Корона двух королей

— Только он говорит, что у моего сына сейчас всё хорошо.

— Примите мои соболезнования.

Королева кивнула.

— Надеюсь, моя дочь не пугает тебя? — спросила она. — Прислуживать Вечере всегда было трудным делом. В позапрошлом году от неё сбежали три служанки.

— Нет, вовсе нет, — поспешила возразить Данка, хотя всё ещё не простила принцессе незаслуженные пощёчины.

— У моей дочери характер непростой. Будто сам Хакон в неё вселился, когда она покинула моё лоно. Она бывает груба и вспыльчива, но на самом деле она хорошая девушка. К ней нужен подход. Постарайся на неё не обижаться.

— Кто я такая, чтобы обижаться на будущую королеву?

— Послушай. — Суаве поставила бокал. — Я хотела бы обратиться к тебе с просьбой, но ты не обязана её выполнять.

— Я — служанка.

— Ты — гостья.

Данка внимательно посмотрела в бледное грустное лицо. Если бы не платье из самой дорогой ткани, которую Данка видела в своей жизни, и Туренсворд, Суаве бы не отличалась от простой женщины, лишённой лоска и присущего богатым людям высокомерия.

— Что-то случилось?

— Нет, — улыбнулась Суаве. — Ты была в городе?

— Да, утром мы с Альфредом принесли овощи с рынка.

— Рядом с мостом королевы Сегюр есть ювелирная лавка, в ней работает мой друг. Он занимается обработкой драгоценных камней. Я хочу, чтобы ты отнесла ему кое-что.

Королева потянулась к шкатулке из красного дерева с золотой отделкой, что стояла на туалетном столике. Она открыла крышку и достала оттуда удивительной красоты тяжёлое бриллиантовое ожерелье. Сотни крошечных камешков вспыхнули в лучах восходящего солнца слепящими радугами.

— Попроси его сделать из него нити для венка невесты. А в оплату отдай ему перстень.

Она вынула из шкатулки кольцо с рубином и подала Данке.

— Какое красивое. — Та смотрела на переливающиеся камни как заворожённая. — Но почему вы не попросите это сделать Хранителя ключей?

— Корвен вынужден во всём отчитываться перед королем. А это мой личный подарок для дочери.

— Это ожерелье вам подарил король Осе, — догадалась Данка.

— Поэтому не нужно, чтобы он знал.

Девушка сняла с головы платок и закутала в него ожерелье с перстнем.

— Но как я найду нужный дом?

— Влахос знает, где его искать. Я попрошу, чтобы он сопроводил тебя.

— Я сегодня же его отнесу, — пообещала Данка.

— Спасибо. Только никому ни о чём не говори.

Данка поклялась.



Все утро Вечера только и делала, что избегала встреч с придворными. Слухи о предстоящей церемонии быстро разлетелись по коридорам и уже к полудню были на устах у всех, кто любил обсуждать и осуждать. Меньше всего ей было нужно ловить на себе изучающие взгляды, этого ей хватило в Эквинском замке. С первого же дня, как нога Вечеры ступила на белоснежный гранит Богрова, её не отпускало ощущение, что её преследует чей-то шёпот.

Ферро приняли её как гостью, но смотрели на неё, как на позорное пятно на чести их семьи. За весь год они заговаривали с ней всего три раза. Мама говорила, что им с сестрой когда-то доставалось их внимания ещё меньше. Общение с торговцами, долгие прогулки на мраморные рудники они предпочитали обществу дочерей и внучки. Но у Суаве была Юрире, а у Юрире — Суаве, а Вечера оказалась в Мраморной долине совсем одна, и только сплетни за спиной, которые мгновенно замолкали, стоило ей обернуться, были её единственными спутниками. Дни, когда в Богров приезжали кирасиры, чтобы привезти соль для торговли или золото в банк графа, для Вечеры были сродни празднику, но и тогда она могла их видеть только с высоты своего балкона, потому что, по приказу короля, не могла покидать стены замка.

Сейчас её пристанищем стала библиотека. Она нашла «Четырехлистник», который королю когда-то подарил торговец книгами, и углубилась в чтение, и душа её отвечала зудом на каждую догму веры, которую принцесса обязалась принять.

