Колдун. Жнец

— Он зашел на нашу землю, воровал нашу траву — мы его убили и забрали зебу. Разве вы не так бы поступили, если бы мы забрались на вашу землю? Так почему же ты говоришь, что мы виноваты! Разве мы не исполняем закон, данный нам предками?

Я слушал эту латату и тосковал. Ну зачем я слушаю эту хрень? Почему не иду сейчас туда, где бывают белые туристы, и не прошу меня отвезти в город?! Зачем мне эти разборки, эти переговоры?

И тут я заметил взгляд чужого колдуна. Он смотрел на меня пристально, оценивающе, с прищуром, и в глазах его была…ненависть?! Интересно…и за что он меня так ненавидит? Я просто-таки чувствую исходящие от него неприязнь и желание меня искоренить. Почему? Потому что я белый? Хмм…а может быть. Черный расизм ничуть не слабее белого расизма.

— Что вытаращился? — неожиданно для самого себя спросил я — не нравлюсь? Хочется вытопить из меня жир? Скорее это я тебя принесу в жертву Богине Смерти!

Все сразу замолчали, а чужой колдун, шипя и почему-то присвистывая (видимо так ему казалось будет страшнее), ответил:

— Хочу вытопить из тебя жир, фаранджи и намазать свое тело! А твою силу забрать себе! Она слабая, твоя сила, жалкая — как и все вы, фаранджи, но пригодится! Вы все сдохнете! И ты, фаранджи, первым!

Честно сказать, я что-то такое и ждал, и потому был наготове. И когда в Тафари ударила очередь из автомата — его на месте уже не было. Я его толкнул изо всей силы, и он покатился по земле. Почему я это сделал — и сам не знаю. Ну кто мне этот самый Тафари? Только вот не люблю я, когда бьют в спину. Если вы пришли на переговоры — какого черта палите из калаша?

В меня разрядили два магазина — эти ублюдки как с ума сошли — палили и вопили, палили, и вопили! И кстати — почему только в меня?

Когда затворы щелкнули, эти два урода застыли на месте, глядя то на меня, то на свои волшебные палки, вдруг переставшие грохотать, а я не стал терять времени и крикнул, указывая на врага пальцем:

— Сдохни, тварь!

И на второго:

— Сдохни!

И совершенно автоматически добавил:

— Эта жертва тебе, Морана!

Убийцы упали на спину, будто я врезал им по сусалам и лежа на утоптанной, пыльной земле задергались, заизвивались, как два здоровенных черно-белых червяка. Из глаз, из ушей у них потекла кровь, тела выкручивало, ломало так, что слышался треск костей. Уж не знаю, что такое с ними происходило и что именно я активировал, но этих парней перемалывало, как в мясорубке. Только мясорубка эта находилась где-то внутри них.

А потом меня охватил восторг — невероятный, сладкий вкус чужой души, улетающей в далекую Навь! Этот поток энергии, этот оргазм от выпивания чужой жизненной энергии — с ним не сравниться даже секс!

И только одна мелькнула мысль: «Как бы мне маньяком не заделаться, с такими-то делами!»

Нет, мне очень не хочется получать оргазм от убийства человека. Но я ничего не мог с собой поделать — это было выше меня. Я наслаждался тем, что выпивал души убитых мной врагов!

А еще подумалось: «Семь. Еще троих!»

А потом мне некогда стало считать. Из кустов как муравьи повалили чернокожие, вымазанные белой краской. Прямо как в дурном голливудском боевике. Они вопили, размахивали копьями, мачете и автоматами Калашникова, и бежали, бежали, бежали…

В голове мелькнула мысль, что если они добегут и навалятся толпой, то вполне смогут отпилить мне голову, и никакое колдовство несчастному фаранджи не поможет. И тогда я взревел, аки дикий зверь, и собрав всю Силу, что у меня была, крикнул:

— Сдохните, твари! Сдохните!

Меня аж зашатало. Никогда в своей жизни я не выпускал такой заряд Силы. У меня даже из носа закапала кровь, что-то я слишком уж бурно взялся колдовать — не по моим силам и умениям. И кстати — если бы не накопитель у меня на шее, я бы разрядился уже на первой парочке, досуха.

