Королева Солнца
Часть 54 из 91 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Дэйн, опираясь на парапет, невольно моргнул, когда небо расколола фиолетовая молния. Трудно было представить что-нибудь настолько не похожее на исходящие па́ром острова Ксехо!
– Гразы-демоны готовятся к бою… – Асаки мотнул головой в сторону далекой бури.
Капитан Джелико расхохотался:
– Точат бивни, а? Не хотел бы я повстречаться с гразом, у которого от бивней летят такие искры!
– Да ну? Однако подумайте, как повезет тому, кто найдет их кладбище. Такому счастливцу достанется сказочное богатство.
– Много ли правды в этой легенде? – спросил Тау.
Главный лесничий пожал плечами:
– Кто знает? Одно могу сказать наверняка: я служу в этих лесах всю свою жизнь, с тех пор как научился ходить. Едва стал понимать человеческую речь, я слушал разговоры лесников и охотников у отца на подворье и в полевых лагерях. И ни разу никто не говорил, что нашел труп граза, умершего естественной смертью. Плоть могут расклевать стервятники, но бивни и кости должны сохраняться не один год. И я своими глазами видел, как дряхлого граза двое сородичей, поддерживая, вели к болотам. Быть может, умирающий зверь просто захотел пить, а может, в сердце болот и правда скрывается кладбище гразов. Никто не видел умершего своей смертью граза, и ни один исследователь еще не вернулся с великих болот…
Молнии играли на горных вершинах, словно выточенных из гагата, – голые скалы вверху, роскошная зелень джунглей внизу. А посередине – крепость, построенная человеком, который бросает вызов и высотам, и глубинам. С той минуты, как вольные торговцы ступили на почву Хатки, их со всех сторон окружало буйство жизни. В этой планете было что-то неукротимое; она и манила, и отталкивала.
– Зобору далеко отсюда?
В ответ на вопрос капитана Асаки указал на север:
– Сотня лиг. Впервые за десять лет мы открываем новый заповедник. Мы стремимся сделать его как можно лучше для фотоохотников. Поэтому наши сотрудники занимаются приручением животных…
– Приручением? – не удержался и переспросил Дэйн.
Асаки охотно откликнулся – он был не прочь рассказать подробней о своем любимом проекте:
– В заповеднике запрещено убивать зверей. И звери быстро это понимают. Но мы не можем ждать несколько лет, пока они привыкнут. Мы делаем им подарки. – Он рассмеялся, явно вспомнив какой-то забавный случай. – Наверное, иногда мы проявляем излишнее рвение. Большинство гостей хотят делать трехмерные снимки крупных животных – гразов, амплетов, скальных обезьян, львов…
– Львов? – ахнул Дэйн.
– Это не терранские львы. Наши предки встретили на Хатке несколько видов животных, напоминающих те, что они знали раньше, и дали им те же названия. Хатканский лев покрыт мехом, он охотник и отменный боец, но это не та терранская кошка. Однако пользуется большим спросом как модель для трехмерных снимков. Поэтому его приманивают едой. Нужно застрелить поли – водяную крысу – или ландира. Тушу тащит за собой на веревке низко летящий флиттер. Лев чует добычу, бросается на движущееся мясо, веревку обрезают, и зверю достается бесплатный обед. Львы не глупы. Они скоро запоминают, что, если услышишь мотор флиттера, появляется еда. Они прибегают, и туристы на флиттере могут, оставаясь в безопасности, делать снимки. Однако при таком обучении тоже нужна осторожность. В заповеднике Комог один лесничий слишком увлекся. Сперва он тянул мясо на веревке, а потом стал подвешивать тушу под флиттером, чтобы львы прыгали за добычей, – хотел проверить, привыкнут ли они к присутствию человека. Они привыкли даже слишком хорошо. Примерно через месяц охотник сопровождал клиента на флиттере над Комогом. Они спустились пониже, чтобы заснять, как водяная крыса выходит из реки. Вдруг раздалось громкое рычание и рядом с ними на флиттере оказалась львица, весьма недовольная тем, что для нее не приготовили угощение. К счастью, и на охотнике, и на туристе были пояса с отпугивающей акустической системой. Но им пришлось посадить флиттер и отойти подальше, дожидаясь, пока львица уйдет. К тому же она в ярости серьезно повредила машину. Больше наши лесники не устраивают экспериментов. Завтра… нет, – поправился он, – послезавтра я смогу вам показать, как все это происходит на деле.
