Комплекс хорошей девочки

Дейзи, лающая во все горло, потому что она становится буйной примерно за час до того, как приходит время ее кормить, гонится за ним, когда он топает по гостиной.

— Эй, ты в порядке? — Я вскакиваю с дивана.

— В порядке, — говорит он, рыча слова сквозь стиснутые зубы. Он даже не останавливается, чтобы посмотреть на меня.

— Что случилось?

Вместо того, чтобы получить ответ, я смотрю, как он распахивает раздвижную стеклянную дверь и выходит на улицу. Он захлопывает дверь перед носом Дейзи, едва не задев ее, хотя она, кажется, только разочарована тем, что он выходит на улицу без нее.

Чтобы успокоить ее, я накладываю ей еду, затем беру свои ботинки, чтобы отправиться за Купером. Я нахожу его в сотне ярдов дальше по пляжу, бросающего в волны маленькие кусочки дерева. К тому времени, как я добегаю до него, я уже жалею, что не схватила сначала свитер или, по крайней мере, не надела какие-нибудь длинные штаны, вместо того чтобы выбежать в шортах и футболке. Уже почти стемнело, и постоянный ветерок за считанные минуты покрывает меня гусиной кожей.

— Что случилось? — Я спрашиваю его.

— Иди домой. — Его голос устрашающе ровный, что резко противоречит его гневным, яростным движениям.

— Нет. Так что давай перейдем к той части, где ты просто расскажешь мне.

— Черт возьми, Мак, не сейчас, хорошо? Оставь это. — Он взбивает песок, ища, что бы еще бросить, и все больше расстраиваясь из-за отсутствия вариантов.

— Я хочу. Я бы так и сделала, если бы думала, что это поможет. Но я не думаю, что это произойдет, так что…

Он проводит руками по волосам. Он бы бросил свою голову в воду, если бы мог снять ее со своей шеи.

— Почему ты должна быть такой чертовски… — Остальное выходит только как ворчание.

— Наверное, такой родилась. — Не обращая внимания на его разочарование, я сажусь и приглашаю его присоединиться ко мне.

Несколько секунд тишины в конце концов ломают его волю, и он плюхается на песок.

— Что случилось? — тихо спрашиваю я.

— Она украла это.

— Что?

Купер отказывается смотреть на меня, его взгляд прикован к воде.

— Мой чрезвычайный фонд. Все до последнего доллара.

— Подожди, твоя мама? — Меня охватывает смятение. — Ты уверен?

Он издает невеселый смешок.

— Уверен. Даже Эван не знает, где я держу свою заначку.

Черт. Это жестоко.

— Я должен был перепрятать все в ту же секунду, как она появилась, — говорит он со стоном. — Она нашла мою травку, когда мне было тринадцать, и выкурила ее всю, пока я был в школе. Я забыл об этом до сегодняшнего дня, забыл, что она знала о тайнике. Или, может быть, я просто слишком доверял ей, что она не будет воровать у своих собственных детей.

— Мне жаль. — Это звучит неадекватно в данных обстоятельствах. Как мне извиниться перед кем-то за боль, которую причиняют всю жизнь? — Сколько она взяла?

— Двенадцать штук, — бормочет он.

Чёрт побери. Окей. Мой мозг переключается в режим решения, потому что именно так я действую. Всякий раз, когда возникает проблема с одним из моих веб-сайтов, нежелательная проблема в отеле, я становлюсь аналитиком. Я оцениваю проблему и пытаюсь найти способ ее исправить.

— Это отстой, это действительно так. Я знаю, ты злишься и чувствуешь себя преданным, и у тебя есть полное право так себя чувствовать. — Я беру его под руку и кладу голову ему на плечо. Для поддержки. И потому что я замерзаю. Купер постоянный источник тепла. — Но, по крайней мере, это всего лишь деньги, верно? Я могу тебе помочь. Я могу восполнить это.

— Серьезно? — Он вырывает у меня свою руку. — Зачем тебе… — Купер не может закончить предложение. Он вскакивает на ноги. — Какого хрена, Мак? Почему это всегда происходит в твоей голове? Бросаешь деньги на решение проблемы.

— Я думала, проблема в деньгах, — протестую я.

Грозный взгляд на его лице действует мне на нервы. Почему каждый раз, когда я предлагаю сделать для него что-то приятное, мне в глаза попадает песок?

