Корона когтей
Часть 24 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Все зависит от того, что мы выясним, – она пожимает плечами. – Я ничего не обещаю. Мы можем вернуть вас сюда и позволить вам уйти. А может, и нет.
Мы в меньшинстве, и мы окружены. На самом деле выбора и нет.
– Хорошо, – я делаю шаг вперед, и Одетту освобождают.
– Ваше Величество, нет… – Лин двинулся ко мне, но был остановлен двумя мечами, нацеленными в грудь.
– Ох… – Дамарин ходит вокруг меня, – королева, не так ли? Свяжите ее. А остальных я оставлю здесь под стражей, пока мы не решим, что с вами делать. Если вам дорога жизнь этой женщины и ваша собственная, не пытайся сбежать. И не пытайтесь следовать за ней, вы потеряетесь в мгновение ока. Там, в темноте, лабиринт тоннелей и ущелья – она усмехается. – А еще в этих тоннелях и ущельях живут существа. Раш, – она кивает на одну из пожилых женщин, – свяжи им ноги, но не причиняй вреда, пока они будут сотрудничать.
Один из людей Дамарин дергает меня за запястья и крепко связывает их веревкой. Еще один затыкает мне рот; грубая, кисловатая на вкус ткань заставляет мой желудок вздрогнуть. По крайней мере, моя мантия скрывает то, как дрожат мои колени. Дамарин берется за другой конец веревки и идет вперед. Я поворачиваюсь вполоборота, пытаясь в последний раз взглянуть на своих друзей, но она двигается слишком быстро. Если я не последую за ней, то упаду.
– Адерин, – зовет Верон, – не дайте им… – его крик обрывается стоном боли, словно его ударили. Неужели стражники Дамарин уже ослушались ее приказа? Я оглядываюсь через плечо, натягивая веревку.
Но уже слишком поздно. Мы прошли через арку в конце пещеры. Изгиб тоннеля скрыл Верона и остальных от моего взгляда.
Дамарин ругается и дергает за веревку, снова таща меня вперед. Мне приходится спешить, чтобы не отстать, и когда свет угасает, мои ноги ступают на такое количество острых камней в песчаном полу, что я жалею о сброшенных ботинках. Еще несколько минут мы идем в каких-то сумерках. Но потом тропинка сворачивает еще левее.
Нас поглощает тьма.
Глава десятая
Глаза оказываются бесполезными.
Это не ночная тьма, освещенная каким-то слабым мерцанием звезд, даже когда они скрыты облаками. Это отсутствие света, какого я никогда не видела. Тяжелая, удушающая пустота. Ослепшая, я прислушиваюсь. К шагам Дамарин. К звону капающей на камень жидкости. К отдаленному ворчанию, которое могло быть шумом моря, бьющегося об остров, или чем-то совершенно иным. К собственному неровному дыханию.
Наше путешествие в темноте все продолжается и продолжается.
Кажется, мы спускаемся. По крайней мере, вначале. Затем пол выравнивается, и Дамарин снова ускоряется. Сиада не так велика, чтобы нам потребовалось больше трех-четырех часов, чтобы пройти весь остров. И все же попытки вести счет своим шагам оказываются тщетными. Как бы я ни была слепа, я теряю счет времени, направления, расстояния, всего. Мои ноги устают. Я начинаю натыкаться на невидимые препятствия: спотыкаюсь о камни или теряю равновесие в какой-нибудь заполненной водой колее. Каждый раз Дамарин проклинает мою неуклюжесть. Каждый раз она дергает за веревку, чтобы поднять меня, снова и снова, пока мои запястья не начинают болеть. Холодный воздух, пропитанный серой и вонью морских водорослей, обжигает мне горло, и я боюсь, что задохнусь с кляпом во рту. А что, если Арон был прав, и Покаянные – если это они – просто хотят убить меня? Может быть, Дамарин ждет подходящего момента, чтобы отпустить веревку, исчезнуть и оставить меня здесь одну. Возможно, таков был ее план с самого начала. Я буду блуждать в темноте, пока не упаду и не сломаю себе шею или не умру от обезвоживания и голода.
Сначала шепот тихий. Едва различимый, на грани слышимости. Но по мере того, как он становится все громче и настойчивее, я понимаю, что он зовет меня, хотя и говорит на незнакомом мне языке. Зовет меня, зовет в тень.
Я замедляю шаг. Веревка ослабевает, и на мгновение я паникую, что Дамарин оставила меня, пока не чувствую ее пальцы на своем лице. Она вытаскивает кляп.