– А завтра? – спросил капитан.
– Завтра мои люди будут творить охотничью магию, – ответил Асаки ровным голосом без всякого выражения.
– И кто у вас главный шаман? – осведомился Тау.
– Ламбрилло.
Лесничий явно не собирался к этому ничего прибавить, но Тау продолжил расспросы:
– Это наследственная должность?
– Да. А это имеет значение? – В голосе Асаки впервые прозвучал сдержанный интерес.
– Быть может, огромное, – ответил Тау. – Наследственная должность требует особой подготовки, причем двух видов: чтобы воздействовать на публику и на самого исполнителя. Вероятно, ваш Ламбрилло сам глубоко убежден, что владеет особыми способностями; иначе он был бы поистине необыкновенным человеком. Почти наверняка ваши люди безоговорочно верят в его чудесную силу?
– Верят. – И снова голос Асаки прозвучал совершенно безжизненно.
– А Ламбрилло не хочет соглашаться с чем-то таким, что вы считаете необходимым?
– Вы снова правы, доктор. Ламбрилло не хочет понимать свое место в общей картине мира!
– Он принадлежит к одному из ваших Пяти семейств?
– Нет, он из маленького клана. Они всегда держатся в стороне. С самого начала на нашей планете установлено правило: тот, кто говорит с богами и демонами, не может распоряжаться людьми.
– Отделение церкви от государства, – задумчиво прокомментировал Тау. – В нашем терранском прошлом бывали времена, когда церковь и государство объединялись. Ламбрилло этого хочет?
Асаки обратил взгляд к горной цепи на севере, где располагался доверенный ему заповедник.
– Не знаю, чего хочет Ламбрилло, но добра от этого не будет, чтобы не сказать хуже. Говорю вам, охотничья магия – часть нашей жизни, и в основе ее – необъяснимые явления, существование которых вы сами признали. Мне случалось применять в работе силы, которых я не могу ни понять, ни объяснить. В джунглях и в саванне безоружные инопланетники должны для защиты надевать на себя отпугивающий пояс. А меня и моих людей ни один зверь не тронет, если мы соблюдаем магические правила. Но Ламбрилло делает и другие вещи, каких не делали его праотцы. Он хвалится, что еще и не то может. За ним идет все больше последователей. Кто-то – потому что верит, а кто-то – из страха.
– И вам нужно, чтобы я выступил против него?
Крупные руки главного лесничего стиснули край парапета, словно могли раскрошить камень.
– Мне нужно, чтобы вы проверили, есть ли здесь обман. С обманом я умею бороться, но если Ламбрилло в самом деле владеет силами, которым нет названия, то, возможно, мы должны заключить с ним хотя бы худой мир – или попросту сдаться. А я потомок воинов, и мы, инопланетник, так легко не сдаемся!
– Вот в это я охотно верю, – негромко ответил Тау. – Будьте уверены, сэр, если я замечу в его колдовстве обман, сразу же сообщу вам.
– Надеюсь, так и будет.
Для Дэйна магия всегда подсознательно ассоциировалась с ночной темнотой. Однако на следующее утро ярко светило солнце. Они с Тау и Асаки спустились на вторую, более просторную террасу, где уже собрались охотники, следопыты, лесные объездчики и другие подчиненные главного лесничего.