— Сколько разных способов я должен придумать, чтобы это сказать? — кричит он на меня. — Мне не нужны твои чертовы деньги. Ты хоть понимаешь, насколько это инфантильно, когда твоя девушка постоянно ходит за тобой с кошельком?

— Это не то, чем я занимаюсь, — отвечаю я, сжав челюсти. Этот парень раздвигает границы моего терпения. Он хочет злиться на свою маму, прекрасно. Он хочет выпустить пар, хорошо. Но не я здесь плохая. — Я только пытаюсь помочь. Тебе нужны деньги, у меня их более чем достаточно. Почему это неправильно? Деньги для меня ничего не значат.

— Мы знаем. — Слова вырываются как долгий, угрюмый вздох. — В этом весь гребаный смысл. Вы, клоны, разбрасываетесь ими, как флаерами для вечеринок, и ожидаете, что остальные из нас будут благодарны за приглашение. Я не очередной слуга, пресмыкающийся у твоих ног за чаевые, черт возьми.

Так что вот оно. Я снова стала клоном. Хорошо.

— Знаешь что, Куп? Как насчет того, чтобы разобраться со своими собственными проблемами вместо того, чтобы вываливать всю свою неуверенность на меня? Меня уже чертовски тошнит от того, что я выдерживаю худшую из всех маленьких местных микроагрессий. Смирись с этим. Потому что позволь мне сказать тебе кое-что из собственного опыта: богатые или бедные, плохие родители — это просто плохие родители. Твоя мама отстой. Добро пожаловать в клуб. Наличие денег не заставило бы ее остаться.

Я сожалею о своих словах в ту же секунду, как они слетают с моих губ.


Мы оба стоим, пораженные тем, чему стали свидетелями. Как быстро мы жаждали крови. Все сдерживаемые чувства, которые у меня были с тех пор, как мои родители разлучили меня, вырвались на поверхность, и я швырнула все это Куперу в лицо, как будто это была его вина — именно то, в чем я обвинила его несколько секунд назад.

Терзаемая угрызениями совести, я пытаюсь извиниться. Но он уже уносится прочь, крича через плечо, чтобы я не следовала за ним, если только это не последний разговор, который у нас будет. На этот раз я верю ему на слово.

Однако несколько часов спустя, когда он не вернулся, и Эван спрашивает, знаю ли я, почему телефон Купера переключается сразу на голосовую почту, я начинаю беспокоиться. Если бы он злился только на меня, хорошо, я бы это приняла. Но то, как он вырвался отсюда… ярость в его глазах… Есть тысяча способов, которыми такой парень, как Купер, может попасть в беду.

И нужен только один.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ



Купер



Примерно в часе езды к западу от бухты Авалон есть место для дайвинга. Лачуга, если ее вообще можно так назвать, рядом с двухполосной окружной дорогой, которая прорезает только пустые болота и маленькие фермы. Обычно можно услышать гул мотоциклетных двигателей, работающих на холостом ходу на грунтовой парковке, за полмили отсюда. Я заезжаю на своем грузовике и глушу двигатель, затем захожу внутрь и обнаруживаю, что в заведении никого нет, если не считать нескольких злобно выглядящих байкеров у бильярдного стола и старичков, расположившихся у бара. Я сажусь на табурет и заказываю пару порций бурбона. После второго стакана парень, сидящий на пару мест дальше, начинает зубоскалить, ни на кого конкретно не глядя. Он говорит о футболе, отвечая на все, что говорят головы ESPN по одинокому телевизору над нами. Я пытаюсь не обращать на него внимания, пока он не наклоняется ко мне, хлопая по стойке своей плоской ладонью. У меня возникают воспоминания о том, как я был барменом, и мне приходится сдерживаться, чтобы не наброситься на него.

— Ты за кого? — требует он ответа с невнятной настойчивостью. Когда я игнорирую его, он повторяет все громче и медленнее. — Суперкубок. Ты за кого, парень?

Я бросаю на него взгляд.

— Я куплю тебе выпить, чтобы ты исчез.

— Оооо. — Он смеется, издеваясь надо мной. — Наигрался, да? Шшш… — Он прижимает палец ко рту и показывает всем. — Вы все, черт возьми, успокойтесь. Парень хочет немного чертовой тишины и покоя, поняли?