Святая Благодать, Четырёхконечная звезда, Четырёхлистный цветок Чистотела: Смирение, Послушание, Воздержание, Служение — четыре лепестка северной веры. Основа основ. «Четырёхлистник» убеждал, что Бог один, и лик его горит в небе пламенем, на которое люди не достойны смотреть, а осмелившийся сделать это — ослепнет. Этот свет даёт жизнь всему живому, а всё остальное — лишь тень, отброшенная светом его величия и славы. Книга призывала людей смириться с тем, что они всего лишь тени, неслышные тени, которым будет дарована душа, если они будут смиренными, послушными, сдержанными слугами. И только так они заслужат после смерти всё, от чего отказывались при жизни, а иначе для них наступала Вечная ночь — самое страшное наказание.

Всё её нутро противилось крамоле этих книг с такой силой, что Вечера начала сомневаться в принятом решении. Ведь даже ночь для ангенорцев была символом преданной любви Ильдерада, который закрывает щитом солнце, чтобы увидеть во тьме любимую Одени — здесь же герой «Вилевдатта» представал как главный враг Бога, потому что лишал людей его света.

Её отвлекло движение у лестницы. Это была Ясна. Она притаилась за перилами и наблюдала из укрытия за сестрой.

— Я тебя вижу. — Вечера подняла глаза от страницы и вернулась к чтению.

— Можно войти? — спросила Ясна.


— Ты уже здесь. Что ты хотела?

— Хотела повидать тебя.

Вечера медленно перевернула страницу пыльного фолианта и пригладила пальцем корешок:

— Ты не очень-то торопилась.

Ясна медленно прошла в комнату и, немного пораздумав, села за стол к сестре.

— Я хотела, чтобы ты отдохнула. Твой путь был долгим.

— Скорее ты боялась встречи.

С минуту они сидели в тишине. Ясна прятала глаза от сестры, та упорно делала вид, что увлечена книгой.

За витражным окном счастливо щебетал жемчужный скворец, чья радость казалась в данный момент неуместной.

— Тебе нужно что-то ещё? — первой нарушила молчание Вечера.

— Хотела узнать, как ты?

— Как я после чего? После дороги? Или после того, как ты обвинила меня в смерти брата?

Ясна пожалела, что пришла.

— Я тебя не обвиняла, — поспешила оправдаться она.

— Да ну?

— Я просто позвала на помощь.

— А вот я тот день помню иначе.

Говорить спустя год сёстрам было непросто, как непросто обеим осознать, что ровно год назад между ними разверзлась бездонная пропасть.

— Зачем ты это сделала? — спросила Вечера. Её лицо казалось невозмутимым, но это впечатление было обманчивым. И Ясна хорошо знала это мнимое сестринское спокойствие.

— Отец меня спросил, а я просто сказала, что видела.

— Ты стояла в стороне и мечтала о своём Влахосе. Ты не видела ничего, но говорила так, будто видела. Ты соврала.

— Я не врала. Ты его ранила! Из-за тебя он погиб на арене!

— Он погиб, потому что был слаб! — Принцесса резко встала из-за стола. — Мой отец в битве при Кровавом доме несколько часов дрался с обломком копья в ноге и выжил! А Киран просто сдался.

— Не обвиняй нашего брата в трусости, он этого не заслужил!

— Я тоже! Ты всегда была любимицей Осе, из нас двоих он всегда слушал только тебя. Почему ты сказала ему, что я ранила Кирана? Ты же не видела ничего! Киран тебя просил сказать, что это вышло случайно, но ты утверждала, что это я вызвала его на бой. В отличие от тебя брат понимал, чем мне это грозит.

— Откуда мне было знать?

— Ты бы сказала то же самое, если бы меня поволокли на плаху?

— Но отец тебя помиловал.

— Твоя ли в этом заслуга? Ты отгоняла от меня Осе, когда он таскал меня за волосы? Ты остановила его руку, когда он меня бил? Ты, как всегда, сбежала и спряталась — всё сделала мама!

Вечера нависла над Ясной, как коршун над мышкой.

— Ты ни разу ко мне не пришла, когда Осе запер меня в комнате и приставил охрану. Ты не пришла к Кирану, когда он был ранен!

— Я была на похоронах. Я оставила в его склепе свою ленту.

— Ох, она оставила в склепе свою ленту! — передразнила её Вечера. — Я тоже брата любила, если хочешь знать, мне не дали даже с ним попрощаться! А всё потому, что ты не умеешь говорить то, о чём тебя просят.

— Отец сказал мне не врать.

— Видеть тебя не хочу, — ответила Вечера, бледная, как лист бумаги. Ясна сидела не шелохнувшись.

— Пошла вон, — сказала Вечера, — или я выволоку тебя отсюда за волосы.

Ясна послушалась и ушла.