Король воронов
Часть 35 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не знаю. И мне всё равно. Это вообще неважно. Ты разве не понимаешь? Даже после того как сделка состоится, люди будут ездить сюда, потому что Генриетта – громадный сверхъестественный маяк. И потому что я сам не знаю, что из папиных дел я еще не успел подчистить. И если они выяснят, что ты сновидец… всё будет кончено. Я просто… – Диклан замолчал и закрыл глаза; и в ту минуту Ронан увидел в нем брата, с которым вместе вырос, а не от которого бежал. – Я устал, Ронан.
В машине стало очень тихо.
– Пожалуйста… – начал Диклан. – Просто поехали со мной, ладно? Ты бросишь Агленби, Мэтью переведется в школу в Вашингтоне, я полью бензином всё, что построил папа, и мы оставим Амбары в прошлом. Давай уедем.
Однажды, когда Ронан был еще маленьким, достаточно маленьким, чтобы посещать воскресную школу, он проснулся, держа в руке настоящий пылающий меч. Его пижама, соответствовавшая жестким правилам безопасности, которые до сих пор, казалось, имели чисто научный интерес, расплавилась и спасла его, но одеяло и почти все занавески полностью погибли в маленьком аду. Именно Диклан вытащил Ронана из комнаты и разбудил родителей; он никогда и ничего об этом не говорил, а Ронан никогда не благодарил его.
Строго говоря, вариантов не было. Линчи всегда спасали друг друга, если приходила беда.
– Забери Мэтью, – сказал Ронан.
– Что?
– Забери Мэтью в Вашингтон и защити его, – повторил Ронан.
– Да? А ты?
Они переглянулись – искаженные отражения друг друга.
– Это мой дом, – сказал Ронан.
32
Грозовая погода идеально отражала состояние души Блу Сарджент. Первый день в школе после временного исключения казался бесконечным. Отчасти так вышло оттого, что время, проведенное вне школы, было необыкновенным – полная противоположность скучному существованию в Маунтин-Вью. Но по большей части проблема заключалась в воспоминании о самом неволшебном событии минувшего дня – вечеринке у Генри Ченя. Очарование этого события казалось еще внушительней оттого, что в нем не содержалось абсолютно никакой магии. И мгновенно заключенный союз с ребятами из Агленби лишь подчеркивал то, что Блу ни разу не удалось пережить ничего подобного за все годы, проведенные в старшей школе Маунтин-Вью. Что заставило ее сразу же сойтись с ванкуверской тусовкой? И почему ощущение душевного родства связало Блу с людьми, принадлежавшими к иному миру? Вообще-то она знала ответ на этот вопрос. Ванкуверская компания смотрела на звезды, а не на землю. Они не знали всего, но очень хотели знать. При другом раскладе Блу, возможно, общалась бы с людьми типа Генри всю свою школьную жизнь. Но при нынешнем – она сидела в Генриетте и наблюдала, как такие люди уезжают. Ни в какую Венесуэлу она не собиралась.
Блу наполняла досада при мысли о том, что ее жизнь столь отчетливо определена.
Есть вещи, которых недостаточно, зато для нее они достижимы.
Есть вещи, которые представляют собой нечто большее, но их она получить не может.
И вот она стояла, как сердитая старушка, согнувшись, в своей длинной изуродованной куртке с капюшоном, которую превратила в платье, и ждала, когда автобусы уедут и она сможет забрать свой велосипед. Блу жалела, что у нее нет мобильника или Библии, чтобы она могла притвориться необыкновенно занятой, как кучка застенчивых ребят, стоявших в автобусной очереди впереди нее. Четверо одноклассников стояли в опасной близости и спорили, можно ли считать по-настоящему крутой цепочку банковских ограблений в каком-то фильме, который все смотрели. Блу боялась, что они спросят ее мнения. В широком смысле она знала, что это совершенно нормальный разговор, но в узком смысле понимала, что не сможет заговорить о кино, не показавшись высокомерной мажоркой. Блу чувствовала себя тысячелетней. А еще ей казалось, что, возможно, она и вправду высокомерная мажорка. Она хотела забрать свой велосипед. Хотела общаться с друзьями, которые тоже были тысячелетними высокомерными мажорами. Она хотела жить в мире, где ее окружали бы тысячелетние высокомерные мажоры.