— Тебе жертва, Морана! — крикнул я следом, и когда толпа человек в пятьдесят начала падать — один за другим, один за другим — бессильно уселся прямо в закапанную моей кровью желтую глину. Вот это я Жнец! Вот это я…

Додумать не успел. Меня начало колбасить, да так, что я потерял сознание. Меня накрыло такой волной наслаждения, такой волной счастья от того, что я отправил Моране несколько десятков человеческих душ, что…

Когда пришел в себя, оказалось, что лежу связанным, и мало того связанным — руки мои как-то прикрутили к телу, ноги тоже были связаны, а на теле, я это чувствовал — ни клочка материи. Во рту — какая-то тряпка, и этот кляп удерживала веревка, завязанная у меня на затылке. И самое хреновое, что со мной могло случиться — это на шее отсутствовали цепочки с амулетами защиты и накопителем. Теперь я был практически беззащитен перед врагами, и со мной можно делать все, что я захочу.

— Ну что, фаранджи, тебе конец! — радостно констатировал факт проклятый вражеский колдун. И вот на что я обратил внимание — колдунов было два. Один — тот, что сидел у костра, другого я не видел, скорее всего он прятался в кустах.

Скосив глаза, обнаружил лежащую рядом старуху-колдунью, имени которой я так и не узнал. Она тоже была связана, и рот у нее так же был заткнут — видимо для того, чтобы не пробовали колдовать. Старуха была жива, хотя и крепко побита — один глаз у нее заплыл, на скуле зиял довольно-таки глубокий порез. Похоже, что она не так просто далась своим обидчикам.

Но это ничего не значило. Мы попали. Я слышал автоматные очереди, крики, а еще — мычание зебу. Похоже, что готовятся к перегону скота.

Очереди и одиночные выстрелы стихли, и примерно через полчаса после этого нас со старухой бесцеремонно и довольно-таки жестко загрузили на спину зебу, который служил тут еще и чем-то вроде грузового транспорта, и повезли в неизвестное будущее.

Это было плохое путешествие. Зебу шли медленно и вразвалку, острые кости позвоночника скотины врезались мне в ребра, а если я пробовал пошевелиться, чтобы как-то получше устроить свое многострадальное тело, шедший рядом молодой абориген больно бил меня по спине палкой так, что слезы лились из глаз от боли.

Я был пуст. Почти пуст. Моей магии хватило бы максимум для того, чтобы разжечь магический огонь, но чтобы убить человека проклятьем — точно моих сил не хватит. Я уже и забыл, как это — не иметь магической силы для своих колдовских деяний. Мощнейший бриллиантовый накопитель позволял мне творить все, что угодно, не боясь, что мой естественный внутренний накопитель будет исчерпан до самого донышка.

Итак, пока меня везут, как мешок с картошкой, нужно сообразить — а что вообще произошло? Почему я потерял сознание? Почему я вдруг оказался опустошен? И как вообще оказался в таком унизительном и опасном положении?

Я впервые использовал массовое проклятье, и переоценил своих силы? Да, я убил несколько десятков человек, но в результате перетрудился и мой мозг попросту отключился. Это главная версия.

Вторая версия: поток жизненной энергии от нескольких десятков истекающих из тел душ был настолько могуч, что мой мозг выключился, как если бы у него сработали предохранители. Если бы мои бесы были со мной, они бы взяли часть энергии на себя и не дали бы мне вырубиться. И тогда — все было бы в порядке. Ну а теперь…теперь все плохо.

Ладно, хватит ныть! Нужно еще вот о чем подумать: почему все-таки я опустошен? Где моя магическая энергия? Итак, я делаю выброс энергии. Очень объемный выброс, таких у меня еще не было. Энергия вначале уходит из моего внутреннего хранилища — так следует из записей старого колдуна. То есть — вначале я опустошаю себя, и только потом через налаженный мной канал тяну энергию из накопителя. Накопитель тоже хорошенько опустошил, но чтобы разрядить его до конца, мне надо очень и очень постараться. Например — убить не пятьдесят, а пять тысяч аборигенов. И то…не знаю, разрядится ли он до конца. Пока амулет был на мне, находился в Месте Силы, он усиленно впитывал магическую энергию — спал ли я, или бодрствовал — без разницы.

