Корона когтей
Часть 23 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А ты не думала о том, как долго мы будем искать?
– Два дня. Самое большее – три. Мы здесь отрезаны от мира, и если на Атратис снова нападут, я хочу знать. Кроме того, у нас нет настоящего убежища, и я не знаю, насколько трудно будет найти еду. Я не стану рисковать чьей-либо жизнью из-за слухов и мифов, но, возможно, мы обнаружим что-то, что упустили Грейла и ее люди. Символ, например, герб или что-то в этом роде, такой носил на руке любовник Аккрис, – рисунок Аккрис и страница из книги Франта спрятаны в маленьком кожаном мешочке, висящем у меня на шее; я сжимаю его в руке, как талисман. – Мы пройдем столько, сколько сможем за три дня, а потом вернемся.
– А если мы ничего не найдем?
– Хуже, чем раньше, не станет, – я встаю и стряхиваю песок с мантии. – Ты не разбудишь остальных? Я пойду купаться к водопаду.
Два дня приходят и уходят. Мы пролетаем над всеми четырьмя островами и исследуем каждый взмах крыла до побережья, образующего северную границу Вспаханных земель. Но ничего не находим. Ни домов, ни посевов, ни рыболовных сетей. Ни одного символа, услужливо вырезанного на вершине утеса. Ничего, похожего на следы ног, как бы низко мы ни пикировали. Я знаю, что остальные чувствуют мое растущее отчаяние. Я не могу остановить свои мысли, раскачивающиеся, как маятник, на юг, к Цитадели и дальше к Атратису, беспокоюсь о том, что может произойти. Когда мы возвращаемся в бухту в конце второго дня поисков, я закутываюсь в мантию и сижу в одиночестве и размышляю.
Одетта садится на песок рядом со мной.
– Тебе надо что-нибудь поесть. Пир готовит рыбу.
– Я не голодна.
Кузина вздыхает, но не настаивает. Пару минут мы сидим молча, глядя на пламя и прислушиваясь к тихому приливу.
– Адерин, – шепчет она, – дай мне еще раз взглянуть на рисунок Аккрис. – Я достаю сложенные страницы из сумки и передаю их Одетте. Она наклоняет их так, чтобы на них падал свет. – Эти точки над рукой… Может быть, это созвездие?
Я забираю у нее листки бумаги и, прищурившись, смотрю на них. Между рисунком Аккрис и страницей, вырванной из книги Франта, есть разница, которую я раньше не замечала. Точки, которые Аккрис нарисовала над рукой, выглядят случайными, тогда как те, что на иллюстрации… – я задыхаюсь. – Думаю, ты права. Это Кость желаний. Аккрис не знала, на что она смотрит, поэтому неправильно нарисовала, – я вскакиваю, хватаю Одетту за руку и притягиваю к себе. – Это самое северное созвездие. Оно окружает пламя костра, поэтому очень тусклое – его можно увидеть, только если знать, куда смотреть, – но теперь я знаю, что ищу, и мне требуется всего несколько мгновений, чтобы заметить неяркую дугу звезд, составляющих созвездие. – Там…
Мое возбуждение исчезает, когда я указываю кузине на Кость желаний.
– Впрочем, это не имеет никакого значения. Мы ничего не нашли.
Мы с Одеттой смотрим на темную громаду Сиады, четвертого и самого далекого острова, который, кажется, лежит почти под созвездием Кости желаний.
– Может, они вымерли, – говорит Одетта. – Может, именно поэтому мы не можем их найти.
Я качаю головой, вспоминая раздутый живот Аккрис.
– По крайней мере, один из них живее всех живых, – я складываю рисунки и кладу их обратно в сумку. – У нас есть еще один день. Возможно, мы не можем их найти, потому что ищем в нужном месте, но не в том направлении. Завтра мы вернемся на Сиаду и обыщем ее пешком.
– Пешком?
Одетта встревожена, но я киваю.
– Чего бы они еще там ни умели, никто не говорил, что эти Покаянные умеют летать.
