Князь моих запретных снов

То ли от еды, то ли от непринужденной беседы настроение улучшалось. И даже потные лапищи Дэвлина стали забываться.

– Да ты недотрога, – прыснула Аделаида. – Не переживай, найдется и на тебя дружок. А вот и наши голубки!

Я оглянулась: в зал как раз входила Габриэль, веселая, раскрасневшаяся, а за ней – Альберт, увешанный сумками и свертками, как Священное Древо на Духов День – подарками. У него был наидовольнейший вид, у Альберта, и я даже на минутку забыла о том, что он – совсем не тот, за кого себя выдает.

– Ильса, – всплеснула руками Габриэль, – куда ты убежала? Я запуталась в шнуровке и не могла за тобой погнаться. А ты нырнула в толпу так, словно увидела там… Великие духи, даже не знаю, за чем можно так гнаться!

– Или за кем. – Альберт принялся сгружать покупки на лавку.

Я потупилась. Но что-то нужно ответить.

– Мне показалось, я увидела там знакомого.

– У тебя был парень, раньше? Ты никогда не говорила, – радостно прощебетала Габриэль.

– Не думаю, что Ильса хочет нам об этом рассказывать, – вдруг вмешался Альберт. – Если бы хотела, уже бы рассказала, так, Ильса?

Я кивнула, понимая, что выгляжу как спелый помидор. И вновь поймала этот продирающий до костей взгляд Альберта – как будто он видел во мне чуть больше, чем я могла и хотела показать.

Позже, позавтракав, мы еще долго бродили по ярмарке. Хвала духам, Дэвлин больше не встретился, зато встретилось так много красивых и интересных вещей, что я замирала перед прилавками и витринами и все не могла побороть в себе стеснительность, не могла поверить в то, что все это я могу просто купить. В итоге мои запасы пополнились еще теплым зимним платьем, высокими ботинками, красивым рединготом. Я хотела купить еще шаль, но Аделаида запротестовала, объявив, что это просто стыдобище – покупать шаль, умея вязать.

– Но я не умею вязать шали, – пробовала возразить я.

– Ну так а я тебе на что? Научу!

Кроме того, я купила смягчающий крем для рук. Они хоть и не выглядели так ужасно, как в дни моего прибытия в Бреннен, но мозоли никуда не делись, а мастер Брист заставлял нас упражняться с тренировочным оружием – до водянок на сгибах пальцев. Аделаида еще сунула мне несколько кусков ароматного мыла и бутылочку мыла жидкого, которым, как оказалось, все приличные люди моют голову.

Ближе к обеду мы еще раз перекусили в небольшой кондитерской, и там я окончательно разомлела от ароматного кофе и сладких пирожных, похожих на белые башни в маленьких корзиночках из песочного теста. Все было просто замечательно, и я… несмотря на то, что ночью обещал прийти Винсент, я даже не мечтала, чтобы скорее наступил вечер. Ярмарка походила на сказочную страну, которую не хотелось покидать.

Потом Аделаида и Габриэль все-таки зашли еще в одну лавку, посмотреть украшения, а я осталась с Альбертом на улице. Мы встали ближе к стене дома, чтобы нас не толкали.

– Это надолго, – тут же объявил Альберт и аккуратно поставил покупки себе под ноги. – А ты чего не пошла выбирать? Я бы вас тут подождал.

Я грустно покачала головой. Как ему объяснить, что я… все еще не привыкла не то что тратить деньги для собственного удовольствия, а вообще к тому факту, что у меня они вдруг есть и никто не отберет.

– Ну не печалься, – сказал он, улыбаясь привычно-криво, – тебе ли печалиться, Ильса?

И тут… я и сообразить не успела, что происходит. Альберт стремительно сделал шаг, сокращая разделяющее нас расстояние, быстро огляделся и, обхватив меня, прижал к себе. Совсем не по-дружески, нет. Я ойкнула, когда его рука опустилась ниже поясницы и попросту сжала мою ягодицу.

Духи, Альберт, зачем? Почему ломаешь то хорошее, что было между нами?

И вот так, глаза в глаза, я смотрела на него с болью и непониманием, и так хотелось спросить: «А как же Габриэль?» – но горло словно сжали невидимым обручем. А он… наклонился к моему лицу и смотрел насмешливо, с прищуром, как будто все это не более чем игра. Но со стороны могло показаться, будто мы сейчас начнем целоваться.

– Ильса-а-а-а, – протянул тихо, – что молчишь?