Неумолчный звук – скорее, даже не звук, а пульсирующий ритм – проникал в кровь и отдавался мерным биением в жилах. Скоро Дэйн разглядел источник этого звука – четыре больших барабана, по пояс барабанщикам, негромко отбивающим ритм всеми десятью пальцами.
Ожерелья из клыков и когтей на смуглых шеях, кожаные юбки с бахромой, перекрещенные на груди ремни из пятнистых и полосатых шкур – все это резко контрастировало с ультрасовременным оружием и прочим снаряжением.
Для главного лесничего было приготовлено резное кресло, для капитана Джелико – другое такое же. Тау и Дэйн устроились с меньшими удобствами прямо на каменных ступенях. Пальцы барабанщиков задвигались быстрее; рокот барабанов напоминал уже не гудение пчел в улье, а отдаленные раскаты грома на горных вершинах. В ответ раздалась птичья трель где-то во внутренних двориках, где, никогда не выходя наружу, скрывались женщины дворца.
Та-та-та-там… Барабанный ритм подхватили поющие голоса. Люди, сидя на корточках, медленно раскачивались из стороны в стороны. Тау стиснул запястье Дэйна. Молодой человек, вздрогнув, оглянулся. Глаза корабельного врача горели. Он наблюдал за происходящим, как Синдбад за добычей.
– Рассчитай объем груза для первого трюма!
Этот удивительный приказ, отданный еле слышным шепотом, так поразил Дэйна, что тот подчинился. Первый трюм… В нем три отделения, можно разместить груз общим объемом… Тут Дэйн понял, что на какое-то мгновение освободился из плена сети, которую плели барабаны, ритмичное пение и раскачивающиеся головы. Он провел языком по губам. Так вот как это бывает! Тау часто рассказывал, как люди при подобных ритуалах впадают в транс, а сегодня Дэйн впервые по-настоящему понял, о чем шла речь.
Откуда ни возьмись на террасу танцующей походкой вышли двое, одетые только в юбки из звериных хвостов, длиной до колен. Черные хвосты с белыми кисточками на конце покачивались в такт шагам. Головы и плечи этих двоих покрывали отлично выделанные головы животных; в раскрытых пастях виднелись изогнутые клыки. Мех в черно-белую полоску, остроконечные уши – не собачьи и не кошачьи, а нечто среднее.
Дэйн тихонько пробормотал две давно и прочно вызубренные торговые формулы и постарался вычислить курс самантианских каменных монет к галактическим кредитам. Однако на этот раз защита не сработала. Между танцорами возникло четвероногое существо, похожее одновременно и на кошку, и на собаку, только это уже была не просто голова – еще и грациозное туловище не менее восьми футов длиной, переступающее на мягких лапах; красные глаза горели жаждой убийства. Существо двигалось неспешно и надменно, помахивая хвостом с белой кисточкой. Дойдя до середины террасы, оно вскинуло голову, словно бросая вызов. И тут из клыкастой пасти раздались слова – Дэйн не знал их смысла, но слова эти, несомненно, были понятны людям, кивающим в такт гипнотическому стуку барабанов, – та… та… там…
– Потрясающе! – восхищенно выдохнул Тау.
Корабельный врач подался вперед, упираясь руками в колени, и глаза у него горели чуть ли не так же хищно, как у говорящего зверя.
А зверь тоже пустился в пляс, следуя за ритмом, который задавали его спутники в масках. Наверняка и зверь был человеком в шкуре животного, но иллюзия была настолько совершенной, что Дэйн невольно схватился за нож. Из уважения к местным обычаям они оставили гипноизлучатели во дворце, однако нож у пояса – вполне допустимая деталь одежды.
Незаметно вытащив нож, Дэйн приставил острие к ладони, кольнул и немедленно почувствовал резкую боль. Этот способ сбросить чары тоже посоветовал Тау. Но черно-белый зверь танцевал по-прежнему, ничем не напоминая человека.
Он запел высоким пронзительным голосом. Слушатели, что сидели ближе всего к Асаки и капитану Джелико, начали на них внимательно поглядывать. Дэйн почувствовал, как напрягся Тау.
