Королева ангелов

– Мы накроем для вас ужин через полчаса, – сказал Жан-Клод. – Вам пора принять душ и освежиться после путешествия. – Они ушли.

Мэри взяла с комода щетку для волос и осмотрела. Похоже, с ней ничего не сделали. Она вернула ее на место рядом с косметичкой и расческой. Отныне ей лучше брать ее с собой всякий раз, когда она будет покидать дом.

Она глубоко вздохнула и извлекла свой планшет из защитного чехла. Введя код активации системы безопасности, нажала еще две клавиши. Планшет показал примерную схему комнаты, в которой она находилась, а затем – ориентируясь по магнитным полям проводки и оборудования, размещенных по всему зданию, – четкий план самого дома. Под схемой планшет вывел сообщение: «В этом здании нет легко обнаруживаемых прослушивающих устройств». Это мало что значило; анализировать вибрации можно было снаружи самого дома, отфильтровывая голоса из общего шума. У нее все еще не было никаких явных причин подозревать, что за ней следят; только чутье.

Мэри сняла с предплечья один из двух браслетов и положила его на кровать. Если кто-то войдет в спальню, пока она находится в радиусе километра от дома, второй браслет предупредит ее. Она разделась и вошла в ванную комнату, примыкающую к спальне. Здесь все было из белого фарфора, округлое в духе начала двадцатого века, с плавными обводами, сверкающее чистотой и элегантно неуклюжее. Душевая кабина выложена плиткой с цветочным рисунком на стенах и плавающими рыбами на полу; на стеклянных дверях вытравлены длинноногие птицы, возможно, цапли или выпи – в птицах она разбиралась плохо.

Она приказала пустить воду с температурой двадцать восемь градусов по Цельсию, но душевая не отреагировала. В замешательстве Мэри принялась крутить ручки сама, слегка ошпарилась, пригнувшись осмотрела пару белых керамических колпачков с буквами «С» и «F» и решила, что «С», конечно же, вряд ли означало «холод». «F» могло бы означать «холодный», но вода оказалась просто слегка прохладной. Мэри отметила про себя, чтобы надо бы посмотреть в планшете, как по-французски будет «горячий» и «холодный».

Когда ей удалось справиться с душем, она несколько минут наслаждалась им, а выйдя из душевой, обнаружила стоящую в ванной широко улыбающуюся Розель с огромным белым махровым полотенцем.

– Мадемуазель поистине прекрасна, – заметила та.

Браслет Мэри до сих пор не давал предупреждений.

– Спасибо, – холодно сказала она. Теперь она точно знала свой статус. С удивительной ненавязчивостью ее поставили на место; элегантный комфорт в духе прежних времен и отсутствие провисания поводка. Sangfroid, хладнокровие. Вот что означало «F». «Холодный».

Полковник сэр не оставлял ни малейших сомнений в том, чья здесь власть. Каким бы удобным ни был этот дом и дружелюбными слуги, настоящего покоя не будет, пока она не вернется домой, а это, возможно, случится нескоро.

Одевшись в повседневный деловой костюм, она последовала за Розель на ужин и одна уселась за стол, за которым с удобством разместились бы шестеро. Жан-Клод принес миски с жареной рыбой и с овощами, все натуральное, не произведенное нано, чашечку сладкого темно-желтого соуса, белое вино собственной марки полковника сэра (Ti Guinée 2045) и графин с водой. Никаких перемен блюд, ни малейшей парадности. Просто ужин. Это прекрасно соответствовало ее настроению. Ей стало любопытно, не умеют ли эти двое читать мысли? Рыба была восхитительно вкусной, хорошо слоящейся и не сухой; соус – слегка сладковатым, с насыщенным вкусом: острый, пикантный, изысканный.

Она закончила есть и еще раз поблагодарила слуг. Когда те убрали со стола, Жан-Клод сообщил, что полковник сэр произносит речь в сети «Лувертюр».

– В гостиной есть экран, мадемуазель.

– Сообщите мне, когда прибудут мои спутники? – спросила она.

– Безусловно.

Мэри села перед небольшим экраном. Пульт размером с ее планшет управлял освещением и всеми электроприборами. Затратив несколько мгновений на изучение крошечной инструкции на самом пульте, она нажала последовательность клавиш и включила экран, который автоматически настроился на визиосеть острова, названную в честь гаитянского героя Туссена Лувертюра.

