Княжич
Часть 28 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 23
– Ты что, с дуба рухнула?! Что за глупости?! – перекрикивались мы с женой уже минут десять, стоило мне зайти в дом и увернуться от метко брошенной чашки, разбившейся о входную дверь.
– Ефросинья всё видела, сластолюбец ты этакий, – скривилась она. – А ещё меня попрекал. Гад! – Кинула в меня тарелку со стола жена, раскрасневшись от бешенства.
Юлиана, стоило маме начать кричать, испугалась и убежала к себе. Правильно сделала, разозлился я на Алису не на шутку. На неё и на её неадекватное поведение. Всё припомнил.
– Ефросинья, вон! – зло указал я греющей уши холопке на выход. – А ты, а ты!.. – Не мог я найти подходящих слов, кипя как чайник, потому просто подошел к ней, ухватил за талию, поднатужился и перекинул через плечо, понеся в нашу комнату.
– Ай! – вскричала она в растерянности. – Ты что делаешь? Отпусти! Отпусти! – стучала она меня кулачками по спине, придя в себя и свисая головой вниз.
Донеся её до нашей кровати и скинув туда, я медленно, давая ей понять, что буду делать, стал расстёгивать ремень на штанах.
– Не надо… – Испугалась она как маленькая девочка, попытавшись отползти от меня, но я ухватился за её ножку, подтянул к себе, перевернув на живот и поставив на четвереньки, замахнулся ремнём.
– Ай! – прозвучал первый крик в комнате молодоженов.
* * *
Юлиана, переждавшая бурю у себя в комнате, не выдержала и с любопытством приоткрыла дверь, выглянув в коридор, словно лисичка в поисках сыра.
– Нет, – растерянно осмотрела она коридор и кухню. – Наверно, они помирились! Как хорошо, – сказала она своей кукле в руке, после чего боязливо осмотрелась и, надев яркую курточку и ботинки, выскочила на улицу. Домашняя работа подождёт, а вот деревянная горка, сколоченная холопами и с вечера залитая водой, чтобы ночью промёрзла – такого не может быть.
* * *
Жители посёлка и парочки, что в этот день прогуливались неподалёку от дома Семёна, ещё долго будут вспоминать, как, проходя под его окнами, слышали стоны Алисы Ростиславовны. Лихо крутили усы мужчины и смущались женщины, уводя своих кавалеров подальше.
– Ох, срамота, – поджимали губы старушки, перешептываясь.
* * *
Услышав слухи, которые курсировали по ферме на следующий день, мне как обухом по голове ударило. Нет, Алиса, конечно, стонала, когда я бил её ремнём, но додуматься до такого? Люди ещё те кукушки. Навыдумывают, а потом верят в своё враньё, приходилось мне сгорать со стыда, пока бегал за водой на колодец и отстоял очередь, хотя меня и пускали вперёд, уступая место.
– Нет, нет, я постою, – вновь отказался я пройти перед женщиной и двумя девушками, что старались не хихикать при мне, но получалось у них плохо. Улыбки то и дело проскальзывали, отводил я взгляд в смущении.
Выдержав эту каторгу и наполнив полных два ведра, я поспешил по утренней прохладце домой. Да дал такого стрекоча, что пролил часть колодезной воды прямо на ботинки. Брррр… Холодно, заскочил я в дом, быстренько разлил воду по кастрюлям и в чайник, да поспешил сменить насквозь мокрые, склизкие носки.
Эх! Вот вечно со мной что-то не так. То родственники, то бандиты. Сейчас вот слухи нелепые. Словно рок какой завис – постоянно испытывает меня жизнь на прогиб.
На часах было шесть тридцать утра, значит, пора заниматься, постарался я выкинуть посторонние мысли из головы и присел на пол, оперевшись спиной на тёплую бревенчатую стену с запахом смолы и её потёками по всей длине брёвен. Сел напротив окна, в которое начинало светить по-утреннему ласковое солнце, и отрешился, начиная прогонять силу через средоточие. Наполнял его, пока не почувствовал жжение во всём теле, и оно, средоточие, словно раздувшийся пузырь не начнёт трещать от нагрузок. Было больно. Очень-очень больно, не щадил я себя, тренируясь до изнеможения и кровавого пота. Вот ещё одна причина, почему многие члены известных семейства бояр застревают на своей ступени, не спеша идти дальше. Больно. Банально, но это так.
