Князь моих запретных снов
Часть 38 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он попросту отцепил меня от себя, отодвинул на длину вытянутых рук. Я всхлипывала и тянулась к нему. Он весь… так необходим.
– Нам нужно поговорить, – сказал жестко, – уже хотя бы потому, что ты должна знать, что я такое. Возможно, после этого мы больше никогда не увидимся.
– Почему? – спросила я заплетающимся языком.
– Потому что ты не захочешь меня видеть, – ответил он и, сжав мою руку, потянул следом за собой. Во мрак.
* * *
Не знаю, как долго мы шли, все время поднимаясь по ступеням вверх. В совершенной темноте время течет совсем по-иному, чем когда вокруг тебя видимый мир. Все, что осталось, – теплые пальцы, сжимающие мою руку, шорох подошв по древним камням и слабый отголосок аромата лаванды, растворяющийся в затхлом воздухе. Винсент, похоже, отменно видел в темноте – либо же помнил расположение нужных ему поворотов. Ни разу он не остановился, ни разу не засомневался, куда свернуть. Потом все же мы замедлили шаг, звякнули ключи. Несколько минут, так и не отпуская мою руку, Винсент возился с замком. Заскрипели ржавые петли, и прямо над силуэтом Винсента распахнулось темное небо, полное звезд. Я наконец увидела бледный абрис лица князя Долины, серебристый блеск его радужек. Пряди, упавшие на лоб, казались седыми.
Он несколько мгновений молча смотрел на меня, затем снова потянул, вверх, к самому небу.
– Где мы? – Я выбралась из люка и зябко поежилась. Кружева не очень-то спасают от осенней прохлады.
– На крыше самой высокой башни Бреннена. Тебе холодно, маленькая?
Я не успела и глазом моргнуть, как он обнял меня, прижимая к себе, провел ладонью по ткани пеньюара.
– М-м-м, кружева и шелк, – пробормотал мечтательно, – сплошной соблазн, Ильса. Ты специально все это на себя надела? Чтобы я мог представлять себе, как этот чудный шелк соскользнет вниз?
И улыбнулся. Я все была готова отдать за то, чтобы он улыбался так почаще.
– Винсент, – я посмотрела ему в глаза, в свете звезд ставшие совсем похожими на бездушные серебряные монеты, – что ты хотел мне сказать?
Он покачал головой, притиснул меня к себе еще сильнее.
– Идем, присядем. Рассказ долгий будет.
Я не сопротивлялась. Мы уселись на черепицу так, что ногами упирались в основание парапета башни. Черепица была еще теплой, нагретой за день осенним солнцем, и над нами мерцали низкие звезды. Приподнявшись на локте, я смотрела на чеканный профиль Винсента, а сам он смотрел на небо, как будто избегая моего взгляда.
– Мне снилось, что она тебя мучает, – проговорила я. – Скажи, что это был только сон.
Лицо князя дрогнуло, но затем снова обрело каменную неподвижность.
– Ты же знаешь, что это был не только сон. Я ослушался Урм-аша и был наказан.
Я взяла его за руку, положила голову на плечо и, глядя на звезды, попросила:
– Расскажи мне все, о чем мне следовало бы знать. Расскажи, как так получилось, что брат и сестра канули в Долине Сна? Как ты стал тем, кем стал? А она? Флавия?
Он прижался щекой к моей голове, повернулся, коснулся губами виска.
– Ты все еще ждешь меня, моя девочка?
– Да, все еще жду. И надеюсь, что ты вернешься к живым, – просто сказала я.
– Если ждешь… – Он хмыкнул. – То передай тому, с перекошенным лицом, что если он хоть раз тебя тронет, я его убью.
– Альберту? – Я снова безнадежно покраснела. Альберт вел себя не самым лучшим образом, но я точно знала, что он меня не обидит.
– Понятия не имею, как его зовут, – улыбаясь, сказал князь Долины. – В его интересах не распускать руки и держаться от тебя подальше. Но это только в том случае, если я тебе еще нужен.
– Нужен, – подтвердила я, – очень. Ты же сам видишь… Я не знаю, почему это так случилось.
