Комбриг
Часть 21 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Какая еще крокодила? Это марш «Дни нашей жизни»[21]. – Но тут до него дошло и, усмехнувшись, комфронта продолжил: – Понял, про что ты. Просто это тот марш, где наши ухари почти не фальшивят.
Еще раз глянув в сторону военных лабухов, я пробурчал:
– Лучше бы они «Прощание славянки» так выучили…
И с этими словами мы все прошли внутрь. А там, разместившись за большим столом, я стал подробно докладывать о своих действиях, приведших к получению столь богатых трофеев. В принципе, в штабе и так про это знали (радиограммы каждый день высылались), но одно дело – сухие строчки бланка и совсем другое – живой рассказ.
Потом планировался митинг, но, когда народ, гремя стульями, направился к выходу, в кабинет проник какой-то очкарик с бланком сообщения в руках. Найдя меня взглядом, он козырнул и сообщил:
– Товарищ Чур, вам радиограмма от товарища Жилина. Только что получили. Сказано – лично в руки. Вот здесь распишитесь…
Поставив закорючку в журнале, я вскрыл бланк. Хм… действительно от Ивана. Тут без подвоха. Во всяком случае, все необходимые знаки присутствовали. А в телеграмме говорилось: «Просьба обдумать возможность ближайшее время силами бригады осуществить взятие и удержание Одессы период пятнадцатого двадцать пятое октября. При наличии возможности немедленно радировать».
Покрутив сообщение в руках, я завис. Вот те нате, хрен в томате. Насколько я знаю, после ухода немцев часть войск фронта остается для контроля территории. А большинство, объединившись с остальными частями Красной армии на юге, идет давить казачков атамана Краснова. При этом я как-то предполагал, что мы в первых рядах на пронемецкого урода двинем. Но сейчас Жилин зачем-то кидает на Одессу. При этом, судя по радиограмме, всего на десять дней. Интересно даже, чего он там придумал? Тем более что Одесса не какой-нибудь Харьков, где все достаточно ясно и понятно. Фиг вам! Ныне это довольно странное место, сильно напоминающее картины Пикассо, при взгляде на которые у нормальных людей едет крыша.
Сами посудите – судя по логике, власть там железобетонно должна быть у Украинской директории. В тех местах даже третий Херсонский корпус крутится, для подтверждения легитимности «небратьев». Правда, есть крупное «но». Это соединение было постоянно раздираемо внутренними противоречиями, так как большей частью в него входили офицеры, топящие за «единую и неделимую». То есть без России себе жизни не видящие. Но при этом какое-то количество офицерья анус было готово порвать за самостийную Украинскую державу. Их было гораздо меньше, зато «самостийники» отличались большей голосистостью, имея полную поддержку киевской администрации. И хоть харчевались все из одного котла, согласием в этом корпусе и не пахло.
Кто там еще был? Буйствующие в начале года представители РумЧерОда[22] свалили кто куда с приходом немцев. Так что их можно не учитывать.
В городе отирались также представители Совета рабочих депутатов. Кто-то в подполье, а кто-то и нет. Но от этих настолько ничего не зависело, что их даже немцы не трогали. Сами депутаты влачили жалкое существование и с голодухи еще месяца два назад хотели самораспуститься. Правда, тут Советское правительство спохватилось и заслало тайных эмиссаров с несколькими саквояжами «катенек». Да-да, в городе почему-то до сих пор наибольшим доверием пользовались именно царские деньги. Так что, получив вспомоществование, представители Совета вроде как ожили, но при этом (видно, по привычке) вообще никак и никуда не высовывались.
Не вошедшие в третий корпус разночинные военнослужащие, которых тоже хватало, в основном были местными. Обосновавшись в городе, они грели пузо и, проедая последние бабки, лениво размышляли, надо ли идти к белым своим ходом или лучше прямо на месте дожидаться прихода Деникина? Судя по неспешности раздумий, в бой (с кем бы то ни было) они не рвались, предпочитая разговоры действиям.
В виде вишенки там же присутствовали еврейские дружины самообороны (довольно крупные), а также просто бандиты. Тех вообще никто не считал, хотя это была сила, по совокупности наверняка превосходящая тот самый Херсонский корпус. Разве что без артиллерии. Хотя кто этих уркаганов знает? Может, и пушки у них тоже заныканы…
Но основную шишку держали немцы. Во всяком случае, в Одессе были представители их командования, и при фрицах жители старались вести себя более-менее прилично. Хотя разборок в стиле «а-ля девяностые» хватало. Ведь как я уже говорил, бандитов никто не считал, а город-порт даже в кризисе подразумевает огромный денежный оборот. То есть там явно было, что делить и кого прогибать.
Только вот теперь немцы уходят, и теряется хоть какая-то реальная сила, которая сдерживала бурные порывы души аборигенов. И Седой предлагает мне лезть в это кубло? Офигеть! Даже в Севастополе на первых порах было проще, хотя бы потому, что я знал, к кому обратиться. А тут? К рабочим депутатам? Но как я понял, они настолько нерасторопные, что даже себя обеспечить не могли. То есть особым авторитетом не пользуются. Конечно, буду с ними работать, но особой надежды нет. С другой стороны, надо взять город всего на десять дней (вот почему именно на десять?) и потом уйти. Можно это сделать? Ну… в общем-то да!
Ладно, значит, от этого и будем плясать. Единственно, что тут расстояние под триста верст, а железку мы намедни своими руками попортили (за что железнодорожники уже наточили на меня большой ядовитый зуб). С другой стороны, от Николаева точно есть пути, которые чуровцы не трогали. Но там может быть замятня как с паровозами, так и с вагонами. Фрицы ведь наверняка все подчистую выгребли. Так что надежнее всего рассчитывать исключительно на собственные силы, двигаясь своим ходом. И в принципе, не сильно торопясь, дня за три-четыре прибудем на место. Да пусть даже за пять!