Но почему амулет меня не подзарядил? Наверное — не успел Эти гады успели снять с меня накопитель. Он им не поможет, для них он — просто красивое украшение, драгоценность, ведь амулет настроен на меня. Никто не сможет использовать его как амулет…пока не снимет с него мое заклятие. Но чтобы снять его — надо очень сильно постараться. Очень.


Почему я сейчас не подзарядился? Да просто потому, что магической энергии в мире очень мало. Не зря старый колдун устроил свой дом на Месте Силы — то есть там, где имеется источник этой самой Силы, место, где она истекает из земной поверхности. Это похоже на нефтяной фонтан, или на родник с бьющей из него ключевой водой. Или на исходящий в атмосферу газ. Наверное — все-таки с газом самое лучшее сравнение, потому что магическая энергия из таких вот Мест Силы рассеивается по всей Земле. Чтобы постепенно истекать с нее в космическое пространство, наполняя магией всю Вселенную. И этот процесс бесконечен.

Итак, что делать? Рот мне заткнули для того, чтобы я не мог колдовать, то есть — выкрикивать заклинания. Они и не подозревают, что колдовать можно и мысленно. Я вот спокойно могу произносить заклинания мысленно — и ничего, получается ничуть не хуже, чем если бы я завывал и всячески изображал черный рэп. Как это делают колдуны мун.

Кстати, а каким образом они взяли в полон старуху? Впрочем — и это не секрет. Когда я вырубился, два колдуна насели на старушенцию, и она ничего не смогла с ними сделать. Старуха так-то совсем не слабая колдунья, но сразу против двух колдунов…не знаю, возможно я и сам бы с ними не сладил. Я и с одним-то некогда не сладил, от того и все мои беды, а тут сразу два!

Интересно, куда они нас везут? И вообще — почему сразу не убили? Ответ есть, но этот ответ мне ужасно не нравится. Нас везут, чтобы прилюдно, в торжественной обстановке лишить жизни. Выпотрошить, содрать кожу, и потом поджарить на медленном огне. И все это во славу моего же патрона — Чернобога!

Ну не ирония ли — это судьбы?! Черт подери, я же ему и служу! Неужели же Чернобогу все равно, что из его адепта вытапливают жир?! Я определенно разочарован моим руководителем!

Ох! Черт…как больно-то! Проклятый зебу споткнулся, и его хребет особо злостно вонзился мне под ребра! Эх…Прошка ты Прошка…и Минька…где вы сейчас? Неужто вас угнали в Навь? Неужели не вернетесь? Я так к вам уже привык! Как-то и мысли не было, что могу вас лишиться!

Ладно. Нефиг раньше времени стенать. Я пока жив, и почти здоров. Когда привезут на место…посмотрим, из кого жир топить будем! Мне бы только подзарядиться! Мне бы только до Места Силы добраться! Эх, мне бы мой накопитель…уж я бы тогда всех вас приголубил! Жнец я в конце концов, или не Жнец?!

До места добрались по моим прикидкам уже вечером. За это время меня ни разу не снимали с зебу, не поили и не кормили. Только били. Спина — горела и ее ломило. Если бы на моем месте был обычный человек — он бы уже давно помер.

Ничего, я запомнил этого гада! И даже имя его запомнил! Адиса его зовут, «Тот, кто не сомневается». Эта мразь не сомневалась, что меня можно безнаказанно бить палкой по голой спине. Я сделаю все возможное, чтобы в этом его сильно разуверить. Но позже. Сейчас не время забивать себе голову сладострастными картинами расправы над мерзким придурком.

Меня сняли с зебу и с размаху забросили во тьму глиняной хижины — только зубы клацнули, чуть челюсть не сломал! Когда глаза попривыкли к темноте, увидел в метре от себя белеющую фигуру — старуха тоже была здесь. Интересно, если до нее доползти и коснуться — сможем мы с ней поговорить?

Извиваясь, как червяк — дополз, изловчился, схватил ее за руку. Старуха не подавала признаков жизни, и я уже отчаялся ее услышать, но она все-таки была еще жива.