Хорошо хоть после того как я прыгнул на вторую ступень, мне больше не надо заниматься по восемь-двенадцать часов кряду. Хватает получаса в день. Даже это много, если честно, натурально начинает сводить у меня конечности, накатывает жуткая слабость, а голова тяжелеет. Кровь из носа – и это ещё не все последствия сложной каждодневной тренировки.
Я бы, может, и прекратил себя так мучить, но в отличие от родственников мне не повезло, и каждая следующая ступень даётся тяжелее прежней. На одной родословной тут не пролезешь. Нужно усердно работать над собой.
Хотя одну странность я заметил. И это страшно. Слишком уж быстро у меня стало раскачиваться средоточие. Аномально быстро! Зарылся я в книги, ища ответ, и ничего не нашел. Самый простой вариант – меня раньше травили. Давали препараты, искусственно замедляющие развитие как кудесника, вот они и вышли из крови. Думать же о том, что кто-то подливал в твой чай отраву, тяжело. Горько и противно. И ведь не подкопаешься. Есть у меня на примете человек, кто мог это делать. Мачеха, будь она неладна. Везде торчит её поганый нос.
– Расквитаемся ещё, – пообещал я и открыл глаза, заканчивая свою ежедневную тренировку и по привычке вытирая кровь над губой.
– Снова истязаешь себя? – стояла надо мной Алиса, держа в руках платок. – Поберёгся бы, – неодобрительно покачала она головой, причём с заботой.
Вот что порка святая делает! Не зря в нашей семье, ещё в родовом гнезде, было правило: бей жён к обеду, чтоб щи были горячи, а каша маслена. Нет, я, конечно, старался не прислушиваться к словам старичья, но выходит, крупица истины в их словах есть. Ведь так? Проплакавшись вчера, Алиса пришла в себя и молча меня выслушала. Нормально поговорили. Без всех этих истерик, упрёков и битья посуды. Нет, правы старики, считающие, кто жён не учит, тот о своей душе не думает и себя погубит, и дом свой. А коли воспитываешь её, то всё будет споро и всё будет полно.
Тьфу! Привязалось же? Прямо наизусть их слова помню, так они мне надоели своими поучениями и упрёками. В угол ставили, если их слова слово в слово не повторю.
– Спасибо, – принял я платок с благодарностью и усиленно потёр им лицо.
– Фу, – сморщилась она, когда я встал. – Сходи в душ. Пропотел, – мягко толкнула она меня в нужном направлении.
– Угу, – кивнул я и шатающейся походкой ушел мыться, не замечая, каким диковинным взглядом на меня смотрит жена.
Хорошенько ополоснувшись и частично сняв усталость под струями горячей воды, я вышел на кухню, где меня ждал завтрак.
– Юлиана ещё спит? – Я присел за стол, перед тарелкой, полной рисовой каши, заправленной маслицем, взбитым из молочка наших бурёнок, мычащих спозаранку и просивших выпустить их в поле, пощипать прошлогоднюю травку на прогалинах.
– Пусть отдыхает, – посмотрела на дверь в комнату дочки Алиса. – У них в школе сегодня урок естествознания в лесу после полудня, из-за чего уроков с утра и нет. В поход отправятся, – показала она уже на собранный для Юлианы рюкзачок.
– Молодцы. Приучают ребят к лесу, – старался я поддержать разговор, всё-таки чувствуя некую вину перед Алисой, нет-нет да трогающую себя за попу, морщилась она и не садилась, а кушала стоя.
– У тебя время есть? – посмотрела она на меня, после чего достала несколько амбарных книг, хлопнув ими о стол и напугав меня этим. Я аж вздрогнул. – Надо обговорить семейный бюджет, – нехорошо блеснули её глаза.
– Э-э-э… Ну, давай, – глянул я на часы. До отлёта в Сибирск оставалось пару часов.
Как же я пожалел о своём решении поговорить с ней! Так меня носом в дерьме ещё не елозили. Нет, всё по делу, указывала она мне на мои просчёты, переплаты и лишние, даже вредные, покупки, что поставили нас на ту грань, где начинается разорение.