Или вообще сделать ход конем, совершив высадку с кораблей. С этих, которыми мы уже пользовались. Как их там – Эпи… Эпильди… мля… в общем, с десантных посудин. А что – транспорты подойдут к берегу километрах в двадцати от города и – ага! Хм… блин. Тут тоже засада имеется. Это же не БДК[23], и на любой пляж они не пристанут. Места надо знать. Да и без разведки соваться как-то бздливо. Ну и плюс ко всему погода может подкачать. Как я уже говорил, последние два года шторма почему-то раньше начинаются. Вроде в межсезонье, но со сдвигом недели в три. Так что теперь самый пик непогоды, и надо ловить дырочку, когда волны хоть на пару суток стихнут. Это периодически случается, главное момент уловить. Поэтому оба варианта (морской и сухопутный) имеют свои плюсы и минусы. Тут просто надо подумать, что для нас будет лучше…
Повернувшись к вопросительно глядящему на меня Артему Михайловичу, я спросил:
– Как у нас с запасами горючего и ГСМ? Не растащили?
Тот мотнул головой:
– Нет. Товарищ Сталин держит этот вопрос на личном контроле. – И после небольшой паузы добавил: – Мы все понимаем, что для вас мобильность это вопрос выживания. Поэтому цистерны уже прибыли. А что такое?
Угу… и от немцев тоже нехилый запасец остался. В общем-то нам и его вполне хватило бы, но запас карман не тянет. Так что должно быть нормально. Кивнув, ответил:
– Просто СНК предлагает бригаде идти на Одессу. Интересно, зачем?
Сазонов озадаченно крякнул:
– Странно… Сейчас с Красновым основная рубка будет, и я думал, что большую часть бойцов с нашего направления туда кинут…
Задумчиво почесывая щеку, поддержал комфронта:
– И я так думал. Но у командования какие-то свои мысли появились. Поэтому предлагаю пойти к радистам и выяснить, на кой хрен нам сейчас «жемчужина у моря» понадобилась.
Ну что тут сказать? Пошли и выяснили. Правда, процесс затянулся, так как слать радиограммы это тебе не по телефону поговорить. А узнав причину дальнего похода, мы с Сазоновым лишь глазами захлопали. Просто до сведения доводилось, что в указанное время ожидается в Одессу разовое прибытие порядка пятнадцати тысяч солдат из Русского экспедиционного корпуса. В основном тех, кого галлы за революционные настроения отправили чуть ли не на каторгу в Африку. Но наши дипломаты-переговорщики, получив жестких люлей от Жилина, из шкуры вон вылезли, зато отбили своих. И все у них получилось, только вот говнистые французы пунктом прибытия избрали Одессу, ни о чем другом слушать не желая. Ну понятно, доставь пароходы с людьми в Севастополь, так эти бойцы (пусть и не все) сразу резко усилят боеспособность Красной армии на юге. А вот в Одессе они будут почти безопасны, потому что особо буйных да идейных спецслужбы УНР арестуют, часть вояк распропагандируют, а остальная часть просто рассеется по пути домой. Кто-то, конечно, попадет к московитам, но это будут жалкие крохи.
Вот наши и решили сделать ход конем. В смысле – Чуром. При этом мне слезно рекомендовалось, чтобы к моменту прихода кораблей в городе не было сильных боев. А то, дескать, французы, используя бои как отмазку, могут отвернуть. Ну а выход с Одессы воинов-интернационалистов и бригады морпехов планировался уже нашими кораблями, так как железку к тому времени наверняка плотно перекроют.
Пока я чесал репу, Артем Михайлович, все время находящийся рядом, спросил:
– Мы чем-то помочь можем? Может, пару броненосцев дать? Для артподдержки.
Мотнув головой, ответил:
– Дело хорошее, но… В общем, шмалять по направлению они могут. Только там с меткостью проблемы. Братва-то грамотных «драконов» вырезала и теперь «артелью» с одинаковым успехом может накрыть как чужих, так и своих. Да и город разносить нельзя. Так что, Артем Михайлович, придержи их пока в резерве. Если сильно прижмет, то, конечно, воспользуемся помощью флота, но пока – отставить…
Немного поспорив по этому поводу, двинули на притомившийся в ожидании руководства митинг. А ближе к вечеру, озадачив свой комсостав новой вводной, я встречал прибывающий санитарный поезд, в котором приехала Елена свет Михайловна. Там товарищ Сталин сообщение прислал, что мою зазнобу лично в поезд посадил и охране наказ дал. Сам он в Армянском Базаре по делам задерживается, но Ленка, судя по всему, его так придавила, что усатый решил от греха подальше отпустить жену к мужу.
И вот теперь пыхтящий паровоз, подтянув вагоны к деревянному перрону и выпустив белые усы пара, остановился. Приготовив большой букет, я глянул на низкое небо (мелкий холодный дождь к этому времени прекратился) и бодрым шагом двинул к штабному вагону. Ну а потом… хотел бы сказать, что были радостные взвизги, бурные объятия и жаркие поцелуи. Но не скажу, потому как смолянка Ласточкина свои чувства выдавала лишь блеском глаз. А так, под множеством заинтересованных взглядов, она, получив цветы, чинно прижалась и клюнула меня куда-то в край губы. Я вначале не понял юмора, но потом дошло, что это и есть демонстрация того самого «воспитания благородных девиц». Тем более что чопорность держалась ровно до того момента, как за нами закрылась дверь в хату. А потом, стоило Лене понять, что в доме мы одни, я получил все и даже с лихвою. В общем, ночь получилась бурной.