– Выпейте, – вода хлещет мне в рот и по подбородку, и я глотаю столько, сколько могу.
– Пожалуйста, где…
– Никаких вопросов, – кляп снова оказывается у меня во рту. Дамарин дергает за веревку и снова толкает меня вперед. – Если услышите голоса, не обращайте на них внимания.
Я стараюсь. Я пытаюсь сосредоточиться на глухом стуке сапог моей похитительницы по каменному полу пещеры. На быстрый стук своего сердца. Но это трудно. Еще два раза, по крайней мере, мы останавливаемся, и она дает мне воды. Каждый раз, когда мы снова начинаем идти, становится все труднее это делать. Шепот возвращается, громче, чем раньше, и паника затуманивает мой разум. Передо мной вздымаются образы из прошлого. Мой дядя, король Албарик, его кожа гниет от яда, созданного моим отцом и введенного Зигфридом и Таллис. Сам отец приказал мне на последнем издыхании остаться в Мерле. В моей галлюцинации он снова оживает, он ругает меня слабым и дрожащим голосом.
«Ты видишь, что случилось, Адерин, что ты потеряла, и все из-за того, что не послушалась…»
Но потом видение меняется, и мой отец становится Ароном, он держит Одетту за руку и выплескивает на меня свой гнев.
«Ты безрассудна, Адерин, безрассудна и эгоистична! Я умолял тебя не уходить, но ты не послушалась, а теперь уже слишком поздно…»
И, к своему ужасу, я понимаю, что Арон и Одетта – не более чем бледные, измазанные кровью трупы, лежащие в разрушенном тронном зале Цитадели. Они распростерты на мраморном полу вместе с Летией, Ланселином и всеми остальными, о ком я когда-либо заботилась. Они все мертвы, и виновата в этом я. И там, на самом троне, в центре этого надругательства, сидят Таллис и Зигфрид и улыбаются, высмеивая мою вину и безутешное горе.
Что я наделала? Пришла в это место, рискуя всем своим королевством из-за слухов и желаний… Голоса позади меня все еще шепчутся. Но сейчас, по сравнению с кошмарами впереди, они кажутся мягкими и успокаивающими, обещающими легкое забвение. Меня снедает одно желание: вырвать веревку из рук Дамарин и побежать навстречу голосам. Бежать в темноту, обнять любую судьбу, которая меня ждет, потому что я не могу сопротивляться ни секунды дольше…
Свет возвращается. Только слабый отблеск дневного света, разгоняющий тьму в дальнем конце тоннеля, но достаточно яркий, чтобы у меня заболели глаза. Голоса увядают и исчезают так же, как и моя потребность следовать за ними. Дамарин позволяет мне остановиться. Я приваливаюсь к стене, задыхаясь, дрожа, вся липкая от пота. Она вытаскивает кляп у меня изо рта и вкладывает бутылку с водой в мои связанные руки. Я быстро осушаю ее и оглядываюсь на тоннель, из которого мы только что вышли.
– Что… что это было?
Дамарин мрачно улыбается.
– Значит, вы их слышали?
– Голоса – да. Кому они принадлежат? – я вглядываюсь в темноту, почти ожидая увидеть что-то чудовищное, скрывающееся в тени.
– Призракам тех, кто умер здесь, предположительно, призывают других разделить их судьбу. Лично я думаю, что это просто темнота и недостаток воздуха играют с нами злую шутку, – ее взгляд падает на мои окровавленные запястья. – Пойдемте, нам еще далеко идти. Я развяжу вас, как только мы окажемся над землей. Не раньше.
– Наверняка мы не можем до сих пор находиться под Сиадой, – говорю я. – Она не такая уж большая…
– А мы и не находимся, – она отворачивается, и я понимаю, что другой конец веревки обвязан вокруг ее талии.
– Мы возвращаемся на материк?
– Больше никаких вопросов! – она грозно машет кляпом у меня перед носом. Мы идем еще около получаса в тишине, пока тоннель круто не поднимается и не выходит в пещеру, полную прохладного воздуха и дневного света. Он кажется огромным по сравнению с узкими тропинками, по которым мы шли. Песчаный пол уступает место траве, когда мы выходим на склон холма.
Далеко внизу блестит и колышется в лучах солнца море.
– Где мы находимся?
– За пламенем погребального костра.
– Это невозможно.
