Когда начнутся дожди
Часть 48 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мне что-нибудь прислали?
На конверте значился адрес Анны, поэтому, как только мама вышла в коридор, Элиза протянула письмо ей. На какую-то секунду Элизу одолел соблазн открыть конверт самой, а потом сделать вид, будто она не заметила имени Анны.
Мама взяла конверт и поднялась в свою комнату, оставив Элизу теряться в догадках. Почерк она не узнала, но, разумеется, письмо от Клиффорда. Кто еще знает мамин адрес? Вот только почему Клиффорд написал Анне, а не ей?
Мама все не спускалась. Элиза подумала, что она прилегла вздремнуть, и решила пока навести порядок на старом чердаке, где Анна складывала разные ненужные вещи. Элизу не смущали ни пыль, ни запах сандалового дерева, хотя сейчас он ударял в нос сильнее, чем в ее детстве. А ведь она думала, что детям все кажется насыщеннее – и запахи, и цвета. Ей вспомнились одинокие летние дни, когда мама уходила выпить, а Элиза взбегала вверх по лестнице и забиралась под чехлы, наброшенные на сундуки и мебель. А через некоторое время Элиза вставала на цыпочки и выглядывала в маленькое слуховое окно. Поля напротив дома казались бесконечно широкими. Повсюду, согнувшись в три погибели, трудились крепкие работники, время от времени они выпрямлялись, потирая поясницу.
Элиза поглядела на эти «огромные» поля (на самом деле это были всего лишь небольшие прямоугольные участки земли), потом отложила в сторону несколько рулонов обоев и передвинула коробки. За ними к стене был придвинут старомодный кожаный кофр с металлическими заклепками, посередине перевязанный двумя холщовыми ремнями. Элиза присела на корточки, расстегнула застежки и повернула ключ в замке. Крышка открылась неожиданно легко.
Элиза сама не знала, что ожидала увидеть: наверное, думала, что кофр окажется полон. Вдруг она заметила бутылочку масла сандалового дерева. Так вот откуда запах! Внутри кофра обнаружился небольшой плоский чемодан. Элиза вытащила его, потом взяла бутылочку и поднесла к носу. Аромат пробудил воспоминания о Джае и окутал Элизу, будто передавая привет от него. Элиза поспешно положила бутылочку обратно. Она ведь повторяла себе, что жизнь продолжается, нужно забыть о Джае и научиться жить без него, вот и все, но сердцу не прикажешь. По крайней мере, пока она здесь, можно не думать о предстоящей свадьбе. И хотя Элиза изо всех сил старалась выбросить мысли о Джае из головы, стоило ей обнаружить частичку Индии, пролежавшую в кофре долгие годы, как она опять почувствовала, будто какая-то невидимая рука привела ее обратно в эту страну. Нет, не может быть, чтобы все было зря и обернулось ничем.
Спереди на чемодане была прилеплена багажная наклейка, на которой неотчетливо виднелся рисунок внушительного здания с подписью «Отель „Империал“, Дели». Внутри обнаружился прямоугольный предмет, завернутый в белую бумагу и перевязанный бечевкой. Элиза развязала узел, разорвала бумагу и достала полинявшую, покрытую пятнами фотографию в рамке: пара с маленьким ребенком. Элиза перевернула снимок и прочла адрес фотостудии в Дели.
Позже Элиза зашла в комнату Анны, чтобы спросить о людях на фотографии. Но когда Элиза открыла дверь, у нее упало сердце: в спальне стоял запах джина. Элиза подошла к Анне и убрала редеющие темные волосы с ее мокрого от пота лба. Как они отличались от густых волос Элизы! Ее охватила невыносимая печаль. Теперь она больше не осуждала маму, только жалела ее. Она осмотрелась по сторонам в поисках письма. Должно быть, Анну расстроило его содержание. Элиза почти сразу заметила бумагу в мусорной корзине. Письмо было разорвано пополам. Сложив две половины вместе, Элиза прочла послание от Клиффорда: он извещал Анну о помолвке с Элизой. Она надеялась найти упоминания о взрыве в Дели, но напрасно. Конечно, вряд ли Клиффорд стал бы писать Анне о судьбе Джая, но он вполне мог сообщить, уцелели снимки и фотопластины или нет.
