Колдун. Жнец

Старуха помолчала, и ее губы, не испорченные «пирсингом», скривились в горькой улыбке:

— Когда-то мы приносили много жертв! Когда-то наш народ властвовал по всей земле, которую сейчас называют Эфиопия! Никто не смел сказать нам что-то против! Но потом все изменилось. Мы начали делить территории, начали из-за них воевать. Народ сури отошел от нас, и стал жить своей головой. Они не хотели воевать. Мы приносили жертвы Богине Смерти и Демону Смерти! И у нас все было хорошо. Мы жили охотой, рыбалкой, набегами на глупых и мягких соседей. А потом все изменилось. Из охотников и воинов мы превратились в скотоводов. Тучные стада! Мы теперь никогда не голодаем. Но это и стало причиной нашего вырождения. Войны за пастбища, войны за скот. Нет общего вождя! Каждая деревня сама по себе. Попрошайки начали носить одежду, сделанную фаранджи! Они перестали поклоняться старым богам! Настанет время, когда народ мун совсем исчезнет. Мы станет хуже сури, хуже тех, с кем извечно воевали и кого приносили в жертву!

— А что вы делали с жертвами? — осторожно спросил я — Ну…как это вообще происходило?

— Ты правда хочешь знать? — старуха раздвинула толстые губы, обнажив довольно-таки крепкие и белые зубы — А выдержишь? Вы, фаранджи, такие слабые! Вы от крови бледнее и падаете в обоморок! Ну ладно, слушай…

Зря я ее попросил рассказать. Ну что у меня за неуемное любопытство, толкающее действия, которые обязательно приведут к неприятностям? Ну вот зачем, зачем мне знать все эти особо изощренные методы пыток и умерщвлений? А потом — гастрономические способы приготовления мертвецов? Откровения, что с такой вот травкой мясо человека становится вкуснее, особенно если его как следует отбить — оно мне зачем?

— А говорила, вы человеческим жиром не мажетесь! — хрипло буркнул я, преодолевая тошноту.

— Не мажемся! — легко согласилась старуха — Теперь у нас есть зебу. Хотя я вот за старые обычаи — человеческий жир против насекомых и демонов само верное дело! Опять же — он входит в некоторые снадобья — например, против болотной лихорадки. И геморрой лечит — если добавить в него еще кое-что и поглубже засунуть снадобье в зад.

В животе у меня забурлило, шошоро попросился наружу. После таких откровений…

— А куда вы ходите по нужде? — спросил я, автоматически оглядываясь по сторонам.

— Выходи из хижины, иди направо. На краю деревни увидишь хижину с такими же стенами, как здесь. Туда ходишь по-большому. Мы потом яму закрываем, и переносим сортир в другое место. А дерьмо на маисовое поле, для удобрения.

Я почувствовал, что маисовая каша зашевелилась у меня в животе. Нет, я бы не смог жить в Африке! Хотя в удобрении человеческим дерьмом нет ничего удивительного. То же самое делают на востоке, в Туркмении или Узбекистане. Чем удобрять скудную почву? Где взять удобрения? Там даже считается хорошим тоном, чтобы гость опростался в вашу яму. Как знак вежливости! Нечего уносить с собой, надо и людям что-нибудь дать! А если поймают вора с ведрами у закрытой ямы — бьют смертным боем. Не твое дерьмо! Не бери!

— А если по-маленькой — выходи из хижины и к ограде. И делай все там! — закончила инструктаж старуха.

Я кивнул, поднялся и пошел делать маленькие дела. И сделал, стараясь не обращать внимания на стайку девиц, мальчишек и двух парней, которые с интересом смотрели на то, как я все это произвожу. Интерес у них был очень живой, они заглядывали, хихикали и шептались, как посетители зоопарка, наблюдающие за жизнью белых медведей. В конце концов я вспомнил, что умею говорить на языке мурси и нарочито грозно прикрикнул:

— Ну-ка, пошли отсюда! А то сейчас заколдую — у мужчин член отвалится, а у девок дырки зарастут!