Дамарин указывает, направляя мой взгляд на линию искаженного пространства дальше по морю. Она не лжет: я чувствую под кожей едва уловимое движение пламени. И пока я смотрю, золотое послеполуденное солнце пробивается сквозь разрывы облаков и освещает слабые, призрачные фигуры на дальней стороне пламени. Сиада и другие острова. Мы шли почти весь день и прошли прямо под водой.
– Добро пожаловать на Гален, пятый из Безгроших островов.
Дамарин тянет меня прочь от моря, к низкому зданию с торфяной крышей, частично скрытому за деревьями. Снаружи дежурят два стражника; еще два уже приближаются к нам с копьями наготове. Дамарин приветствует их на языке, которого я не понимаю.
– Ну что ж, – она снова переходит на язык Соланума, вытаскивает шпильки из пучка медных волос на макушке, и они падают на плечи тяжелыми волнами, – сегодня вечером вы останетесь здесь. Тот, кто должен решить вашу судьбу, доберется до нас только завтра…
– Завтра?
Карие глаза Дамарин расширяются.
– Вы разочарованы? Неужели так жаждете смерти, если это то, что вас ждет?
Я устала, мои ноги и запястья кровоточат, но ждать еще один день, не зная, в безопасности ли мои друзья на Сиаде, не зная, что происходит в Цитадели… Я уверена, что Дамарин не позволит мне лететь туда, где находится их правитель. Но в дальнем конце хижины пасутся лошади.
– А мы не можем поехать верхом?
Моя похитительница изумленно смотрит на меня.
– Так значит, это правда? Я читала отчеты: бескрылый король и королева, которая укрощает лошадей, но я им не поверила… – она выхватывает кинжал и приставляет к моему горлу. – Если вы не какой-нибудь щенок из дома Сигнус Фенис, охотящийся за сокровищами, то кто же вы? Правду, имейте в виду. Мы знаем, что вы два дня стояли лагерем на материке и что-то искали.
Я делаю глубокий вдох.
– Мой спутник не лгал. Я королева Соланума. И защитница Атратиса. Меня зовут Адерин. И если вы та, на кого я думаю, я искала вас. Я здесь, чтобы попросить вас о помощи.
Впервые Дамарин смеется.
Меньше чем через час – я взяла немного еды и воды, но отказалась ото всех предложений отдохнуть – Дамарин, я и два стражника едем в сердце Галена. Мои руки развязаны, запястья вымыты и перевязаны, и ничто – теоретически – не мешает мне трансформироваться и улететь. Но, как говорит Дамарин, мне некуда лететь.
Хотя есть много мест, куда бежать. Гален – не Сиада, не бесплодная скала. Он огромен. Со спины моего скакуна я вижу фермы, деревни и скопления зданий вдалеке, которые могут быть большими поселениями или даже городами. Дорога змеится вниз с холма в широкую долину, а оттуда проходит через деревни и города. Куда бы я ни посмотрела, земля полна людей: согнувшись в полях, они выдергивают сорняки, гонят овец по пастбищам, продают товары с рыночных прилавков, чинят соломенные крыши, чистят ступени, болтают группами возле таверн. Дети играют среди деревьев и на зелени. Пока что Гален напоминает мне плодородные нагорья центрального Атратиса.
Но это Атратис прошлого. Атратис из книг по истории. Кроме кузнечных горнов, я не вижу никакой промышленности. Никаких водяных колес. Никаких машинных отделений. Святилищ с куполообразными крышами тоже нет. Вместо этого в каждом поселении, кажется, есть узкое каменное здание, увенчанное башней, и на нем изображена Жар-птица. Когда мы проезжаем мимо, кто-то окликает Дамарин, они обмениваются обрывками новостей или говорят обо мне. Я почти уверена, что слышала слово «эорлдрит» несколько раз. Их язык звучит дразняще близко к местному диалекту Соланума, на котором говорят люди из Фениана, но недостаточно похоже, чтобы я могла что-то понять. Когда я спрашиваю Дамарин, что значит эорлдрит, она отвечает, что это слово для дворян и полезное оскорбление, но дальше объяснять не хочет.
Когда тени удлиняются, мы едем по изрытой колесами главной дороге так быстро, как только нам позволяет это Дамарин. Пока что мы, похоже, направлялись к большому, обнесенному стеной городу на дальнем конце долины. Но до него еще далеко, и Дамарин меняет направление. Мы сворачиваем с главной дороги и едем по травянистой тропинке через узкий участок леса, пока не оказываемся перед замком, частично встроенным в склон холма.