День клонился к вечеру, тени за окном удлинялись. Элиза собиралась приготовить что-нибудь на ужин, но тут с кровати донесся свистящий вздох.
– Значит, уезжаешь, – заплетающимся языком выговорила Анна.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Нет, мама. Я никуда не собираюсь, пока…
Анна перебила:
– Ты всегда сбегаешь.
– А ты всегда пьешь. Ну почему? Почему сейчас? Мне казалось, что ты всем довольна.
Элиза ждала ответа, но Анна только фыркнула и отвернулась.
– Мама!
– В последний раз я была всем довольна, когда тебе было лет пять.
– Моей вины в этом нет, – парировала Элиза, боясь, что мама опять будет осыпать ее упреками.
– Ты прочла письмо?
Элиза кивнула:
– Я собиралась рассказать тебе о свадьбе.
Анна поджала губы, потом произнесла:
– Но узнала я о ней только от Клиффорда.
– Прости, пожалуйста.
Элиза протянула Анне руку, но, когда та проигнорировала примирительный жест, снова опустила ее.
Анна слабо кашлянула и проговорила:
– Когда я узнала правду о твоем отце, тебе было всего пять лет.
– Ты про азартные игры?
– Нет, про его шлюху.
– В письме ты говорила, что это еще не все. Мама, что ты имела в виду?
Анна покачала головой и закрыла глаза. Элиза ждала, но, похоже, она уснула. После наступления темноты стало прохладнее. Элиза укрыла маму вторым одеялом и спустилась на первый этаж.
Спустя два дня Анна достаточно оправилась, чтобы сойти вниз. Элиза ухаживала за ней, суетилась вокруг нее целыми днями, а по ночам оставляла открытой и дверь своей спальни, и дверь спальни Анны на случай, если той что-нибудь понадобится. И однажды ночью Анна позвала дочь. Набросив халат, Элиза поспешила к маме.
Включив лампу у кровати, она увидела, что Анна медленно, печально покачала головой.
– У меня есть небольшой счет в почтовом банке в Челтнеме. Денег на нем кот наплакал, но все будут твоими.
– Мама, не надо сейчас об этом.
Анна открыла глаза, пробормотала что-то неразборчивое и снова прикрыла веки. У Элизы упало сердце. Анна все бормотала и бормотала, но слов было не разобрать. Элиза с содроганием вспомнила, как Анна напивалась. Но нет, это другое. Элиза тяжело вздохнула. В комнате повисла пугающая тишина, которую нарушало только натужное дыхание Анны. И мать, и дочь молчали. Но вдруг Анна застонала. Ее лицо исказила гримаса, она замахала руками.
– Мама, тебе что-нибудь принести?
Анна криво улыбнулась, а когда заговорила, ее голос звучал совсем слабо, чуть-чуть громче шепота. Элиза попыталась успокоить маму, но та лишь молча глядела на нее, а потом ее глаза наполнились слезами.
– Я поступила неправильно.
– Пожалуйста, перестань, тебе нельзя нервничать. Да и какое это теперь имеет значение?..
– Большое.
Анна замолчала. По ее щекам текли слезы.
Элиза не знала, что сказать: она понятия не имела, о чем речь.
Анна утерла слезы и коснулась руки Элизы, но потом закашлялась и еще несколько секунд не могла говорить. А затем Анна изменилась в лице, ее глаза свирепо блеснули. У Элизы замерло сердце, но слабая искра былого гнева погасла так же быстро, как и появилась: осталась только пустота во взгляде и тонкая, пергаментная кожа. Элизе все сложнее становилось вспомнить, что когда-то мама была другой.