— Жив, фаранджи? — раздался мысленный голос колдуньи — Ты сильный колдун, ты много врагов убил. А я не смогла. Они меня одолели.

— Скажи, что с нами будет?

— А ты разве сам не понял? В жертву нас принесут. Завтра. Выпьют нашу жизнь, выпьют нашу силу. Хорошо повеселятся! Я бы тоже повеселилась — если бы была на их месте. Такова жизнь! Кто-то живет, а кто-то умирает. Не успел ты, фаранджи, увидеть твоих соплеменников. Но уверена, что Демон Смерти хорошо тебя примет! Ты к нему отправил много, много сладких душ!

Я не стал говорить, что перспектива увидеться с Чернобогом меня совершенно не прельщает — если только это не встреча во сне. И настроение у меня испортилось еще больше. Я почему-то думал, что видавшая виды, умная колдунья подскажет мне путь к освобождению и обнадежит рассказами о том, что не все так плохо и будем надеяться на лучшее. Похоже, что все и на самом деле очень плохо. И думать надо самому, не надеяться на старуху.

Но ничего умного в голову не приходило, и я до самой ночи пролежал без движения, не чувствуя ни рук, ни ног, пережатых крепкими путами.

А ночью меня изнасиловали.

Нет, слава богам — ничего извращенного. Если только ЭТО не считать извращением. Я как раз в очередной раз впал в забытье, когда меня бесцеремонно перевернули, и схватив за руки и ноги, перерезали сдерживающие их путы.

То, как отреагировали мои многострадальные конечности — и описать невозможно. Я испытывал похожие ощущения, когда отлежал или отсидел ногу, или руку, но если эти ощущения умножить на сто — вот это и будет то, что со мной произошло. Я буквально выл от боли, а колдун, который тут присутствовал, довольно скалил зубы, наблюдая за моими мучениями и радостно хлопая по худым черным ляжкам.

Когда болезненные ощущения начали стихать, колдун подошел ко мне, лежащему теперь на спине и показав на небольшой глиняный сосуд у себя в руке, объявил:

— Сейчас ты выпьешь это снадобье. Ты его все равно выпьешь, фаранджи, так что открывай рот и глотай. Я тебе не скажу, что это такое, а ты думай — может я хочу тебя убить, а может и нет. Может ты сгниешь в мучениях, а может — будешь жить до завтра, до принесения в жертву. Но если ты откажешься пить — мы выбьем тебе передние зубы, и ты все равно это выпьешь. Так что если хочешь пока что сохранить свои зубы — открывай рот и глотай.

Честно сказать — слова колдуна были разумны. Ведь все равно вольют! И я не верю, что они меня убьют до завтрашнего дня. Ведь нет лучше жертвоприношения, чем белый фаранджи, могучий колдун убивший пять десятков человек! Так зачем его убивать сейчас? Когда этого почти никто не видит? А вот что именно они хотят мне дать — это большой вопрос.

Жидкость была горькой, вяжущей на вкус, сразу же ударила в голову, и завывания колдуна я слышал уже сквозь головокружение и звон в ушах. А потом мне снова засунули в рот кляп — стоило только проглотить снадобье.

Через несколько минут я зачуял неладное — кровь прилила туда, куда в данной ситуации ей совершенно не следовало приливать. Не та ситуация! Да еще как прилила! Как там называется такая штука? Приапизм?

Девицы приходили, седлали меня, делали свое гнусное дело, и уходили, оставляя жертву на растерзание очередной своей товарке. Это было отвратительно. Девки мерзко воняли, натертые непонятно каким жиром (неужели тем самым?!), здоровенные парни держали меня за руки и за ноги, пока девки все это творили, а колдун, который стоял рядом, рассказывал, как воспитает моих детей колдунами и колдуньями, и как научит их ненавидеть фаранджи, испортивших народ мун, сделавших из них жалких попрошаек. И что я должен радоваться тому, что мое семя не пропадет зря, а останется в народе мун и даст ему сильных, умелых колдунов, способных бороться даже с такой белой мерзостью как я, поганый червяк. Ну…примерно так.