В финансах и ведении хозяйства она разбиралась куда лучше меня. Не зря девушек у нас с младых лет к этому готовят.
– Вот зачем тебе танк? – тыкала она меня носом в очередную строчку на бумаге. – А грузопассажирский дирижабль? Зачем?
– Думал установить регулярное сообщение с затерянными по лесу деревушками и весями, скупая в них товар, – уныло заметил я, несчастный от вполне справедливой выволочки. – Меха там, мёд. Ну, и продавать им наши излишки да другие товары из города. Как-то так, – пожал я плечами.
– Хм, – задумалась Алиса, отчего на лбу у неё появилось несколько морщинок. – Здесь ты, похоже, прав, – неохотно заметила она. – Дирижабль и вправду выгодная покупка. Обслуживать его дёшево. Топливо почти не ест.
– Вот видишь! – радостно подскочил я. – Не такой я и пропащий.
– Последняя строчка в отчёте говорит об обратном, – хмыкнула она на мою горячность. – Зачем ты вообще столько денег потратил? Да при том так сумбурно? – участливо спросила она.
– Поторопился, – признался я. – Услышал, что люди говорят о новой скорой войне, и решил, что товары могут подорожать, вот и закупался с размахом. Деньги кушать не будешь.
– Где, кстати, ты деньги-то взял? Доход с фермы хоть и немаленький, но тебе бы не хватило на всё это, – показал она рукой на вид за окном и книги с приходом-расходом.
– Биржа, – сознался я.
– А?.. – хотела Алиса что-то сказать, но я успел её прервать, заметив, куда она скосила взгляд.
Строка в бухгалтерских книгах говорила об её желании организовать у нас кондитерскую, салон цветов, лавку с парфюмом и ещё о нескольких мелких магазинчиков, отметила она их сердечками.
– Денег больше нет, – категорично покачал я головой. – Я и так уже потратил больше, чем мог. Оставшаяся сумма на счету нужна, чтобы и дальше продолжать скупать и продавать акции.
– А золото? – не сдавалась она.
– Какое золото? – отвёл я взгляд.
– Думаешь, то, что ты запретил говорить мне о том, чем вы занимаетесь в лесу, закрыло всем рот? Плохо ты людей знаешь, – покачала она головой. – Мне на следующий же день всё доложили.
– Секретность, блин, – сморщился я. – Золото ещё не продано, да и не знаю я, сколько там выйдет.
– Ладно, я сама этим займусь, как и всеми другими нашими доходами. Хозяйством. Ты ведь не против? – спросив, Алиса вопросительно посмотрела прямо мне в глаза.
Похоже, это новая веха в наших отношениях. Новый уровень доверия, просит она меня о том, в чём бы ещё вчера я отказал. Эх! Взвесив все за и против, я с лёгким сердцем согласился. Надо признать, деньги в руках у меня не держатся. Пока я тратил, жена зарабатывала, удалось ей наладить хозяйство так, что наши заработки возросли на порядок.
– Хорошо. Теперь всё хозяйство и финансы на тебе. Я буду только помогать.
– И не тратить больших сумм, не обговорив предварительно это со мной? – поправила она меня. – Боюсь, иначе ты нас разоришь, – закатила она глаза в мнимом мучении.
– Понял, понял, – рассмеялся я над собой, правда купившим несколько танков, зениток, бронемашин и других игрушек для взрослых.
Алиса тоже рассмеялась, словно ручеёк зазвенел её голос, и я только сейчас понял, что не слышал до этого, как она смеётся. Не видел счастливой. Такой, как сейчас.
– Что ты так смотришь? – замолчала она, нахмурив брови.
– У тебя красивый смех.
– Поводов радоваться раньше не было, – дёрнула она плечиком.
– А сейчас есть?
– И сейчас нет, – отрезала она наигранно серьёзно и вновь дотронулась до своей попы. – Ш-ш-ш… – прошипела она, с намёком на меня взглянув.
– Извиняться не буду… – Моё лицо залила краска, стоило мне вспомнить, как я вчера её наказывал. – Давай я тебя мазью там помажу? – Ещё сильней засмущался я, хоть куда дальше.
