Когда заканчиваются сказки

Дина скользнула по её лицу взглядом, полным заботы и беспокойства. А Василисе стало тошно.

– Вернуть чародейку домой, – ласково сказала Дина.

– Она не вернётся. – Василиса почувствовала, что злится. – Это не Источник, здесь нет другого мира и не звенят никакие колокола! Всё это враньё!

Гнев клокотал, бурлил, и раньше бы он выплеснулся в мир снопом искр или языками пламени, но не теперь – теперь он, запертый, пленённый, жёг грудную клетку и иглами колол лёгкие, причиняя Василисе почти физическую боль.

– Давай просто попробуем. – Дина продолжала мягко давить. – Что для этого нужно? Заклинание? Может быть, какое-то зелье? Тебе нужно…

– Ты не понимаешь! – взорвалась Василиса. – Боги, Дина, ты ничего не понимаешь! Я не она, ясно? Я не твоя Света или кто она там! Я, чубась его за ногу, заперта в этом чёртовом теле! В этом отвратительном мире! И я не знаю – можешь ты это понять, – не знаю, как вернуться домой!

Дина отступила на шаг, ошарашенно глядя на Василису. Кудри её разметал ветер, и лицо на их фоне казалось болезненно бледным. Василиса же жгла её взглядом и сжимала кулаки. Ногти впивались в ладони, а из горла рвался бессильный плач, но она сдерживала его, плотно стиснув зубы.

– Света, давай выдохнем и успокоимся…

– Ты глухая? Я не Света!

Тут уже не выдержала Дина. Щёки пошли пятнами, рот перекосило. Она сделала стремительный шаг к Василисе.

– Хватит! – крикнула она. – Думаешь, мне легко? Со всем этим! – Она неопределённо взмахнула руками вокруг Василисы. – Я забочусь о тебе как о ребёнке! Я терплю, что ты обращаешься со мной как с чужой! Даже с матерью твоей общаюсь вместо тебя! Потащилась сюда, чтобы тебе, блин, стало легче! Думаешь, мне легко?! Думаешь!.. Всё это!..

Она тяжело дышала, красная и взъерошенная, в чёрном пальто, она вжимала голову в плечи и напоминала побитую ветром ворону. И Василисе стало её жаль, и снова накрыло топкое чувство вины.

– Я этого не просила! – воскликнула Василиса, не способная вынести этих чувств.

Дина открыла было рот, чтобы крикнуть что-то в ответ.

– Да тише вы! – гаркнул кто-то. – Всю рыбу распугаете.

Дина с Василисой замерли и оглянулись. Это оказался один из рыбаков, вернее, рыбачка – широкоплечая женщина с короткими белыми волосами, она сидела на стуле, вытянув ноги в берцах и скрестив руки на груди. У её ног лежала удочка.

– Разорались, – проворчала она, поправляя лацканы чёрного кожаного пальто. – Дома выясняйте отношения, понятно?

– Где хотим, там и выясняем! – Василисе нужно было хоть куда-то деть свои гнев и разочарование, и лучше уж пусть это будет незнакомка, чем Дина.

– Свет, – рука Дины уже привычно легла Василисе на спину, голос звучал спокойно и почти ласково, – пойдём обсудим всё в номере. Про чародеек, магию и другие миры. Я думаю… думаю, нам лучше всё это серьёзно обговорить и решить, что делать. Тебе… Я думаю, тебе нужна помощь.

– Мне нужно вернуться домой, – пробормотала Василиса, глядя в рыбьи глаза рыбачки. Та бесстрастно хмыкнула и отвернулась.

– Ты уже дома, – эхом отозвалась Дина.





5

На разных краях пропасти




Кирши вернулся в гарнизон поздней ночью, радуясь пустым коридорам корпуса. За весь путь от ворот до своей комнаты он встретил только двух Воронов, когда заводил коня в стойло. Вороны же коней запрягали, явно собираясь на задание.

