Когда оживают Страхи

Убедившись, что Мора пока вне опасности, я переключился на трех пауков, прокрадывающихся вдоль противоположной стены в направлении здоровяка. Ударил призрачным пламенем, а затем добавил искажением. Безупречно белая ткань пространства на пути сгустков Тьмы озарилась оранжевым светом, а затем начала хаотично рябить. Уродцы заверещали и отступили, а последнему переломило лапки.

Я напрягся и нарисовал печать Барьера, толкнул к Вратам, чтобы хоть как-то замедлить истечение мрака. Там собралось целое озеро, вяло шевелилось, уплотнялось.

Но добился я лишь того, что ручьи черноты вильнули, огибая уплотнившийся металл Врат, потекли через скалы. Ну а комки покрупнее отпрянули и застыли, словно в недоумении, нити на потолке тревожно колыхнулись. Что хуже, голоса в голове усилились. Я почувствовал искаженное подобие чужой ярости, недоумения и интереса. И твари в мастерской будто стали принюхиваться, осматриваться.

Что ж, сила Изнанки действительно слабо действовала на исчадий. Как будто они сотни раз в секунду перепрыгивали в реальный мир и обратно. И это с учетом того, что я сам частично провалился сюда, бил далеко не слабо.

Но что тогда делать? По-настоящему грандиозные узоры я создавать не могу, не было времени на такие художества. А элементарные схемы почти не действовали. Попытаться забросать мелочью? Или придумать альтернативу? Рискнуть и попытаться решить дело одним мощным ударом?..

Ответ я нашел через секунду, когда вспомнил особняк в верхнем городе, обитель Анклава, бросил взгляд на оружие наемницы. Вспомнил и показания индикаторов, которые собственноручно записал. Власти над реальностью и временем у меня нет, но… а что, если попытаться использовать вибрации? Свет? Звук? Что, если думать нестандартно? Вне рамок?..

Идея не успела сформироваться, а я уже лихорадочно работал. Чертил в воздухе линии и дуги, вплетал в схему символы, вытягивал из окружающего якоря – свет фонаря, скрип шестеренок, напряжение в проводах, тепло и холод. И вместе с тем отдельными символами пытался создать аналоги полюсов магнита, эдакую разность потенциалов, играл частотами и амплитудами в поисках нужных, пытался на ходу выяснить, какая форма лучше подходит.

Фигура не завершилась, а белесая мгла вокруг дрожала от напряжения, гудела, рябь растекалась вокруг и доставляла боль – в костях, в зубах, жгла кожу. Определенного эффекта я добился, ибо, к собственному удивлению, обнаружил, что вибрирует не воздух и не ткань Изнанки, а будто само пространство. Но никак не мог поймать и отдаленного «звучания», нужного резонанса.

Я настолько сосредоточился, что потерял бдительность. И очнулся, когда в уши ворвался отчаянный вопль рыжей:

– Искатель!..

«Мак-Моран!» – беззвучно вторила ей До.

Холод ошеломил, призрачные голоса почти оглушили. И я сообразил, что на мне сошлось перекрестье множества чужих нечеловеческих взглядов, что откуда-то из-под стены выросло длинное щупальце и потянулось навстречу. А оставшиеся твари замерли, а потом целенаправленно кинулись ко мне.

Доигрался. Мрак, столь долго не замечавший меня из-за селенита, теперь узрел и кинулся в атаку.

Практически на одних лишь рефлексах я активировал те баррикады, что тщательно выстраивал. Но убедился – старался зря. Защита и ловушки заставили замешкаться нескольких мелких монстров. Но щупальце не заметило сопротивления, вспороло и сломало печати, ударило как хлыстом.

Я и испугаться толком не успел. Стоял и смотрел как во сне, будто являясь наблюдателем, равнодушным и спокойным. Но между тем отстраненно сознавал, что это конец. Тьма таки разглядела. Время в Изнанке текло субъективно медленнее, я ничего не успевал сделать. Разве что…

Неожиданно для себя ощутив, как к ногам прижимается нечто, до боли напоминающее теплое кошачье тельце, я опустил взгляд и увидел собственную тень. Здесь! В Изнанке! Прежде с подобным явлением не сталкивался, не встречал упоминаний. И знал, что такого быть не может в принципе. Тут нет полутонов, нет света. Тут мир между мирами.

Но вот же она, повторяет силуэт на полу. Движется, мерцает, то уплотняется, то бледнеет. Машет рукой, словно отчаянно призывает к чему-то.

Чертовски странно. И тем удивительнее наблюдать, как движется сама по себе, будто живая. Но в тот миг я не раздумывал, а просто опустил левую руку. Схватил Тень и шагнул в нее, как в тоннель.