Она хотела в Венесуэлу.
– Эй, мисс! Хотите прокатиться, как никогда в жизни?
Блу не сразу поняла, что эти слова обращены к ней. До девушки дошло это, только когда она заметила, что все вокруг смотрят на нее. Она медленно развернулась и увидела прямо перед собой очень серебристую и очень дорогую машину.
Блу несколько месяцев общалась с ребятами из Агленби, не позволяя никому заподозрить, что она общается с ребятами из Агленби, но здесь, перед ней, в машине сидел самый воронистый из всех воронят. У водителя были часы, которые даже Ганси счел бы слишком большими. Волосы у него стояли торчком, так высоко, что касались потолка салона. И, несмотря на явственную нехватку солнца, водитель смотрел на Блу сквозь солнечные очки в черной оправе. Это был Генри Чень.
– Ух ты, – сказал Бертон, любитель банковских ограблений, медленно разворачиваясь. – «Не твоя подружка» идет на свидание? Это он тебя жарит?
Коди, второй «грабитель», подошел ближе к краю тротуара, чтобы поглазеть на машину.
Он поинтересовался:
– Это «Феррари»?
– Нет, чувак, это «Бугатти», – ответил Генри через открытое окно. – Ха-ха, я шучу. Конечно, «Феррари». Сарджент! Не заставляй меня ждать! Половина очереди смотрела на нее. До сих пор Блу, в общем, никогда не подсчитывала количество собственных публичных высказываний о бессмысленной коммерциализации, наглых парнях и учениках Агленби. Но теперь, когда все смотрели на Генри и на нее, она обозрела эту кучу и нашла ее огромной. А еще она понимала, что перед мысленным взором собравшихся постепенно возникает надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА».
Не было простого способа дать зрителям понять, что Генри – не ее парень. Более того, это казалось бессмысленным, поскольку ее тайный парень был почти столь же вопиющим «Вороненком», как и тип, который сейчас торчал прямо перед ней.
Блу тоскливо подумала, что, возможно, надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА» ей следует вывести собственным почерком.
Она сердито зашагала к машине.
– Не соси ему прямо здесь, Сарджент! – крикнул кто-то. – Пусть сначала закажет тебе стейк!
Генри лучезарно улыбнулся.
– Хо! Аборигены беспокоятся. Здравствуйте, мои дорогие! Не волнуйтесь, я добьюсь повышения минимальной заработной платы для всех вас!
Вновь посмотрев на Блу, ну, или, по крайней мере, обратив на нее свои солнечные очки, он добавил:
– Приветик, Сарджент.
– Что ты тут делаешь? – спросила Блу.
Она сама не знала, что чувствовала. Она чувствовала много чего.
– Я здесь, чтобы поговорить о мужчинах в твоей жизни. И в моей. Кстати, отличное платье. Стиль бохо. Я ехал домой и решил узнать, понравилась ли тебе вечеринка. И заодно убедиться, что наши планы насчет Зимбабве еще в силе. Кажется, ты пыталась вырвать себе глаз. Смелый ход.
– Я думала… если не ошибаюсь… речь шла о Венесуэле?
– А, ну да. Мы заскочим туда по пути.
– Господи, – сказала Блу.
Генри наклонил голову в знак смирения.
– Выпускные экзамены дышат нам в затылок, прекрасная поселянка, – сказал он. – Пора убедиться, что у нас в руках ниточки от всех воздушных шариков, которые мы хотим удержать, пока они не упорхнули.
Блу внимательно посмотрела на него. Было так легко сказать, что она никуда не полетит, что ее воздушный шарик будет медленно терять гелий, пока не опустится наземь в том же самом месте, где родился, но тут она вспомнила пророчества Моры и не стала этого делать. Вместо ответа Блу подумала, как бы ей хотелось поехать в Венесуэлу, и Генри Ченю тоже, и в ту минуту это что-то значило, даже если бы перестало значить на следующей неделе.
Девушке в голову пришла одна мысль.