Этой ночью я почти не спала. У нас есть всего несколько часов до того, как мы снова полетим на юг, поэтому я бужу своих спутников, как только небо начинает светлеть, и мы летим на Сиаду. Мы приземляемся у кромки воды на северной стороне острова, рядом с мерцающим барьером пламени костра, и надеваем мантии и сапоги.
– Вы чувствуете это? – Одетта вздрагивает. – Здесь еще хуже. Больно.
Мы все киваем и потираем руки или лица, потому что действительно немного больно. Как будто пламя проникает нам под кожу, пытаясь что-то вытянуть из нас. На мгновение я задумываюсь, не произошла ли наша способность к трансформации от пламени погребального костра, не пытается ли пламя вернуть ее. Плотнее закутавшись в мантию, я хватаю Одетту за руку, но она сопротивляется, все еще глядя вперед.
– Моя мать сказала мне, что видеть пламя погребального костра – дурное предзнаменование. Она сказала, что именно поэтому Фениан так беден и болен – люди прокляты, потому что живут слишком близко, – глядя на меня через плечо, она спрашивает. – Ты думаешь, это правда, Адерин?
– Я думаю, это просто сказка. История, которую кто-то выдумал, чтобы чувствовать себя лучше. Способ объяснить несчастье или дать надежду, что несчастья можно избежать. Способ… вернуть некий контроль, я полагаю, – я вздыхаю. – То же самое, что и история о Покаянных в книге Гульвинга Франта. Не все правда. Пойдем, – я указываю на вершину, которая возвышается над темной пещерой на склоне холма. – Оттуда нам будет хорошо видна земля.
Мы бодро тронулись в путь и начали подниматься; местность была каменистая и неровная, полная неожиданных ям, наполовину скрытых кустарником с острыми иглами, которые росли повсюду. Мои руки и кисти вскоре покрываются царапинами. Наши ботинки скользят по покрытым лишайником камням. Мы их снимаем. Прежде чем мы достигаем вершины, Верон толкает меня локтем и указывает в небо на востоке.
– Взгляните.
На горизонте собираются грозовые тучи.
– Пир, сколько у нас времени?
Пир щурится, пытаясь оценить расстояние между штормом и островом.
– Он движется быстро. Возможно, нам следует пролететь оставшийся путь.
Лин качает головой.
– Мы не сможем приземлиться, если земля будет покрыта еще большим количеством этой проклятой дряни, – он кряхтит и ругается, вырывая свою мантию из хватки одного из колючих кустов. – Здесь никто не может жить. Это… – он замолкает, глядя на меня, и его смуглая кожа становится еще темнее.
Безнадежно? Бессмысленно? Все смотрят на меня. Первые капли дождя падают на нас, приближается буря, и я отворачиваюсь. Это пустынное место среди камней и колючек не дает возможности спрятаться от правды: я не найду здесь союзников. Надежда, за которую я цеплялась, исчезает. Моя челюсть болит, когда я стискиваю зубы. Пытаясь сдержать слезы разочарования, которые ослепляют меня, пытаюсь проглотить проклятия, которые хочется кричать поднимающемуся ветру.
– Адерин? – звучит голос моей кузины.
Но я не могу ответить. Я не могу позволить им услышать отчаяние, страх и горе, которые, как мне казалось, я спрятала…
Одетта хватает меня за плечо.
И ее прикосновения достаточно. Это напоминает мне о том, кто я. О моих обязанностях. Я не могу сломаться. Ни здесь, ни сейчас.
Мой пульс замедляется. Я делаю глубокий вдох, вытираю слезы с лица и поворачиваюсь к остальным.
– Давайте подождем в пещере, пока пройдет дождь. А потом полетим домой, – никто не отвечает, но они все равно следуют за мной.
Мы успеваем укрыться в пещере как раз вовремя, загнанные внутрь раскатом грома. По крайней мере, здесь достаточно места; пещера уходит прямо в склон холма, а ее потолок исчезает в тени над головой.
– Лин, вы ведь взяли свечи? – мой голос неожиданно громко отдается эхом.