Стражники в ливреях, но без знакомого мне герба преграждают нам путь. Мы натягиваем поводья и останавливаемся. Когда Дамарин здоровается с человеком, который кажется капитаном – они пожимают друг другу руки в каком-то приветствии, – я оглядываюсь. Рядом расставлены мишени; группа стражников, мужчин и женщин, упражняется с длинными луками, легко сгибая тяжелые деревянные пруты и посылая стрелу за стрелой, которые глухо попадают в цель. Я зачарованно смотрю на это; я никогда раньше не видела стрельбы из лука. В Солануме запрещены луки. Согласно законам, даже обладание ими карается смертью. Все это место, кажется, хорошо организовано, от людей, работающих в садах и кузницах вокруг замка, до команд, выгружающих припасы из небольших лодок на реке, огибающей край холма. Отдельное ли это королевство? Может ли оно стать седьмым доминионом Соланума, если его жители захотят?
Дамарин прерывает мои размышления.
– Наша правительница внутри, ей сообщили о нашем прибытии.
Мы пересекаем подъемный мост и входим в замок. Слуги берут лошадей, и я следую за Дамарин внутрь, через ряд соединенных башен и вверх по двум лестничным пролетам. Я пытаюсь стряхнуть грязь с мантии, пока мы идем, и представляю, как ужаснулась бы Летия, если бы увидела меня сейчас. Эта мысль заставляет меня слегка улыбнуться и успокаивает дыхание.
Этот замок совсем не похож на Серебряную Цитадель или Мерл. Есть охрана, но нет слуг в форме. Мебель в комнатах, через которые мы проходим, простая деревянная – добротно выполненная, но простая. На полу валяется тростник. Ни штор, ни ковров, ни мягких диванов. Это как шаг назад во времени.
Дамарин открывает дверь и вводит меня в маленькую беленую комнату. У одной стены располагается низкая кровать и узкая деревянная подставка с одним ящиком, на котором стоит большая миска и кувшин с водой. Горячей водой – от нее поднимается пар.
– Вы можете умыться здесь и переодеться в свежую одежду, если хотите, – она указывает на высокий шкаф в углу комнаты. – Скоро за вами придет слуга.
Я смотрю в маленькое зарешеченное окошко; полдень угасает в радужных сумерках.
Дамарин, должно быть, почувствовала мое нетерпение.
– Моя мать не любит спешки, Адерин из Соланума. Вам не мешало бы вспомнить об этом при встрече с ней.
Ее мать? Но Дамарин исчезает прежде, чем я успеваю задать ей вопрос; с другой стороны двери скрипит засов. Я в ловушке. И хотя я здесь по собственной воле, даже несмотря на то, что прилетела сюда вопреки совету Арона, мне страшно.
Мысленно возвращаясь к своим друзьям, взятым в заложники на Сиаде, я снимаю мантию, умываюсь, расчесываю волосы гребнем из слоновой кости, который нахожу в ящике, и изучаю содержимое шкафа. Это не занимает много времени. Я выбираю более короткую из двух льняных рубашек с длинными рукавами, сверху зеленое платье без рукавов и закрепляю на талии веревочным поясом. Кожаный мешочек с рисунком Аккрис и страницей из книги Франта все еще висит у меня на шее. Затем я сажусь на кровать, стараясь не обращать внимания на покалывание грубого белья, обдумывая, что сказать матери Дамарин. Два вооруженных стражника отпирают дверь, прежде чем я успеваю придумать что-нибудь убедительное.
Они ведут меня в помещение, которое похоже на главный зал. Потолок с балками из какого-то темного дерева возвышается над побеленными стенами, почти полностью покрытыми большими гобеленами. Я узнаю изображение на одном из этих гобеленов, который висит на дальней стене: рука, вытянутая ладонью вперед, с созвездием Кости желания над ней. Знак Покаянных. Большую часть пола занимают четыре длинных дубовых стола, один из которых расположен на самом верху, а три других – по всей длине комнаты. Женщина сидит в большом кресле – практически, но не совсем, троне – в центре верхнего стола. Перед ней лежат кипы бумаг и что-то похожее на карту. Дамарин там. Она сменила чешуйчатые доспехи, тунику и бриджи на красновато-коричневое шелковое платье до щиколоток, которое подчеркивает медь ее волос, из украшений на ней золотые цепи и браслеты. Она разговаривает с женщиной в кресле; когда я вхожу в комнату, она наклоняется через стол и постукивает пальцем по карте. Обе смотрят вверх, когда стражник бьет концом копья по каменным плитам.