– Не знаешь, да… – Он помолчал. – Я тоже не знал, что это меня затронет настолько, что я решусь на предательство. Второй раз в жизни.
– Ты думаешь, что предашь свою сестру, если уйдешь из Долины?
Он кивнул.
– И это тоже. Но, послушай… я должен тебе рассказать, и тогда уже у тебя будет выбор, ты поймешь, как правильно поступить.
Его пальцы сжали мое запястье, видно, было тяжело говорить то, что он собирался.
– Что бы там ни было, я не думаю, что твоя вина настолько велика, что это меня напугает, – сказала я.
– Все началось довольно давно, птичка. Так давно, что еще людей не было в этом мире. Как ты, наверное, знаешь, все мы – творения духов и все мы несем в себе их частицы. Добро, зло, зависть, великодушие, ревность – все это дали духи. А еще некоторые люди несут в себе частицы духов Огня, или Воды, или Воздуха… Тогда у этих людей проявляется дар управления стихиями. Духам, по большом счету, наплевать на нас. У них почти нет памяти. Они создали людей – и тут же про них забыли. Но есть два духа, которые друг друга терпеть не могут, это ты тоже наверняка знаешь.
Я кивнула.
– Урм-аш и Энне-аш.
– Все верно, Ильсара. Дух Сонной немочи и дух Пробуждения. От начала времен они только и делают, что сражаются, пытаясь поглотить друг друга, как и положено двум сущностям противоположной природы. Именно поэтому Урм-аш чрезвычайно любит жрать души сноходцев, потому что в них частица духа Пробуждения. Дух Пробуждения, кстати, обожает поглощать хоршей и непременно бы сожрал Урм-аша, если бы тот не огородился в своей Долине Сна. В общем, вражда этой парочки длится столько, сколько существует Вселенная, и Сонная немочь увела немало прекрасных и чистых душ в Долину, так было от начала времен. Но относительно недавно появился весьма амбициозный и тщеславный юноша, который, в силу собственных немалых способностей, решил, что сможет уничтожить Урм-аша и тем самым принести людям пользу. Но, должен сказать, что юноша этот думал тогда не столько о пользе, сколько о собственном величии. Его можно простить, Ильса. В юности все думают в основном о том, как весь мир будет у их ног.
– Он заблуждался, – прошептала я, замирая. – Невозможно уничтожить духа, который был от начала времен. Кто мы такие?
– Мы – люди, Ильсара. Нет существа выше, чем человек в мире людей. И, если поразмыслить хорошенько, именно духи подчиняются нам, а не мы – им. Вот смотри, те, кто получил частицу духа Огня, – могут управлять огнем. Управляя при этом духом. Понимаешь? Нет в принципе ничего невозможного. Невозможное появляется только в силу глупых обстоятельств.
Я замотала головой. То, что он говорил… звучало как бред.
– Я продолжу, если ты не против.
Винсент мягко привлек меня к себе и снова легонько коснулся губами волос, вдохнул глубоко, словно стараясь запомнить, как я пахну.
– Так вот, Ильсара. Юноша этот нес в себе очень много от духа Пробуждения, так же, как и ты сейчас. Он сделал все необходимые расчеты и пришел к выводу, что есть возможность победить духа Сонной немочи, только если выманить его в наш план бытия, понимаешь? Выманить Урм-аша в мир живых. Тут стоял и другой вопрос: как можно в мир телесный выманить то, что тела не имеет? Так вот, моя дорогая куколка, к тому времени дух Сонной немочи тело имел. Вполне себе отличное мужское тело. Видишь ли, этот дух чрезвычайно жаден и алчен, а еще иногда он может влюбиться. Только любовь у него будет весьма эгоистичная. У него любовь – это не более чем жажда обладания. Однажды Урм-аш настолько впечатлился одним сноходцем, что пожелал взять его тело… И он сделал это за пару тысячелетий до того, как родился тот самый тщеславный юноша, который захотел победить великого духа.
– У духа было тело?
– Я видел его в этом теле. – Винсент горько улыбнулся. – Он был прекрасен, настолько прекрасен, насколько вообще может быть человек. У него были светлые волосы и глаза с дивным фиалковым оттенком. Такие лица ваяли древние скульпторы и писали художники. В общем, он был совершенен. Теперь уже неизвестно, как именно Урм-аш заполучил тело этого мужчины, но… Одно известно доподлинно: к тому моменту, как наш амбициозный знакомец собрался освободить мир от Сонной немочи, у духа было человеческое тело – как сейчас, милая.