Анна вцепилась в ее руку и попыталась улыбнуться, но в покрасневших глазах стояли слезы.
– Очень тебя прошу. Мне уже ничего не изменить, но если ты…
Повисла короткая пауза. Элиза силилась понять, чего от нее хочет Анна.
Тут мама снова закашлялась, и Элиза поднесла к ее губам стакан воды. Отпив маленький глоток, она слабо всхлипнула – этот звук напоминал испуганный писк зверька, – а потом произнесла:
– Может быть, тебе удастся все исправить.
– Ты о чем?
Анна набрала полную грудь воздуха, сдержала кашель и на одном дыхании выпалила:
– Хочу, чтобы ты нашла сестру.
Элиза в буквальном смысле слова открыла рот от удивления. Сестру? У нее нет сестры. Сколько Элиза себя помнила, она была единственным ребенком. Видимо, мама бредила. Между тем Анна погрузилась в сон. Ее дыхание было очень слабым. Несколько минут Элиза наблюдала за ней, потом тихонько спустилась на первый этаж.
Позже Элиза принесла бутылочку ароматического масла, чтобы перебить тяжелый запах болезни, но он по-прежнему витал в воздухе. Почуяв благоухание сандала, мама расплакалась. Элиза тут же унесла масло и оставила бутылочку в сарае, где этот запах никого не выведет из душевного равновесия.
Элиза пыталась расспросить маму, о какой сестре она говорила, но Анна как будто забыла о собственных словах. Более того – Элизе оставалось только бессильно наблюдать, как мама смотрела на нее так, будто не узнавала. И ни с того ни с сего мама вдруг прошептала:
– Твоя сводная сестра. Я один раз застала ее у нас дома. Грязная малявка.
После этих слов Анна погрузилась в забытье. Элиза сидела рядом и держала ее за руку, следя, как постепенно утекает ее жизнь.
А потом, совсем неожиданно, когда Элиза вышла из комнаты, чтобы заварить чай, сердце Анны перестало биться. Ей едва исполнилось шестьдесят. Сдерживая рвущийся из груди вой, Элиза сжала руку Анны в своей. И она наполовину спела, наполовину прорыдала для умершей матери одну из своих любимых детских песенок. А после этого Элиза плакала так, как не плакала никогда в жизни. Поздно, слишком поздно, и теперь пути назад нет.
Глава 31
Индия, июль
Взяв с собой только фотографию в рамке, найденную на чердаке, Элиза вернулась в Индию. Она уехала чуть больше двух месяцев назад, но казалось, будто прошла целая жизнь. Дом не принадлежал Анне, поэтому, как только ее смерть зарегистрировали и скромные печальные похороны завершились, у Элизы не осталось никаких причин задерживаться в Англии.
Сразу после приезда в Дели она поселилась в отеле «Империал» и попыталась разыскать фотостудию, где была сделана обнаруженная ею фотография. К сожалению, студия уже давно закрылась. Возможно, Элиза так никогда и не узнает, бредила мама или говорила правду. Единственное, что свидетельствовало в пользу того, что у Элизы действительно есть сводная сестра, – сходство между мужчиной на фотографии и ее папой, хотя на этом снимке он выглядел не так, как она его запомнила.
После Калькутты и Дели Элиза отправилась дальше, в Джурайпур. На вокзале ее встретил Клиффорд. Она спросила его о взрыве в Дели и узнала, что Джай оправился от полученных травм. Элиза была от всей души благодарна Клиффорду за то, что сообщил ей об этом, и сказала ему спасибо за доброту. Клиффорд, и без того порозовевший от невыносимой жары, сделался и вовсе багровым. Элизе стало его немного жаль. Она обещала, что постарается его полюбить, но в тот момент ясно осознала, что этому не бывать. Прежде чем отвезти Элизу к Джулиану и Дотти, Клиффорд сообщил, что ее снимки и фотопластины уцелели. Когда прогремел взрыв, все они, кроме одного комплекта, уже были отправлены Клиффорду в Джурайпур. У Элизы гора с плеч свалилась, но, когда Клиффорд поцеловал ее, она отчаянно старалась не думать о том, что после свадьбы одними поцелуями дело не ограничится.