Лин достает из мешка на шее трутницу и несколько свечей и зажигает фитили, но они лишь углубляют темноту. Дождь обрушился стеной, заслонил море, громко плещущееся о каменный пол. Вместе мы пробираемся дальше. Достаточно далеко, чтобы увидеть, что, хоть пещера и сужается к своего рода естественной арке, конца не видно.
– Тоннель?
– Может быть, – отвечает Лин. Он пробует пол ногой. – Склон не слишком крутой. Мы могли бы пройти немного дальше, если желаете.
Пока остальные пытаются устроиться поудобнее, собирая мох и папоротники из расщелин скал, чтобы развести костер, мы с Лином медленно идем вперед. Пламя наших свечей мерцает, откуда-то дует легкий ветерок.
Стены в этой части пещеры более плоские и лишены растительности. Я провожу кончиками пальцев по поверхности скалы, нащупываю длинные, правильные порезы, которые могли быть сделаны лезвием стамески. Выступающий прямоугольник, который мог бы быть основанием колонны. Возможно, арка все-таки не естественного происхождения. Я поднимаю свечу повыше, и что-то бросается мне в глаза.
– Лин… – он подходит и встает рядом со мной. – На что это похоже, по-вашему?
– Трудно сказать… может, щит? – он наклоняет голову, щурится, потом идет к противоположной стене. – Гм… Там, наверху, кажется, еще один. Странно…
Я всматриваюсь, чтобы разглядеть детали резьбы – если это она. Возможно, это не имеет никакого отношения к Покаянным. И даже если это так, остатки того потерянного общества, которое когда-то жило на этой бесплодной скале, мне не нужны. Мы пролетели над Сиадой; весь остров – это валуны и заросли ежевики. Если этот тоннель когда-то и вел в более гостеприимное место, то место это давно потеряно.
И все же мне хотелось бы побольше света. Я крадучись пробираюсь вперед, увлекаемая тоннелем…
По пещере разносится крик. Я поворачиваюсь, но что-то – кто-то – падает на меня, сбивая с ног и выбивая свечу из руки.
– Засада! – ревет Лин, роняя свечу и отталкивая нападавшего от меня. Но там еще несколько фигур – больше, чем я могу сосчитать в тусклом свете, – прыгающих с веревок, каким-то образом закрепленных наверху. Я могу только разглядеть Лина и Пира, обнаживших мечи, они прорубают себе путь к выходу из пещеры, пытаясь помочь остальным. Пир поворачивается, выдергивая свой клинок из чьей-то ноги, и кричит, чтобы я превращалась в птицу.
Но я не уйду одна.
Блэкбилл зовет Одетту – или кого-то другого, не разобрать – и сражается с одним из нападавших, пока второй не наносит ему удар по голове. Нащупав маленький нож в мешочке, висящем у меня на шее, я карабкаюсь на выступ скалы и осматриваю пещеру.
– Одетта? – я нигде не вижу свою кузину. – Одетта…
Человек в капюшоне бросается на меня с мечом. Я спрыгиваю со скалы и хватаю обнаженную кожу его запястья, ожидая, что он закричит, а мое прикосновение испепелит его кожу.
Но он этого не делает. Просто хватает меня за другую руку свободной рукой, сжимая так сильно, что становится больно. Мы сражаемся, его клинок приближается к моему лицу, пока я не ударяю его между ног, и он отшатывается. Раздается пронзительный крик: Нисса, из носа которой хлещет кровь, прижата к стене врагом, но прежде чем я успеваю дотянуться до нее, кто-то прорезает мечом воздух передо мной, и Пир снова кричит мне, чтобы я изменила форму, а Верон…
Без предупреждения Верон преображается.
Это, кажется, не причиняет вреда нашим нападающим – если они бескрылые, то, стоя так близко к преображенному дворянину, они должны корчиться на полу и кричать, – но это их просто шокирует. Их внимание приковано к бьющимся крыльям Верона и злобно загнутому клюву. Только на мгновение, но этого достаточно. Я бросаюсь на ближайшего ко мне человека, отправляю его клинок в полет, а его самого оставляю распростертым на земле. Хватаю меч. Спешу поставить ногу ему на грудь и острием меча упираюсь в шею.
– Сдавайтесь, или он умрет!