– Сейчас что-то будет… – еле слышно прошелестел врач.
Дэйн заставил себя отвести взгляд от раскачивающейся кошкособаки и стал наблюдать за певцами, а те исподтишка следили за своим предводителем и его инопланетным гостем. Терранин знал, что главного лесничего связывают с подчиненными узы вассальной клятвы. Но чью сторону выберут люди, если дойдет до противостояния между Ламбрилло и Асаки?
Рука Джелико, лежащая на колене, чуть заметно передвинулась так, что пальцы почти касались рукоятки ножа. А руки главного лесничего внезапно сжались в кулаки.
– Так! – прошипел Тау.
Корабельный врач двигался уверенно и стремительно. Проскользнув между кресел, он остановился прямо перед пляшущей кошкособакой. Но он не смотрел ни на причудливое существо, ни на двоих в масках. Вскинув руки и словно отстраняя – а быть может, приветствуя – нечто на склоне горы, Тау выкрикнул:
– Хоуди, элдама! Хоуди!
Люди на террасе, все как один, обернулись и посмотрели в ту сторону. Дэйн вскочил, выставив перед собой нож, словно шпагу, и стараясь не задумываться, много ли толку от крошечного лезвия против неторопливо надвигающейся громадины.
Между могучими бивнями покачивался темно-серый изогнутый хобот. Уши раскинулись в стороны, ноги величественно сминали вулканическую почву. Тау шагнул вперед, по-прежнему вскинув руки, – теперь уже было ясно, что это приветственный жест. Хобот задрался ввысь, будто здороваясь с человечком, которого чудовище могло бы растоптать, даже не замедлив шага.
– Хоуди, элдама! – повторил Тау, и хобот взметнулся вновь.
Двое владык земных приветствовали друг друга как равных. Возможно, уже тысячу лет слон и человек не встречались вот так, один на один, а до этого их встречи заканчивались битвой не на жизнь, а на смерть. Сейчас же между ними ощущался мир и взаимное признание силы. Не только Дэйн это почувствовал – все люди на террасе отшатнулись, почуяв незримую связь между врачом и существом, которое он призвал.
Держа руки над головой, Тау резко хлопнул в ладоши. Зрители изумленно ахнули. Там, где только что стоял огромный зверь, ничего не осталось – только нагретые солнцем камни.
Тау развернулся навстречу другому зверю – но кошкособаки тоже больше не было. На ее месте глухо рычал и скалил зубы тощий человечек. Жрецы-помощники отступили назад. Инопланетник и шаман остались лицом к лицу.
– Магия Ламбрилло сильна, – спокойно проговорил Тау. – Приветствую тебя, Ламбрилло с планеты Хатка!
Он протянул руку дружественным жестом.
Рычание смолкло. Человечек совладал с выражением лица. Обнаженный, он был облачен в присущее ему чувство внутреннего достоинства. В нем ощущалась и сила, и гордость, перед какими отступил бы даже физически более внушительный главный лесничий.
– В тебе тоже есть магия, чужеземец, – отвечал шаман. – Где ходит ныне та тень с длинными зубами, что ты вызвал?
– Там, где когда-то ходили и жители Хатки. Люди твоего племени, Ламбрилло, давным-давно охотились на тень, что я вызвал, и она была их добычей.
– Значит, ныне, чужеземец, она может взыскать с нас долг крови?
– Ты это сказал, не я. Ты показал нам одного зверя, я – другого. Кто скажет, который окажется сильнее, когда они выйдут из мира теней?
Ламбрилло двинулся вперед, бесшумно ступая босыми ногами по каменным плитам. Вытяни он руку сейчас, мог бы коснуться врача.
– Ты бросил мне вызов, чужеземец.
Спрашивал он или утверждал? Дэйн не смог бы ответить.