Мы в меньшинстве, и мы окружены. На самом деле выбора и нет.
– Хорошо, – я делаю шаг вперед, и Одетту освобождают.
– Ваше Величество, нет… – Лин двинулся ко мне, но был остановлен двумя мечами, нацеленными в грудь.
– Ох… – Дамарин ходит вокруг меня, – королева, не так ли? Свяжите ее. А остальных я оставлю здесь под стражей, пока мы не решим, что с вами делать. Если вам дорога жизнь этой женщины и ваша собственная, не пытайся сбежать. И не пытайтесь следовать за ней, вы потеряетесь в мгновение ока. Там, в темноте, лабиринт тоннелей и ущелья – она усмехается. – А еще в этих тоннелях и ущельях живут существа. Раш, – она кивает на одну из пожилых женщин, – свяжи им ноги, но не причиняй вреда, пока они будут сотрудничать.
Один из людей Дамарин дергает меня за запястья и крепко связывает их веревкой. Еще один затыкает мне рот; грубая, кисловатая на вкус ткань заставляет мой желудок вздрогнуть. По крайней мере, моя мантия скрывает то, как дрожат мои колени. Дамарин берется за другой конец веревки и идет вперед. Я поворачиваюсь вполоборота, пытаясь в последний раз взглянуть на своих друзей, но она двигается слишком быстро. Если я не последую за ней, то упаду.
– Адерин, – зовет Верон, – не дайте им… – его крик обрывается стоном боли, словно его ударили. Неужели стражники Дамарин уже ослушались ее приказа? Я оглядываюсь через плечо, натягивая веревку.
Но уже слишком поздно. Мы прошли через арку в конце пещеры. Изгиб тоннеля скрыл Верона и остальных от моего взгляда.
Дамарин ругается и дергает за веревку, снова таща меня вперед. Мне приходится спешить, чтобы не отстать, и когда свет угасает, мои ноги ступают на такое количество острых камней в песчаном полу, что я жалею о сброшенных ботинках. Еще несколько минут мы идем в каких-то сумерках. Но потом тропинка сворачивает еще левее.
Нас поглощает тьма.
Глава десятая
Глаза оказываются бесполезными.
Это не ночная тьма, освещенная каким-то слабым мерцанием звезд, даже когда они скрыты облаками. Это отсутствие света, какого я никогда не видела. Тяжелая, удушающая пустота. Ослепшая, я прислушиваюсь. К шагам Дамарин. К звону капающей на камень жидкости. К отдаленному ворчанию, которое могло быть шумом моря, бьющегося об остров, или чем-то совершенно иным. К собственному неровному дыханию.
Наше путешествие в темноте все продолжается и продолжается.
Кажется, мы спускаемся. По крайней мере, вначале. Затем пол выравнивается, и Дамарин снова ускоряется. Сиада не так велика, чтобы нам потребовалось больше трех-четырех часов, чтобы пройти весь остров. И все же попытки вести счет своим шагам оказываются тщетными. Как бы я ни была слепа, я теряю счет времени, направления, расстояния, всего. Мои ноги устают. Я начинаю натыкаться на невидимые препятствия: спотыкаюсь о камни или теряю равновесие в какой-нибудь заполненной водой колее. Каждый раз Дамарин проклинает мою неуклюжесть. Каждый раз она дергает за веревку, чтобы поднять меня, снова и снова, пока мои запястья не начинают болеть. Холодный воздух, пропитанный серой и вонью морских водорослей, обжигает мне горло, и я боюсь, что задохнусь с кляпом во рту. А что, если Арон был прав, и Покаянные – если это они – просто хотят убить меня? Может быть, Дамарин ждет подходящего момента, чтобы отпустить веревку, исчезнуть и оставить меня здесь одну. Возможно, таков был ее план с самого начала. Я буду блуждать в темноте, пока не упаду и не сломаю себе шею или не умру от обезвоживания и голода.
Сначала шепот тихий. Едва различимый, на грани слышимости. Но по мере того, как он становится все громче и настойчивее, я понимаю, что он зовет меня, хотя и говорит на незнакомом мне языке. Зовет меня, зовет в тень.
Я замедляю шаг. Веревка ослабевает, и на мгновение я паникую, что Дамарин оставила меня, пока не чувствую ее пальцы на своем лице. Она вытаскивает кляп.