– Мне ведь не нужно напоминать тебе, что я встречаюсь с Ганси, так?
– Естественно, нет. Я, во всяком случае, генрисексуален. Можно отвезти тебя домой?
«Держись подальше от ребят из Агленби, потому что все они придурки».
Блу сказала:
– В эту машину я не сяду. Видишь, что творится у меня за спиной? Я даже смотреть не хочу.
Генри предложил:
– Тогда, может быть, обругаешь меня и удалишься со своими принципами?
Он торжествующе улыбнулся, выставил три пальца и с плутовским видом загнул два.
– Это абсолютно излишне, – сказала Блу, но не сумела сдержать улыбку.
– Жизнь – театр, – заметил Генри.
Он загнул средний палец и изобразил на лице преувеличенный ужас.
Блу заорала:
– Сдохни, тварь!
– НУ И ПОДУМАЕШЬ! – крикнул в ответ Генри чуть истеричнее, чем требовала роль.
Он попытался лихо сорваться с места, однако забыл снять ручной тормоз и в результате вывалился с парковки довольно медленно.
Блу даже не успела обернуться, чтобы посмотреть на результат этой трехактной драмы. Она услышала очень знакомый шум. О нет…
Разумеется, прежде чем она успела оправиться после визита Генри, у обочины, прямо перед ней, остановился оранжевый «Камаро». Мотор слегка упрямился – «кабан» явно не так радовался жизни, как автомобиль, минуту назад занимавший площадку у пожарного гидранта, но в любом случае старался изо всех сил. И это столь же несомненно была машина Агленби, содержавшая ученика Агленби, как и только что отъехавший «Феррари».
До сих пор на Блу смотрела только половина толпы на автобусной остановке. Теперь на нее уставились все.
Ганси перегнулся с пассажирского сиденья. В отличие от Генри, у него, по крайней мере, хватило совести заметить общее любопытство. Он поморщился.
– Джейн, прости, но это не может ждать. Ронан только что позвонил.
– Ронан позвонил?
– Да. Мы нужны ему. Ты свободна?
Слова «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА» были, несомненно, начертаны ее рукой. Блу подумала, что ей придется посвятить некоторое время самоанализу.
Стояла относительная тишина.
Процесс самоанализа уже пошел.
– Чертовы Воронята, – сказала Блу и села в машину.
В машине стало очень тихо.
– Пожалуйста… – начал Диклан. – Просто поехали со мной, ладно? Ты бросишь Агленби, Мэтью переведется в школу в Вашингтоне, я полью бензином всё, что построил папа, и мы оставим Амбары в прошлом. Давай уедем.
Однажды, когда Ронан был еще маленьким, достаточно маленьким, чтобы посещать воскресную школу, он проснулся, держа в руке настоящий пылающий меч. Его пижама, соответствовавшая жестким правилам безопасности, которые до сих пор, казалось, имели чисто научный интерес, расплавилась и спасла его, но одеяло и почти все занавески полностью погибли в маленьком аду. Именно Диклан вытащил Ронана из комнаты и разбудил родителей; он никогда и ничего об этом не говорил, а Ронан никогда не благодарил его.
Строго говоря, вариантов не было. Линчи всегда спасали друг друга, если приходила беда.
– Забери Мэтью, – сказал Ронан.
– Что?
– Забери Мэтью в Вашингтон и защити его, – повторил Ронан.
– Да? А ты?
Они переглянулись – искаженные отражения друг друга.
– Это мой дом, – сказал Ронан.
32
Грозовая погода идеально отражала состояние души Блу Сарджент. Первый день в школе после временного исключения казался бесконечным. Отчасти так вышло оттого, что время, проведенное вне школы, было необыкновенным – полная противоположность скучному существованию в Маунтин-Вью. Но по большей части проблема заключалась в воспоминании о самом неволшебном событии минувшего дня – вечеринке у Генри Ченя. Очарование этого события казалось еще внушительней оттого, что в нем не содержалось абсолютно никакой магии. И мгновенно заключенный союз с ребятами из Агленби лишь подчеркивал то, что Блу ни разу не удалось пережить ничего подобного за все годы, проведенные в старшей школе Маунтин-Вью. Что заставило ее сразу же сойтись с ванкуверской тусовкой? И почему ощущение душевного родства связало Блу с людьми, принадлежавшими к иному миру? Вообще-то она знала ответ на этот вопрос. Ванкуверская компания смотрела на звезды, а не на землю. Они не знали всего, но очень хотели знать. При другом раскладе Блу, возможно, общалась бы с людьми типа Генри всю свою школьную жизнь. Но при нынешнем – она сидела в Генриетте и наблюдала, как такие люди уезжают. Ни в какую Венесуэлу она не собиралась.