Элизу со всех сторон окружили запахи Раджпутаны. Здесь ей легче было справляться с горем после смерти Анны. Элиза, как и всегда, старалась отгородиться от собственных чувств, и все же ощущение безнадежности неумолимо росло.
Первые два дня в доме доктора пролетели незаметно: скромный прием с коктейлями, чаепитие, игра в бридж. А после этого наступила такая жара, что из дома никто не выходил, и хотя Элиза старалась сохранять иллюзию, будто с ней все в порядке, казалось, словно по фундаменту ее жизни медленно ползли трещины. Вскоре Элиза совсем забыла влажный английский воздух и сдалась под натиском засушливого зноя пустыни.
Однажды утром она проснулась, пылая, будто в лихорадке. Ей приснился кошмар: она превратилась в красный огненный шар, заключенный в золотую клетку из языков пламени. Элиза разрыдалась, и Дотти ее услышала.
Хотя детей у Дотти не было, она отличалась поистине материнской заботливостью. Над мужем подруга кудахтала, как наседка, а теперь взяла под свое крыло и Элизу. Намерения у Дотти были добрые, но Элизе отчаянно хотелось зажать уши и прокричать, чтобы та вышла и оставила ее в покое. Но Дотти, воплощенная доброта, заботливая подруга, ничем не заслужила такого обращения. Однако Элиза жаждала погрузиться в свое горе с головой, а не выслушивать постоянные подбадривания. И хотя Дотти как могла уговаривала Элизу одеться и сойти вниз, та отвернулась к стене, молча кипя от ярости.
На конверте значился адрес Анны, поэтому, как только мама вышла в коридор, Элиза протянула письмо ей. На какую-то секунду Элизу одолел соблазн открыть конверт самой, а потом сделать вид, будто она не заметила имени Анны.
Мама взяла конверт и поднялась в свою комнату, оставив Элизу теряться в догадках. Почерк она не узнала, но, разумеется, письмо от Клиффорда. Кто еще знает мамин адрес? Вот только почему Клиффорд написал Анне, а не ей?
Мама все не спускалась. Элиза подумала, что она прилегла вздремнуть, и решила пока навести порядок на старом чердаке, где Анна складывала разные ненужные вещи. Элизу не смущали ни пыль, ни запах сандалового дерева, хотя сейчас он ударял в нос сильнее, чем в ее детстве. А ведь она думала, что детям все кажется насыщеннее – и запахи, и цвета. Ей вспомнились одинокие летние дни, когда мама уходила выпить, а Элиза взбегала вверх по лестнице и забиралась под чехлы, наброшенные на сундуки и мебель. А через некоторое время Элиза вставала на цыпочки и выглядывала в маленькое слуховое окно. Поля напротив дома казались бесконечно широкими. Повсюду, согнувшись в три погибели, трудились крепкие работники, время от времени они выпрямлялись, потирая поясницу.
Элиза поглядела на эти «огромные» поля (на самом деле это были всего лишь небольшие прямоугольные участки земли), потом отложила в сторону несколько рулонов обоев и передвинула коробки. За ними к стене был придвинут старомодный кожаный кофр с металлическими заклепками, посередине перевязанный двумя холщовыми ремнями. Элиза присела на корточки, расстегнула застежки и повернула ключ в замке. Крышка открылась неожиданно легко.
