его собственного народа.
Я вздыхаю.
– Он ждет, пока будет ясно, кто победит.
Арон кивает. Берет мою руку в свою.
– Есть еще кое-что.
– Под «еще кое-что», я полагаю, ты подразумеваешь «хуже»?