Блу наполняла досада при мысли о том, что ее жизнь столь отчетливо определена.
Есть вещи, которых недостаточно, зато для нее они достижимы.
Есть вещи, которые представляют собой нечто большее, но их она получить не может.
И вот она стояла, как сердитая старушка, согнувшись, в своей длинной изуродованной куртке с капюшоном, которую превратила в платье, и ждала, когда автобусы уедут и она сможет забрать свой велосипед. Блу жалела, что у нее нет мобильника или Библии, чтобы она могла притвориться необыкновенно занятой, как кучка застенчивых ребят, стоявших в автобусной очереди впереди нее. Четверо одноклассников стояли в опасной близости и спорили, можно ли считать по-настоящему крутой цепочку банковских ограблений в каком-то фильме, который все смотрели. Блу боялась, что они спросят ее мнения. В широком смысле она знала, что это совершенно нормальный разговор, но в узком смысле понимала, что не сможет заговорить о кино, не показавшись высокомерной мажоркой. Блу чувствовала себя тысячелетней. А еще ей казалось, что, возможно, она и вправду высокомерная мажорка. Она хотела забрать свой велосипед. Хотела общаться с друзьями, которые тоже были тысячелетними высокомерными мажорами. Она хотела жить в мире, где ее окружали бы тысячелетние высокомерные мажоры.
Она хотела в Венесуэлу.
– Эй, мисс! Хотите прокатиться, как никогда в жизни?
Блу не сразу поняла, что эти слова обращены к ней. До девушки дошло это, только когда она заметила, что все вокруг смотрят на нее. Она медленно развернулась и увидела прямо перед собой очень серебристую и очень дорогую машину.
Блу несколько месяцев общалась с ребятами из Агленби, не позволяя никому заподозрить, что она общается с ребятами из Агленби, но здесь, перед ней, в машине сидел самый воронистый из всех воронят. У водителя были часы, которые даже Ганси счел бы слишком большими. Волосы у него стояли торчком, так высоко, что касались потолка салона. И, несмотря на явственную нехватку солнца, водитель смотрел на Блу сквозь солнечные очки в черной оправе. Это был Генри Чень.
– Ух ты, – сказал Бертон, любитель банковских ограблений, медленно разворачиваясь. – «Не твоя подружка» идет на свидание? Это он тебя жарит?
Коди, второй «грабитель», подошел ближе к краю тротуара, чтобы поглазеть на машину.
Он поинтересовался:
– Это «Феррари»?
– Нет, чувак, это «Бугатти», – ответил Генри через открытое окно. – Ха-ха, я шучу. Конечно, «Феррари». Сарджент! Не заставляй меня ждать! Половина очереди смотрела на нее. До сих пор Блу, в общем, никогда не подсчитывала количество собственных публичных высказываний о бессмысленной коммерциализации, наглых парнях и учениках Агленби. Но теперь, когда все смотрели на Генри и на нее, она обозрела эту кучу и нашла ее огромной. А еще она понимала, что перед мысленным взором собравшихся постепенно возникает надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА».
Не было простого способа дать зрителям понять, что Генри – не ее парень. Более того, это казалось бессмысленным, поскольку ее тайный парень был почти столь же вопиющим «Вороненком», как и тип, который сейчас торчал прямо перед ней.
Блу тоскливо подумала, что, возможно, надпись «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА» ей следует вывести собственным почерком.
Она сердито зашагала к машине.
– Не соси ему прямо здесь, Сарджент! – крикнул кто-то. – Пусть сначала закажет тебе стейк!