– Выпейте, – вода хлещет мне в рот и по подбородку, и я глотаю столько, сколько могу.
– Пожалуйста, где…
– Никаких вопросов, – кляп снова оказывается у меня во рту. Дамарин дергает за веревку и снова толкает меня вперед. – Если услышите голоса, не обращайте на них внимания.
Я стараюсь. Я пытаюсь сосредоточиться на глухом стуке сапог моей похитительницы по каменному полу пещеры. На быстрый стук своего сердца. Но это трудно. Еще два раза, по крайней мере, мы останавливаемся, и она дает мне воды. Каждый раз, когда мы снова начинаем идти, становится все труднее это делать. Шепот возвращается, громче, чем раньше, и паника затуманивает мой разум. Передо мной вздымаются образы из прошлого. Мой дядя, король Албарик, его кожа гниет от яда, созданного моим отцом и введенного Зигфридом и Таллис. Сам отец приказал мне на последнем издыхании остаться в Мерле. В моей галлюцинации он снова оживает, он ругает меня слабым и дрожащим голосом.
«Ты видишь, что случилось, Адерин, что ты потеряла, и все из-за того, что не послушалась…»
Но потом видение меняется, и мой отец становится Ароном, он держит Одетту за руку и выплескивает на меня свой гнев.
«Ты безрассудна, Адерин, безрассудна и эгоистична! Я умолял тебя не уходить, но ты не послушалась, а теперь уже слишком поздно…»
И, к своему ужасу, я понимаю, что Арон и Одетта – не более чем бледные, измазанные кровью трупы, лежащие в разрушенном тронном зале Цитадели. Они распростерты на мраморном полу вместе с Летией, Ланселином и всеми остальными, о ком я когда-либо заботилась. Они все мертвы, и виновата в этом я. И там, на самом троне, в центре этого надругательства, сидят Таллис и Зигфрид и улыбаются, высмеивая мою вину и безутешное горе.
Что я наделала? Пришла в это место, рискуя всем своим королевством из-за слухов и желаний… Голоса позади меня все еще шепчутся. Но сейчас, по сравнению с кошмарами впереди, они кажутся мягкими и успокаивающими, обещающими легкое забвение. Меня снедает одно желание: вырвать веревку из рук Дамарин и побежать навстречу голосам. Бежать в темноту, обнять любую судьбу, которая меня ждет, потому что я не могу сопротивляться ни секунды дольше…
Свет возвращается. Только слабый отблеск дневного света, разгоняющий тьму в дальнем конце тоннеля, но достаточно яркий, чтобы у меня заболели глаза. Голоса увядают и исчезают так же, как и моя потребность следовать за ними. Дамарин позволяет мне остановиться. Я приваливаюсь к стене, задыхаясь, дрожа, вся липкая от пота. Она вытаскивает кляп у меня изо рта и вкладывает бутылку с водой в мои связанные руки. Я быстро осушаю ее и оглядываюсь на тоннель, из которого мы только что вышли.
– Что… что это было?
Дамарин мрачно улыбается.
– Значит, вы их слышали?
– Голоса – да. Кому они принадлежат? – я вглядываюсь в темноту, почти ожидая увидеть что-то чудовищное, скрывающееся в тени.
– Призракам тех, кто умер здесь, предположительно, призывают других разделить их судьбу. Лично я думаю, что это просто темнота и недостаток воздуха играют с нами злую шутку, – ее взгляд падает на мои окровавленные запястья. – Пойдемте, нам еще далеко идти. Я развяжу вас, как только мы окажемся над землей. Не раньше.
– Наверняка мы не можем до сих пор находиться под Сиадой, – говорю я. – Она не такая уж большая…
– А мы и не находимся, – она отворачивается, и я понимаю, что другой конец веревки обвязан вокруг ее талии.
– Мы возвращаемся на материк?
– Больше никаких вопросов! – она грозно машет кляпом у меня перед носом. Мы идем еще около получаса в тишине, пока тоннель круто не поднимается и не выходит в пещеру, полную прохладного воздуха и дневного света. Он кажется огромным по сравнению с узкими тропинками, по которым мы шли. Песчаный пол уступает место траве, когда мы выходим на склон холма.
Далеко внизу блестит и колышется в лучах солнца море.
– Где мы находимся?
– За пламенем погребального костра.
– Это невозможно.