– Ты что, с дуба рухнула?! Что за глупости?! – перекрикивались мы с женой уже минут десять, стоило мне зайти в дом и увернуться от метко брошенной чашки, разбившейся о входную дверь.
– Ефросинья всё видела, сластолюбец ты этакий, – скривилась она. – А ещё меня попрекал. Гад! – Кинула в меня тарелку со стола жена, раскрасневшись от бешенства.
Юлиана, стоило маме начать кричать, испугалась и убежала к себе. Правильно сделала, разозлился я на Алису не на шутку. На неё и на её неадекватное поведение. Всё припомнил.
– Ефросинья, вон! – зло указал я греющей уши холопке на выход. – А ты, а ты!.. – Не мог я найти подходящих слов, кипя как чайник, потому просто подошел к ней, ухватил за талию, поднатужился и перекинул через плечо, понеся в нашу комнату.
– Ай! – вскричала она в растерянности. – Ты что делаешь? Отпусти! Отпусти! – стучала она меня кулачками по спине, придя в себя и свисая головой вниз.
Донеся её до нашей кровати и скинув туда, я медленно, давая ей понять, что буду делать, стал расстёгивать ремень на штанах.
– Не надо… – Испугалась она как маленькая девочка, попытавшись отползти от меня, но я ухватился за её ножку, подтянул к себе, перевернув на живот и поставив на четвереньки, замахнулся ремнём.
– Ай! – прозвучал первый крик в комнате молодоженов.
* * *
Юлиана, переждавшая бурю у себя в комнате, не выдержала и с любопытством приоткрыла дверь, выглянув в коридор, словно лисичка в поисках сыра.
– Нет, – растерянно осмотрела она коридор и кухню. – Наверно, они помирились! Как хорошо, – сказала она своей кукле в руке, после чего боязливо осмотрелась и, надев яркую курточку и ботинки, выскочила на улицу. Домашняя работа подождёт, а вот деревянная горка, сколоченная холопами и с вечера залитая водой, чтобы ночью промёрзла – такого не может быть.
* * *
Жители посёлка и парочки, что в этот день прогуливались неподалёку от дома Семёна, ещё долго будут вспоминать, как, проходя под его окнами, слышали стоны Алисы Ростиславовны. Лихо крутили усы мужчины и смущались женщины, уводя своих кавалеров подальше.
– Ох, срамота, – поджимали губы старушки, перешептываясь.
* * *
Услышав слухи, которые курсировали по ферме на следующий день, мне как обухом по голове ударило. Нет, Алиса, конечно, стонала, когда я бил её ремнём, но додуматься до такого? Люди ещё те кукушки. Навыдумывают, а потом верят в своё враньё, приходилось мне сгорать со стыда, пока бегал за водой на колодец и отстоял очередь, хотя меня и пускали вперёд, уступая место.
– Нет, нет, я постою, – вновь отказался я пройти перед женщиной и двумя девушками, что старались не хихикать при мне, но получалось у них плохо. Улыбки то и дело проскальзывали, отводил я взгляд в смущении.
Выдержав эту каторгу и наполнив полных два ведра, я поспешил по утренней прохладце домой. Да дал такого стрекоча, что пролил часть колодезной воды прямо на ботинки. Брррр… Холодно, заскочил я в дом, быстренько разлил воду по кастрюлям и в чайник, да поспешил сменить насквозь мокрые, склизкие носки.
Эх! Вот вечно со мной что-то не так. То родственники, то бандиты. Сейчас вот слухи нелепые. Словно рок какой завис – постоянно испытывает меня жизнь на прогиб.
На часах было шесть тридцать утра, значит, пора заниматься, постарался я выкинуть посторонние мысли из головы и присел на пол, оперевшись спиной на тёплую бревенчатую стену с запахом смолы и её потёками по всей длине брёвен. Сел напротив окна, в которое начинало светить по-утреннему ласковое солнце, и отрешился, начиная прогонять силу через средоточие. Наполнял его, пока не почувствовал жжение во всём теле, и оно, средоточие, словно раздувшийся пузырь не начнёт трещать от нагрузок. Было больно. Очень-очень больно, не щадил я себя, тренируясь до изнеможения и кровавого пота. Вот ещё одна причина, почему многие члены известных семейства бояр застревают на своей ступени, не спеша идти дальше. Больно. Банально, но это так.