Генри лучезарно улыбнулся.
– Хо! Аборигены беспокоятся. Здравствуйте, мои дорогие! Не волнуйтесь, я добьюсь повышения минимальной заработной платы для всех вас!
Вновь посмотрев на Блу, ну, или, по крайней мере, обратив на нее свои солнечные очки, он добавил:
– Приветик, Сарджент.
– Что ты тут делаешь? – спросила Блу.
Она сама не знала, что чувствовала. Она чувствовала много чего.
– Я здесь, чтобы поговорить о мужчинах в твоей жизни. И в моей. Кстати, отличное платье. Стиль бохо. Я ехал домой и решил узнать, понравилась ли тебе вечеринка. И заодно убедиться, что наши планы насчет Зимбабве еще в силе. Кажется, ты пыталась вырвать себе глаз. Смелый ход.
– Я думала… если не ошибаюсь… речь шла о Венесуэле?
– А, ну да. Мы заскочим туда по пути.
– Господи, – сказала Блу.
Генри наклонил голову в знак смирения.
– Выпускные экзамены дышат нам в затылок, прекрасная поселянка, – сказал он. – Пора убедиться, что у нас в руках ниточки от всех воздушных шариков, которые мы хотим удержать, пока они не упорхнули.
Блу внимательно посмотрела на него. Было так легко сказать, что она никуда не полетит, что ее воздушный шарик будет медленно терять гелий, пока не опустится наземь в том же самом месте, где родился, но тут она вспомнила пророчества Моры и не стала этого делать. Вместо ответа Блу подумала, как бы ей хотелось поехать в Венесуэлу, и Генри Ченю тоже, и в ту минуту это что-то значило, даже если бы перестало значить на следующей неделе.
Девушке в голову пришла одна мысль.
– Мне ведь не нужно напоминать тебе, что я встречаюсь с Ганси, так?
– Естественно, нет. Я, во всяком случае, генрисексуален. Можно отвезти тебя домой?
«Держись подальше от ребят из Агленби, потому что все они придурки».
Блу сказала:
– В эту машину я не сяду. Видишь, что творится у меня за спиной? Я даже смотреть не хочу.
Генри предложил:
– Тогда, может быть, обругаешь меня и удалишься со своими принципами?
Он торжествующе улыбнулся, выставил три пальца и с плутовским видом загнул два.
– Это абсолютно излишне, – сказала Блу, но не сумела сдержать улыбку.
– Жизнь – театр, – заметил Генри.
Он загнул средний палец и изобразил на лице преувеличенный ужас.
Блу заорала:
– Сдохни, тварь!
– НУ И ПОДУМАЕШЬ! – крикнул в ответ Генри чуть истеричнее, чем требовала роль.
Он попытался лихо сорваться с места, однако забыл снять ручной тормоз и в результате вывалился с парковки довольно медленно.
Блу даже не успела обернуться, чтобы посмотреть на результат этой трехактной драмы. Она услышала очень знакомый шум. О нет…
Разумеется, прежде чем она успела оправиться после визита Генри, у обочины, прямо перед ней, остановился оранжевый «Камаро». Мотор слегка упрямился – «кабан» явно не так радовался жизни, как автомобиль, минуту назад занимавший площадку у пожарного гидранта, но в любом случае старался изо всех сил. И это столь же несомненно была машина Агленби, содержавшая ученика Агленби, как и только что отъехавший «Феррари».
До сих пор на Блу смотрела только половина толпы на автобусной остановке. Теперь на нее уставились все.
Ганси перегнулся с пассажирского сиденья. В отличие от Генри, у него, по крайней мере, хватило совести заметить общее любопытство. Он поморщился.
– Джейн, прости, но это не может ждать. Ронан только что позвонил.
– Ронан позвонил?
– Да. Мы нужны ему. Ты свободна?
Слова «БЛУ САРДЖЕНТ ЛИЦЕМЕРКА» были, несомненно, начертаны ее рукой. Блу подумала, что ей придется посвятить некоторое время самоанализу.
Стояла относительная тишина.
Процесс самоанализа уже пошел.
– Чертовы Воронята, – сказала Блу и села в машину.