Дамарин указывает, направляя мой взгляд на линию искаженного пространства дальше по морю. Она не лжет: я чувствую под кожей едва уловимое движение пламени. И пока я смотрю, золотое послеполуденное солнце пробивается сквозь разрывы облаков и освещает слабые, призрачные фигуры на дальней стороне пламени. Сиада и другие острова. Мы шли почти весь день и прошли прямо под водой.
– Добро пожаловать на Гален, пятый из Безгроших островов.
Дамарин тянет меня прочь от моря, к низкому зданию с торфяной крышей, частично скрытому за деревьями. Снаружи дежурят два стражника; еще два уже приближаются к нам с копьями наготове. Дамарин приветствует их на языке, которого я не понимаю.
– Ну что ж, – она снова переходит на язык Соланума, вытаскивает шпильки из пучка медных волос на макушке, и они падают на плечи тяжелыми волнами, – сегодня вечером вы останетесь здесь. Тот, кто должен решить вашу судьбу, доберется до нас только завтра…
– Завтра?
Карие глаза Дамарин расширяются.
– Вы разочарованы? Неужели так жаждете смерти, если это то, что вас ждет?
Я устала, мои ноги и запястья кровоточат, но ждать еще один день, не зная, в безопасности ли мои друзья на Сиаде, не зная, что происходит в Цитадели… Я уверена, что Дамарин не позволит мне лететь туда, где находится их правитель. Но в дальнем конце хижины пасутся лошади.
– А мы не можем поехать верхом?
Моя похитительница изумленно смотрит на меня.
– Так значит, это правда? Я читала отчеты: бескрылый король и королева, которая укрощает лошадей, но я им не поверила… – она выхватывает кинжал и приставляет к моему горлу. – Если вы не какой-нибудь щенок из дома Сигнус Фенис, охотящийся за сокровищами, то кто же вы? Правду, имейте в виду. Мы знаем, что вы два дня стояли лагерем на материке и что-то искали.
Я делаю глубокий вдох.
– Мой спутник не лгал. Я королева Соланума. И защитница Атратиса. Меня зовут Адерин. И если вы та, на кого я думаю, я искала вас. Я здесь, чтобы попросить вас о помощи.
Впервые Дамарин смеется.
Меньше чем через час – я взяла немного еды и воды, но отказалась ото всех предложений отдохнуть – Дамарин, я и два стражника едем в сердце Галена. Мои руки развязаны, запястья вымыты и перевязаны, и ничто – теоретически – не мешает мне трансформироваться и улететь. Но, как говорит Дамарин, мне некуда лететь.
Хотя есть много мест, куда бежать. Гален – не Сиада, не бесплодная скала. Он огромен. Со спины моего скакуна я вижу фермы, деревни и скопления зданий вдалеке, которые могут быть большими поселениями или даже городами. Дорога змеится вниз с холма в широкую долину, а оттуда проходит через деревни и города. Куда бы я ни посмотрела, земля полна людей: согнувшись в полях, они выдергивают сорняки, гонят овец по пастбищам, продают товары с рыночных прилавков, чинят соломенные крыши, чистят ступени, болтают группами возле таверн. Дети играют среди деревьев и на зелени. Пока что Гален напоминает мне плодородные нагорья центрального Атратиса.
Но это Атратис прошлого. Атратис из книг по истории. Кроме кузнечных горнов, я не вижу никакой промышленности. Никаких водяных колес. Никаких машинных отделений. Святилищ с куполообразными крышами тоже нет. Вместо этого в каждом поселении, кажется, есть узкое каменное здание, увенчанное башней, и на нем изображена Жар-птица. Когда мы проезжаем мимо, кто-то окликает Дамарин, они обмениваются обрывками новостей или говорят обо мне. Я почти уверена, что слышала слово «эорлдрит» несколько раз. Их язык звучит дразняще близко к местному диалекту Соланума, на котором говорят люди из Фениана, но недостаточно похоже, чтобы я могла что-то понять. Когда я спрашиваю Дамарин, что значит эорлдрит, она отвечает, что это слово для дворян и полезное оскорбление, но дальше объяснять не хочет.
Когда тени удлиняются, мы едем по изрытой колесами главной дороге так быстро, как только нам позволяет это Дамарин. Пока что мы, похоже, направлялись к большому, обнесенному стеной городу на дальнем конце долины. Но до него еще далеко, и Дамарин меняет направление. Мы сворачиваем с главной дороги и едем по травянистой тропинке через узкий участок леса, пока не оказываемся перед замком, частично встроенным в склон холма.