Ну а уже утром, пока я расслабленно поглощал завтрак, меня взяли за горло. То есть вот так вот, нежной, маленькой женской ручкой за щетинистую глотку. Мягко, но неотвратимо, как только женщины умеют. Разговор вроде был ни о чем, но потом как-то незаметно я осознал, что мне рассказывают, как ей одной было неуютно и одиноко. А потом еще и страшно, когда она обнаружила слежку в виде двух диких горцев.
Я возмущенно возразил:
– И вовсе они не дикие! Леча на пондаре классно играет, а Умар почти понимает по-русски. Стреляют парни очень даже неплохо. Опять-таки – родственники Маги. У них свои дела, но Чендиев родне приказал в случае чего за тобой приглядеть. Григоращенко и Сталин о них знали…
Ленка фыркнула:
– Ага. Только вот я не знала! Ты представляешь, как я испугалась, когда поняла, что эти два абрека не просто так ходят, а следят за мной! И главное – наших ребят нет! То они всегда сопровождали, а тут дела не позволили. Я же тех горцев чуть не застрелила! Уже пистолет достала! Хорошо тот, у которого борода рыжая, сразу руки поднял и издалека кричать начал: «Тшур приказ свой женщин помогат!» Но я их на мушке держала, пока патруль не подошел. Потом и наши прибежали. А позже все разъяснилось…
Я смутился:
– М-да… Мой промах…
После покаянного признания вины интонации смолянки сразу зажурчали весенним ручейком, и я благожелательно кивал, кивал до тех пор, пока не обнаружил, что уже согласился забрать ее с собой в санчасть бригады. После чего встрепенулся. Блин, вот как это у них (в смысле у барышень) получается? Вроде гипнозу я не подвержен, а взял и согласился. При этом даже ее слова толком вспомнить не могу. Точнее говоря, сами слова смогу, но вот интонации, которые сделали эти слова особо значимыми… Ё-моё! Их что, в школе этому учат, пока пацаны не видят? И хоть мне вроде не семнадцать лет, чтобы так «плыть», а надо же как действует. Пришлось быстро давать задний ход, объясняя, что наше подразделение в основном действует по тылам противника, и таскать ее с собой как минимум дискомфортно и для Ласточкиной, и для меня. Вроде убедил, правда из меня каким-то мистическим образом было вытянуто обещание, что вне вражьих тылов мы будем вместе. То есть Елена станет служить в медчасти бригады.
Ну, в общем-то, она где-то права. Дома как такового у нас нет. Родственников, у которых можно было оставить будущую супругу, тоже нет. Пребывать в одиночестве невыносимо. Заводить каких-то новых знакомых в отсутствие жениха – это нонсенс. Постоянно отираться у четы Сталиных неприлично. При этом время беспокойное, а беззащитную девушку обидеть может любой. А бесконечно отвлекать охрану для ее сопровождения нерационально.
Так… еще раз мысленно перебрав пункты убеждения, согласился, что все очень логично. И возразить-то язык не повернется. Но чувствую, что меня все равно где-то охмурили. Прямо как ксендзы Адама Козлевича[24]. Наверное, из-за слов относительно «беззащитности». И глазки при этом, как у кота из «Шрека». Но я хорошо помню тот московский переулок с трупами и разъярённую Ленку с пистолетом. Да и родичей Чендиева она только чудом не завалила…
Эх! Нет у меня опыта семейной жизни. Опытный муж все эти кружева на раз бы раскусил. А тут и не возразишь… Ладно, значит, будем действовать согласно древним заповедям – «спорящий с женщиной сокращает свое долголетие». Восточные философы глупость не скажут, а я и так себе очень хорошие условия отстоял. Насчет того, что в рейды с нами она ходить не будет, оставаясь за доктора с частью тыловых служб бригады в ППД. И это правильно, а то перекинут морпехов на другой участок, а Аленка что – так и останется в центральном госпитале Крымского фронта? Нафиг мне такая радость нужна? Тем более что ощущал за собой некоторую вину из-за женитьбы. Обещал, что действо состоится сразу после рейда, а тут опять пришлось откладывать. Ведь хотелось не просто бумагу получить, а сделать все красиво. Но для «красивостей» времени пока не было. В общем, придя к внутреннему консенсусу и повеселев, мы отправились в штаб оформлять перевод. Ну а потом пришлось плотно заняться работой.
* * *
Стоя вместе с командирами подразделений на берегу, мы мрачно глядели на перекатывающие волны. Ветер с мелким дождем тоже радости не добавлял. В раздражении сжав кулаки, я думал: ну почему так? Что за хрень творится? Ведь такая погода в моем времени характерна для ноября. А тут всего октябрь, и вот гляди ж ты… Хотя местные говорят, что подобная байда уже года три как происходит. В прошлом году, дескать, еще хуже было. Но это ладно, только вот мне сейчас что делать?
Буденный, словно услышав мои мысли, выразился кратко:
– На хрен! Я своих коней в эту кашу не суну. Не выдержит скотинка. Да и казачки изблюются…
Остальные поддержали в том смысле, что на таких волнах блевать сумеют не только сухопутные буденновцы, но и не менее сухопутные морпехи. При этом балтийская братва, гордо поглядывая на остальных, гарантировала бодрость профессиональных «соленых», но я им не особо верил. Да и морячков у меня уже меньше половины, так что сие не показатель.
Но это все мелочи. Пусть хоть весь корабль загадят. Главное в том, что при таком волнении мы просто не сможем высадиться. Тем более что не в порт пойдем, а десантируемся километрах в двадцати от города. Тут стоящий справа Михайловский, натягивая капюшон плащ-палатки поглубже, задумчиво протянул:
– Что-то мне морской путь совсем перестал нравиться. Понятно, что моторесурс с горючим сбережём. Да и быстро получится… Но во время высадки можем и технику, и людей утопить. – После чего, повернувшись ко мне, просительно выдал: – Командир, может, лучше сушей? Там, во всяком случае, все от нас зависеть будет. Да и какие опасности могут быть? Крупных сил противника на этом участке просто нет.