Ближайшие ко мне фигуры в масках отступают. Наконец я вижу Одетту.
Но у ее горла нож, а руки связаны.
Я ничего не могу сделать. Я роняю украденный меч. Лин и Пир кладут оружие и поднимают руки, в то время как Верон снова принимает человеческий облик и поднимает с пола свою мантию. Блэкбилл поддерживает Ниссу; она зажимает нос, кровь все еще сочится сквозь пальцы. Нападавшие толкают нас друг к другу, угрожая острием меча.
– Огни, – звучит голос человека, который явно привык командовать.
Некоторые люди в масках вытаскивают трутницы и свечи. Я моргаю от внезапного яркого света, прикрывая глаза от пламени. Когда я оглядываюсь, напротив меня стоит медноволосая женщина. На ней доспехи, каких я никогда раньше не видела; отблески свечей отражаются на нагруднике и нарукавниках, которые, кажется, сделаны из перекрывающих друг друга радужных чешуек. Остальные стаскивают маски, открывая взору мужские и женские, пожилые и молодые лица. Но у всех, кроме женщины, которая, кажется, ведет их, на щеках нарисовано созвездие Кости желаний, и их кожа мерцает в тусклом свете.
– Кто ваш предводитель? – рычит медноволосая женщина. Никто не отвечает, и Одетта вскрикивает, когда тот, кто держит ее, еще сильнее дергает ее голову назад. – Ответьте мне.
– Вы, предательская мразь, – рычит Лин. – Если вы думаете, что Таллис спасет вас от…
– Вы думаете, мы дворяне? – женщина сплевывает на пол. – В последний раз спрашиваю: кто ваш предводитель?
Страх покрывает мою кожу жабьими бородавками, но я зашла так далеко, и, если эта женщина та, за кого я ее принимаю, то я пришла за ней. И я не стану рисковать Одеттой. Я крадусь вокруг высокой фигуры Верона.
– Я их предводительница. Кто вы?
– Можете звать меня Дамарин. Я возьму одного из вас на допрос. Это можете быть вы или она.
– Допрос с последующим чем?
– Два дня. Самое большее – три. Мы здесь отрезаны от мира, и если на Атратис снова нападут, я хочу знать. Кроме того, у нас нет настоящего убежища, и я не знаю, насколько трудно будет найти еду. Я не стану рисковать чьей-либо жизнью из-за слухов и мифов, но, возможно, мы обнаружим что-то, что упустили Грейла и ее люди. Символ, например, герб или что-то в этом роде, такой носил на руке любовник Аккрис, – рисунок Аккрис и страница из книги Франта спрятаны в маленьком кожаном мешочке, висящем у меня на шее; я сжимаю его в руке, как талисман. – Мы пройдем столько, сколько сможем за три дня, а потом вернемся.
– А если мы ничего не найдем?
– Хуже, чем раньше, не станет, – я встаю и стряхиваю песок с мантии. – Ты не разбудишь остальных? Я пойду купаться к водопаду.
Два дня приходят и уходят. Мы пролетаем над всеми четырьмя островами и исследуем каждый взмах крыла до побережья, образующего северную границу Вспаханных земель. Но ничего не находим. Ни домов, ни посевов, ни рыболовных сетей. Ни одного символа, услужливо вырезанного на вершине утеса. Ничего, похожего на следы ног, как бы низко мы ни пикировали. Я знаю, что остальные чувствуют мое растущее отчаяние. Я не могу остановить свои мысли, раскачивающиеся, как маятник, на юг, к Цитадели и дальше к Атратису, беспокоюсь о том, что может произойти. Когда мы возвращаемся в бухту в конце второго дня поисков, я закутываюсь в мантию и сижу в одиночестве и размышляю.
Одетта садится на песок рядом со мной.
– Тебе надо что-нибудь поесть. Пир готовит рыбу.
– Я не голодна.
Кузина вздыхает, но не настаивает. Пару минут мы сидим молча, глядя на пламя и прислушиваясь к тихому приливу.