Элиза сама не знала, что ожидала увидеть: наверное, думала, что кофр окажется полон. Вдруг она заметила бутылочку масла сандалового дерева. Так вот откуда запах! Внутри кофра обнаружился небольшой плоский чемодан. Элиза вытащила его, потом взяла бутылочку и поднесла к носу. Аромат пробудил воспоминания о Джае и окутал Элизу, будто передавая привет от него. Элиза поспешно положила бутылочку обратно. Она ведь повторяла себе, что жизнь продолжается, нужно забыть о Джае и научиться жить без него, вот и все, но сердцу не прикажешь. По крайней мере, пока она здесь, можно не думать о предстоящей свадьбе. И хотя Элиза изо всех сил старалась выбросить мысли о Джае из головы, стоило ей обнаружить частичку Индии, пролежавшую в кофре долгие годы, как она опять почувствовала, будто какая-то невидимая рука привела ее обратно в эту страну. Нет, не может быть, чтобы все было зря и обернулось ничем.
Спереди на чемодане была прилеплена багажная наклейка, на которой неотчетливо виднелся рисунок внушительного здания с подписью «Отель „Империал“, Дели». Внутри обнаружился прямоугольный предмет, завернутый в белую бумагу и перевязанный бечевкой. Элиза развязала узел, разорвала бумагу и достала полинявшую, покрытую пятнами фотографию в рамке: пара с маленьким ребенком. Элиза перевернула снимок и прочла адрес фотостудии в Дели.
Позже Элиза зашла в комнату Анны, чтобы спросить о людях на фотографии. Но когда Элиза открыла дверь, у нее упало сердце: в спальне стоял запах джина. Элиза подошла к Анне и убрала редеющие темные волосы с ее мокрого от пота лба. Как они отличались от густых волос Элизы! Ее охватила невыносимая печаль. Теперь она больше не осуждала маму, только жалела ее. Она осмотрелась по сторонам в поисках письма. Должно быть, Анну расстроило его содержание. Элиза почти сразу заметила бумагу в мусорной корзине. Письмо было разорвано пополам. Сложив две половины вместе, Элиза прочла послание от Клиффорда: он извещал Анну о помолвке с Элизой. Она надеялась найти упоминания о взрыве в Дели, но напрасно. Конечно, вряд ли Клиффорд стал бы писать Анне о судьбе Джая, но он вполне мог сообщить, уцелели снимки и фотопластины или нет.
День клонился к вечеру, тени за окном удлинялись. Элиза собиралась приготовить что-нибудь на ужин, но тут с кровати донесся свистящий вздох.
– Значит, уезжаешь, – заплетающимся языком выговорила Анна.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Нет, мама. Я никуда не собираюсь, пока…
Анна перебила:
– Ты всегда сбегаешь.
– А ты всегда пьешь. Ну почему? Почему сейчас? Мне казалось, что ты всем довольна.
Элиза ждала ответа, но Анна только фыркнула и отвернулась.
– Мама!
– В последний раз я была всем довольна, когда тебе было лет пять.
– Моей вины в этом нет, – парировала Элиза, боясь, что мама опять будет осыпать ее упреками.
– Ты прочла письмо?
Элиза кивнула:
– Я собиралась рассказать тебе о свадьбе.
Анна поджала губы, потом произнесла:
– Но узнала я о ней только от Клиффорда.
– Прости, пожалуйста.
Элиза протянула Анне руку, но, когда та проигнорировала примирительный жест, снова опустила ее.
Анна слабо кашлянула и проговорила:
– Когда я узнала правду о твоем отце, тебе было всего пять лет.
– Ты про азартные игры?
– Нет, про его шлюху.
– В письме ты говорила, что это еще не все. Мама, что ты имела в виду?
Анна покачала головой и закрыла глаза. Элиза ждала, но, похоже, она уснула. После наступления темноты стало прохладнее. Элиза укрыла маму вторым одеялом и спустилась на первый этаж.