Странные ощущения. Холод. Жар. Вроде как исчезаешь и расщепляешься, таешь. Но вместе с тем – по-прежнему живешь, дышишь.

Мир вновь поменялся, стал призрачным, пустым. Вокруг непроглядная мгла, будто попал в облако густого дыма. Ни стен, ни потолка, ничего. Только эфемерные фигуры, нарисованные смогом, где-то чуть более темные, где-то светлее.

Сие не походило ни на Изнанку, ни на Тень. Нечто иное, на грани восприятия и познания, на грани физического существования. Сознание мерцало, мысли разбегались, я сам норовил превратиться в невесомый пар. Чувствовал боль, но далекую и смутную, словно осталась в ином мире. Ощущал и Тьму, но как легкое дуновение, смрад.

Я находился в Изнанке, но и в Тени одновременно. А может, и в Тени Изнанки.

Смутная догадка не оставила после себя никакого эмоционального следа. Я не был самим собой, и создавалось ощущение, что расслаиваюсь на множество отражений, осколков. И лишь понимание, что должен куда-то идти и что-то сделать, не позволяло расслабиться. А еще сложная многогранная фигура, плавающая на расстоянии вытянутой руки – плоский рисунок на серой пелене, геометрический узор. Кривоватый, словно нацарапанный детской рукой. Где-то линии толще, где-то тоньше, некоторые участки оплыли и расползались, как подмытые водой. Веяло гулом расстроенных струн, фальшивыми нотами флейт. И, несмотря на то что я остался нем и пуст, вот эта незавершенность и корявость схемы раздражала.

Поддавшись наитию, я поднял руку и подправил кривые участки. Там, где не хватало штрихов, добавил. И когда убедился, что рисунок стал завершенным, удовлетворенно вздохнул. Отступил, чтобы полюбоваться, но отчего-то споткнулся и провалился в бездонную пропасть.

Вспышка. Боль. Ледяная корка на плечах, спине, волосах. И донельзя странное ощущение полноты самого себя, оглушающее количество мыслей, эмоций, впечатлений. Осознание того, что ты находишься буквально на волосок от полного развоплощения.

Но через секунду я почувствовал, что сижу на корточках. Под подошвами пол, вокруг мерцание фонарей. Ноздри терзала ужасающая вонь – смесь запахов гнили, крови и горелого мяса, а по лицу хлестало волнами жара и холода, в спину и плечи били мелкие осколки, пыль. Глаза слезились от вспышек, в ушах стоял неразборчивый грохот, шипение, крики.

Снова в реальности?..

Вялое удивление промелькнуло на грани восприятия, я осознал, что нахожусь далеко от того места, где был изначально. И как переместился, непонятно. Но измученное хождением по мирам сознание не успело вникнуть в эту невероятную мысль. Тем паче что я почувствовал Тьму, сгустившуюся наверху и приготовившуюся к атаке.

Почти без раздумий нырнув в Тень, я вышел в шаге от того места, где находился до того. Обнаружил, что обогнал тварь. Потянулся в Изнанку и зачерпнул белесой мглы, одними пальцами сформировал печать, что в свою очередь сотворила разность воздушного давления. И мерзкого паука, что недоуменно крутился на месте, не понимая, куда делась жертва, отбросило прочь.

Откуда-то издалека прилетел предупреждающий вопль, и я вновь уловил движение мрака, краем глаза увидел длинное дымное щупальце, летящее сбоку. Ушел в Тень, но с отчаянием понял: не успеваю. Приготовился к страшной боли, но, к собственному удивлению, осознал, что призрачное подобие хлыста попросту пролетело через меня насквозь. С усилием, вызвав ноющую боль в сердце и помутнение в глазах, но прошло почти без последствий.

Попятившись, я почувствовал онемение в мышцах и лед на губах. Опять вывалился в реальность – задыхающийся, обмороженный и донельзя ошеломленный.

А что, так можно было? Ходить сквозь предметы?..

Воздух загудел, полумрак разрезал багровый серп, и груз моргенштерна ударил в щупальце, цепь захлестнулась и ярко вспыхнула. Пол задрожал, сверху полилась вода, и посыпался сор.

Оглянувшись, я увидел Мору – бледную, исцарапанную, в дымящейся одежде, с тлеющими волосами. Она скалилась и, напрягая мышцы, упиралась в пол. А по звеньям цепи бежали яркие искры, колючий шар полыхал как второе солнце. Но одолеть полноценную Тьму не мог, завяз, плавился, тонул в темноте и остывал.

Наемница не сдавалась, но с каждым ударом сердца теряла силы. И к ней по стенам подбирались два паука, один из которых представлял собой голову Тома – по-прежнему ухмыляющееся мерзкое подобие.