Под успокаивающую музыку Элгара передавали идиллическую картину сегодняшнего заката; солнце опускалось к густым зарослям кактусов и тонуло в океане за Порт-о-Пренсом и равниной Кюль-де-Сак, в роще красного дерева сгущались сумерки, круизные суда отчаливали из порта Санто-Доминго, в воздушном порту Санто-Доминго медленно заходил на посадку гиперзвуковой корабль, возможно, тот самый, на котором она сюда прилетела.

Музыка зазвучала громче, когда появился последний вид, цитадель Ла-Ферьер Анри Кристофа, иронически названная в честь рабочей сумки кузнеца: огромная крепость, построенная для отражения нападений французов, полная годного лишь для кузнеца железного лома – древних пушек, которые никогда не стреляли.

Что там сказал изгнанник за две ночи до Рождества?.. Что Уильяму Рафкинду следовало убить себя серебряной пулей, как поступил Кристоф более двух столетий назад. Серебряной пулей стреляют из золотого пистолета, чтобы убить сверхъестественное существо.

Рафкинд убил себя ядом.

Поверх не знавшей штурмов крепости появилась камея диктора.

– Добрый вечер, медам и мсье. Полковник сэр Джон Ярдли, президент Эспаньолы, запланировал на это время свое обращение к стране. Президент выступает перед парламентом и государственным советом в Зале имени Колумба в Кап-Аитьене.

Мэри откинулась назад, сонная после сытного ужина. Она слышала, как на кухне тихо напевает на креольском Розель.

Появился крупный план полковника сэра Джона Ярдли: густая копна пепельных волос, вытянутое загорелое лицо, довольно морщинистое, но все еще с резкими чертами и красивое, полные губы сложены в самоуверенную полуулыбку. Он кивнул невидимому совету и членам парламента острова и сразу приступил к делу.

– Друзья мои, на этой неделе положение у нас не лучше, чем на прошлой. Резервы во внутренних банках и в зарубежных уменьшились. Нам отказано в кредитах в двенадцати странах, включая США и Бразилию, которые до сего времени были в числе наших сильнейших союзников. Мы продолжаем затягивать пояса, но, к счастью, Эспаньола процветала достаточно долго, и у нас осталось довольно резервов, чтобы мы не страдали. – Ярдли сохранил отчетливый британский акцент, смягченный за тридцать лет певучими интонациями островитян.

– Но что ждет нас в будущем? В прошлом наши дети блуждали по всему свету в поисках образования, а сегодня мы принимаем студентов, приезжающих сюда, чтобы получить образование. Наш остров стал взрослым, и сами мы достаточно зрелы, чтобы преодолевать трудности. Но как же быть с нашим гневом оттого, что нами снова пренебрегли? Эспаньола хорошо знакома с ветрами истории. На Земле нет места, столь же сильно пострадавшего от чужаков. Туземцев, некогда живших здесь как в раю, убивали не только европейцы, но и другие индейцы, карибы, которых, в свою очередь, истребили европейцы… А потом французы завезли сюда африканцев; их тоже убивали, и они восстали на своих хозяев и убили их, и тогда их убивали еще в большем количестве; а после чернокожие убивали друг друга, а мулаты убивали чернокожих и чернокожие убивали мулатов. Бойня продолжалась и в этом столетии, пока мы страдали от пародий на кодексы Наполеона и от законов, оправдывающих нищету, голод и власть некомпетентных.

Диктаторы, демократические правительства, снова диктаторы, снова правительства. У нас бывали гораздо худшие времена, чем эти, не так ли? И теперь мы снова изгои, хотя наши сыновья и дочери проливали кровь и погибали на их войнах, хотя мы угощаем их вином и едой и даем им убежище от их городов с их чрезмерной технократичностью…

Мэри прислушивалась к этой монотонной речи, гадая, откуда ощущение энергичности этого человека? Его речь, казалось, ни к чему не вела. Жан-Клод принес ей аперитив, от которого она вежливо отказалась, пояснив:

– Я и без того достаточно сонная.