Спустя два дня Анна достаточно оправилась, чтобы сойти вниз. Элиза ухаживала за ней, суетилась вокруг нее целыми днями, а по ночам оставляла открытой и дверь своей спальни, и дверь спальни Анны на случай, если той что-нибудь понадобится. И однажды ночью Анна позвала дочь. Набросив халат, Элиза поспешила к маме.
Включив лампу у кровати, она увидела, что Анна медленно, печально покачала головой.
– У меня есть небольшой счет в почтовом банке в Челтнеме. Денег на нем кот наплакал, но все будут твоими.
– Мама, не надо сейчас об этом.
Анна открыла глаза, пробормотала что-то неразборчивое и снова прикрыла веки. У Элизы упало сердце. Анна все бормотала и бормотала, но слов было не разобрать. Элиза с содроганием вспомнила, как Анна напивалась. Но нет, это другое. Элиза тяжело вздохнула. В комнате повисла пугающая тишина, которую нарушало только натужное дыхание Анны. И мать, и дочь молчали. Но вдруг Анна застонала. Ее лицо исказила гримаса, она замахала руками.
– Мама, тебе что-нибудь принести?
Анна криво улыбнулась, а когда заговорила, ее голос звучал совсем слабо, чуть-чуть громче шепота. Элиза попыталась успокоить маму, но та лишь молча глядела на нее, а потом ее глаза наполнились слезами.
– Я поступила неправильно.
– Пожалуйста, перестань, тебе нельзя нервничать. Да и какое это теперь имеет значение?..
– Большое.
Анна замолчала. По ее щекам текли слезы.
Элиза не знала, что сказать: она понятия не имела, о чем речь.
Анна утерла слезы и коснулась руки Элизы, но потом закашлялась и еще несколько секунд не могла говорить. А затем Анна изменилась в лице, ее глаза свирепо блеснули. У Элизы замерло сердце, но слабая искра былого гнева погасла так же быстро, как и появилась: осталась только пустота во взгляде и тонкая, пергаментная кожа. Элизе все сложнее становилось вспомнить, что когда-то мама была другой.
Анна вцепилась в ее руку и попыталась улыбнуться, но в покрасневших глазах стояли слезы.
– Очень тебя прошу. Мне уже ничего не изменить, но если ты…
Повисла короткая пауза. Элиза силилась понять, чего от нее хочет Анна.
Тут мама снова закашлялась, и Элиза поднесла к ее губам стакан воды. Отпив маленький глоток, она слабо всхлипнула – этот звук напоминал испуганный писк зверька, – а потом произнесла:
– Может быть, тебе удастся все исправить.
– Ты о чем?
Анна набрала полную грудь воздуха, сдержала кашель и на одном дыхании выпалила:
– Хочу, чтобы ты нашла сестру.
Элиза в буквальном смысле слова открыла рот от удивления. Сестру? У нее нет сестры. Сколько Элиза себя помнила, она была единственным ребенком. Видимо, мама бредила. Между тем Анна погрузилась в сон. Ее дыхание было очень слабым. Несколько минут Элиза наблюдала за ней, потом тихонько спустилась на первый этаж.
Позже Элиза принесла бутылочку ароматического масла, чтобы перебить тяжелый запах болезни, но он по-прежнему витал в воздухе. Почуяв благоухание сандала, мама расплакалась. Элиза тут же унесла масло и оставила бутылочку в сарае, где этот запах никого не выведет из душевного равновесия.
Элиза пыталась расспросить маму, о какой сестре она говорила, но Анна как будто забыла о собственных словах. Более того – Элизе оставалось только бессильно наблюдать, как мама смотрела на нее так, будто не узнавала. И ни с того ни с сего мама вдруг прошептала:
– Твоя сводная сестра. Я один раз застала ее у нас дома. Грязная малявка.
После этих слов Анна погрузилась в забытье. Элиза сидела рядом и держала ее за руку, следя, как постепенно утекает ее жизнь.