Хорошо хоть после того как я прыгнул на вторую ступень, мне больше не надо заниматься по восемь-двенадцать часов кряду. Хватает получаса в день. Даже это много, если честно, натурально начинает сводить у меня конечности, накатывает жуткая слабость, а голова тяжелеет. Кровь из носа – и это ещё не все последствия сложной каждодневной тренировки.
Я бы, может, и прекратил себя так мучить, но в отличие от родственников мне не повезло, и каждая следующая ступень даётся тяжелее прежней. На одной родословной тут не пролезешь. Нужно усердно работать над собой.
Хотя одну странность я заметил. И это страшно. Слишком уж быстро у меня стало раскачиваться средоточие. Аномально быстро! Зарылся я в книги, ища ответ, и ничего не нашел. Самый простой вариант – меня раньше травили. Давали препараты, искусственно замедляющие развитие как кудесника, вот они и вышли из крови. Думать же о том, что кто-то подливал в твой чай отраву, тяжело. Горько и противно. И ведь не подкопаешься. Есть у меня на примете человек, кто мог это делать. Мачеха, будь она неладна. Везде торчит её поганый нос.
– Расквитаемся ещё, – пообещал я и открыл глаза, заканчивая свою ежедневную тренировку и по привычке вытирая кровь над губой.
– Снова истязаешь себя? – стояла надо мной Алиса, держа в руках платок. – Поберёгся бы, – неодобрительно покачала она головой, причём с заботой.
Вот что порка святая делает! Не зря в нашей семье, ещё в родовом гнезде, было правило: бей жён к обеду, чтоб щи были горячи, а каша маслена. Нет, я, конечно, старался не прислушиваться к словам старичья, но выходит, крупица истины в их словах есть. Ведь так? Проплакавшись вчера, Алиса пришла в себя и молча меня выслушала. Нормально поговорили. Без всех этих истерик, упрёков и битья посуды. Нет, правы старики, считающие, кто жён не учит, тот о своей душе не думает и себя погубит, и дом свой. А коли воспитываешь её, то всё будет споро и всё будет полно.
Тьфу! Привязалось же? Прямо наизусть их слова помню, так они мне надоели своими поучениями и упрёками. В угол ставили, если их слова слово в слово не повторю.
– Спасибо, – принял я платок с благодарностью и усиленно потёр им лицо.
– Фу, – сморщилась она, когда я встал. – Сходи в душ. Пропотел, – мягко толкнула она меня в нужном направлении.
– Угу, – кивнул я и шатающейся походкой ушел мыться, не замечая, каким диковинным взглядом на меня смотрит жена.
Хорошенько ополоснувшись и частично сняв усталость под струями горячей воды, я вышел на кухню, где меня ждал завтрак.
– Юлиана ещё спит? – Я присел за стол, перед тарелкой, полной рисовой каши, заправленной маслицем, взбитым из молочка наших бурёнок, мычащих спозаранку и просивших выпустить их в поле, пощипать прошлогоднюю травку на прогалинах.
– Пусть отдыхает, – посмотрела на дверь в комнату дочки Алиса. – У них в школе сегодня урок естествознания в лесу после полудня, из-за чего уроков с утра и нет. В поход отправятся, – показала она уже на собранный для Юлианы рюкзачок.
– Молодцы. Приучают ребят к лесу, – старался я поддержать разговор, всё-таки чувствуя некую вину перед Алисой, нет-нет да трогающую себя за попу, морщилась она и не садилась, а кушала стоя.
– У тебя время есть? – посмотрела она на меня, после чего достала несколько амбарных книг, хлопнув ими о стол и напугав меня этим. Я аж вздрогнул. – Надо обговорить семейный бюджет, – нехорошо блеснули её глаза.
– Э-э-э… Ну, давай, – глянул я на часы. До отлёта в Сибирск оставалось пару часов.
Как же я пожалел о своём решении поговорить с ней! Так меня носом в дерьме ещё не елозили. Нет, всё по делу, указывала она мне на мои просчёты, переплаты и лишние, даже вредные, покупки, что поставили нас на ту грань, где начинается разорение.