Народ затих в ожидании ответа, а я, подумав пару секунд, рубанул:
– Ждем еще два дня. Время пока есть, тем более что организм Григоращенко[25] обещает погоду. Но при этом быть готовыми к выдвижению своим ходом. То есть в любом случае в четверг выходим. Командирам подразделений еще раз проверить готовность матчасти и личного состава. – Подумав, добавил: – Если что не так – мехом наружу выверну и огорчусь до невозможности.
Народ проникся, и пока они гомонили, я, сплюнув по ветру, боролся с внутренней жабой. Ведь помимо всего прочего, «контрабасам» за проводку до места высадки задаток уже выдан. А они, сволочи, берут золотом. Да дорого так… И торгуются эти греки, будто в последний раз! Понимая, что Чуру особо деваться некуда. Дело в том, что нам ведь не просто любая точка берега годилась. Нужна была спокойная от морского волнения бухта. Желательно скрытая от посторонних глаз. И очень желательно с причалом, а то мои ухари с легкостью перетопят половину техники. Поэтому пришлось раскошелиться. А то местные мореманы все что-то не то предлагали. Вроде и место хорошее, да причала нет. Или есть причал, но туда только шаланда без кефали пристать может. У «контрабасов» же все по-взрослому.
Хотя я подозреваю, что они сдают что-то не свое. Ведь их шаландам никакие причалы не нужны. Они же не пароходами контрабанду возят? Эти люди просто хорошо знают нужные места и продают их (лохам вроде меня) за очень хорошую цену. А если шторм продолжится, получается, что деньги мною выкинуты зря. Точку-то ребята уже указали… М-да… печалька, но ничего не поделаешь. Погодой я управлять не умею.
* * *
Но этой же ночью шторм пошел на убыль, а на следующий день, крепко пожав руку безошибочному в прогнозах Григоращенко, дал распоряжение готовиться к посадке. В принципе, это дело было уже отработано, поэтому грузились без особых эксцессов. С руководством все так же было обговорено, и вот, обняв на прощание невесту, подмигнул ей:
– Ну что ты, краса? Чего глаза на мокром месте? Я же ненадолго. Ты и соскучиться не успеешь. Тем более скучать времени точно не будет. Тебе еще медпункт организовывать надо.
Та, шмыгнув носом, печально улыбнулась:
– Я знаю. Мы с Матвеем Игнатьевичем это уже обговаривали. – А потом вдруг вцепилась в меня с какой-то не женской силой, шепча на ухо: – Береги себя! Слышишь?! Береги!
Не найдя что ответить, просто прижал девчонку к себе, а уже через минуту взбегал по трапу на палубу, а потом долго стоял на корме, глядя на ее уменьшающуюся фигурку… И виноват тут был не только романтический настрой или невыразимо приятное чувство, что тебя кто-то ждет. Нет, мне что-то вспомнились ее слова, сказанные тем утром, когда она в бригаду просилась. После монолога убеждения, когда я уже дал добро, она просто радостно щебетала, всячески расхваливая меня. И между делом сказала, что само мое присутствие на нее положительно воздействует. Морщинки возле глаз пропали и почти исчез крохотный шрамик с руки. Я тогда особого внимания не обратил, а теперь вдруг торкнуло. Блин… организм-то у меня измененный, а мы с женой активно «обмениваемся жидкостями». И если раньше я пользовался резиновыми «предохранителями», то после обретения статуса невесты презики были убраны в сторону. И вот теперь выяснилось, что меньше чем за месяц у нее в организме пошли какие-то изменения. Может, «залетела» моя красавица? Хотя времени слишком мало прошло, да и она бы это сразу отметила. Значит, что-то другое. Но вот что? Этот вопрос тоже надо бы обдумать, хотя информации пока маловато.
Но тут меня отвлек комиссар, позвавший в рубку, и пришлось отвлечься от странных загадок, вернувшись к суровой прозе.
* * *
Поход прошел нормально. Правда, штиля не было, поэтому корабль мы слегка загадили. Причем лошади в прямом смысле этого слова. Да и при высадке кое-кто искупался, и потом пришлось нырять за притопленным скарбом. Но в целом удачно получилось. Без потерь.
Отойдя от берега, сразу принялись организовывать временный лагерь, а разведка ушла на контроль территории. При этом одна группа, в составе которой было четверо переодетых в гражданку морпехов, должна была метнуться до самой Одессы и путем ненавязчивых бесед выяснить актуальную на сегодняшний день обстановку. А то нам вчера непонятные разведсведения передали. Про Киев и тамошнего гетмана Скоропадского. Этот гетман, выждав несколько дней после известия о поражении центральных держав в войне, неожиданно для всех взял и подписал некую «грамоту». То есть заявление о том, что будет отстаивать «давнее могущество и силу Всероссийской державы». Ну и призвал к строительству Всероссийской федерации, как первого шага для воссоздания великой России. И теперь там ожидается звездец. Вот по-другому и не скажешь. Ведь закрепившиеся у власти украинские националисты сидеть сложа руки точно не станут. В сводке прямо было сказано, что расчетное время свержения Скоропадского не более месяца. И там же мелькнула фамилия Петлюры, который жаждал реванша.
Вообще мне Жилин рассказывал про гетмана. Этот генерал Российской императорской армии был скользким, словно Янукович, желая угодить всем. И националистам, и русским, и немцам. Какое-то время это даже получалось. Но с уходом фрицев гетман, к удивлению «небратьев», взял и расчехлился, внезапно опубликовав такое заявление. Вот только очень поздно… Ведь так же, как и Янукович, вскормив нациков и проводя усиленную «украинизацию», он сам надел себе петлю на шею. Теперь миром с ними никто не договорится. Да и боевые подразделения у них уже сбиты. А русских тщательно все это время разгоняли, не давая хоть как-то консолидироваться. Так что Малороссию сейчас ожидает крутой «майдан» со всеми вытекающими из этого последствиями.