– У него сейчас женское тело. – Я ощутила озноб. Уже понимала, чем завершится рассказ Винсента, и от этого в животе словно свернулся скользкий гадкий моллюск.
– Я решил, что у меня получится выманить Урм-аша в наш мир, – сказал Винсент помертвевшим голосом. – Я рассказал о своих планах Флавии. Она ведь была единственным человеком, кому я мог доверить абсолютно все. Не было никого ближе, чем сестра. Родители умерли рано, мы росли вдвоем… В общем, я поделился своими планами с Флавией, и она решила мне помочь. К тому времени мы оба стали сноходцами, а Флавия к тому же уже потеряла невинность. У нее были мужчины. И она сказала, что возьмет на себя задачу выманить Урм-аша, жадного до красивых тел. А я буду должен его убить, отдав свою частицу духа Пробуждения и приманив тем самым самого духа. Если бы они соприкоснулись, то попросту бы друг друга уничтожили. Не стало бы Сонной немочи, но и Энне-аш бы тоже исчез. Ну вот…
Он умолк, слепо глядя в небо, а у меня сердце рвалось на части. Я принялась пальцами разглаживать морщины на лице Винсента – меж бровей, в углах губ, которыми он меня так сладко целовал.
– И все пошло не так, как я планировал, – едва слышно шепнул он. – Понимаешь, Ильсара, Флавия собиралась соблазнить алчного духа и выманить его. А в итоге он соблазнил ее, она ведь была по сути молодой и довольно наивной девочкой. Он предложил ей власть и бессмертие, вот так, легко, по щелчку пальцев. И обманул. Пригласил в Долину Сна и оставил у себя как игрушку. Я тогда пошел за ней, но Урм-аш меня ждал, поскольку Флавия ему все выболтала о наших планах. И в итоге… Знаешь, Ильса, сейчас мне так же больно, как тогда, а ведь это было так давно. Мы стояли перед духом в его царстве и были совершенно бессильны. Он тогда задал мне вопрос. Мне, Ильса, не ей. Он спросил: «Чью жизнь я должен оставить – твою или ее?» И я, как самый последний трус, попросил оставить жизнь мне. Я пожертвовал сестрой только ради того, чтобы остаться жить самому. Тогда Урм-аш покинул тело того несчастного – оно сразу же обратилось в прах – и вошел в тело моей сестры. Она знала, что с ней происходит, кричала, умоляла, проклинала…
Он повернулся и впился в меня взглядом.
– Ну, что теперь скажешь, Ильсара?
Я покачала головой. Слов… их не было, совсем. Но даже зная, что Винсент пожертвовал сестрой, чтобы спасти себя, я по-прежнему не видела в нем чудовище.
– Молчишь. – Он усмехнулся. – Теперь ты знаешь, что я – трус и предатель. Я должен был просить отпустить Флавию, да… но в тот миг мне очень хотелось жить. Я не хотел умирать, хотя это и не оправдание. В общем… после этого, как ты понимаешь, я уже не мог ее бросить там одну. И я остался. Потом, со временем, я стал замечать, что, похоже, дух постепенно сливается с душой Флавии. Я выторговал у нее право на некоторые жизни в Долине Сна и таким образом все-таки принес пользу людям. Теперь некоторые из тех, кого угораздило попасть в Долину, еще могут вернуться, Флавия соблюдает наш с ней договор. Все-таки иногда она по-прежнему бывает собой.
Он снова умолк, глядя на звездное небо, упрямо сжимая губы. Я знала, что сейчас у него перед глазами проносятся картины прошлого, и… все еще не знала, что сказать.
А потом все же спросила:
– Сколько лет ты провел в Долине?
Винсент, не глядя на меня, пожал плечами.
– Наверное, лет триста. Или чуть меньше. Я не считал, милая.
– А сколько жизней ты спас от духа Сонной немочи, сидя там?