Эффект был просто потрясающим — наблюдатели разбежались с таким визгом, вытаращив глаза и высунув от ужаса языки, что можно было подумать будто я только что жахнул у них над головами из танковой пушки. Уважают здесь колдунов, точно! А тем более таинственных, ужасных, могучих белых колдунов! Представителем расы, которых сейчас являюсь именно я, Великий и Ужасный. Интересно только — что они ожидали увидеть во время моего мочеиспускания? Думали, я струей огня это делаю? Или настолько ядовит, что трава, обильно мной политая, сразу почернеет и умрет, разлагаясь у них на глазах? Мда…вот оно, столкновение цивилизаций!

Мне постелили спать тут же, в хижине колдуньи. Хотя «постелили» в данном случае слишком громкое слово. На землю, на которой были уложены тростниковые маты положили яркое зеленое грязноватое одеяло, второе одеяло выдали мне — чтобы накрыться. Вот и вся постель. Нет, не вся! Еще — чурбачок под голову. Отполированный такой! Интересно, сколько поколений мурси полировали его своими затылками?

Колдунья предложила мне снять одежду и спать как все нормальные люди голышом, но я отказался раздеваться, решив, что лучше между мной и подозрительной соломенной подстилкой будет еще один барьер кроме грязного одеяла. Может мне привиделось, а может и в самом деле так было — но только мне показалось, что в стеблях сухого тростника что-то шевелится. Что-то такое мелкое и не очень быстрое.

Как ни странно, уснул я быстро, почти мгновенно — стоило только лишь приложил голову к чурбачку. Может в нем заключена сонная магия? Лег — и сразу провалился в сон! А может просто я ужасно устал, переполнен впечатлениями и переживаниями, и мне хотелось поскорей отключиться.

Разбудила меня агрессия. На ночь я раздеваться не стал, но ослабил ремень штанов, чтобы не сжимал дыхалку. И проснулся я от того, что нечто длинное, горячее, извивающееся проникло мне в штаны и уцепило за самое святое мужское! Я взревел, взлетел над своей лежанкой, выдергивая змею из своих штанов, и только тогда в свете луны заметил, что повергнутая мной змея совсем не змея, а хнычущая и качающая свою руку молоденькая девчонка — абсолютно голая, блестящая в лунных лучах.

— Чего ты напугался? — скрипучим голосом из темноты осведомилась колдунья — Это моя Ифе (Любовь, в переводе. Любка, значит!). Я ее послала к тебе, чтобы она тебя возбудила и оседлала. Ты стонал во сне и называл какое-то имя…Вар…Варъя.

— Варя — угрюмо подтвердил я.

— Это твоя женщина? — с интересом осведомилась колдунья, и тут же прикрикнула на плачущую девицу — Хватит ныть! Заживет!

— Что с ней? — запоздало осведомился я.

— Ты ей руку сломал — безмятежно информировала колдунья — Ничего особенного. Сейчас я привяжу к ее руке палки, и…все заживет. Через месяц. Я к тебе сейчас другую девку пришлю, пусть она тебя ублажит. Если понесет — у нас будет колдун! Это мои ученицы. Самую лучшую я оставлю вместо себя.

— А остальных учениц?

— А остальных…замуж выдам — хмыкнула старуха — Вставят в губу тыби, и будут ходить как все. Колдуньи тыби не вставляют. И замуж не выходят. Но детей мы тоже рожаем, и мужчин берем себе каких захотим. Любого! Хоть десять мужчин, если есть настроение! И обрезание колдуньи не делают — это только для простых женщин. Ифе, иди сюда, я вправлю тебе кости. Сейчас, только огонь разожгу!

— Давай я разожгу — ухмыльнулся я — Долго будет гореть!