Еще раз глянув в сторону военных лабухов, я пробурчал:
– Лучше бы они «Прощание славянки» так выучили…
И с этими словами мы все прошли внутрь. А там, разместившись за большим столом, я стал подробно докладывать о своих действиях, приведших к получению столь богатых трофеев. В принципе, в штабе и так про это знали (радиограммы каждый день высылались), но одно дело – сухие строчки бланка и совсем другое – живой рассказ.
Потом планировался митинг, но, когда народ, гремя стульями, направился к выходу, в кабинет проник какой-то очкарик с бланком сообщения в руках. Найдя меня взглядом, он козырнул и сообщил:
– Товарищ Чур, вам радиограмма от товарища Жилина. Только что получили. Сказано – лично в руки. Вот здесь распишитесь…
Поставив закорючку в журнале, я вскрыл бланк. Хм… действительно от Ивана. Тут без подвоха. Во всяком случае, все необходимые знаки присутствовали. А в телеграмме говорилось: «Просьба обдумать возможность ближайшее время силами бригады осуществить взятие и удержание Одессы период пятнадцатого двадцать пятое октября. При наличии возможности немедленно радировать».
Покрутив сообщение в руках, я завис. Вот те нате, хрен в томате. Насколько я знаю, после ухода немцев часть войск фронта остается для контроля территории. А большинство, объединившись с остальными частями Красной армии на юге, идет давить казачков атамана Краснова. При этом я как-то предполагал, что мы в первых рядах на пронемецкого урода двинем. Но сейчас Жилин зачем-то кидает на Одессу. При этом, судя по радиограмме, всего на десять дней. Интересно даже, чего он там придумал? Тем более что Одесса не какой-нибудь Харьков, где все достаточно ясно и понятно. Фиг вам! Ныне это довольно странное место, сильно напоминающее картины Пикассо, при взгляде на которые у нормальных людей едет крыша.
Сами посудите – судя по логике, власть там железобетонно должна быть у Украинской директории. В тех местах даже третий Херсонский корпус крутится, для подтверждения легитимности «небратьев». Правда, есть крупное «но». Это соединение было постоянно раздираемо внутренними противоречиями, так как большей частью в него входили офицеры, топящие за «единую и неделимую». То есть без России себе жизни не видящие. Но при этом какое-то количество офицерья анус было готово порвать за самостийную Украинскую державу. Их было гораздо меньше, зато «самостийники» отличались большей голосистостью, имея полную поддержку киевской администрации. И хоть харчевались все из одного котла, согласием в этом корпусе и не пахло.
Кто там еще был? Буйствующие в начале года представители РумЧерОда[22] свалили кто куда с приходом немцев. Так что их можно не учитывать.
В городе отирались также представители Совета рабочих депутатов. Кто-то в подполье, а кто-то и нет. Но от этих настолько ничего не зависело, что их даже немцы не трогали. Сами депутаты влачили жалкое существование и с голодухи еще месяца два назад хотели самораспуститься. Правда, тут Советское правительство спохватилось и заслало тайных эмиссаров с несколькими саквояжами «катенек». Да-да, в городе почему-то до сих пор наибольшим доверием пользовались именно царские деньги. Так что, получив вспомоществование, представители Совета вроде как ожили, но при этом (видно, по привычке) вообще никак и никуда не высовывались.
Не вошедшие в третий корпус разночинные военнослужащие, которых тоже хватало, в основном были местными. Обосновавшись в городе, они грели пузо и, проедая последние бабки, лениво размышляли, надо ли идти к белым своим ходом или лучше прямо на месте дожидаться прихода Деникина? Судя по неспешности раздумий, в бой (с кем бы то ни было) они не рвались, предпочитая разговоры действиям.
В виде вишенки там же присутствовали еврейские дружины самообороны (довольно крупные), а также просто бандиты. Тех вообще никто не считал, хотя это была сила, по совокупности наверняка превосходящая тот самый Херсонский корпус. Разве что без артиллерии. Хотя кто этих уркаганов знает? Может, и пушки у них тоже заныканы…
Но основную шишку держали немцы. Во всяком случае, в Одессе были представители их командования, и при фрицах жители старались вести себя более-менее прилично. Хотя разборок в стиле «а-ля девяностые» хватало. Ведь как я уже говорил, бандитов никто не считал, а город-порт даже в кризисе подразумевает огромный денежный оборот. То есть там явно было, что делить и кого прогибать.
Только вот теперь немцы уходят, и теряется хоть какая-то реальная сила, которая сдерживала бурные порывы души аборигенов. И Седой предлагает мне лезть в это кубло? Офигеть! Даже в Севастополе на первых порах было проще, хотя бы потому, что я знал, к кому обратиться. А тут? К рабочим депутатам? Но как я понял, они настолько нерасторопные, что даже себя обеспечить не могли. То есть особым авторитетом не пользуются. Конечно, буду с ними работать, но особой надежды нет. С другой стороны, надо взять город всего на десять дней (вот почему именно на десять?) и потом уйти. Можно это сделать? Ну… в общем-то да!
Ладно, значит, от этого и будем плясать. Единственно, что тут расстояние под триста верст, а железку мы намедни своими руками попортили (за что железнодорожники уже наточили на меня большой ядовитый зуб). С другой стороны, от Николаева точно есть пути, которые чуровцы не трогали. Но там может быть замятня как с паровозами, так и с вагонами. Фрицы ведь наверняка все подчистую выгребли. Так что надежнее всего рассчитывать исключительно на собственные силы, двигаясь своим ходом. И в принципе, не сильно торопясь, дня за три-четыре прибудем на место. Да пусть даже за пять!