Печать! Словно кто-то шепнул в ухо.

И пустой шум в мозгу исчез, я уловил связь с Изнанкой, увидел свое творение – невообразимый узор, звенящий как туго натянутая струна. Звенящий похоже и знакомо. Сбалансированный, стабильный, готовый к работе и собравший достаточное количество энергии.

Неужели получилось? Неужто погружение в Тень Изнанки позволило увидеть то, что не мог узреть ранее? Не видение, не галлюцинация и не плод больного воображения?..


Я на долю мгновения снова онемел от изумления. А потом рванул револьвер из кобуры и без всякого сожаления пальнул в одного из пауков, подбирающихся к рыжей. Краем глаза заметил, как тушка плавится и распадается, мокро шлепается на пол комком сгнившего человеческого мяса. Прыгнул с места, присел и, крутанувшись волчком, выстрелил во вторую тварь. Задел по касательной, но она и от мелкой ранки завизжала и задымилась, иссохла на глазах.

Выигранные мгновения позволили вернуться к исходной точке. Я опять связался с Изнанкой, решительно коснулся печати, сгреб пальцами в одну точку, а затем выбросил и активировал.

В первый момент узор блекло мигнул на той стороне, беззвучно растворился в меловом растворе. И я успел испытать озноб в испуге от того, что ничего не получилось.

Но затем случилось нечто странное. Звуки в мастерской стали приглушенными и далекими. Можно было бы списать это на контузию, какие-то игры сознании, но и фонари притухли, нити накаливания едва тлели за мутными стеклами, корка льда на моей одежде моментально испарилась.

Но хуже то, что груз моргенштерна тоже погас, искры, простреливающие по звеньям, исчезли. И в наступившей тишине особенно пронзительно прозвучал крик наемницы – гневный, обиженный и одновременно наполненный ужасом. Потому что дымное щупальце Тьмы освободилось, липкие нити стремительно потекли вдоль цепи к Море.

Но так и не добрались.

Свет разгорелся с прежней силой, грохот и крики ударили по ушам стальными молотками. И вместе с этим у меня страшно разболелись зубы, каждая кость в теле будто растрескалась и рассыпалась в труху. Одновременно возник звук на грани слышимости – как гул или шипение, – от которого желудок съежился и попытался вырваться через гортань наружу. Сам воздух завибрировал, в пространстве возникли блеклые искры, сияние.

Пять секунд… десять… и псевдопаук, сидящий на потолке, взорвался с липким хлюпающим звуком. Пятнадцать… и разлетелся хлопьями пепла другой, третий, разразилась целая канонада. Двадцать… и щупальце судорожно задергалось, а потом рассыпалось облачком черного праха. Облака Тьмы, витающие под потолком, опали липкими каплями. Но не долетев до пола, испарились. Сочащиеся сквозь стену призрачные нити изорвало и отбросило, невидимая волна прошла вперед – от меня к люку – и что могла, сожгла и испарила, остальное расщепила, ударила о скалу. Превратила в глубокую лужу черной аморфной слизи, безвольной и мертвой.

Причем в Изнанке сие выглядело куда как красочнее и занимательнее – там словно бы начался мифический шторм. Пространство зарябило и замерцало, порождая множество миниатюрных вихрей. Мрак растворился, разложился на составляющие: чужая воля, голоса, злость.

Печать работала не больше половины минуты, но успела уничтожить исчадия и эманации в мастерской. Полностью мрак не исчез, но на время потерял волю и подобие разума, смешался.

А что нам надо? Немного времени.

И, как часто водится в такие моменты, наступившая тишина оглушила сильнее любого грохота. Потому что шепот тоже прекратился, и я во второй раз за считаные минуты ощутил невероятное облегчение.

Ноги подкосились, в колени ударились камни. Я с трудом отпихнул набегающий пол ладонью и мотнул головой как пес.

Что ж, получилось лучше, чем у владельцев того особняка. Реальность не расслоилась. Но хуже, чем в обители теургов. Менее эффективно, откровенно коряво, и вообще я будто зажег огонь водой, если такое сравнение применимо. Уверен, в оригинале намного легче. Но основ теории работы с реальностью я не знал. Как и кто-либо из любых существующих ныне одаренных. Потому выходил из ситуации, экспериментировал, искал нестандартные пути. И вроде бы удалось. Но почему не оставляет ощущение, что если б не провалился в Тень Изнанки, то устроил бы тут грандиозный взрыв?..

Поежившись, я постарался не думать о возможных исходах. Получилось и ладно, анализ ошибок проведем позже. Вытер кровь, сочащуюся из носа, и попытался сфокусировать взгляд, присвистнул.