— Нуу…давай! — заинтересовалась колдунья, как и все профессионалы не прочь увидеть работу чужого профи.

Я достал пузырек со снадобьем, осторожно капнул в центр очага одну капельку жидкости, и закупорив пробкой емкость с опасным веществом, отошел подальше к стене. И прежде, чем зажечь, предложил и колдунье:

— Отползи подальше…на всякий случай.

Колдунья, с любопытством и сомнением (ведь это фаранджи, что он может?!) следившая за моими манипуляциями, все-таки послушалась и тоже сдвинулась подальше от очага. И тогда я активировал заклинание.

Пламя вспыхнуло так ярко, что это было похоже на элктросварку! Бах! И вот уже в очаге пылает маленькое солнце! Хорошо, что зная о том, что сейчас произойдет я отвернул лицо в сторону и закрыл глаза — но даже так это было слишком ярко, и еще минуты три у меня перед глазами крутились огненные круги.

— Отличное колдовство! — выдохнула колдунья — ты меня должен ему научить! А я тебе за него дам…три…нет…пять! Заклинаний! Семь! Семь заклинаний! Огонь — это самое важное в мире! Сколько так будет гореть?

— Пять часов. Самое меньшее — пять! — с ноткой гордости ответил я — И кстати, прожигает все на свете. Металл, кожу, дерево, камни! Пока сам не догорит — не потушишь. Или пока не скажешь контрзаклинание.

— Это замечательно! — выдохнула колдунья, и скривилась, глянув на оцепеневшую от ужаса девчонку. Кстати, вполне симпатичная девица! Грудь торчком! Ноги, задница — все на месте! И никаких тебе тарелок в подбородке. Вот если бы от нее еще и не воняло…мда…несло от нее, я даже не знаю — с чем сравнить. Как от бомжа, не мывшегося уже года два. Мне надо очень много выпить, чтобы захотеть такую вонючку. Но и то — сильно сомневаюсь в своем таком патологическом желании.

— Иди сюда, Ифе! — скомандовала колдунья, встала на колени и ее выкрашенные белым мешочки-груди заколыхались, как две тряпочки — да быстрее ты!

Колдунья схватила девчонку руками за голову (Видимо что-то сделала. Обезболила?), потом уцепилась за торчавшую почти по девяносто градусов сломанную выше запястья руку девушки (А нефиг хватать за мошонку спящего человека! Скажи спасибо — башку не отвернул! Мне приснилось — удав вцепился, я чуть не обделался от страха!)


Щелк! И кости встали на место. Только опухоль указывала на то, что в этом самом месте совсем не все в порядке. Я видел ауру над местом перелома как черно-красное облачко. Черное — это видимо болезнь. Красное — это боль.

Ну что же…возьмусь и я за дело. Наложил руки на опухоль, сосредоточился… Десять минут мне понадобилось, чтобы срастить кости и устранить опухоль. Как говорится — есть порох в пороховницах!

— Ты очень сильный колдун! — с уважением заметила старуха — Я хорошо насылаю проклятья, но лечу очень плохо. Только обычными травами, да снадобьями. А ты и черную магию применяешь, и белую! Как так может быть?

— Ты служишь только Демону Смерти — заметил я небрежно — И еще его жене, Богине смерти. А я служу им обоим, да еще и Богу всего сущего — который одновременно и Демон Смерти, и Богиня Смерти, и Создатель. Понимаешь?

— Понимаю — старуха мелко закивала головой — Не стыдно такому колдуну и покориться! Конечно, сила у тебя больше, ведь ты служишь сразу трем богам!

Глянула на очаг и с благоговением в голосе добавила:

— Огонь все горит…все горит!