Или вообще сделать ход конем, совершив высадку с кораблей. С этих, которыми мы уже пользовались. Как их там – Эпи… Эпильди… мля… в общем, с десантных посудин. А что – транспорты подойдут к берегу километрах в двадцати от города и – ага! Хм… блин. Тут тоже засада имеется. Это же не БДК[23], и на любой пляж они не пристанут. Места надо знать. Да и без разведки соваться как-то бздливо. Ну и плюс ко всему погода может подкачать. Как я уже говорил, последние два года шторма почему-то раньше начинаются. Вроде в межсезонье, но со сдвигом недели в три. Так что теперь самый пик непогоды, и надо ловить дырочку, когда волны хоть на пару суток стихнут. Это периодически случается, главное момент уловить. Поэтому оба варианта (морской и сухопутный) имеют свои плюсы и минусы. Тут просто надо подумать, что для нас будет лучше…
Повернувшись к вопросительно глядящему на меня Артему Михайловичу, я спросил:
– Как у нас с запасами горючего и ГСМ? Не растащили?
Тот мотнул головой:
– Нет. Товарищ Сталин держит этот вопрос на личном контроле. – И после небольшой паузы добавил: – Мы все понимаем, что для вас мобильность это вопрос выживания. Поэтому цистерны уже прибыли. А что такое?
Угу… и от немцев тоже нехилый запасец остался. В общем-то нам и его вполне хватило бы, но запас карман не тянет. Так что должно быть нормально. Кивнув, ответил:
– Просто СНК предлагает бригаде идти на Одессу. Интересно, зачем?
Сазонов озадаченно крякнул:
– Странно… Сейчас с Красновым основная рубка будет, и я думал, что большую часть бойцов с нашего направления туда кинут…
Задумчиво почесывая щеку, поддержал комфронта:
– И я так думал. Но у командования какие-то свои мысли появились. Поэтому предлагаю пойти к радистам и выяснить, на кой хрен нам сейчас «жемчужина у моря» понадобилась.
Ну что тут сказать? Пошли и выяснили. Правда, процесс затянулся, так как слать радиограммы это тебе не по телефону поговорить. А узнав причину дальнего похода, мы с Сазоновым лишь глазами захлопали. Просто до сведения доводилось, что в указанное время ожидается в Одессу разовое прибытие порядка пятнадцати тысяч солдат из Русского экспедиционного корпуса. В основном тех, кого галлы за революционные настроения отправили чуть ли не на каторгу в Африку. Но наши дипломаты-переговорщики, получив жестких люлей от Жилина, из шкуры вон вылезли, зато отбили своих. И все у них получилось, только вот говнистые французы пунктом прибытия избрали Одессу, ни о чем другом слушать не желая. Ну понятно, доставь пароходы с людьми в Севастополь, так эти бойцы (пусть и не все) сразу резко усилят боеспособность Красной армии на юге. А вот в Одессе они будут почти безопасны, потому что особо буйных да идейных спецслужбы УНР арестуют, часть вояк распропагандируют, а остальная часть просто рассеется по пути домой. Кто-то, конечно, попадет к московитам, но это будут жалкие крохи.
Вот наши и решили сделать ход конем. В смысле – Чуром. При этом мне слезно рекомендовалось, чтобы к моменту прихода кораблей в городе не было сильных боев. А то, дескать, французы, используя бои как отмазку, могут отвернуть. Ну а выход с Одессы воинов-интернационалистов и бригады морпехов планировался уже нашими кораблями, так как железку к тому времени наверняка плотно перекроют.
Пока я чесал репу, Артем Михайлович, все время находящийся рядом, спросил:
– Мы чем-то помочь можем? Может, пару броненосцев дать? Для артподдержки.
Мотнув головой, ответил:
– Дело хорошее, но… В общем, шмалять по направлению они могут. Только там с меткостью проблемы. Братва-то грамотных «драконов» вырезала и теперь «артелью» с одинаковым успехом может накрыть как чужих, так и своих. Да и город разносить нельзя. Так что, Артем Михайлович, придержи их пока в резерве. Если сильно прижмет, то, конечно, воспользуемся помощью флота, но пока – отставить…
Немного поспорив по этому поводу, двинули на притомившийся в ожидании руководства митинг. А ближе к вечеру, озадачив свой комсостав новой вводной, я встречал прибывающий санитарный поезд, в котором приехала Елена свет Михайловна. Там товарищ Сталин сообщение прислал, что мою зазнобу лично в поезд посадил и охране наказ дал. Сам он в Армянском Базаре по делам задерживается, но Ленка, судя по всему, его так придавила, что усатый решил от греха подальше отпустить жену к мужу.
И вот теперь пыхтящий паровоз, подтянув вагоны к деревянному перрону и выпустив белые усы пара, остановился. Приготовив большой букет, я глянул на низкое небо (мелкий холодный дождь к этому времени прекратился) и бодрым шагом двинул к штабному вагону. Ну а потом… хотел бы сказать, что были радостные взвизги, бурные объятия и жаркие поцелуи. Но не скажу, потому как смолянка Ласточкина свои чувства выдавала лишь блеском глаз. А так, под множеством заинтересованных взглядов, она, получив цветы, чинно прижалась и клюнула меня куда-то в край губы. Я вначале не понял юмора, но потом дошло, что это и есть демонстрация того самого «воспитания благородных девиц». Тем более что чопорность держалась ровно до того момента, как за нами закрылась дверь в хату. А потом, стоило Лене понять, что в доме мы одни, я получил все и даже с лихвою. В общем, ночь получилась бурной.
Ну а уже утром, пока я расслабленно поглощал завтрак, меня взяли за горло. То есть вот так вот, нежной, маленькой женской ручкой за щетинистую глотку. Мягко, но неотвратимо, как только женщины умеют. Разговор вроде был ни о чем, но потом как-то незаметно я осознал, что мне рассказывают, как ей одной было неуютно и одиноко. А потом еще и страшно, когда она обнаружила слежку в виде двух диких горцев.