– Адерин, – шепчет она, – дай мне еще раз взглянуть на рисунок Аккрис. – Я достаю сложенные страницы из сумки и передаю их Одетте. Она наклоняет их так, чтобы на них падал свет. – Эти точки над рукой… Может быть, это созвездие?
Я забираю у нее листки бумаги и, прищурившись, смотрю на них. Между рисунком Аккрис и страницей, вырванной из книги Франта, есть разница, которую я раньше не замечала. Точки, которые Аккрис нарисовала над рукой, выглядят случайными, тогда как те, что на иллюстрации… – я задыхаюсь. – Думаю, ты права. Это Кость желаний. Аккрис не знала, на что она смотрит, поэтому неправильно нарисовала, – я вскакиваю, хватаю Одетту за руку и притягиваю к себе. – Это самое северное созвездие. Оно окружает пламя костра, поэтому очень тусклое – его можно увидеть, только если знать, куда смотреть, – но теперь я знаю, что ищу, и мне требуется всего несколько мгновений, чтобы заметить неяркую дугу звезд, составляющих созвездие. – Там…
Мое возбуждение исчезает, когда я указываю кузине на Кость желаний.
– Впрочем, это не имеет никакого значения. Мы ничего не нашли.
Мы с Одеттой смотрим на темную громаду Сиады, четвертого и самого далекого острова, который, кажется, лежит почти под созвездием Кости желаний.
– Может, они вымерли, – говорит Одетта. – Может, именно поэтому мы не можем их найти.
Я качаю головой, вспоминая раздутый живот Аккрис.
– По крайней мере, один из них живее всех живых, – я складываю рисунки и кладу их обратно в сумку. – У нас есть еще один день. Возможно, мы не можем их найти, потому что ищем в нужном месте, но не в том направлении. Завтра мы вернемся на Сиаду и обыщем ее пешком.
– Пешком?
Одетта встревожена, но я киваю.
– Чего бы они еще там ни умели, никто не говорил, что эти Покаянные умеют летать.
Этой ночью я почти не спала. У нас есть всего несколько часов до того, как мы снова полетим на юг, поэтому я бужу своих спутников, как только небо начинает светлеть, и мы летим на Сиаду. Мы приземляемся у кромки воды на северной стороне острова, рядом с мерцающим барьером пламени костра, и надеваем мантии и сапоги.
– Вы чувствуете это? – Одетта вздрагивает. – Здесь еще хуже. Больно.
Мы все киваем и потираем руки или лица, потому что действительно немного больно. Как будто пламя проникает нам под кожу, пытаясь что-то вытянуть из нас. На мгновение я задумываюсь, не произошла ли наша способность к трансформации от пламени погребального костра, не пытается ли пламя вернуть ее. Плотнее закутавшись в мантию, я хватаю Одетту за руку, но она сопротивляется, все еще глядя вперед.
– Моя мать сказала мне, что видеть пламя погребального костра – дурное предзнаменование. Она сказала, что именно поэтому Фениан так беден и болен – люди прокляты, потому что живут слишком близко, – глядя на меня через плечо, она спрашивает. – Ты думаешь, это правда, Адерин?
– Я думаю, это просто сказка. История, которую кто-то выдумал, чтобы чувствовать себя лучше. Способ объяснить несчастье или дать надежду, что несчастья можно избежать. Способ… вернуть некий контроль, я полагаю, – я вздыхаю. – То же самое, что и история о Покаянных в книге Гульвинга Франта. Не все правда. Пойдем, – я указываю на вершину, которая возвышается над темной пещерой на склоне холма. – Оттуда нам будет хорошо видна земля.
Мы бодро тронулись в путь и начали подниматься; местность была каменистая и неровная, полная неожиданных ям, наполовину скрытых кустарником с острыми иглами, которые росли повсюду. Мои руки и кисти вскоре покрываются царапинами. Наши ботинки скользят по покрытым лишайником камням. Мы их снимаем. Прежде чем мы достигаем вершины, Верон толкает меня локтем и указывает в небо на востоке.
– Взгляните.
На горизонте собираются грозовые тучи.
– Пир, сколько у нас времени?
Пир щурится, пытаясь оценить расстояние между штормом и островом.