– Их я тоже не считал. – Он с силой провел пальцами по волосам, отбрасывая их назад. – Какая разница? Видишь ли, мне там самое место… А вот теперь я не знаю, как быть, потому что, если ты меня все-таки ждешь… или больше не ждешь?
Он по-прежнему не смотрел на меня, куда-то вбок. А мне… Великие Все! Как мне было больно видеть его таким. И в то же время писклявый голосок твердил: он предал один раз, точно так же предаст и тебя.
Но ведь… не предал? Он меня спасал не единожды и уже расплатился за это. Я видела его в крови, и это не было сном. Можно ли верить Винсенту? Стал ли он другим за годы, проведенные в Долине? Возможно, он давно уже искупил свою вину?
– Все еще жду, – одними губами произнесла я. – Я тебя уже полюбила. Слова ничего не изменят.
Он дернулся так, словно я его ударила. Затем обессиленно откинулся на черепицу и закрыл глаза.
– Это слишком щедрый подарок для меня, Ильса. Но не нужно делать его из жалости, это еще хуже.
Я покачала головой.
– Не жалость, Винсент. Вернее, мне тебя жаль, но это… не то. Наверное, все ошибаются хоть раз в жизни. И пугаются тоже все…
– Мне снова придется выбирать, – тускло произнес он. – Или мы больше никогда не встретимся, или… мне придется еще раз предать свою сестру и убить ее теперь уже по-настоящему. Просто так она меня не отпустит.
Я обхватила руками голову. Как же сложно… И все так запутанно и непонятно. Ясно лишь одно: рядом со мной сидит человек, чьи добрые поступки наверняка перевешивали грехи его прошлого. Он спасал жизни. И я этому человеку верила.
– Что от нее осталось, от Флавии? – прошептала я, наклоняясь к его лицу. – Возможно, там уже и убивать нечего?
– Еще осталось, – выдохнул он тяжело. – Временами как будто всплывает на поверхность, и тогда… ей больно, Ильсара. И, что самое плохое, она меня простила. И любит так, словно я по-прежнему ее брат.
– Тогда тебе в самом деле придется еще раз сделать выбор, – твердо произнесла я, глядя в серебряные глаза князя. – Вернуться в мир живых или остаться с Флавией навсегда.
– Нам нужно поговорить, – сказал жестко, – уже хотя бы потому, что ты должна знать, что я такое. Возможно, после этого мы больше никогда не увидимся.
– Почему? – спросила я заплетающимся языком.
– Потому что ты не захочешь меня видеть, – ответил он и, сжав мою руку, потянул следом за собой. Во мрак.
* * *
Не знаю, как долго мы шли, все время поднимаясь по ступеням вверх. В совершенной темноте время течет совсем по-иному, чем когда вокруг тебя видимый мир. Все, что осталось, – теплые пальцы, сжимающие мою руку, шорох подошв по древним камням и слабый отголосок аромата лаванды, растворяющийся в затхлом воздухе. Винсент, похоже, отменно видел в темноте – либо же помнил расположение нужных ему поворотов. Ни разу он не остановился, ни разу не засомневался, куда свернуть. Потом все же мы замедлили шаг, звякнули ключи. Несколько минут, так и не отпуская мою руку, Винсент возился с замком. Заскрипели ржавые петли, и прямо над силуэтом Винсента распахнулось темное небо, полное звезд. Я наконец увидела бледный абрис лица князя Долины, серебристый блеск его радужек. Пряди, упавшие на лоб, казались седыми.
Он несколько мгновений молча смотрел на меня, затем снова потянул, вверх, к самому небу.
– Где мы? – Я выбралась из люка и зябко поежилась. Кружева не очень-то спасают от осенней прохлады.
– На крыше самой высокой башни Бреннена. Тебе холодно, маленькая?
Я не успела и глазом моргнуть, как он обнял меня, прижимая к себе, провел ладонью по ткани пеньюара.
– М-м-м, кружева и шелк, – пробормотал мечтательно, – сплошной соблазн, Ильса. Ты специально все это на себя надела? Чтобы я мог представлять себе, как этот чудный шелк соскользнет вниз?
И улыбнулся. Я все была готова отдать за то, чтобы он улыбался так почаще.
