Король желает жениться

Век помнить буду.

Хоть о столь неприятном типе, как этот, очень хотелось забыть.

— То-то же, — важно задрал он подбородок. — А теперь объясните, неали, что вы здесь забыли?

— Эм-м-м… я-а-а… заблудилась?.. Да, заблудилась! Хотела спуститься в прачечную, попросить немного мыла — на платье пятно за завтраком посадила. Хоть здесь, в темноте, его-то совсем и не видно. В общем, видимо, не туда свернула. Бывает. Но что это я всё о себе да о себе, — взмахнула ресницами, как веером. — Давайте лучше поговорим о вас, дорогой Нахренак… фак! Я хотела сказать, фат! Нах-ре-фат.

Глупо, наверное, но я надеялась, что мне помогут русалочьи чары. Благодаря им маг подобреет и отпустит меня на все четыре стороны, а сам благополучно позабудет об этой встрече и об этом разговоре. Но кажется, своими попытками строить ему глазки я сделала только хуже.

Маг прожёг меня отнюдь не влюблённым взглядом, просканировал от головы до самых пяток, после чего почему-то сфокусировался на моей руке.

— Браслет… — выдохнул он, из просто красного становясь пунцовым.

Совсем не бережёт здоровье.

— Её величества королевы… Ах ты ж, воровка!

Опомниться не успела, как меня схватили за запястье и потащили к лестнице, при этом зло приговаривая:

— Посадить бы тебя сразу, но пусть уж лучше король сам убедится, что за змея опекает его невест. Сегодня же вылетишь из дворца — так и знай! В тюрьму сразу и полетишь!

Поймав встревоженный взгляд Марэи, я мысленно застонала.

Всё, в следующий раз полагаюсь исключительно на печень и почки, потому что у фортуны я в последнее время явно не в фаворе.



Несколько минут унижения оказались тем ещё испытанием для моих нервов. Уже давно не крепких, а изрядно потрёпанных: как шёлковые ниточки в застиранном платке или и вовсе хлопковые волокна. А попробуй держаться молодцом, когда тебя тащат на ковёр к мужчине, которому ты вчера кряк знает что наговорила. Да ещё и в воровстве непонятно почему обвиняют. И все на тебя пялятся, перешёптываются, строят догадки, что же такого учудила эта служанка, что удостоилась немилости самого главного в королевстве мага.

Наверняка и Белонезсской потом доложат. Впрочем, герцогиня сейчас была наименьшей из моих проблем, и думать следовало не о ней, а о возможной грядущей тюрьме.

Чёрт!

Столкнуть бы этого Наха-фака в какой-нибудь ров. С кольями там или пираньями.

Какие приятные фантазии…

Стражники, охранявшие вход в святая святых — кабинет его величества, при виде мага почтительно расступились. Меня одарили коротким взглядом и снова как будто обратились в статуи.

— Я застал эту мерз… неали возле королевской сокровищницы! — с места в карьер начал Нахрефат, грубо выталкивая меня вперёд, пред далеко не ясные очи его величества.

Поймав потемневший взгляд короля, я вконец разволновалась и выпалила:

— Я просто проходила мимо!

К потемнению взгляда прибавилось его заметное утяжеление, и мне пришлось опустить голову. Суровый Рассарх не внушал ничего, кроме желания оказаться от него как можно дальше.

Например, на дне океана, в гостях у Невора… Да где угодно! Лишь бы не здесь и не сейчас.

— Как же! Проходила она! С браслетом её величества! — ещё больше раскипятился Нахрегад. Зачем-то задрал мне рукав, едва его не порвав, и ткнул пальцем в подарок Клариссы. — Вот! Посмотрите!

В кабинете воцарилась тишина. Тоже тяжёлая. Или давящая — уж не знаю, как будет правильней. Такой пришибить можно запросто. Желательно Нахрефака, но кажется, кандидатом в смертники здесь определили меня.

— Объяснись! — резко потребовал Рассарх.

Солдат в кресле, лицо которого показалось мне смутно знакомым, тоже помрачнел, словно, надев это украшение, я нанесла ему личное оскорбление.

— Мне его подарили.

— Ну конечно! — фыркнул маг. — Ещё скажи: её величество самолично вручила!

Поняв, что только что сказал, примолк, с опаской поглядывая на правителя.

— Подарил кто? — в голосе Рассарха не наблюдалось ни малейшего проблеска тепла, одна лишь зимняя стужа.

— Неали де Бальмен, — ровно ответила я. — Сегодня утром прислала со своим слугой. Можете проверить. В тот момент я была не одна. Северина Вансор может подтвердить мои слова, — и гордо вскинула голову, как бы говоря: «Нате! Выкусите!».

