Королева Бедлама

— Восемь. Парню связали руки за спиной. Три недели назад его прибило к берегу на ферме Джона Ормонда. Это тот, у кого я закупаю овощи, помнишь? Тело было уже похоронено, и нам с Мэтью пришлось… кхм… поработать лопатой.

— Какая прелесть.

— Казнь осуществили так же, как и в предыдущих случаях, за одним любопытным исключением, — продолжал Грейтхаус. — Черепа остальных жертв были проломлены сзади, — вероятно, удар наносили по затылку, когда истекающая кровью жертва падала на колени. В данном же случае череп проломлен спереди.

— Твои мысли по этому поводу? — осведомилась леди в сером.

— Не знаю, может, это и ерунда. А может, один из учеников профессора решил внести свою лепту в то, как следует проводить казни. Или же в этот раз все происходило под открытым небом, и парень, убегая от клинков, спрыгнул или упал с обрыва. — Грейтхаус потряс листком. — Я раздобыл этот список, чтобы выяснить, откуда могло принести тело. Повторюсь, имена мне совершенно не знакомы.

— Новый мир, — промолвила миссис Герральд и прикрыла глаза. — Новые имена.

— Кстати, об именах, — вставил Мэтью. — Капеллу ваше имя хорошо известно. Он показал номер «Уховертки» с вашим объявлением и попросил разузнать о вас в «Док-хаусе» все, что можно, а затем в течение нескольких дней перед ним отчитаться.

Миссис Герральд поджала губы и едва слышно фыркнула:

— Не нравится мне все это! Зачем вы вообще поехали к этому… Капеллу?

— Из-за Масочника. Вернее — из-за пропавшего блокнота Эбена Осли.

— Загадки мне будете загадывать? — Миссис Герральд нахмурилась. — Что еще за блокнот?

— Корбетту неймется поймать Масочника, чтоб его! — вмешался Грейтхаус. — Он сказал вдове Пеннфорда Деверика, что найдет гада, а та посулила ему за это десять шиллингов.

— Ясно. — Миссис Герральд бросила на Мэтью понимающий взгляд. — Работаете на стороне?

— Вдова хочет, чтобы Указ о чистых улицах отменили: из-за раннего закрытия трактиров она теряет деньги. Но лорд Корнбери не отменит указ, пока Масочник разгуливает на свободе. В общем, соображения тут сугубо экономические. — Мэтью покосился на Грейтхауса, затем вновь перевел внимание на миссис Герральд. — Но нет, я бы не сказал, что эта работа на стороне.

— Почему же?

— А потому, — спокойным и твердым голосом ответил Мэтью, — что недавние события, на мой взгляд, связаны друг с другом. Как именно — пока не могу сказать. Масочник, три убийства, блокнот, Капелл… Даже пациентка Уэстервикской лечебницы для душевнобольных. Все это связано.

— Ну даешь! — Грейтхаус хотел усмехнуться, но миссис Герральд вскинула руку и осадила его.

— Вы уже второй раз упомянули блокнот, — заметила она. — Что за блокнот и какова его роль в этой истории?

Мэтью перевел дух. Что ж, пора все рассказать, момент настал.

— Блокнот этот Масочник украл у Эбена Осли, а потом отдал мне. Предупреждая ваши вопросы: нет, я не видел его лица. Капелл любой ценой хочет найти этот блокнот и даже минувшей ночью подослал в мой дом вора. По всей видимости, Осли продавал своих воспитанников Капеллу с неким тайным умыслом… и Масочник хочет, чтобы я выяснил с каким.

Если Мэтью надеялся получить незамедлительный отклик, его ждало разочарование. Миссис Герральд молчала, склонив голову набок и сцепив руки перед собой. Хадсон Грейтхаус тоже лишился дара речи: он разинул рот и так таращил глаза, что они вот-вот готовы были выскочить у него из орбит.

Все оторопело молчали, пока миссис Герральд не догадалась занять себя перебиранием кружевных оборок на груди.

Наконец Грейтхаус вновь обрел голос — хотя звучал тот несколько сипло:

— Повторю вопрос: чем ты занимался?

— Тем, чем следовало заниматься нам обоим. Искал отгадки.

— Как бы тебе кишки не выпустили за такие поиски. — Грейтхаус повернулся к миссис Герральд. — Если Капелл, кем бы он ни был, связан с профессором Феллом, то Корбетту это дело не по зубам. Ты же знаешь, как они коварны. Капелл может знать, что вы с Корбеттом уже встречались в «Док-хаусе», и просто закидывает удочку. Если наш паренек вернется в осиное гнездо, живым он оттуда не выйдет — это как пить дать.

— Если бы он хотел меня убить, то сделал бы это еще вчера, — сказал Мэтью, а про себя подумал, что все-таки побывал на пороге смерти.