А я слушал, и…регулярно фонтанировал, удивляясь такой своей мужицкой силе. Но вспомнив о снадобье и заклинании, которое надо мной прочли, удивляться сразу же перестал. Ясное дело — моя обильность заключена именно в специальном колдовстве, а не в моей могутной русской мужицкой силе. Нет, ну так-то я два раза подряд — легко, но чтобы пять, шесть, семь, десять раз подряд практически без перерыва?! Да это только ненормальный может такое устроить! Или тот, кто как я — «под кайфом».

Противно. Теперь я понимаю, что чувствуют женщины во время насилия. Хотя…наверное все-таки не до конца. Тьфу-тьфу! Хорошо что у народа мун гомосексуалисты отсутствуют как класс. Напрочь. Скорее всего их приносят в жертву. Ибо — нефиг! Бесполезные.

Меня снова связали и оставили так — униженного и оскорбленного, но вовсе даже не сломленного. И способного продолжать, и продолжать, и продолжать… Куда там виагре! Кстати сказать, нечто подобное имелось и в арсенале старого колдуна, и было очень популярно у его клиентов.

Эх, если бы мои емкости Силы были бы полны энергией! Сейчас все, кто меня касался — уже были бы мне подчинены! И колдуну точно бы не поздоровилось!

Мда…задумался над тем, как в будущем уберечь амулет от мародерства — ну для того как сейчас редкого случая! А если его вживить под кожу? Ну а что…прорезать дырку где-нибудь в подмышке, сунуть туда амулет-накопитель, и вот — никто не узнает, что он у меня есть, никто не сможет его отнять. Если бы амулет не сняли с моей шеи…все было бы совсем иначе! И я бы не валялся сейчас на полу в хижине, воняющий прогорклым жиром и падшими женщинами.

Усталый, вымотанный я снова забылся, и проснулся уже тогда, когда за порогом хижины хорошенько рассвело. Еще некоторое время я лежал, прислушиваясь к звукам за глиняными стенами этого шедевра архитектуры — слышались голоса, крики, и мне показалось — барабанный бой. А потом за нами пришли.

Когда нас привязывали к столбу, честно сказать — я почти хихикал. Ну да, нервная реакция на пережитое, на смертельную опасность, но все равно это было странно. Может мой мозг просто не хотел принимать принимать окружающую меня реальность? Африка, воинственное племя мурси, жертвоприношение — разве это может быть реальностью? Может я сплю и вижу сны? Или спятил, и лежу в палате психушки? Ну не может же в двадцать первом веке происходить такая ерунда! Это же…смешно! До слез…

Но еще и больно. Веревки врезались в тело так, что не чувствовал ни рук, ни ног. И вообще не понимаю, как могу это все терпеть! То ли мой болевой порог настолько повысился, то ли мозг сам по себе отключает болевые рецепторы — только я точно знаю, что в свое «доколдунское» время таких мук бы точно не выдержал.

А вообще все ужасно напоминало сцену из старого фильма «Пятнадцатилетний капитан». То место в картине, где этого самого «капитана» собирались принести в жертву. Вот только рядом с ним не было старой колдуньи, рука которой сейчас касалась моей руки.

Зачем они так привязали? Я не знаю. Возможно, чтобы как следует меня напугать? Потому что начали они именно с нее, той, чье имя я так и не успел узнать.

Их было трое, колдунов, устраивавших жертвоприношение. Вернее, так: два колдуна (те самые, что участвовали в набеге), и колдунья — еще довольно-таки молодая, грудастая, покрытая дорожками шрамов по всему телу.

Насколько я помнил — эти шрамы у них наносились особым образом — делался надрез, в который мурси совали личинку какого-то насекомого (вроде как мухи це-це), и наглухо залепляли ранку. Личинка сидела в ране, вероятно думая, как и я о превратностях своей судьбы и мечтая выжить, но выжить у нее не получалось. Она погибала, устраивая нагноение и медленно капсулируясь. После чего и получался такой вот небольшой выступ-шрам. Если верить тому, что писали путешественники об этом обычае, каждый шрам — это убитый аборигеном человек.

Убил мужчину — нанес шрам на правую руку. Или правое бедро, если на руке уже нет места.