– Винсент, – я посмотрела ему в глаза, в свете звезд ставшие совсем похожими на бездушные серебряные монеты, – что ты хотел мне сказать?
Он покачал головой, притиснул меня к себе еще сильнее.
– Идем, присядем. Рассказ долгий будет.
Я не сопротивлялась. Мы уселись на черепицу так, что ногами упирались в основание парапета башни. Черепица была еще теплой, нагретой за день осенним солнцем, и над нами мерцали низкие звезды. Приподнявшись на локте, я смотрела на чеканный профиль Винсента, а сам он смотрел на небо, как будто избегая моего взгляда.
– Мне снилось, что она тебя мучает, – проговорила я. – Скажи, что это был только сон.
Лицо князя дрогнуло, но затем снова обрело каменную неподвижность.
– Ты же знаешь, что это был не только сон. Я ослушался Урм-аша и был наказан.
Я взяла его за руку, положила голову на плечо и, глядя на звезды, попросила:
– Расскажи мне все, о чем мне следовало бы знать. Расскажи, как так получилось, что брат и сестра канули в Долине Сна? Как ты стал тем, кем стал? А она? Флавия?
Он прижался щекой к моей голове, повернулся, коснулся губами виска.
– Ты все еще ждешь меня, моя девочка?
– Да, все еще жду. И надеюсь, что ты вернешься к живым, – просто сказала я.
– Если ждешь… – Он хмыкнул. – То передай тому, с перекошенным лицом, что если он хоть раз тебя тронет, я его убью.
– Альберту? – Я снова безнадежно покраснела. Альберт вел себя не самым лучшим образом, но я точно знала, что он меня не обидит.
– Понятия не имею, как его зовут, – улыбаясь, сказал князь Долины. – В его интересах не распускать руки и держаться от тебя подальше. Но это только в том случае, если я тебе еще нужен.
– Нужен, – подтвердила я, – очень. Ты же сам видишь… Я не знаю, почему это так случилось.
– Не знаешь, да… – Он помолчал. – Я тоже не знал, что это меня затронет настолько, что я решусь на предательство. Второй раз в жизни.
– Ты думаешь, что предашь свою сестру, если уйдешь из Долины?
Он кивнул.
– И это тоже. Но, послушай… я должен тебе рассказать, и тогда уже у тебя будет выбор, ты поймешь, как правильно поступить.
Его пальцы сжали мое запястье, видно, было тяжело говорить то, что он собирался.
– Что бы там ни было, я не думаю, что твоя вина настолько велика, что это меня напугает, – сказала я.
– Все началось довольно давно, птичка. Так давно, что еще людей не было в этом мире. Как ты, наверное, знаешь, все мы – творения духов и все мы несем в себе их частицы. Добро, зло, зависть, великодушие, ревность – все это дали духи. А еще некоторые люди несут в себе частицы духов Огня, или Воды, или Воздуха… Тогда у этих людей проявляется дар управления стихиями. Духам, по большом счету, наплевать на нас. У них почти нет памяти. Они создали людей – и тут же про них забыли. Но есть два духа, которые друг друга терпеть не могут, это ты тоже наверняка знаешь.
Я кивнула.
– Урм-аш и Энне-аш.
– Все верно, Ильсара. Дух Сонной немочи и дух Пробуждения. От начала времен они только и делают, что сражаются, пытаясь поглотить друг друга, как и положено двум сущностям противоположной природы. Именно поэтому Урм-аш чрезвычайно любит жрать души сноходцев, потому что в них частица духа Пробуждения. Дух Пробуждения, кстати, обожает поглощать хоршей и непременно бы сожрал Урм-аша, если бы тот не огородился в своей Долине Сна. В общем, вражда этой парочки длится столько, сколько существует Вселенная, и Сонная немочь увела немало прекрасных и чистых душ в Долину, так было от начала времен. Но относительно недавно появился весьма амбициозный и тщеславный юноша, который, в силу собственных немалых способностей, решил, что сможет уничтожить Урм-аша и тем самым принести людям пользу. Но, должен сказать, что юноша этот думал тогда не столько о пользе, сколько о собственном величии. Его можно простить, Ильса. В юности все думают в основном о том, как весь мир будет у их ног.