Нечисть в последнее время так разбуянилась, что гарнизон практически постоянно пустовал, ни один Ворон не сидел без дела. Соколов же по-прежнему держал при себе Совет, что порядком раздражало Атли, но поделать он с этим ничего не мог. Правила Гвардии обязывали Соколов охранять Совет Чародеев в случае опасности, и гибель всех командиров Гвардии как раз считалась таким случаем. Так что, пока у Гвардии не появится новый главнокомандующий, отозвать Соколов не получится.

Несколько дней пути вымотали Кирши, и он долго отмокал в купели, предусмотрительно забросив мешочек, в котором обитал Тирг, в ящик стола. Болтовни домового он бы сейчас не вынес, а тот, питаясь энергией Тёмного, не мог обретать телесную форму, если Кирши не носил мешочек на себе.

Тёплая вода убаюкивала, и Кирши даже несколько раз задремал, пребывая где-то между сном и реальностью, поэтому думал, что непременно уснёт, едва голова коснётся подушки. Но не тут-то было.

Когда Кирши, завёрнутый в полотенце, вышел из ванной, Атли уже ждал его в комнате. Он сидел на стуле у стола и играл с гусиным пером, то балансируя им на пальце, то подбрасывая в воздух и ловко перехватывая на лету.

Сон как рукой сняло, и Кирши внутренне ощетинился, с досадой отмечая, что потерял бдительность и не услышал, как Атли вошёл.

Малахитовые глаза Атли взглянули на Кирши исподлобья, замедлились где-то на уровне живота, скользнули ниже и быстро вернулись наверх, к лицу.

– Видел, как ты приехал, – сказал он и натянул привычную фальшиво-дружелюбную улыбку, от которой Кирши тошнило. – Почему не зашёл ко мне?

– Думал заглянуть утром, когда не буду валиться с ног от усталости, – бросил Кирши, нарочито равнодушно проходя мимо Атли и сбрасывая полотенце на кровать.

Атли затопила горячая волна смущения и рикошетом ударила Кирши под дых. Щёки вспыхнули, а желудок сделал предательское сальто, и Кирши поспешил натянуть штаны. Чёртова клятва.

Кирши обжёг Атли полным ненависти взглядом, сгорая в бессильной злости оттого, что тот не может в полной мере ощутить эту ненависть, тогда как Кирши, словно верный пёс, вынужден делить и проживать все чувства своего хозяина.


Атли отвёл взгляд, и смущение сменилось стыдом, таким топким и ярким, что Кирши даже не мог разобрать, чей именно это стыд – его или Атли.

– В Горлицах было четыре ночницы. – Кирши поторопился сменить тему и натянул рубаху. – Я всех убил.

– Сразу четыре? – проговорил Атли, и Кирши поморщился от его беспокойства. – Леший, что же творится?

– Древнее зло поднимает голову и идёт уничтожить всех нас? Готовьте девственниц и скалы, – хмуро пошутил Кирши и расчесал пятернёй влажные волосы. Холодные капли тут же пропитали рубашку, и мурашками разбежались по телу.

Атли проследил за его движением, и Кирши стиснул зубы, чувствуя, как тягучая истома собирается внизу живота, а в голову лезут, сбиваясь в тугой клубок, мысли, слишком далёкие от прикованных к скалам, на радость древним чудищам, девственниц.

Он знал, что, как только Атли покинет комнату, наваждение исчезнет, он снова станет собой и обретёт какое-то подобие свободы, хотя бы над своими чувствами. Но пока Атли был тут… Кирши уже сотню раз пожалел о том, что вздумал поиздеваться над Атли с этим дурацким полотенцем. Впрочем, тогда он хотя бы руководствовался собственными чувствами, а не отражением чужих.

– Ты сделаешь для меня кое-что? – спросил Атли, глядя себе под ноги.

Если бы он приказал, Кирши упал бы ему в ноги и принялся радостно вылизывать его сапоги. Одно его слово – и Кирши лишил бы себя жизни. Взгляда хватило бы, чтобы поставить его на колени. К чему эти игры в дружеские просьбы? Он же и сам прекрасно знает, как работает клятва верности.