В финансах и ведении хозяйства она разбиралась куда лучше меня. Не зря девушек у нас с младых лет к этому готовят.
– Вот зачем тебе танк? – тыкала она меня носом в очередную строчку на бумаге. – А грузопассажирский дирижабль? Зачем?
– Думал установить регулярное сообщение с затерянными по лесу деревушками и весями, скупая в них товар, – уныло заметил я, несчастный от вполне справедливой выволочки. – Меха там, мёд. Ну, и продавать им наши излишки да другие товары из города. Как-то так, – пожал я плечами.
– Хм, – задумалась Алиса, отчего на лбу у неё появилось несколько морщинок. – Здесь ты, похоже, прав, – неохотно заметила она. – Дирижабль и вправду выгодная покупка. Обслуживать его дёшево. Топливо почти не ест.
– Вот видишь! – радостно подскочил я. – Не такой я и пропащий.
– Последняя строчка в отчёте говорит об обратном, – хмыкнула она на мою горячность. – Зачем ты вообще столько денег потратил? Да при том так сумбурно? – участливо спросила она.
– Поторопился, – признался я. – Услышал, что люди говорят о новой скорой войне, и решил, что товары могут подорожать, вот и закупался с размахом. Деньги кушать не будешь.
– Где, кстати, ты деньги-то взял? Доход с фермы хоть и немаленький, но тебе бы не хватило на всё это, – показал она рукой на вид за окном и книги с приходом-расходом.
– Биржа, – сознался я.
– А?.. – хотела Алиса что-то сказать, но я успел её прервать, заметив, куда она скосила взгляд.
Строка в бухгалтерских книгах говорила об её желании организовать у нас кондитерскую, салон цветов, лавку с парфюмом и ещё о нескольких мелких магазинчиков, отметила она их сердечками.
– Денег больше нет, – категорично покачал я головой. – Я и так уже потратил больше, чем мог. Оставшаяся сумма на счету нужна, чтобы и дальше продолжать скупать и продавать акции.
– А золото? – не сдавалась она.
– Какое золото? – отвёл я взгляд.
– Думаешь, то, что ты запретил говорить мне о том, чем вы занимаетесь в лесу, закрыло всем рот? Плохо ты людей знаешь, – покачала она головой. – Мне на следующий же день всё доложили.
– Секретность, блин, – сморщился я. – Золото ещё не продано, да и не знаю я, сколько там выйдет.
– Ладно, я сама этим займусь, как и всеми другими нашими доходами. Хозяйством. Ты ведь не против? – спросив, Алиса вопросительно посмотрела прямо мне в глаза.
Похоже, это новая веха в наших отношениях. Новый уровень доверия, просит она меня о том, в чём бы ещё вчера я отказал. Эх! Взвесив все за и против, я с лёгким сердцем согласился. Надо признать, деньги в руках у меня не держатся. Пока я тратил, жена зарабатывала, удалось ей наладить хозяйство так, что наши заработки возросли на порядок.
– Хорошо. Теперь всё хозяйство и финансы на тебе. Я буду только помогать.
– И не тратить больших сумм, не обговорив предварительно это со мной? – поправила она меня. – Боюсь, иначе ты нас разоришь, – закатила она глаза в мнимом мучении.
– Понял, понял, – рассмеялся я над собой, правда купившим несколько танков, зениток, бронемашин и других игрушек для взрослых.
Алиса тоже рассмеялась, словно ручеёк зазвенел её голос, и я только сейчас понял, что не слышал до этого, как она смеётся. Не видел счастливой. Такой, как сейчас.
– Что ты так смотришь? – замолчала она, нахмурив брови.
– У тебя красивый смех.
– Поводов радоваться раньше не было, – дёрнула она плечиком.
– А сейчас есть?
– И сейчас нет, – отрезала она наигранно серьёзно и вновь дотронулась до своей попы. – Ш-ш-ш… – прошипела она, с намёком на меня взглянув.
– Извиняться не буду… – Моё лицо залила краска, стоило мне вспомнить, как я вчера её наказывал. – Давай я тебя мазью там помажу? – Ещё сильней засмущался я, хоть куда дальше.