– Он заблуждался, – прошептала я, замирая. – Невозможно уничтожить духа, который был от начала времен. Кто мы такие?
– Мы – люди, Ильсара. Нет существа выше, чем человек в мире людей. И, если поразмыслить хорошенько, именно духи подчиняются нам, а не мы – им. Вот смотри, те, кто получил частицу духа Огня, – могут управлять огнем. Управляя при этом духом. Понимаешь? Нет в принципе ничего невозможного. Невозможное появляется только в силу глупых обстоятельств.
Я замотала головой. То, что он говорил… звучало как бред.
– Я продолжу, если ты не против.
Винсент мягко привлек меня к себе и снова легонько коснулся губами волос, вдохнул глубоко, словно стараясь запомнить, как я пахну.
– Так вот, Ильсара. Юноша этот нес в себе очень много от духа Пробуждения, так же, как и ты сейчас. Он сделал все необходимые расчеты и пришел к выводу, что есть возможность победить духа Сонной немочи, только если выманить его в наш план бытия, понимаешь? Выманить Урм-аша в мир живых. Тут стоял и другой вопрос: как можно в мир телесный выманить то, что тела не имеет? Так вот, моя дорогая куколка, к тому времени дух Сонной немочи тело имел. Вполне себе отличное мужское тело. Видишь ли, этот дух чрезвычайно жаден и алчен, а еще иногда он может влюбиться. Только любовь у него будет весьма эгоистичная. У него любовь – это не более чем жажда обладания. Однажды Урм-аш настолько впечатлился одним сноходцем, что пожелал взять его тело… И он сделал это за пару тысячелетий до того, как родился тот самый тщеславный юноша, который захотел победить великого духа.
– У духа было тело?
– Я видел его в этом теле. – Винсент горько улыбнулся. – Он был прекрасен, настолько прекрасен, насколько вообще может быть человек. У него были светлые волосы и глаза с дивным фиалковым оттенком. Такие лица ваяли древние скульпторы и писали художники. В общем, он был совершенен. Теперь уже неизвестно, как именно Урм-аш заполучил тело этого мужчины, но… Одно известно доподлинно: к тому моменту, как наш амбициозный знакомец собрался освободить мир от Сонной немочи, у духа было человеческое тело – как сейчас, милая.
– У него сейчас женское тело. – Я ощутила озноб. Уже понимала, чем завершится рассказ Винсента, и от этого в животе словно свернулся скользкий гадкий моллюск.
– Я решил, что у меня получится выманить Урм-аша в наш мир, – сказал Винсент помертвевшим голосом. – Я рассказал о своих планах Флавии. Она ведь была единственным человеком, кому я мог доверить абсолютно все. Не было никого ближе, чем сестра. Родители умерли рано, мы росли вдвоем… В общем, я поделился своими планами с Флавией, и она решила мне помочь. К тому времени мы оба стали сноходцами, а Флавия к тому же уже потеряла невинность. У нее были мужчины. И она сказала, что возьмет на себя задачу выманить Урм-аша, жадного до красивых тел. А я буду должен его убить, отдав свою частицу духа Пробуждения и приманив тем самым самого духа. Если бы они соприкоснулись, то попросту бы друг друга уничтожили. Не стало бы Сонной немочи, но и Энне-аш бы тоже исчез. Ну вот…
Он умолк, слепо глядя в небо, а у меня сердце рвалось на части. Я принялась пальцами разглаживать морщины на лице Винсента – меж бровей, в углах губ, которыми он меня так сладко целовал.
– И все пошло не так, как я планировал, – едва слышно шепнул он. – Понимаешь, Ильсара, Флавия собиралась соблазнить алчного духа и выманить его. А в итоге он соблазнил ее, она ведь была по сути молодой и довольно наивной девочкой. Он предложил ей власть и бессмертие, вот так, легко, по щелчку пальцев. И обманул. Пригласил в Долину Сна и оставил у себя как игрушку. Я тогда пошел за ней, но Урм-аш меня ждал, поскольку Флавия ему все выболтала о наших планах. И в итоге… Знаешь, Ильса, сейчас мне так же больно, как тогда, а ведь это было так давно. Мы стояли перед духом в его царстве и были совершенно бессильны. Он тогда задал мне вопрос. Мне, Ильса, не ей. Он спросил: «Чью жизнь я должен оставить – твою или ее?» И я, как самый последний трус, попросил оставить жизнь мне. Я пожертвовал сестрой только ради того, чтобы остаться жить самому. Тогда Урм-аш покинул тело того несчастного – оно сразу же обратилось в прах – и вошел в тело моей сестры. Она знала, что с ней происходит, кричала, умоляла, проклинала…
Он повернулся и впился в меня взглядом.