– Зачем мне состязаться с тобой, Ламбрилло? У каждого народа своя магия. Я пришел не для битвы. – Тау смотрел прямо в глаза хатканину.
– Гразы-демоны готовятся к бою… – Асаки мотнул головой в сторону далекой бури.
Капитан Джелико расхохотался:
– Точат бивни, а? Не хотел бы я повстречаться с гразом, у которого от бивней летят такие искры!
– Да ну? Однако подумайте, как повезет тому, кто найдет их кладбище. Такому счастливцу достанется сказочное богатство.
– Много ли правды в этой легенде? – спросил Тау.
Главный лесничий пожал плечами:
– Кто знает? Одно могу сказать наверняка: я служу в этих лесах всю свою жизнь, с тех пор как научился ходить. Едва стал понимать человеческую речь, я слушал разговоры лесников и охотников у отца на подворье и в полевых лагерях. И ни разу никто не говорил, что нашел труп граза, умершего естественной смертью. Плоть могут расклевать стервятники, но бивни и кости должны сохраняться не один год. И я своими глазами видел, как дряхлого граза двое сородичей, поддерживая, вели к болотам. Быть может, умирающий зверь просто захотел пить, а может, в сердце болот и правда скрывается кладбище гразов. Никто не видел умершего своей смертью граза, и ни один исследователь еще не вернулся с великих болот…
Молнии играли на горных вершинах, словно выточенных из гагата, – голые скалы вверху, роскошная зелень джунглей внизу. А посередине – крепость, построенная человеком, который бросает вызов и высотам, и глубинам. С той минуты, как вольные торговцы ступили на почву Хатки, их со всех сторон окружало буйство жизни. В этой планете было что-то неукротимое; она и манила, и отталкивала.
– Зобору далеко отсюда?
В ответ на вопрос капитана Асаки указал на север:
– Сотня лиг. Впервые за десять лет мы открываем новый заповедник. Мы стремимся сделать его как можно лучше для фотоохотников. Поэтому наши сотрудники занимаются приручением животных…
– Приручением? – не удержался и переспросил Дэйн.
Асаки охотно откликнулся – он был не прочь рассказать подробней о своем любимом проекте:
– В заповеднике запрещено убивать зверей. И звери быстро это понимают. Но мы не можем ждать несколько лет, пока они привыкнут. Мы делаем им подарки. – Он рассмеялся, явно вспомнив какой-то забавный случай. – Наверное, иногда мы проявляем излишнее рвение. Большинство гостей хотят делать трехмерные снимки крупных животных – гразов, амплетов, скальных обезьян, львов…
– Львов? – ахнул Дэйн.
– Это не терранские львы. Наши предки встретили на Хатке несколько видов животных, напоминающих те, что они знали раньше, и дали им те же названия. Хатканский лев покрыт мехом, он охотник и отменный боец, но это не та терранская кошка. Однако пользуется большим спросом как модель для трехмерных снимков. Поэтому его приманивают едой. Нужно застрелить поли – водяную крысу – или ландира. Тушу тащит за собой на веревке низко летящий флиттер. Лев чует добычу, бросается на движущееся мясо, веревку обрезают, и зверю достается бесплатный обед. Львы не глупы. Они скоро запоминают, что, если услышишь мотор флиттера, появляется еда. Они прибегают, и туристы на флиттере могут, оставаясь в безопасности, делать снимки. Однако при таком обучении тоже нужна осторожность. В заповеднике Комог один лесничий слишком увлекся. Сперва он тянул мясо на веревке, а потом стал подвешивать тушу под флиттером, чтобы львы прыгали за добычей, – хотел проверить, привыкнут ли они к присутствию человека. Они привыкли даже слишком хорошо. Примерно через месяц охотник сопровождал клиента на флиттере над Комогом. Они спустились пониже, чтобы заснять, как водяная крыса выходит из реки. Вдруг раздалось громкое рычание и рядом с ними на флиттере оказалась львица, весьма недовольная тем, что для нее не приготовили угощение. К счастью, и на охотнике, и на туристе были пояса с отпугивающей акустической системой. Но им пришлось посадить флиттер и отойти подальше, дожидаясь, пока львица уйдет. К тому же она в ярости серьезно повредила машину. Больше наши лесники не устраивают экспериментов. Завтра… нет, – поправился он, – послезавтра я смогу вам показать, как все это происходит на деле.