Но мне только и оставалось, что молчать, потому что слов просто не было. Я не знала, что сказать человеку, который все это время вел себя со мной безупречно и благородно, который вроде как питал чувства к моей подруге, а тут…

Я не сразу сообразила, что он больше не смотрит мне в глаза, а уставился куда-то за мою спину. Кожей, всем телом почувствовала странную вибрацию воздуха, низкую, от которой волосы дыбом становились, а в груди все натянулось, как струна. Что-то… происходило за моей спиной, но мне не дали рассмотреть. Альберт внезапно отпустил меня, быстро попятился. Мне показалось что он даже слегка побледнел. А вибрация прекратилась, сразу же, как Альберт убрал руки, и я оказалась на свободе.

– Эх ты, – он через силу усмехнулся, – ну кто бы сомневался, что ты ввяжешься не пойми во что. Да не смотри ты так, больше я тебя и пальцем не трону. Мне моя жизнь дороже.

Он отвернулся, а я окончательно впала в ступор. Что это было, только что? Что за странные объятия? И не менее странные слова?

– Не надо так со мной, – только и сказала, опуская голову, – я не заслужила.

– Мне просто стало интересно, кто разбил голову тому борову. – Альберт быстро провел ладонью по лбу, как будто вытирая пот.

Мы помолчали, а затем Альберт проговорил:

– Видимо, тот самый знакомый, за которым ты погналась в толпе. Ильса, будь осторожна. Как я уже говорил, я не слишком хороший человек, но… Понимаешь, ты слишком хорошая. И мне будет жаль, если с тобой что-то случится. И без того уже случалось… Я не для того у твоей кровати дежурил ночами, чтобы…

Он вдруг запнулся, махнул рукой и умолк окончательно. Больше не сказал ни слова до тех пор, пока из лавки не вышли чрезвычайно довольная Габриэль и совершенно умиротворенная Аделаида.





* * *


К ночи я была как на иголках, даже усталости не чувствовала. Вся извелась, пока Габриэль не улеглась в кровать, предварительно пересмотрев все наши покупки. Мне не хотелось покупок. Ни очередных панталон, ни склянок с ароматными притираниями, ни тяжеленьких кусочков мыла. Я ждала темноты и… Его. Габриэль даже посмеялась, мол, наряжаешься так, словно не спать собралась, а на свидание. И правда, зачем-то я облачилась в новенькие панталончики с кружевом, в изысканную сорочку, на плечи накинула длинный пеньюар. Пришлось отшучиваться, мол, я же теперь почти герцогиня. Должна же понимать, как это, даже дрыхнуть в роскошной одежде?

И вот наконец за окном стемнело окончательно, Габи потушила свечи, и в комнате воцарилась тишина. Я затаилась под одеялом, даже дышать тише стала. Габриэль должна уснуть поскорее, потому что Винсент не придет, пока она бодрствует. Но, как назло, подруге не спалось. Она тяжело ворочалась в постели, вздыхала и сопела. Я невольно сжала кулаки. Да что ж такое? Почему все, все в этом мире против нас с Винсентом?


– Ильса, – вдруг тихо сказала подруга, – знаешь, мне немного стыдно просить, но… Не могла бы ты завтра переночевать у Аделаиды?

Я лишь улыбнулась. Как смешно – именно об этом и говорила Аделаида, когда мы обедали в «Поваренке».

– Ты уверена? – спросила я в ответ. – Это… Альберт, да?

В темноте громко засопели.

– А почему бы и нет, Ильса? – в голосе Габи была печаль. – Что я теряю? Мы теперь сноходцы, семья и законный брак нам не светят. Так почему я не могу быть свободной с тем человеком, который мне нравится? Видишь, как получилось. С одной стороны, мы с тобой совершенно несвободны, в том смысле, что принадлежим ордену. Но эта несвобода, как ни странно, освободила нас от тех пут, что накладывает светское общество. Мы можем любить, кого хотим. Правда, без каких-либо перспектив и очень кратковременно.

– Хорошо, – я кивнула, – завтра я пойду в гости к Аделаиде. Ну, если он только в самом деле тебе нравится, а не потому, чтобы просто попробовать.

Габриэль не ответила, и довольно скоро я услышала ее спокойное размеренное дыхание. Заснула. Я лежала, зарывшись под одеяло, и боялась шевельнуться, выжидая… чего?

Я не знала, как Винсент появится. Просто шагнет из Долины Сна? Или… как в прошлый раз, через тайный ход в стене?

Закрыла глаза.

«Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Я так тебя жду! Мне так тебя не хватало все эти месяцы, так сильно, как будто я тебя…»

Додумать я не успела. В самом темном углу, у стены, зашуршал проворачивающийся фрагмент стены. Сердце подскочило и суматошно заколотилось где-то в горле.

– Винс, – прошептала я.

Во рту мгновенно пересохло. Там, в темноте, явно кто-то был – и этот кто-то стоял неподвижно. Почему он не подходит? Стараясь двигаться бесшумно, я спустила ноги на пол, нащупала войлочные домашние туфли, затем встала и шагнула вперед, туда, где медузой растекался непроглядный мрак. Я не успела заметить, как Винсент оказался рядом, дыхание застряло в горле, когда меня обхватили крепкие руки, прижали к сильному телу. И хриплый шепот в макушку:

– Ильса, моя ласточка, моя любовь…

Все мысли о том, что надо бы соблюдать осторожность, куда-то разом делись. Я до боли в пальцах вцепилась ему в плечи, сперва отстраняясь, а потом сама потянулась вперед, нашла губами его губы. Они были такими же сладкими, как и в наш самый первый раз, но немного отдавали винной кислинкой. Он опять вынужден пить ту гадость, что дает ему мертвая сестра…

– Пойдем, – выдохнул он мне в губы, – не здесь.

И увлек в провал в стене. Я едва не потеряла туфлю, когда, вцепившись в Винсента, семенила рядом. Он обнимал меня за талию, так крепко, словно боялся потерять… Уже внутри замковой стены он прислонился лбом к моему лбу. Я не видела его лица, слишком темно, но и без того ощущений море: тонкая вязь запахов, гладкая кожа, шероховатое сукно под пальцами, жаркие, сводящие с ума прикосновения.

– Моя ласточка, – тихо шептал он, – как мне тебя не хватало. Но я бы скорее умер без тебя, чем привел бы ее… к тебе.

Смысл сказанного с трудом доходил до меня. Сообразив, о ком говорит Винсент, я уткнулась лицом ему в рубашку, обхватила за туловище и прижалась крепко-крепко.

– А сейчас? Где… она?

В темноте не было видно, но мне показалось, что он поморщился.

– Занята. Честно говоря, даже не знаю, чем именно. Но сейчас я не чувствую, чтобы она за мной присматривала.

– Какие занятия могут быть у духа? – прошептала я.

Воспоминания разбили очарование встречи, и я невольно вздохнула. Винсент взял мое лицо в ладони. Ласковый мрак обнимал нас, обертывая темной сладостью, маня обещанием чего-то невероятного, несбыточного. Надолго ли все это? Когда увидимся еще раз? Да и увидимся ли?..

Винсент поцеловал меня так нежно, тягуче, что все внутри заныло, стягиваясь в огненную спираль. Я гладила его крепкие плечи, сминая ткань, и беззвучно хныкала оттого, что хотелось гораздо большего, чем все эти поцелуи. В какой-то миг стало остро необходимо, чтобы между нами больше не было ничего, и одежды тоже, и чтобы он… Я не знала, каково это на самом деле, с мужчиной, но хотелось ощущать Винсента всем телом, стать настолько близкой к нему, насколько это вообще возможно.

– Ильса…

Я кое-как сообразила, что он уже несколько раз назвал меня по имени.

– Моя девочка, не надо. Не здесь, понимаешь?

Я до боли прикусила губу. Почему это вечное «не сейчас»? А когда? А вдруг нас завтра не станет? А вдруг дух Сонной немочи его убьет?

– Нам надо поговорить, – твердо сказал Винсент. – Идем, я отведу тебя в одно место… там нас никто не услышит.

Из горла рвался крик. Я не хочу ни о чем разговаривать, только не сейчас!

– Почему ты вечно меня отталкиваешь? – выдохнула ему в лицо и сама испугалась. Зачем я так. Сейчас он еще разобидится и вообще уйдет, а я снова буду баюкать свое изодранное в клочья сердце.

Вместо ответа он закрыл мне рот поцелуем, совсем не нежным. Я задыхалась, тело плавилось от нахлынувшего желания, пальцы скользили по рубашке.

– Глупенькая, – прошептал он, – я тебя не отталкиваю. Неужели не понимаешь, какая это пытка для меня – находиться рядом с тобой и ограничиваться поцелуями?

– Так не ограничивайся.

Хорошо, что в тоннеле было темно и он не мог видеть, какая я красная.

– Я не хочу, чтобы это было у нас так, – внезапно зло процедил Винсент, – в темном пыльном тоннеле, второпях. Я хочу, чтобы как у людей, понимаешь? Ты достойна самого лучшего…