– Ну, что теперь скажешь, Ильсара?
Я покачала головой. Слов… их не было, совсем. Но даже зная, что Винсент пожертвовал сестрой, чтобы спасти себя, я по-прежнему не видела в нем чудовище.
– Молчишь. – Он усмехнулся. – Теперь ты знаешь, что я – трус и предатель. Я должен был просить отпустить Флавию, да… но в тот миг мне очень хотелось жить. Я не хотел умирать, хотя это и не оправдание. В общем… после этого, как ты понимаешь, я уже не мог ее бросить там одну. И я остался. Потом, со временем, я стал замечать, что, похоже, дух постепенно сливается с душой Флавии. Я выторговал у нее право на некоторые жизни в Долине Сна и таким образом все-таки принес пользу людям. Теперь некоторые из тех, кого угораздило попасть в Долину, еще могут вернуться, Флавия соблюдает наш с ней договор. Все-таки иногда она по-прежнему бывает собой.
Он снова умолк, глядя на звездное небо, упрямо сжимая губы. Я знала, что сейчас у него перед глазами проносятся картины прошлого, и… все еще не знала, что сказать.
А потом все же спросила:
– Сколько лет ты провел в Долине?
Винсент, не глядя на меня, пожал плечами.
– Наверное, лет триста. Или чуть меньше. Я не считал, милая.
– А сколько жизней ты спас от духа Сонной немочи, сидя там?
– Их я тоже не считал. – Он с силой провел пальцами по волосам, отбрасывая их назад. – Какая разница? Видишь ли, мне там самое место… А вот теперь я не знаю, как быть, потому что, если ты меня все-таки ждешь… или больше не ждешь?
Он по-прежнему не смотрел на меня, куда-то вбок. А мне… Великие Все! Как мне было больно видеть его таким. И в то же время писклявый голосок твердил: он предал один раз, точно так же предаст и тебя.
Но ведь… не предал? Он меня спасал не единожды и уже расплатился за это. Я видела его в крови, и это не было сном. Можно ли верить Винсенту? Стал ли он другим за годы, проведенные в Долине? Возможно, он давно уже искупил свою вину?
– Все еще жду, – одними губами произнесла я. – Я тебя уже полюбила. Слова ничего не изменят.
Он дернулся так, словно я его ударила. Затем обессиленно откинулся на черепицу и закрыл глаза.
– Это слишком щедрый подарок для меня, Ильса. Но не нужно делать его из жалости, это еще хуже.
Я покачала головой.
– Не жалость, Винсент. Вернее, мне тебя жаль, но это… не то. Наверное, все ошибаются хоть раз в жизни. И пугаются тоже все…
– Мне снова придется выбирать, – тускло произнес он. – Или мы больше никогда не встретимся, или… мне придется еще раз предать свою сестру и убить ее теперь уже по-настоящему. Просто так она меня не отпустит.
Я обхватила руками голову. Как же сложно… И все так запутанно и непонятно. Ясно лишь одно: рядом со мной сидит человек, чьи добрые поступки наверняка перевешивали грехи его прошлого. Он спасал жизни. И я этому человеку верила.
– Что от нее осталось, от Флавии? – прошептала я, наклоняясь к его лицу. – Возможно, там уже и убивать нечего?
– Еще осталось, – выдохнул он тяжело. – Временами как будто всплывает на поверхность, и тогда… ей больно, Ильсара. И, что самое плохое, она меня простила. И любит так, словно я по-прежнему ее брат.
– Тогда тебе в самом деле придется еще раз сделать выбор, – твердо произнесла я, глядя в серебряные глаза князя. – Вернуться в мир живых или остаться с Флавией навсегда.