Стражники в ливреях, но без знакомого мне герба преграждают нам путь. Мы натягиваем поводья и останавливаемся. Когда Дамарин здоровается с человеком, который кажется капитаном – они пожимают друг другу руки в каком-то приветствии, – я оглядываюсь. Рядом расставлены мишени; группа стражников, мужчин и женщин, упражняется с длинными луками, легко сгибая тяжелые деревянные пруты и посылая стрелу за стрелой, которые глухо попадают в цель. Я зачарованно смотрю на это; я никогда раньше не видела стрельбы из лука. В Солануме запрещены луки. Согласно законам, даже обладание ими карается смертью. Все это место, кажется, хорошо организовано, от людей, работающих в садах и кузницах вокруг замка, до команд, выгружающих припасы из небольших лодок на реке, огибающей край холма. Отдельное ли это королевство? Может ли оно стать седьмым доминионом Соланума, если его жители захотят?
Дамарин прерывает мои размышления.
– Наша правительница внутри, ей сообщили о нашем прибытии.
Мы пересекаем подъемный мост и входим в замок. Слуги берут лошадей, и я следую за Дамарин внутрь, через ряд соединенных башен и вверх по двум лестничным пролетам. Я пытаюсь стряхнуть грязь с мантии, пока мы идем, и представляю, как ужаснулась бы Летия, если бы увидела меня сейчас. Эта мысль заставляет меня слегка улыбнуться и успокаивает дыхание.
Этот замок совсем не похож на Серебряную Цитадель или Мерл. Есть охрана, но нет слуг в форме. Мебель в комнатах, через которые мы проходим, простая деревянная – добротно выполненная, но простая. На полу валяется тростник. Ни штор, ни ковров, ни мягких диванов. Это как шаг назад во времени.
Дамарин открывает дверь и вводит меня в маленькую беленую комнату. У одной стены располагается низкая кровать и узкая деревянная подставка с одним ящиком, на котором стоит большая миска и кувшин с водой. Горячей водой – от нее поднимается пар.
– Вы можете умыться здесь и переодеться в свежую одежду, если хотите, – она указывает на высокий шкаф в углу комнаты. – Скоро за вами придет слуга.
Я смотрю в маленькое зарешеченное окошко; полдень угасает в радужных сумерках.
Дамарин, должно быть, почувствовала мое нетерпение.
– Моя мать не любит спешки, Адерин из Соланума. Вам не мешало бы вспомнить об этом при встрече с ней.
Ее мать? Но Дамарин исчезает прежде, чем я успеваю задать ей вопрос; с другой стороны двери скрипит засов. Я в ловушке. И хотя я здесь по собственной воле, даже несмотря на то, что прилетела сюда вопреки совету Арона, мне страшно.
Мысленно возвращаясь к своим друзьям, взятым в заложники на Сиаде, я снимаю мантию, умываюсь, расчесываю волосы гребнем из слоновой кости, который нахожу в ящике, и изучаю содержимое шкафа. Это не занимает много времени. Я выбираю более короткую из двух льняных рубашек с длинными рукавами, сверху зеленое платье без рукавов и закрепляю на талии веревочным поясом. Кожаный мешочек с рисунком Аккрис и страницей из книги Франта все еще висит у меня на шее. Затем я сажусь на кровать, стараясь не обращать внимания на покалывание грубого белья, обдумывая, что сказать матери Дамарин. Два вооруженных стражника отпирают дверь, прежде чем я успеваю придумать что-нибудь убедительное.
Они ведут меня в помещение, которое похоже на главный зал. Потолок с балками из какого-то темного дерева возвышается над побеленными стенами, почти полностью покрытыми большими гобеленами. Я узнаю изображение на одном из этих гобеленов, который висит на дальней стене: рука, вытянутая ладонью вперед, с созвездием Кости желания над ней. Знак Покаянных. Большую часть пола занимают четыре длинных дубовых стола, один из которых расположен на самом верху, а три других – по всей длине комнаты. Женщина сидит в большом кресле – практически, но не совсем, троне – в центре верхнего стола. Перед ней лежат кипы бумаг и что-то похожее на карту. Дамарин там. Она сменила чешуйчатые доспехи, тунику и бриджи на красновато-коричневое шелковое платье до щиколоток, которое подчеркивает медь ее волос, из украшений на ней золотые цепи и браслеты. Она разговаривает с женщиной в кресле; когда я вхожу в комнату, она наклоняется через стол и постукивает пальцем по карте. Обе смотрят вверх, когда стражник бьет концом копья по каменным плитам.