— Согласна, — кивнула миссис Герральд, сохраняя достойное восхищения присутствие духа. — Если он действительно сообщник профессора Фелла, зачем он отпустил вас домой, зная, что вы работаете в бюро? — Она на мгновение умолкла, а затем продолжала: — Потому что у вас, как он думает, есть нужный ему предмет. Пресловутый блокнот, полагаю. Не стану спрашивать, куда вы его спрятали, поскольку не хочу этого знать. Если бы вор его нашел, вас уже убили бы. Пока же за вами установили слежку.

— Хм. — Об этом Мэтью подумать не удосужился, а между тем мысль была чертовски разумна.

— Обычно так мычат те, кто забыл утром причесать мозги, — заметила миссис Герральд. — Так что же вчера случилось? Вы сам не свой.

Мэтью пожал плечами:

— Просто устал. — Преуменьшение века, пожалуй. Впрочем, век только начался…

— В общем, имейте в виду, что за вами, скорее всего, следят. Они надеются, что рано или поздно вы извлечете блокнот из тайника. Будьте предельно осторожны, Мэтью. Эти люди — профессионалы. Они ждут малейшего вашего просчета, и даже малейший просчет может стоить вам жизни. Насколько я поняла, в блокноте нет прямых указаний на какие-либо преступления, иначе вы уже отнесли бы его главному констеблю, так?

— Совершенно верно.

— И вы не хотите сдавать блокнот властям, покуда не найдете доказательств?

— Лиллехорн просто не поймет, что ему с ним делать.

— А что намерены делать вы?


— Пока — просто припрятать блокнот понадежнее, — ответил Мэтью.

— Что ж, поступайте, как считаете нужным, — сказала миссис Герральд, одобрительно кивнув, а затем подошла к нему вплотную и заглянула ему в лицо. Глаза ее были холодны. — Но послушайте меня, Мэтью. Мне кажется, вы не вполне понимаете, на что способны профессор Фелл и его шайка. Вы рассказали ему все без утайки, Хадсон?

— Нет, — последовал глухой ответ.

— В таком случае это сделаю я. Мой муж Ричард, основатель этого бюро… Есть ли у вас хотя бы отдаленное представление о том, что с ним случилось, когда он бросил вызов профессору Феллу?

Мэтью мотнул головой.

— Ричарду удалось посадить в тюрьму одного из самых известных приспешников Фелла — за поджог и вымогательство. Не успел приспешник пробыть в Ньюгейте и трех часов, как его заколол неизвестный убийца. А несколько дней спустя Ричард получил кровавую карту — небольшую пустую визитку с кровавым отпечатком пальца. Догадаетесь, что это значит?

— Угроза расправы? — предположил Мэтью.

— Не просто угроза, а зарок. Если вы получили такую карточку — можете заранее устраивать себе похороны. Натаниелу Пауэрсу отлично это известно. Ему пришлось бросить успешную адвокатскую практику в Лондоне, взять в охапку семью и спешно отплыть в Нью-Йорк. Но в глубине души он сознает, что профессор Фелл обид не забывает. Сколько бы времени это ни заняло — неделю, месяц, год или десять лет, — зарок будет исполнен. Так случилось и с моим Ричардом. — Она поморгала и посмотрела в окно — яркие лучи солнца выбелили ее лицо. — Шли месяцы. Мы оба знали, что означает кровавая карта. И соблюдали осторожность. Мы знали, что смерть может подстерегать и в толпе, и на пустынной улице. Однако нам оставалось только ждать, а мне — лишь молиться, что Ричард сумеет заранее разглядеть кинжал или удавку в руке незнакомца. Представляете, какое это бремя, Мэтью? Каково жить с этим страхом — день за днем, пять лет подряд? Можете хотя бы попытаться представить?

— Нет, — мрачно сказал Мэтью. — Не могу.

— И не дай бог, чтобы пришлось. Такой страх лишает человека достоинства. Высасывает из души всю радость, тушит весь свет. И никто тебе не поможет, Мэтью. Ни одна живая душа. — Она вновь обратила на него взор, и Мэтью показалось, что от одного лишь воспоминания о тех пяти годах она состарилась на десяток лет, и глаза ее смотрят теперь словно из глубоких темных ям. — Мы вложили все силы в наше дело. В наше призвание, как говорил Ричард. Сложных дел становилось все больше, число клиентов росло… Но каждую минуту каждого дня… каждую секунду… нас преследовала тень профессора Фелла. На шестой год мои нервы окончательно сдали. Мне кажется, я до сих пор не пришла в себя. Но Ричард был неумолим. Он наотрез отказался покидать город. Он не хотел жить в бегах, прятаться — по утрам, видите ли, мужчина должен иметь возможность побриться перед зеркалом. Конечно, я взяла себя в руки и делала все, что нужно. А как иначе? — Миссис Герральд натянула жуткую улыбку и бросила на Хадсона стеклянный взгляд. — Ну вот, я заболталась. Все-таки годы берут свое…

— Можете больше ничего не рассказывать, — сказал ей Грейтхаус, но она только отмахнулась.

Секунду-другую она молча глядела в пол. За окном с криком пролетела чайка, где-то надсадно лаял пес.