– Он движется быстро. Возможно, нам следует пролететь оставшийся путь.
Лин качает головой.
– Мы не сможем приземлиться, если земля будет покрыта еще большим количеством этой проклятой дряни, – он кряхтит и ругается, вырывая свою мантию из хватки одного из колючих кустов. – Здесь никто не может жить. Это… – он замолкает, глядя на меня, и его смуглая кожа становится еще темнее.
Безнадежно? Бессмысленно? Все смотрят на меня. Первые капли дождя падают на нас, приближается буря, и я отворачиваюсь. Это пустынное место среди камней и колючек не дает возможности спрятаться от правды: я не найду здесь союзников. Надежда, за которую я цеплялась, исчезает. Моя челюсть болит, когда я стискиваю зубы. Пытаясь сдержать слезы разочарования, которые ослепляют меня, пытаюсь проглотить проклятия, которые хочется кричать поднимающемуся ветру.
– Адерин? – звучит голос моей кузины.
Но я не могу ответить. Я не могу позволить им услышать отчаяние, страх и горе, которые, как мне казалось, я спрятала…
Одетта хватает меня за плечо.
И ее прикосновения достаточно. Это напоминает мне о том, кто я. О моих обязанностях. Я не могу сломаться. Ни здесь, ни сейчас.
Мой пульс замедляется. Я делаю глубокий вдох, вытираю слезы с лица и поворачиваюсь к остальным.
– Давайте подождем в пещере, пока пройдет дождь. А потом полетим домой, – никто не отвечает, но они все равно следуют за мной.
Мы успеваем укрыться в пещере как раз вовремя, загнанные внутрь раскатом грома. По крайней мере, здесь достаточно места; пещера уходит прямо в склон холма, а ее потолок исчезает в тени над головой.
– Лин, вы ведь взяли свечи? – мой голос неожиданно громко отдается эхом.
Лин достает из мешка на шее трутницу и несколько свечей и зажигает фитили, но они лишь углубляют темноту. Дождь обрушился стеной, заслонил море, громко плещущееся о каменный пол. Вместе мы пробираемся дальше. Достаточно далеко, чтобы увидеть, что, хоть пещера и сужается к своего рода естественной арке, конца не видно.
– Тоннель?
– Может быть, – отвечает Лин. Он пробует пол ногой. – Склон не слишком крутой. Мы могли бы пройти немного дальше, если желаете.
Пока остальные пытаются устроиться поудобнее, собирая мох и папоротники из расщелин скал, чтобы развести костер, мы с Лином медленно идем вперед. Пламя наших свечей мерцает, откуда-то дует легкий ветерок.
Стены в этой части пещеры более плоские и лишены растительности. Я провожу кончиками пальцев по поверхности скалы, нащупываю длинные, правильные порезы, которые могли быть сделаны лезвием стамески. Выступающий прямоугольник, который мог бы быть основанием колонны. Возможно, арка все-таки не естественного происхождения. Я поднимаю свечу повыше, и что-то бросается мне в глаза.
– Лин… – он подходит и встает рядом со мной. – На что это похоже, по-вашему?
– Трудно сказать… может, щит? – он наклоняет голову, щурится, потом идет к противоположной стене. – Гм… Там, наверху, кажется, еще один. Странно…
Я всматриваюсь, чтобы разглядеть детали резьбы – если это она. Возможно, это не имеет никакого отношения к Покаянным. И даже если это так, остатки того потерянного общества, которое когда-то жило на этой бесплодной скале, мне не нужны. Мы пролетели над Сиадой; весь остров – это валуны и заросли ежевики. Если этот тоннель когда-то и вел в более гостеприимное место, то место это давно потеряно.
И все же мне хотелось бы побольше света. Я крадучись пробираюсь вперед, увлекаемая тоннелем…
По пещере разносится крик. Я поворачиваюсь, но что-то – кто-то – падает на меня, сбивая с ног и выбивая свечу из руки.