Да, в хижине было светло от огонька, который, кстати, уже не был огоньком. Он проел в глиняном полу хижины дыру размером с кулак, и эта дыра потихоньку продолжала расширяться. Такими темпами через пять часов на месте хижины останется только кратер с оплавленными краями! И у меня кольнуло сердце — а что же тогда осталось на Рублевке?! Что я там сотворил?! Ведь целый пузырек вылил — типа с запасом! Ой-ей…

— Ну, так что, мужчине нужна женщина! Пусть Ифе тебя оседлает! А ты отдыхай! Понесет — твой сын станет у нас великим колдуном! Я буду умирать — ему силу передам! Что мне прок от этих девок? Белый колдун! Вот кто нам нужен!

Я глянул на Ифе, которая уже встала на четвереньки и с готовностью задрала округлый, соблазнительный зад, и с некоторым сожалением помотал головой:

— Нет, не надо. Отдыхать буду. Огонь погасить? Боюсь — сожрет за ночь хижину, и нас вместе с ней. Да и спать в темноте удобнее.

— Погаси — с сожалением вздохнула колдунья — А может тебе Ифе не нравится? Я другую позову? Ифе худовата, да…у меня есть толстая девка! Хорошая! Зад еле обхватишь!

— Нет, не нужно! — отрезал я и погасил огонь контрзаклинанием. А потом лег на свое месте и накрылся одеялом. Тут дело даже не в вони, и даже не в том, что Африка на девяносто процентов заражена ВИЧ. Меня ВИЧ не возьмет, а вонь…можно нос и заткнуть. Или заставить девку помыться. Девка так-то соблазнительная, и ничуть вообще не худая — очень даже фигуристая и сиськи — просто отпад! Нет, дело не в том. Я как представлю, что эта девка от меня понесла, и мой сын воспитывается в скотских условиях…мой сын, Васьки Каганова! У меня просто все в душе переворачивается. Нет, не могу! Спать. Спать! А не представлять Ифе с задранной кверху гладкой задницей…

И снова я уснул, как провалился. Вот только ненадолго…увы. Я будто привлекаю несчастья! Где ни появлюсь — обязательно что-то случается!

Проснулся от грохота выстрелов и воплей. Таких диких воплей, что просто мороз по коже! Лупили и очередями, и одиночными, и кто в кого лупил — было совершенно неясно.

Старуха уже не спала. Она всматривалась в серый сумрак за стенами хижины, а через минуту констатировала с невероятной прозорливостью:

— На нас напали! Хотят всех убить! И забрать зебу. У нас много зебу, но мало мужчин. И это проблема!

Согласен. Когда у тебя много денег и все про это вокруг знают, а ты идешь пьяный темной ночью в криминальном районе — немудрено, что кто-то пожелает избавить тебя от тяжкого груза и от тяжелой жизни. Это нормально. Но ведь надо и соображать! Рожайте побольше мальчиков, которые потом вырастут воинами, или договаривайтесь с теми, кто сильнее! Отберут ведь ваши капиталы, да и вся недолга!

— Сейчас я им покажу, как нападать на наш клан! Сейчас я им задам, эти худородным!

Колдунья кряхтя поднялась со своего места, поправила кучу амулетов, висящих на шее, подумала, и добавила еще две связки чего-то мелкого и белого, при ближайшем рассмотрении очень напоминавшего костяшки фаланг человеческих пальцев. Брр…нет, она точно не преувеличивала, когда рассказывала о жертвоприношениях и каннибализме. Сто процентов!

Я пошел следом за старухой — а почему бы и нет? Хоть я в их разборках участвовать и не собираюсь, но все-таки будет невежливо оставить ту же колдунью без помощи. Вдруг ее каким-то образом поранят? Я смогу ей помочь. Меня ранить эти придурки не смогут — амулет физической защиты работает просто на-ура.

Как выяснилось, враги подкрались в предрассветной темноте, когда все еще спят и видят самый сладкий сон. Этот фокус используют все армии мира во все времена — вспомнить только, в какое время фашисты начали свою агрессию против СССР. Вот и здесь — коварный враг подкрался в самое что ни на есть сонное время. Они влезли в одну из хижин, и видимо попытались вырезать ее обитателей, не поднимая шума. А потом потихоньку перерезать и остальных, прибрав себе тучные стада и пажити. Пастбища, в общем. Земли. Одним кланом стало бы на свете поменьше.