А потом, совсем неожиданно, когда Элиза вышла из комнаты, чтобы заварить чай, сердце Анны перестало биться. Ей едва исполнилось шестьдесят. Сдерживая рвущийся из груди вой, Элиза сжала руку Анны в своей. И она наполовину спела, наполовину прорыдала для умершей матери одну из своих любимых детских песенок. А после этого Элиза плакала так, как не плакала никогда в жизни. Поздно, слишком поздно, и теперь пути назад нет.
Глава 31
Индия, июль
Взяв с собой только фотографию в рамке, найденную на чердаке, Элиза вернулась в Индию. Она уехала чуть больше двух месяцев назад, но казалось, будто прошла целая жизнь. Дом не принадлежал Анне, поэтому, как только ее смерть зарегистрировали и скромные печальные похороны завершились, у Элизы не осталось никаких причин задерживаться в Англии.
Сразу после приезда в Дели она поселилась в отеле «Империал» и попыталась разыскать фотостудию, где была сделана обнаруженная ею фотография. К сожалению, студия уже давно закрылась. Возможно, Элиза так никогда и не узнает, бредила мама или говорила правду. Единственное, что свидетельствовало в пользу того, что у Элизы действительно есть сводная сестра, – сходство между мужчиной на фотографии и ее папой, хотя на этом снимке он выглядел не так, как она его запомнила.
После Калькутты и Дели Элиза отправилась дальше, в Джурайпур. На вокзале ее встретил Клиффорд. Она спросила его о взрыве в Дели и узнала, что Джай оправился от полученных травм. Элиза была от всей души благодарна Клиффорду за то, что сообщил ей об этом, и сказала ему спасибо за доброту. Клиффорд, и без того порозовевший от невыносимой жары, сделался и вовсе багровым. Элизе стало его немного жаль. Она обещала, что постарается его полюбить, но в тот момент ясно осознала, что этому не бывать. Прежде чем отвезти Элизу к Джулиану и Дотти, Клиффорд сообщил, что ее снимки и фотопластины уцелели. Когда прогремел взрыв, все они, кроме одного комплекта, уже были отправлены Клиффорду в Джурайпур. У Элизы гора с плеч свалилась, но, когда Клиффорд поцеловал ее, она отчаянно старалась не думать о том, что после свадьбы одними поцелуями дело не ограничится.
Элизу со всех сторон окружили запахи Раджпутаны. Здесь ей легче было справляться с горем после смерти Анны. Элиза, как и всегда, старалась отгородиться от собственных чувств, и все же ощущение безнадежности неумолимо росло.
Первые два дня в доме доктора пролетели незаметно: скромный прием с коктейлями, чаепитие, игра в бридж. А после этого наступила такая жара, что из дома никто не выходил, и хотя Элиза старалась сохранять иллюзию, будто с ней все в порядке, казалось, словно по фундаменту ее жизни медленно ползли трещины. Вскоре Элиза совсем забыла влажный английский воздух и сдалась под натиском засушливого зноя пустыни.
Однажды утром она проснулась, пылая, будто в лихорадке. Ей приснился кошмар: она превратилась в красный огненный шар, заключенный в золотую клетку из языков пламени. Элиза разрыдалась, и Дотти ее услышала.
Хотя детей у Дотти не было, она отличалась поистине материнской заботливостью. Над мужем подруга кудахтала, как наседка, а теперь взяла под свое крыло и Элизу. Намерения у Дотти были добрые, но Элизе отчаянно хотелось зажать уши и прокричать, чтобы та вышла и оставила ее в покое. Но Дотти, воплощенная доброта, заботливая подруга, ничем не заслужила такого обращения. Однако Элиза жаждала погрузиться в свое горе с головой, а не выслушивать постоянные подбадривания. И хотя Дотти как могла уговаривала Элизу одеться и сойти вниз, та отвернулась к стене, молча кипя от ярости.