К счастью, речь продлилась всего пятнадцать минут; никакого явного вывода не было, мысль полковника сэра уходила к банальностям об испорченности внешнего мира и продолжающемся притеснении Эспаньолы. Полковник сэр выпускал пар и держал фасон. Одна из мыслей была вполне ясна: полковник сэр и, следовательно, все жители Эспаньолы рассержены и возмущены все более явным подчеркиванием их положения изгоев.

Когда речь завершилась, по визио почти тут же возобновили показ мультфильма для плоских экранов, приключения человека с раскрашенным как череп лицом, в длинных брюках и черном фраке. Мэри признала Барона Субботу, Gégé Nago, проказника лоа смерти и кладбищ.

Барон Суббота прыгнул в реку, чтобы попасть в Подводный мир, sou dleau, в страну мертвых и богов старого Гаити. Полковник сэр использовал вуду в своих интересах – как и многие другие правители острова до него, – а затем постепенно превратил бесчисленных лоа в героев комиксов и мультфильмов, лишая веру воздействия на молодежь. В Подводном мире барон Суббота общался с Эрзули, прекрасной лоа любви, и с Дамбаллой, радужно окрашенным змеем.

Мэри выключила экран, ушла в спальню и обнаружила на прикроватной тумбочке томик речей и сочинений полковника сэра. Присев на край кровати, она пролистала книгу, достала планшет и загрузила другое исследование, пытаясь справиться с сонливостью. На карте на ее планшете залив Гонаве казался отвалившийся челюстью, вознамерившейся проглотить остров Гонаве и все, что случайно подвернется.

По прошествии часа, отданного чтению и ожиданию, она отправилась на кухню и нашла там Розель, спокойно сидящую за вязанием. Розель подняла глаза и посмотрела тепло и приветливо.

– Да, мадемуазель?

– Рейс моих спутников уже должен был прибыть.

– Жан-Клод справлялся о них несколько минут назад. Он сказал, что авиарейсы задерживаются.


– Он сказал почему?

– Такое часто бывает, мадемуазель. Если наша гражданская армия проводит вечером учения в одном из аэропортов, все должны использовать другой аэропорт и рейсы задерживаются. Но он не сказал почему. Еще что-нибудь?

Мэри покачала головой, и Розель вернулась к вязанию.

В спальне, лежа под прозрачным балдахином, она была слишком инородной, чтобы чувствовать себя инородной. Она посмотрела на свои руки, больше похожие на руки манекена, чем на природно черные руки Розель. Ладони Мэри были черными, гладкими и шелковистыми; жесткие, как кожа, но при этом эластичные и гибкие, становящиеся по ее команде сверхчувствительными; отличный продукт самой современной биотехнологии. Так почему ей неловко носить здесь эту кожу? Ни Жан-Клод, ни Розель, казалось, не воспринимали ее как издевку; но их вежливость была профессиональной – не догадаться, что они думают на самом деле.

Жители Эспаньолы заслужили свой черный цвет своей кожи, заплатив столетиями страданий. Потери Мэри – друзья, семья и большие куски прошлого – были пустячными жертвами. Она снова взяла книгу полковника сэра и принялась за длинную статью по истории Гаити и бывшей Доминиканской Республики.





39




Развитие методов нанокоррекции – использование крошечных хирургических прокинов для изменения нейронных связей и осуществления тем самым буквальной реструктуризации мозга – дало нам возможность полностью изучить Страну Разума. Мне не удалось найти никакого способа определять состояние отдельных нейронов гипоталамического комплекса без использования инвазивных методов, таких как зонды, снабженные микроэлектродами, или помеченное изотопами вяжущее вещество – и ни один из них не способен действовать в течение нескольких часов, необходимых для изучения Страны. Только крошечные прокины, способные засесть в аксоне, нейроне или рядом, измерять состояние нейронов и посылать маркированный сигнал по микроскопическим проводочкам на чувствительные внешние приемники… Я нашел решение. Их разработка и создание оказались менее сложными, чем я ожидал; первыми моими прокинами стали устройства, используемые при нанокоррекции для контроля ситуации, крошечные датчики, которые контролировали активность хирургических прокинов и делали практически все, что мне требовалось. Уже пять лет их применяют в корректологических центрах.

Мартин Берк. Страна Разума. 2043–2044



– Голдсмит наконец поужинал, – сказал Ласкаль Мартину, – и говорит, что готов.

Мартин посмотрел на сидящих в обзорной Кэрол и четырех помощников.