– А завтра? – спросил капитан.
– Завтра мои люди будут творить охотничью магию, – ответил Асаки ровным голосом без всякого выражения.
– И кто у вас главный шаман? – осведомился Тау.
– Ламбрилло.
Лесничий явно не собирался к этому ничего прибавить, но Тау продолжил расспросы:
– Это наследственная должность?
– Да. А это имеет значение? – В голосе Асаки впервые прозвучал сдержанный интерес.
– Быть может, огромное, – ответил Тау. – Наследственная должность требует особой подготовки, причем двух видов: чтобы воздействовать на публику и на самого исполнителя. Вероятно, ваш Ламбрилло сам глубоко убежден, что владеет особыми способностями; иначе он был бы поистине необыкновенным человеком. Почти наверняка ваши люди безоговорочно верят в его чудесную силу?
– Верят. – И снова голос Асаки прозвучал совершенно безжизненно.
– А Ламбрилло не хочет соглашаться с чем-то таким, что вы считаете необходимым?
– Вы снова правы, доктор. Ламбрилло не хочет понимать свое место в общей картине мира!
– Он принадлежит к одному из ваших Пяти семейств?
– Нет, он из маленького клана. Они всегда держатся в стороне. С самого начала на нашей планете установлено правило: тот, кто говорит с богами и демонами, не может распоряжаться людьми.
– Отделение церкви от государства, – задумчиво прокомментировал Тау. – В нашем терранском прошлом бывали времена, когда церковь и государство объединялись. Ламбрилло этого хочет?
Асаки обратил взгляд к горной цепи на севере, где располагался доверенный ему заповедник.
– Не знаю, чего хочет Ламбрилло, но добра от этого не будет, чтобы не сказать хуже. Говорю вам, охотничья магия – часть нашей жизни, и в основе ее – необъяснимые явления, существование которых вы сами признали. Мне случалось применять в работе силы, которых я не могу ни понять, ни объяснить. В джунглях и в саванне безоружные инопланетники должны для защиты надевать на себя отпугивающий пояс. А меня и моих людей ни один зверь не тронет, если мы соблюдаем магические правила. Но Ламбрилло делает и другие вещи, каких не делали его праотцы. Он хвалится, что еще и не то может. За ним идет все больше последователей. Кто-то – потому что верит, а кто-то – из страха.
– И вам нужно, чтобы я выступил против него?
Крупные руки главного лесничего стиснули край парапета, словно могли раскрошить камень.
– Мне нужно, чтобы вы проверили, есть ли здесь обман. С обманом я умею бороться, но если Ламбрилло в самом деле владеет силами, которым нет названия, то, возможно, мы должны заключить с ним хотя бы худой мир – или попросту сдаться. А я потомок воинов, и мы, инопланетник, так легко не сдаемся!
– Вот в это я охотно верю, – негромко ответил Тау. – Будьте уверены, сэр, если я замечу в его колдовстве обман, сразу же сообщу вам.
– Надеюсь, так и будет.
Для Дэйна магия всегда подсознательно ассоциировалась с ночной темнотой. Однако на следующее утро ярко светило солнце. Они с Тау и Асаки спустились на вторую, более просторную террасу, где уже собрались охотники, следопыты, лесные объездчики и другие подчиненные главного лесничего.
Неумолчный звук – скорее, даже не звук, а пульсирующий ритм – проникал в кровь и отдавался мерным биением в жилах. Скоро Дэйн разглядел источник этого звука – четыре больших барабана, по пояс барабанщикам, негромко отбивающим ритм всеми десятью пальцами.