– Просто прикажи, – выдавил Кирши, до боли вцепившись пальцами в край стола.

– Я не хочу тебе приказы…

– Да мы оба знаем, что любое твоё слово – приказ! – выпалил Кирши. – Просто скажи, что тебе нужно. Убить кого-то? Провести со мной ночь? Я всё сделаю. Только давай без… этого.

– Чего «этого»? – спросил Атли, и Кирши чуть не завыл от жалости, тоски, нежности, ненависти и гнева. Словно кто-то перевернул корзину с клубками и нити размотались, спутались, а Кирши в попытке вернуть их на место угодил в эту разноцветную паутину. И чем больше он пытался из неё выпутаться, тем туже она связывала его по рукам и ногам.

Чувство щенячьего восторга от близости к хозяину сменялось волнами жгучей ненависти. Желание трепетно и самозабвенно выполнять каждую его прихоть боролось с желанием голыми руками вышибить из него дух, отыграться за все годы унижений и рабства, которые Атли лицемерно величал дружбой.

Кирши сжал кулаки, зная, что его тело безвольно рухнет на пол ещё до того, как удар достигнет цели. Поэтому всё, что ему было доступно – полный ненависти взгляд.

– Так чего «этого»? – повторил вопрос Атли.

Кирши выдохнул, беря себя в руки. Он медленно провёл рукой по лицу, будто стягивая с него паутину. Ничего, если у него получится задуманное, скоро всё закончится.

– Ничего. Прости. Я, наверное, устал. Так что ты хотел? – В голос его вернулись привычные спокойствие и скука, хотя в груди всё ещё пульсировал, стягиваясь, клубок перемешанных ниток.

– Я хочу назначить Аньяну главнокомандующей. Твоя помощь пригодилась бы мне на церемонии. После этого сможешь выбрать себе новое задание. Есть уже что-то на примете?

Кирши кивнул. Его интересовало только одно задание.

– Отлично, детали обсудим завтра, – кивнул Атли и расстегнул верхнюю пуговицу на вороте кафтана.

Клубок сжался и обжёг рёбра. Кирши снова схватился за столешницу.

– Ты, – хрипло сказал он, – хочешь остаться сегодня?

Атли перевёл взгляд на свои пальцы, что держались за следующую пуговицу на кафтане, и, покачав головой, спрятал руку в карман.

– Не сегодня. Ты же устал. – Он улыбнулся и, кивнув Кирши, направился к выходу.

Едва дверь за ним закрылась, Кирши, облегчённо выдохнув, сполз на пол. Облегчение смешивалось с болезненным разочарованием и жгучим чувством вины, и Кирши отчаянно надеялся, что они исчезнут, как только Атли покинет этаж.





* * *


Наутро Кирши проснулся совершенно разбитым, наскоро умылся и оделся, решив не откладывать разговор с Атли в долгий ящик. Ему хотелось как можно скорее убраться из гарнизона и, возможно, уже не возвращаться назад.

Кирши вышел в коридор и направился к кабинету Атли.

Воздух завертелся чёрным дымом, на пол шлёпнулся Тирг. Он задрал хвост и поспешил вслед за Кирши. Толстые бока покачивались в такт бегу – энергия Тёмного быстро превратила домового в упитанный шерстяной шар.

– Думаешь, он не догадается? – спросил Тирг, обегая вокруг ног Кирши.

– Если ты не будешь орать на весь гарнизон.

– Нет, ну серьёзно. – Тирг понизил голос до скрипучего шёпота. – Дельце-то рискованное.

– Тебя что-то не устраивает?

Тирг призадумался и вильнул хвостом.

– Да нет. Ты, как прознал об этой шкатулке, перестал пытаться убить себя на каждом задании. А я, как ты понимаешь, морда заинтересованная в сохранении твоей жизни. Но выглядишь ты, конечно, всё равно как дерьмо кикиморы.