— Но это не отменяет того факта, что ты что-то вынюхивала возле королевской сокровищницы!

Во мне вдруг проснулось раздражение и дикая злость на этого желчного мужика. А заодно и на Рассарха. Видит же, как маг со мной обращается, но не спешит не то что заступаться, даже осадить хама не пытается! Позволяет ему разговаривать со мной, как с какой-то… служанкой.

От этой мысли стало совсем горько, обидно, тошно. Знаю, нужно сдерживаться, но как же это неприятно, когда каждый кому не лень тобой помыкает и командует: герцогиня, невесты, теперь вот ещё и этот Хрен. Да и король смотрит так, словно тоже подумывает о рве вокруг дворца, сплошь утыканном кольями.


Лично для меня.

— Неали Омон, что вы там делали? — продолжал допрос правитель. — Разве вам нечем заняться во дворце? — тоже не поленился ткнуть меня носом в то, кем я стала.

А ведь ещё совсем недавно строительной компанией управляла и даже в море была кем-то вроде принцессы. А здесь…

— От невест пряталась, — буркнула раздражённо, а потом, не сдержавшись, ворчливо добавила: — Они с ума сведут кого угодно.

— Попридержите язык, неали! Одна из них, между прочим, в скором времени станет королевой Сантора! — снова набросился на меня, что бык на красную тряпку, Нахрефат. — Вашей повелительницей и женой правителя!

И ведь станет же… Повелительницей. Женой. Какая-нибудь там капризная кукла вроде Ренальдины. А я так и останусь для рыжего сиюминутным увлечением, да и то, скорее всего, влечение это ничто иное, как побочный эффект русалочьих чар.

А так я для него — никто, пустое место. Безликая и безымянная.

Следующие слова Рассарха стали для меня последней каплей:

— Снимите браслет, Мари. Это семейная реликвия.

Дрожащими пальцами потянулась к застёжке.

— Как будет угодно вашему величеству. — Раздался тихий щелчок, и браслет упал на ворох бумаг, отмеченных крупным размашистым королевским росчерком. — Вот только не похоже, чтобы вы ей особо дорожили. Иначе бы не стали дарить своей фаворитке.

В глазах Рассарха сверкнули льдины.

— Снимите и уходите, — приказал он, жёстко закончив: — В ваших услугах здесь больше не нуждаются, неали Омон.





Глава 11, в которой одна бездомная и безработная иномирянка не знает, куда ей податься




По Анделиору я пронеслась ураганом, готовая снести любого, кто встанет у меня на пути. Не потому, что была зла (хотя нет, всё-таки была), а потому что предательские слёзы слепили глаза. Я не видела никого и ничего. Со слухом тоже начались проблемы — не сразу услышала, как меня окликает Северина.

— Мари! Мари, подожди!

Смахнув дурацкие слёзы, вынужденно притормозила.

— Ты куда это как оголтелая несёшься? — нагнала меня помощница.

— Переодеваться, — буркнула я, снова ускоряя шаг.

Уже и забыла, когда плакала в последний раз, а тут, смотрите-ка, распустила нюни. Да и было бы из-за чего! Из-за какого-то королька! Зря тогда его спасла, ой, зря. На берег на своём горбу тащила, и это после того, как он у меня перстень нагло свистнул. Нужно было забрать артефакт и оставить его там помирать!

— А что не так с твоей одеждой? — продолжала допытываться девушка.

— То и не так, что она не моя! — огрызнулась я.

И тут же мысленно на себя прикрикнула: соседка не виновата в том, что я злюсь на Рассарха и на его придворного попугая.

— Извини, — сказала примирительно. — Просто меня только что уволили. Это было очень неприятно и очень неожиданно.

И теперь я в отчаянье.

Сердце океана, Яна, Сердце океана! Дурында ты такая.

Северина ахнула и округлила глаза.

— Белонезсская?!

— Ваш правитель, — хмуро уточнила я.

Глаза девушки округлились до максимальной стадии округления, если таковая, конечно, имеется.

— За что?

— За это! — продемонстрировала я соседке, теперь уже бывшей, левое запястье. Спохватившись, что королевскую семейную реликвию у меня забрали (вот что за привычка — отнимать у меня чужие подарки!), мрачно проговорила: — Из-за того браслета. Оказывается, он когда-то принадлежал покойной королеве. Вот его величество и взбесился.

А может, из-за вчерашнего разозлился. Оскорбился, что какой-то прислужке хватило наглости не растечься у его ног сладкой лужицей.

Но разве моя вина, что любовные чары на него подействовали, а антилюбовные не срабатывают?