Ожерелья из клыков и когтей на смуглых шеях, кожаные юбки с бахромой, перекрещенные на груди ремни из пятнистых и полосатых шкур – все это резко контрастировало с ультрасовременным оружием и прочим снаряжением.
Для главного лесничего было приготовлено резное кресло, для капитана Джелико – другое такое же. Тау и Дэйн устроились с меньшими удобствами прямо на каменных ступенях. Пальцы барабанщиков задвигались быстрее; рокот барабанов напоминал уже не гудение пчел в улье, а отдаленные раскаты грома на горных вершинах. В ответ раздалась птичья трель где-то во внутренних двориках, где, никогда не выходя наружу, скрывались женщины дворца.
Та-та-та-там… Барабанный ритм подхватили поющие голоса. Люди, сидя на корточках, медленно раскачивались из стороны в стороны. Тау стиснул запястье Дэйна. Молодой человек, вздрогнув, оглянулся. Глаза корабельного врача горели. Он наблюдал за происходящим, как Синдбад за добычей.
– Рассчитай объем груза для первого трюма!
Этот удивительный приказ, отданный еле слышным шепотом, так поразил Дэйна, что тот подчинился. Первый трюм… В нем три отделения, можно разместить груз общим объемом… Тут Дэйн понял, что на какое-то мгновение освободился из плена сети, которую плели барабаны, ритмичное пение и раскачивающиеся головы. Он провел языком по губам. Так вот как это бывает! Тау часто рассказывал, как люди при подобных ритуалах впадают в транс, а сегодня Дэйн впервые по-настоящему понял, о чем шла речь.
Откуда ни возьмись на террасу танцующей походкой вышли двое, одетые только в юбки из звериных хвостов, длиной до колен. Черные хвосты с белыми кисточками на конце покачивались в такт шагам. Головы и плечи этих двоих покрывали отлично выделанные головы животных; в раскрытых пастях виднелись изогнутые клыки. Мех в черно-белую полоску, остроконечные уши – не собачьи и не кошачьи, а нечто среднее.
Дэйн тихонько пробормотал две давно и прочно вызубренные торговые формулы и постарался вычислить курс самантианских каменных монет к галактическим кредитам. Однако на этот раз защита не сработала. Между танцорами возникло четвероногое существо, похожее одновременно и на кошку, и на собаку, только это уже была не просто голова – еще и грациозное туловище не менее восьми футов длиной, переступающее на мягких лапах; красные глаза горели жаждой убийства. Существо двигалось неспешно и надменно, помахивая хвостом с белой кисточкой. Дойдя до середины террасы, оно вскинуло голову, словно бросая вызов. И тут из клыкастой пасти раздались слова – Дэйн не знал их смысла, но слова эти, несомненно, были понятны людям, кивающим в такт гипнотическому стуку барабанов, – та… та… там…
– Потрясающе! – восхищенно выдохнул Тау.
Корабельный врач подался вперед, упираясь руками в колени, и глаза у него горели чуть ли не так же хищно, как у говорящего зверя.
А зверь тоже пустился в пляс, следуя за ритмом, который задавали его спутники в масках. Наверняка и зверь был человеком в шкуре животного, но иллюзия была настолько совершенной, что Дэйн невольно схватился за нож. Из уважения к местным обычаям они оставили гипноизлучатели во дворце, однако нож у пояса – вполне допустимая деталь одежды.
Незаметно вытащив нож, Дэйн приставил острие к ладони, кольнул и немедленно почувствовал резкую боль. Этот способ сбросить чары тоже посоветовал Тау. Но черно-белый зверь танцевал по-прежнему, ничем не напоминая человека.
Он запел высоким пронзительным голосом. Слушатели, что сидели ближе всего к Асаки и капитану Джелико, начали на них внимательно поглядывать. Дэйн почувствовал, как напрягся Тау.