– Засада! – ревет Лин, роняя свечу и отталкивая нападавшего от меня. Но там еще несколько фигур – больше, чем я могу сосчитать в тусклом свете, – прыгающих с веревок, каким-то образом закрепленных наверху. Я могу только разглядеть Лина и Пира, обнаживших мечи, они прорубают себе путь к выходу из пещеры, пытаясь помочь остальным. Пир поворачивается, выдергивая свой клинок из чьей-то ноги, и кричит, чтобы я превращалась в птицу.
Но я не уйду одна.
Блэкбилл зовет Одетту – или кого-то другого, не разобрать – и сражается с одним из нападавших, пока второй не наносит ему удар по голове. Нащупав маленький нож в мешочке, висящем у меня на шее, я карабкаюсь на выступ скалы и осматриваю пещеру.
– Одетта? – я нигде не вижу свою кузину. – Одетта…
Человек в капюшоне бросается на меня с мечом. Я спрыгиваю со скалы и хватаю обнаженную кожу его запястья, ожидая, что он закричит, а мое прикосновение испепелит его кожу.
Но он этого не делает. Просто хватает меня за другую руку свободной рукой, сжимая так сильно, что становится больно. Мы сражаемся, его клинок приближается к моему лицу, пока я не ударяю его между ног, и он отшатывается. Раздается пронзительный крик: Нисса, из носа которой хлещет кровь, прижата к стене врагом, но прежде чем я успеваю дотянуться до нее, кто-то прорезает мечом воздух передо мной, и Пир снова кричит мне, чтобы я изменила форму, а Верон…
Без предупреждения Верон преображается.
Это, кажется, не причиняет вреда нашим нападающим – если они бескрылые, то, стоя так близко к преображенному дворянину, они должны корчиться на полу и кричать, – но это их просто шокирует. Их внимание приковано к бьющимся крыльям Верона и злобно загнутому клюву. Только на мгновение, но этого достаточно. Я бросаюсь на ближайшего ко мне человека, отправляю его клинок в полет, а его самого оставляю распростертым на земле. Хватаю меч. Спешу поставить ногу ему на грудь и острием меча упираюсь в шею.
– Сдавайтесь, или он умрет!
Ближайшие ко мне фигуры в масках отступают. Наконец я вижу Одетту.
Но у ее горла нож, а руки связаны.
Я ничего не могу сделать. Я роняю украденный меч. Лин и Пир кладут оружие и поднимают руки, в то время как Верон снова принимает человеческий облик и поднимает с пола свою мантию. Блэкбилл поддерживает Ниссу; она зажимает нос, кровь все еще сочится сквозь пальцы. Нападавшие толкают нас друг к другу, угрожая острием меча.
– Огни, – звучит голос человека, который явно привык командовать.
Некоторые люди в масках вытаскивают трутницы и свечи. Я моргаю от внезапного яркого света, прикрывая глаза от пламени. Когда я оглядываюсь, напротив меня стоит медноволосая женщина. На ней доспехи, каких я никогда раньше не видела; отблески свечей отражаются на нагруднике и нарукавниках, которые, кажется, сделаны из перекрывающих друг друга радужных чешуек. Остальные стаскивают маски, открывая взору мужские и женские, пожилые и молодые лица. Но у всех, кроме женщины, которая, кажется, ведет их, на щеках нарисовано созвездие Кости желаний, и их кожа мерцает в тусклом свете.
– Кто ваш предводитель? – рычит медноволосая женщина. Никто не отвечает, и Одетта вскрикивает, когда тот, кто держит ее, еще сильнее дергает ее голову назад. – Ответьте мне.
– Вы, предательская мразь, – рычит Лин. – Если вы думаете, что Таллис спасет вас от…
– Вы думаете, мы дворяне? – женщина сплевывает на пол. – В последний раз спрашиваю: кто ваш предводитель?
Страх покрывает мою кожу жабьими бородавками, но я зашла так далеко, и, если эта женщина та, за кого я ее принимаю, то я пришла за ней. И я не стану рисковать Одеттой. Я крадусь вокруг высокой фигуры Верона.
– Я их предводительница. Кто вы?
– Можете звать меня Дамарин. Я возьму одного из вас на допрос. Это можете быть вы или она.
– Допрос с последующим чем?