Я пришел сюда, чтобы потеряться, чтобы меня оставили в покое. Нет никаких шансов, что Мак найдет меня здесь, и это было единственное место, о котором я мог подумать, о котором не знает Эван. Пока он все еще цеплялся за Шелли после смерти нашего отца, мой дядя привел меня сюда, чтобы выпустить пар за игрой в дартс. Я хочу побыть один, но я выбью все дерьмо из этого засранца, если он захочет что-то сделать. Черт, может, мне стоит стать Эваном и затеять драку в баре, выпустить пар. Я имею в виду, почему бы, черт возьми, и нет, верно?

Как раз в тот момент, когда я убеждаю себя в этой идее, чья-то рука сзади хлопает меня по плечу.

— Позвольте мне взять два пива, — говорит бармену знакомый голос.

Я оглядываюсь и вижу, что мой дядя садится на табурет рядом со мной. Черт возьми.

— Гэри, — говорит он пьянице, который лезет мне в лицо. — Почему бы тебе не поехать домой к жене?

— Суперкубок начинается, — бормочет воинственный Гэри, тыча рукой в сторону телевизора. — Не жди, что я уйду во время Суперкубка.

— Это повторение прошлогодней игры, — отвечает Леви с терпением святого. — Суперкубок в следующем месяце, Гэри. А теперь тебе лучше пойти домой к Мими, да? Уверен, она собирается натравить на тебя собак.

— Эта чертова женщина. — ворчит Гэри, открывая бумажник и бросая на стойку несколько купюр. Он бормочет что-то о том, что нельзя позволять мужчине пить, а затем, пошатываясь, выходит на улицу.

Несмотря на то, что всего несколько секунд назад мне хотелось выбить ему зубы, я не могу не смотреть с некоторым беспокойством вслед спотыкающемуся мужчине.

— Не волнуйся. Он пройдет пешком около четверти мили, прежде чем она найдет его без сознания в сорняках, — говорит Леви. — С ним все в порядке.

Я с подозрением смотрю на своего дядю. — Тебя прислала Мак?

— Эван написал мне. Сказал, что ты уехал в спешке.

Конечно, он это сделал. Потому что Мак побежала прямо к своей новой лучшей подруге, чтобы они могли говорить обо мне всякую чушь. Я сыт по горло этими чертовыми друзьями.

— Я не хочу об этом говорить, — бормочу я, не оставляя места для споров.

— Хорошо, — пожимает он плечами, — я пришел сюда выпить.

Леви опрокидывает пиво и смотрит в телевизор, ни разу не взглянув в мою сторону. Это такое облегчение. Сначала. Затем проходит час. И еще один. И вскоре я так же пьян, как был Гэри, когда он ушел, и мой разум мучает меня всем дерьмом, которое произошло сегодня вечером, от обнаружения украденных сбережений до ссоры с Мак на пляже. Прокручивая в голове обрывки разговора, я не могу точно вспомнить, что я ей сказал, но я уверен, что это было нехорошо.

— Шелли вернулась, — наконец произношу я, алкоголь развязывает мне язык. — На два дня. А потом сбежала с моими сбережениями.

Леви поворачивается на четверть оборота, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Двенадцать штук. — Я рисую круги в кольце для конденсации на стойке бара своей картонной подставкой. — Пуф. Все исчезло. Прямо у меня из-под носа.

— Господи. Есть какие-нибудь идеи, куда она убежала?

— Нет. Может быть, в Батон-Руж. Но это, вероятно, было чушью. Это имеет большое значение. На этот раз она не вернется. Ни за что.

— Прости, Куп, но эта женщина никуда не годится. — Леви допивает свое пиво и опрокидывает его в себя. — Я давным-давно устал извиняться за своего брата. Я не оправдываю его. Он оставил вас, ребята, в плохом положении со всеми этими долгами. Но эта чертова Шелли и пальцем не пошевелила, чтобы помочь за все эти годы. — Горечь окрашивает его тон. — Вы с Эваном так много работали, чтобы выбраться. А теперь она врывается и крадет все это у тебя из-под носа? Черт возьми, нет. Не в мою смену. — Его рука с силой опускается на расколотую деревянную стойку бара, сотрясая мой стакан с виски.

Я никогда не видел своего дядю таким расстроенным. Он тихий парень. Стабильный. В течение многих лет он прикусывал язык, пока Шелли появлялась и исчезала, когда ей заблагорассудится. После того, как он в конце концов стал нашим опекуном, он ни разу не заставил нас чувствовать себя обузой из-за этого. Слышать, как он так говорит — самое близкое к тому, чтобы сойти с ума, что я когда-либо слышал от него.