– Сейчас что-то будет… – еле слышно прошелестел врач.
Дэйн заставил себя отвести взгляд от раскачивающейся кошкособаки и стал наблюдать за певцами, а те исподтишка следили за своим предводителем и его инопланетным гостем. Терранин знал, что главного лесничего связывают с подчиненными узы вассальной клятвы. Но чью сторону выберут люди, если дойдет до противостояния между Ламбрилло и Асаки?
Рука Джелико, лежащая на колене, чуть заметно передвинулась так, что пальцы почти касались рукоятки ножа. А руки главного лесничего внезапно сжались в кулаки.
– Так! – прошипел Тау.
Корабельный врач двигался уверенно и стремительно. Проскользнув между кресел, он остановился прямо перед пляшущей кошкособакой. Но он не смотрел ни на причудливое существо, ни на двоих в масках. Вскинув руки и словно отстраняя – а быть может, приветствуя – нечто на склоне горы, Тау выкрикнул:
– Хоуди, элдама! Хоуди!
Люди на террасе, все как один, обернулись и посмотрели в ту сторону. Дэйн вскочил, выставив перед собой нож, словно шпагу, и стараясь не задумываться, много ли толку от крошечного лезвия против неторопливо надвигающейся громадины.
Между могучими бивнями покачивался темно-серый изогнутый хобот. Уши раскинулись в стороны, ноги величественно сминали вулканическую почву. Тау шагнул вперед, по-прежнему вскинув руки, – теперь уже было ясно, что это приветственный жест. Хобот задрался ввысь, будто здороваясь с человечком, которого чудовище могло бы растоптать, даже не замедлив шага.
– Хоуди, элдама! – повторил Тау, и хобот взметнулся вновь.
Двое владык земных приветствовали друг друга как равных. Возможно, уже тысячу лет слон и человек не встречались вот так, один на один, а до этого их встречи заканчивались битвой не на жизнь, а на смерть. Сейчас же между ними ощущался мир и взаимное признание силы. Не только Дэйн это почувствовал – все люди на террасе отшатнулись, почуяв незримую связь между врачом и существом, которое он призвал.
Держа руки над головой, Тау резко хлопнул в ладоши. Зрители изумленно ахнули. Там, где только что стоял огромный зверь, ничего не осталось – только нагретые солнцем камни.
Тау развернулся навстречу другому зверю – но кошкособаки тоже больше не было. На ее месте глухо рычал и скалил зубы тощий человечек. Жрецы-помощники отступили назад. Инопланетник и шаман остались лицом к лицу.
– Магия Ламбрилло сильна, – спокойно проговорил Тау. – Приветствую тебя, Ламбрилло с планеты Хатка!
Он протянул руку дружественным жестом.
Рычание смолкло. Человечек совладал с выражением лица. Обнаженный, он был облачен в присущее ему чувство внутреннего достоинства. В нем ощущалась и сила, и гордость, перед какими отступил бы даже физически более внушительный главный лесничий.
– В тебе тоже есть магия, чужеземец, – отвечал шаман. – Где ходит ныне та тень с длинными зубами, что ты вызвал?
– Там, где когда-то ходили и жители Хатки. Люди твоего племени, Ламбрилло, давным-давно охотились на тень, что я вызвал, и она была их добычей.
– Значит, ныне, чужеземец, она может взыскать с нас долг крови?
– Ты это сказал, не я. Ты показал нам одного зверя, я – другого. Кто скажет, который окажется сильнее, когда они выйдут из мира теней?
Ламбрилло двинулся вперед, бесшумно ступая босыми ногами по каменным плитам. Вытяни он руку сейчас, мог бы коснуться врача.
– Ты бросил мне вызов, чужеземец.
Спрашивал он или утверждал? Дэйн не смог бы ответить.
– Зачем мне состязаться с тобой, Ламбрилло? У каждого народа своя магия. Я пришел не для битвы. – Тау смотрел прямо в глаза хатканину.