Но увы, на их несчастье в предрассветной тьме обитатель хижины по имени Тафари («Внушающий страх»! вот как переводится имя!), дрючил свою жену по имени Нкирука («Лучшее еще впереди»). Вернее — это жена его дрючила, сидя на нем верхом. И когда враг ворвался в жилище, он был тут же обнаружен и обстрелян, ибо Тафари даже во время секса в собственном доме держал свой автомат под рукой. Он открыл огонь, завидев рожу не в родной раскраске и с неприятным острым копьем в руках. Одного нападавшего Тафари завалил, но был обстрелян, и несчастливая Нкирука отправилась на тот свет, не оправдав высокого своего имени. Увы, Тафари тоже досталось — ему прострелили ляжку, но он сумел отогнать противника и теперь сидел, привалившись спиной к хижине, и активно истекал кровью.

Я остановил кровь и за считанные минуты залечил рану, благо что пуля прошла мимо кости. Тафари, как оказалось, был здесь чем-то вроде военного вождя, так что ему и предстояло решать, как обустраивать оборону деревни.

А ситуация похоже на то была очень и очень непростой. Через десяток минут вялой перестрелки из кустов за деревней в нашу сторону выдвинулся человек, размахивая руками и вопя: «Разговаривать будем! Разговаривать!».

Хреновый разговор всегда лучше бодрого мордобоя — как мне это думается, потому я даже обрадовался. Вот сейчас переговорят, возможно — нападавшие откупятся за смерть Нкируке, и все закончится мирно и хорошо. Мне ведь вообще-то идти надо по своим делам! А кто меня проводит, если такая началась заваруха?

С той стороны пришли два мужика с автоматами, кстати — не голые, а в подобие набедренной повязки, и…колдун! Самый настоящий колдун — весь в амулетах и сияющий аурой почище нашей колдуньи! Кстати, так и не спросил ее имя, а она сама не спешила его сообщать. Может какое-то поверье? Типа нельзя сообщать свое имя, а то схватит за него и утащит? Не знаю. Тут черт ногу сломит! Я и в своих-то колдунах не очень и разбираюсь, а здесь — африканские верования, да такие, что просто за голову хватаешься.

С нашей стороны присутствовал вылеченный мной Тафари, колдунья, ну и…я, фаранджи-колдун.

— Кто будет говорить от вашей деревни? — спросил чужой абориген с новеньким «калашом» на коленях — Я Думиса, вождь.

— Я буду говорить! Я Тафари, вождь!

— Тафари, а зачем здесь фаранджи? Зачем вы привели этого белого червяка? — абориген презрительно скривился.

— За «червяка» я тебя сейчас самого превращу в червяка! — пообещал я, и Думиса вздрогнул, поглядев мне в глаза:

— Ты знаешь язык мун?!

— Я много чего знаю — грозно ответил я — Не трепи языком как баба, говори по делу!

— Да! Говори по делу! — вмешался Тафари — Зачем пришли сюда? Зачем напали и убили мою женщину?

— Вы напали на нас пять семидневок назад и забрали у нас двадцать зебу. Теперь мы пришли за нашими зебу и хотим забрать у вас наших зебу и еще сорок зебу, чтобы покрыть наши убытки.

— Какие убытки? — фыркнул Тафари — Вы пасли скот на наших пастбищах, и мы забрали ваших зебу. Потому что это наша земля, и все, что на нашей земле — наше!

— И вы убили пастуха и забрали его автомат. Он сейчас у тебя на коленях (показал на «калаш» тафари). Я знаю этот автомат, у него метки на прикладе. Это был мой племянник, вы его убили.