Я возмущенно возразил:
– И вовсе они не дикие! Леча на пондаре классно играет, а Умар почти понимает по-русски. Стреляют парни очень даже неплохо. Опять-таки – родственники Маги. У них свои дела, но Чендиев родне приказал в случае чего за тобой приглядеть. Григоращенко и Сталин о них знали…
Ленка фыркнула:
– Ага. Только вот я не знала! Ты представляешь, как я испугалась, когда поняла, что эти два абрека не просто так ходят, а следят за мной! И главное – наших ребят нет! То они всегда сопровождали, а тут дела не позволили. Я же тех горцев чуть не застрелила! Уже пистолет достала! Хорошо тот, у которого борода рыжая, сразу руки поднял и издалека кричать начал: «Тшур приказ свой женщин помогат!» Но я их на мушке держала, пока патруль не подошел. Потом и наши прибежали. А позже все разъяснилось…
Я смутился:
– М-да… Мой промах…
После покаянного признания вины интонации смолянки сразу зажурчали весенним ручейком, и я благожелательно кивал, кивал до тех пор, пока не обнаружил, что уже согласился забрать ее с собой в санчасть бригады. После чего встрепенулся. Блин, вот как это у них (в смысле у барышень) получается? Вроде гипнозу я не подвержен, а взял и согласился. При этом даже ее слова толком вспомнить не могу. Точнее говоря, сами слова смогу, но вот интонации, которые сделали эти слова особо значимыми… Ё-моё! Их что, в школе этому учат, пока пацаны не видят? И хоть мне вроде не семнадцать лет, чтобы так «плыть», а надо же как действует. Пришлось быстро давать задний ход, объясняя, что наше подразделение в основном действует по тылам противника, и таскать ее с собой как минимум дискомфортно и для Ласточкиной, и для меня. Вроде убедил, правда из меня каким-то мистическим образом было вытянуто обещание, что вне вражьих тылов мы будем вместе. То есть Елена станет служить в медчасти бригады.
Ну, в общем-то, она где-то права. Дома как такового у нас нет. Родственников, у которых можно было оставить будущую супругу, тоже нет. Пребывать в одиночестве невыносимо. Заводить каких-то новых знакомых в отсутствие жениха – это нонсенс. Постоянно отираться у четы Сталиных неприлично. При этом время беспокойное, а беззащитную девушку обидеть может любой. А бесконечно отвлекать охрану для ее сопровождения нерационально.
Так… еще раз мысленно перебрав пункты убеждения, согласился, что все очень логично. И возразить-то язык не повернется. Но чувствую, что меня все равно где-то охмурили. Прямо как ксендзы Адама Козлевича[24]. Наверное, из-за слов относительно «беззащитности». И глазки при этом, как у кота из «Шрека». Но я хорошо помню тот московский переулок с трупами и разъярённую Ленку с пистолетом. Да и родичей Чендиева она только чудом не завалила…
Эх! Нет у меня опыта семейной жизни. Опытный муж все эти кружева на раз бы раскусил. А тут и не возразишь… Ладно, значит, будем действовать согласно древним заповедям – «спорящий с женщиной сокращает свое долголетие». Восточные философы глупость не скажут, а я и так себе очень хорошие условия отстоял. Насчет того, что в рейды с нами она ходить не будет, оставаясь за доктора с частью тыловых служб бригады в ППД. И это правильно, а то перекинут морпехов на другой участок, а Аленка что – так и останется в центральном госпитале Крымского фронта? Нафиг мне такая радость нужна? Тем более что ощущал за собой некоторую вину из-за женитьбы. Обещал, что действо состоится сразу после рейда, а тут опять пришлось откладывать. Ведь хотелось не просто бумагу получить, а сделать все красиво. Но для «красивостей» времени пока не было. В общем, придя к внутреннему консенсусу и повеселев, мы отправились в штаб оформлять перевод. Ну а потом пришлось плотно заняться работой.
* * *
Стоя вместе с командирами подразделений на берегу, мы мрачно глядели на перекатывающие волны. Ветер с мелким дождем тоже радости не добавлял. В раздражении сжав кулаки, я думал: ну почему так? Что за хрень творится? Ведь такая погода в моем времени характерна для ноября. А тут всего октябрь, и вот гляди ж ты… Хотя местные говорят, что подобная байда уже года три как происходит. В прошлом году, дескать, еще хуже было. Но это ладно, только вот мне сейчас что делать?
Буденный, словно услышав мои мысли, выразился кратко:
– На хрен! Я своих коней в эту кашу не суну. Не выдержит скотинка. Да и казачки изблюются…
Остальные поддержали в том смысле, что на таких волнах блевать сумеют не только сухопутные буденновцы, но и не менее сухопутные морпехи. При этом балтийская братва, гордо поглядывая на остальных, гарантировала бодрость профессиональных «соленых», но я им не особо верил. Да и морячков у меня уже меньше половины, так что сие не показатель.
Но это все мелочи. Пусть хоть весь корабль загадят. Главное в том, что при таком волнении мы просто не сможем высадиться. Тем более что не в порт пойдем, а десантируемся километрах в двадцати от города. Тут стоящий справа Михайловский, натягивая капюшон плащ-палатки поглубже, задумчиво протянул:
– Что-то мне морской путь совсем перестал нравиться. Понятно, что моторесурс с горючим сбережём. Да и быстро получится… Но во время высадки можем и технику, и людей утопить. – После чего, повернувшись ко мне, просительно выдал: – Командир, может, лучше сушей? Там, во всяком случае, все от нас зависеть будет. Да и какие опасности могут быть? Крупных сил противника на этом участке просто нет.