— Десятого ноября, на седьмой год, — наконец промолвила она робким, полным страдания голосом, — в четыре часа дня… Помню, погода стояла дождливая, промозглая. Ричард ушел из конторы, чтобы встретиться со своим единокровным братом в трактире «Скрещенные ключи» — в двух кварталах от нас. Помню, я сказала ему, что скоро к ним присоединюсь — вот только закончу писать отчет. Это было дело… о пропавшем кольце с изумрудом. Выяснилось, что украла его горничная по имени Софи. Очень хорошо это помню, как будто все было вчера. Я сказала Ричарду, чтобы надел шарф и непременно выпил горячего чаю, у него тогда горло болело. Ох уж эта лондонская сырость… Итак, я сказала ему, что скоро приду… и он ушел в «Скрещенные ключи». Но до трактира он так и не добрался, нет. Больше его никто не видел. — Миссис Герральд подняла глаза и вновь стала смотреть в окно. Мэтью гадал, что она там видит. Через минуту она попыталась заговорить, но не смогла найти слов. Затем предприняла еще одну попытку: — Утром… тринадцатого ноября… я нашла под дверью сверток. Очень маленький.

— Кэтрин! — Грейтхаус подскочил к ней и взял ее под локоть. — Не надо.

— Это урок истории, — ответила она безжизненным голосом. — Поучительная сказка, предостережение для тех, у кого один выбор — идти вперед. Итак… я нашла маленький сверток. Мэтью, известно ли вам, что у нашего бюро прежде был девиз? Мы поместили его на вывеску у входа и печатали на визитках: «Руки и глаза закона».

Ах да, кажется, Эштон Маккаггерс что-то про это рассказывал.

— Напрасно я открыла сверток. Ох как напрасно. — Тут голос ее сорвался, и по лицу словно прошла рябь. — Они оставили на пальце обручальное кольцо. Очень любезный — и поистине изуверский — жест. Хотели, чтобы я непременно узнала… то, что осталось. — Миссис Герральд прикрыла глаза. — То, что осталось, — повторила она почти шепотом.

За окном пролетела белая, как морская пена, чайка, а на улице начал громко зазывать покупателей торговец ведрами.

Миссис Герральд закончила свой рассказ. Она стояла ровно на границе света и тени, склонив голову. Увлажнились ее глаза или нет, Мэтью не видел, однако рассудил, что эта женщина — самый настоящий солдат, а солдаты никогда не плачут при людях.

— Брат, с которым в тот день встречался Ричард, был я, — сказал Грейтхаус, отпуская локоть миссис Герральд. — Нас разделяло восемь лет. И бездна разногласий. Его все во мне злило: что я пью, с какими женщинами путаюсь, чем зарабатываю на хлеб. Ричард считал, что мои устрашающие дарования следует использовать для служения закону. Устрашающие дарования… Ну и ересь, а?

— Ересь или нет, — резко осадила его миссис Герральд, словно очнувшись от транса мучительных воспоминаний, — ты здесь, не так ли?

— Так, — ответил ей Грейтхаус. — Я здесь.

— Что ж… полагаю, ты собирался рассказать мне все это до утра понедельника?

— Я бы нашел время, да.

— Утро понедельника? — не понял Мэтью. — А что должно произойти в понедельник?

Лицо миссис Герральд обрело прежнюю невозмутимость, голос окреп.

— Я сяду на корабль и, даст бог, через десять недель сойду на берег Англии. При условии, что погода и ветер будут нам благоприятствовать.

— Вы возвращаетесь в Англию?!

— Да, я же сказала. У бюро есть и другие отделения, а у меня — деловые обязательства перед другими клиентами. Контору оставляю на вас с Хадсоном, уверена, вы справитесь.

— Мы с Хадсоном? Вдвоем?

— Мэтью, да вы в самом деле не выспались! — Она нахмурила лоб. — Да, вам это вполне по силам, не сомневаюсь. Позже можете нанять еще одного-двух сотрудников, на усмотрение Хадсона, но пока, полагаю, все в порядке. Не считая этого жуткого бардака, разумеется. Наведем здесь чистоту, поставим мебель, повесим вывеску — и можно открываться. Ах да! — Она взглянула на Хадсона. — Дай ему денег.

С нескрываемым неудовольствием Хадсон извлек из кармана сюртука небольшую кожаную мошну и протянул ее Мэтью.

— Ну, берите, — сказала миссис Герральд. — Эта сумма должна покрыть ваши расходы на поездку.

Мэтью замешкался. Миссис Герральд тяжко вздохнула и спросила:

— Вы ведь поедете в Филадельфию, верно? Или придумали иной способ добыть сведения об этой… как бишь ее?

— Королеве, — с ухмылкой ответил Грейтхаус. — Королеве Дурдома.

— Ее называют Королевой Бедлама, — уточнил Мэтью, принимая кошель, — но это не насмешка, а весьма уважительное обращение. Мне кажется, я знаю, как установить ее личность. Но сперва мне нужно вновь посетить лечебницу.

— Как вам будет угодно. Хадсон считает, что это напрасная трата денег, и я с ним обычно согласна, но… Порой коню нужно давать волю, верно, Хадсон?