Мастерская и раньше выглядела так себе, но теперь превратилась в руины. Станки, верстаки и стеллажи разбиты в ржавую пыль. Стены, пол и потолок в глубоких проломах, дымящихся, горячих. Повсюду копоть, щебень, пепел, дым и пар. Дышать трудно, голова кружилась, а перед глазами плавали разноцветные круги, в ушах звенело.

Целым остался лишь батискаф. В него избегали бить и Мора, и твари. Ведь это единственный билет, чтоб вырваться отсюда, и для нас, и для Тьмы. Но бассейн причальной трубы успел переполниться, через края с веселым журчанием бежала вода. Плескалась на полу и понемногу растекалась по цеху.

Вспомнив про Олиффа, я чуть повернул голову и скривился. Не знаю, что произошло со здоровяком в пылу битвы, но он полулежал в глубокой луже рядом с воротом шлюзового механизма, сжимая в ладони поручень. Возможно, контузило взрывом. Или, скорее, упал в обморок от потери крови, ибо стальной прут в боку никуда не делся, вода вокруг приобрела густой бордовый оттенок.

Детина вроде бы дышал, и можно попытаться его подлатать. Хорошо, что не успел открыть врата до конца, иначе захлебнулись бы, к чертям. В выборе же смерти от утопления или Тьмы я предпочту первое. Но лучше б вообще не подыхать.

– Мора! – позвал я. И поразился собственному голосу – сиплому и слабому, дребезжащему. – Жива?..

– Не уверена, – с каким-то удивлением ответила наемница.

Обернувшись на звук, я увидел ее сидящей на полу в груде щебня и сора, под тревожно мерцающим фонарем. Всполохи чередовались промежутками темноты, и создавалось жутковатое впечатление, что рыжая то появляется, то исчезает.

И рыжая ли?.. Волосы покрылись густым слоем грязи и потеряли цвет, торчали как иглы рыбы-ежа, местами обгоревшие и скрученные. Лицо исцарапанное, бледное и чумазое, щеки и глаза запавшие, взгляд уставший и затравленный. Одежда тоже видывала лучшие времена – в дырах и подпалинах, залитая кровью и грязью.

Дышала Мора тяжело и хрипло, то и дело кашляла, сплевывая бордовые сгустки. И судя по всему, любое серьезное усилие могло отправить ее в глубокий нокаут. Но рукояти моргенштерна так и не выпустила, крепко сжимала в ладони и тоскливо смотрела на потухший груз и поблекшую, будто мертвую, цепь.

– Предпоследний заряд, – пояснила наемница, перехватив взгляд. – Таких больше не делают.

– Может, и к лучшему, – сказал я. – Похоже, эта штука тебя убивает. И дело не в жаре, артефакт влияет на внутренние органы.

– Да знаю я! – отмахнулась Мора. – Никто другой из однокашников проклятой штукой овладеть не смог. Прикоснуться не сумели. А меня слушает. Разве что плату берет. Не капай на мозги, короче! Переживу. Лучше скажи, как ты это делал?

– Что? – спросил я.

– Так двигался, – пояснила рыжая. – Ты будто перепрыгивал из одной точки пространства в другую. Исчезал и появлялся.

От нее повеяло настороженным вниманием, глаза сузились, а на лбу собралась вертикальная складка. В ответ я вымученно улыбнулся и обронил:

– Ты ведь догадалась, что я гностик.

– Сказки не рассказывай, а! Гностики так не умеют. Глаза отводят, головы морочат, со светом играются, чтоб невидимости добиться. Но если б ты провернул подобное с Тьмой, уже б валялся выпотрошенный.

О-го-го! Тут у нас, оказывается, специалист по техникам отыскался. И о мраке кое-что знаем.

На языке вертелись и встречные вопросы, и весьма едкие комментарии. Ведь рачку ясно, откуда ноги растут. Сама способностями не обладает. По крайней мере, не свыше регистрируемого порога. На бывшую монашку тоже не тянет. Так что, очевидно, брала заказы на нашего брата, вырезала отдельных представителей Лиги.

– Родовой дар, – помедлив, ответил я чистейшую правду.

– Да ладно? – фыркнула наемница, посмотрела с недоверием. – Опять врешь, поди. Я слышала, такой гадостью лишь Старшие семьи Олдуотера наградили. Хотя… Лиам ведь болтал. Но я не придала значения, думала – глумится.

В глазах промелькнуло задумчивое выражение. В целом посмотрела по-новому, перекладывая информацию с места на место в мозгу, делая выводы. И кивнула, явно проведя определенные параллели и закрыв старые вопросы.