Народ затих в ожидании ответа, а я, подумав пару секунд, рубанул:
– Ждем еще два дня. Время пока есть, тем более что организм Григоращенко[25] обещает погоду. Но при этом быть готовыми к выдвижению своим ходом. То есть в любом случае в четверг выходим. Командирам подразделений еще раз проверить готовность матчасти и личного состава. – Подумав, добавил: – Если что не так – мехом наружу выверну и огорчусь до невозможности.
Народ проникся, и пока они гомонили, я, сплюнув по ветру, боролся с внутренней жабой. Ведь помимо всего прочего, «контрабасам» за проводку до места высадки задаток уже выдан. А они, сволочи, берут золотом. Да дорого так… И торгуются эти греки, будто в последний раз! Понимая, что Чуру особо деваться некуда. Дело в том, что нам ведь не просто любая точка берега годилась. Нужна была спокойная от морского волнения бухта. Желательно скрытая от посторонних глаз. И очень желательно с причалом, а то мои ухари с легкостью перетопят половину техники. Поэтому пришлось раскошелиться. А то местные мореманы все что-то не то предлагали. Вроде и место хорошее, да причала нет. Или есть причал, но туда только шаланда без кефали пристать может. У «контрабасов» же все по-взрослому.
Хотя я подозреваю, что они сдают что-то не свое. Ведь их шаландам никакие причалы не нужны. Они же не пароходами контрабанду возят? Эти люди просто хорошо знают нужные места и продают их (лохам вроде меня) за очень хорошую цену. А если шторм продолжится, получается, что деньги мною выкинуты зря. Точку-то ребята уже указали… М-да… печалька, но ничего не поделаешь. Погодой я управлять не умею.
* * *
Но этой же ночью шторм пошел на убыль, а на следующий день, крепко пожав руку безошибочному в прогнозах Григоращенко, дал распоряжение готовиться к посадке. В принципе, это дело было уже отработано, поэтому грузились без особых эксцессов. С руководством все так же было обговорено, и вот, обняв на прощание невесту, подмигнул ей:
– Ну что ты, краса? Чего глаза на мокром месте? Я же ненадолго. Ты и соскучиться не успеешь. Тем более скучать времени точно не будет. Тебе еще медпункт организовывать надо.
Та, шмыгнув носом, печально улыбнулась:
– Я знаю. Мы с Матвеем Игнатьевичем это уже обговаривали. – А потом вдруг вцепилась в меня с какой-то не женской силой, шепча на ухо: – Береги себя! Слышишь?! Береги!
Не найдя что ответить, просто прижал девчонку к себе, а уже через минуту взбегал по трапу на палубу, а потом долго стоял на корме, глядя на ее уменьшающуюся фигурку… И виноват тут был не только романтический настрой или невыразимо приятное чувство, что тебя кто-то ждет. Нет, мне что-то вспомнились ее слова, сказанные тем утром, когда она в бригаду просилась. После монолога убеждения, когда я уже дал добро, она просто радостно щебетала, всячески расхваливая меня. И между делом сказала, что само мое присутствие на нее положительно воздействует. Морщинки возле глаз пропали и почти исчез крохотный шрамик с руки. Я тогда особого внимания не обратил, а теперь вдруг торкнуло. Блин… организм-то у меня измененный, а мы с женой активно «обмениваемся жидкостями». И если раньше я пользовался резиновыми «предохранителями», то после обретения статуса невесты презики были убраны в сторону. И вот теперь выяснилось, что меньше чем за месяц у нее в организме пошли какие-то изменения. Может, «залетела» моя красавица? Хотя времени слишком мало прошло, да и она бы это сразу отметила. Значит, что-то другое. Но вот что? Этот вопрос тоже надо бы обдумать, хотя информации пока маловато.
Но тут меня отвлек комиссар, позвавший в рубку, и пришлось отвлечься от странных загадок, вернувшись к суровой прозе.
* * *
Поход прошел нормально. Правда, штиля не было, поэтому корабль мы слегка загадили. Причем лошади в прямом смысле этого слова. Да и при высадке кое-кто искупался, и потом пришлось нырять за притопленным скарбом. Но в целом удачно получилось. Без потерь.
Отойдя от берега, сразу принялись организовывать временный лагерь, а разведка ушла на контроль территории. При этом одна группа, в составе которой было четверо переодетых в гражданку морпехов, должна была метнуться до самой Одессы и путем ненавязчивых бесед выяснить актуальную на сегодняшний день обстановку. А то нам вчера непонятные разведсведения передали. Про Киев и тамошнего гетмана Скоропадского. Этот гетман, выждав несколько дней после известия о поражении центральных держав в войне, неожиданно для всех взял и подписал некую «грамоту». То есть заявление о том, что будет отстаивать «давнее могущество и силу Всероссийской державы». Ну и призвал к строительству Всероссийской федерации, как первого шага для воссоздания великой России. И теперь там ожидается звездец. Вот по-другому и не скажешь. Ведь закрепившиеся у власти украинские националисты сидеть сложа руки точно не станут. В сводке прямо было сказано, что расчетное время свержения Скоропадского не более месяца. И там же мелькнула фамилия Петлюры, который жаждал реванша.
Вообще мне Жилин рассказывал про гетмана. Этот генерал Российской императорской армии был скользким, словно Янукович, желая угодить всем. И националистам, и русским, и немцам. Какое-то время это даже получалось. Но с уходом фрицев гетман, к удивлению «небратьев», взял и расчехлился, внезапно опубликовав такое заявление. Вот только очень поздно… Ведь так же, как и Янукович, вскормив нациков и проводя усиленную «украинизацию», он сам надел себе петлю на шею. Теперь миром с ними никто не договорится. Да и боевые подразделения у них уже сбиты. А русских тщательно все это время разгоняли, не давая хоть как-то консолидироваться. Так что Малороссию сейчас ожидает крутой «майдан» со всеми вытекающими из этого последствиями.