– Разделим нашу группу на две команды. Одна не пойдет в Страну и сможет встречаться с Голдсмитом, разговаривать с ним, устанавливать отношения. Эрвин, Марджери, вы в этой команде. Вы будете задавать ему вопросы, заниматься им в операционной, успокаивать его. – Он вздохнул. – Я все еще недоволен дистанционной диагностикой. Хочу провести некоторые свои исследования.

Марджери Андерхилл, двадцати шести лет, была коренастой блондинкой с длинными волосами и квадратным симпатичным лицом. Эрвин Смит, ровесник Андерхилл, был среднего роста, сильным и стройным, с тонкими тускло-русыми волосами и вечно насмешливым выражением лица.

Их коллеги Карл Андерсон и Дэвид Уилсон терпеливо ждали, что поручат им. Карл был самый молодой, двадцати пяти лет, высок и очень худ, с черными как смоль волосами, стриженными под машинку, с пышным чубом. Дэвид был сонным мужчиной лет тридцати, лысеющим, пухлощеким.

Мартин критически осмотрел их, но не нашел в них никаких дефектов, помимо того, что нашел в себе. Что обещал им Альбигони? Сейчас, конечно, не время спрашивать.

– Карл, Дэвид, вы будете во второй команде. Постоянное слежение за работой интерфейсов и электроники. Замените Кэрол или меня в чрезвычайной ситуации – или отправитесь в Страну и вытащите нас.

– У нас отсутствует буфер, и мы не можем его заменить, так что никакой временной задержки не будет. Мы полностью погрузимся в Голдсмита.

В обзорную вошел Альбигони. Он выглядел измученным и растерянным. Мартин знаком пригласил его сесть рядом. Альбигони благодарно кивнул, сел и сложил руки перед собой.

– Мы собираемся через несколько минут начать опрос Голдсмита, – сказал Мартин. – Марджери и Эрвин зададут ряд вопросов, которые помогут нам понять природу и конфигурацию Страны Голдсмита. – Мартин передал Альбигони список на пяти страницах. – Исследовательская группа будет слушать и наблюдать. Я называю это картографированием оболочки. Когда это будет проделано, мы с Кэрол войдем исключительно как наблюдатели, без взаимодействия. Посмотрим, удастся ли нам сопоставить карту оболочки с тем, что увидим. Затем, примерно завтра поздно вечером или послезавтра, предпримем короткий интерактивный заход. Если все пройдет хорошо, сделаем перерыв, обсудим план, отдохнем и приступим к полному триплексному исследованию. Оно не должно продолжаться более двух часов. Если оно все-таки затянется – что ж… Нам все рано придется завершить исследование. Кэрол, какое максимальное время кто-либо проводил в Стране?

– Я провела три с половиной часа в машинной Стране Джилл, – сказала Кэрол.

– А с людьми? – спросил Мартин с легким раздражением. Он не считал, что это сопоставимо.

– Два часа десять минут. С тобой и Чарльзом Дэвисом, когда мы работали с доктором Крилином.

Мартин кивнул.

– Так я и думал.

Альбигони поднял руку, как ученик в классе.

– Селекционеры начали выслеживать Голдсмита на следующий день после убийств. Источники сообщают, что он их главная цель; они хотят добраться до него прежде, чем его найдет ЗОИ. Им неизвестно, где он, но я не могу поручиться за всех, с кем мне пришлось работать, чтобы подготовить наше предприятие; а финансирование селекционеров в последнее время весьма впечатляет. В ближайшие четыре дня они, вероятно, узнают, что он у нас и где именно. Мы, естественно, не можем обратиться за помощью к ЗОИ. Если потребуется, наша служба безопасности сможет не допустить сюда селекционеров, но сомневаюсь, что осада облегчит нашу работу.

– Мы уложимся в три дня, – сказал Мартин.

– Хорошо.

– Затем вы передадите его ЗОИ?

Альбигони кивнул.

– Мы устроим так, что ЗОИ сама захватит его. – Его лицо было напряженным и бескровным. – В данный момент они ищут его в Эспаньоле. Мы точно не знаем почему.

Мартин оглядел остальных.

– Мы готовы начать в любой момент. Командуйте, господин Альбигони.

Альбигони поглядел озадаченно.