Князь моих запретных снов

– И дверь была заперта изнутри! – добавила Габриэль. Она принялась бродить из угла в угол, в отчаянии заламывая тонкие руки. – Альберт, я теперь не знаю, как спать здесь буду! А если… если это убийца, который уже убил? А роза – это предупреждение? И Ильса намечена следующей жертвой?

Альберт подвинул себе стул, уселся, все еще вертя в руках злосчастный цветок. Понюхал его рассеянно, нахмурился. Посмотрел на меня, снова именно так, что мне казалось – он хочет увидеть гораздо больше, чем мне того бы хотелось.

– Ильса, – его голос сделался мягким и вкрадчивым, – ничего не хочешь рассказать?

– Но я правда не знаю, откуда взялась роза, – пробурчала я, поеживаясь, – клянусь Всеми.

– Хорошо, – сказал Альберт. – И все же мне кажется, что опасности нет. Лично я бы такую розу подбрасывал только той девушке, которая мне очень-очень нравится. – И снова пронзительный взгляд в мою сторону, от которого пробрало неприятным холодком. – Так что, Ильса, подумай, кто к тебе неровно дышит.

Аделаида сложила руки на груди.

– Мастер Клайс… Наш любитель юных и не очень дев. Он что тебе говорил, Ильса? Ничего… такого?

Я только головой мотнула. Да что ж они мне, теперь будут главу сватать?

– Ар Мориш? – предположила Габриэль. – Он настолько неравнодушен к Ильсе, что…

– Ар Мориш, – назидательно поправил ее Альберт, – всю ночь спал на животе. И утром вставать не собирается, правда, думаю, с кровати его сгонят. Так что вряд ли это он.

– Да и как он мог попасть в нашу комнату, когда дверь была заперта? – звонко воскликнула Габи.

Казалось, что именно это ее злит и выводит из состояния душевного покоя. То, что дверь мы запирали.

Альберт рассмеялся.

– Для тех, кто ходит в Долину Сна, нет запертых дверей. При желании можно перемещаться по Долине и выходить в разных точках нашего мира, забыли? Ну, при наличии определенных навыков, конечно! Новичку это точно не под силу.

– Точно Клайс, – сварливо добавила Аделаида и сердито глянула на меня. – Он действительно тебе нужен, м-м?

– Не слишком ли рискованно только для того, чтобы положить розу под кровать? – не выдержала я. – В Долине – хорши, кого хочешь сожрут. И эти… такие странные красные вьюнки. Я видела.

– Все зависит от желания удивить и порадовать даму сердца, – заверил меня Альберт и тут же добавил: – Девушки, можно я пойду умываться? Завтрак скоро.

– Иди, – холодно сказала Габриэль, – только если с Ильсой хоть что-нибудь приключится, ты будешь виноват!

Аделаида прыснула в кулак.

– Это, позвольте, почему же я? – наигранно возмутился Альберт.

– Потому что ты не отнесся к происшедшему с должной серьезностью, – отрезала Габи и, сложив руки на груди, отвернулась к окну.

– Думаю, что волноваться стоит, если что-то подобное повторится, – совершенно спокойно сказал Альберт. – Но осторожность все-таки соблюдать надо. Вы ведь по-прежнему ходите только вместе?

Мы с Габриэль кивнули. Аделаида пожала плечами.

– Что? Меня это вряд ли коснется. Я говорила вам, что совершенно дубовая по части духа Пробуждения.

…На завтрак мы опоздали. Я покрутила головой в поисках ар Мориша, но его нигде не было, а его прихлебатели, сидевшие вместе, как-то скучали и молчали. Под сердцем кольнуло, я вспомнила про Геба. Неприятно было думать о нем, вел себя как дурак, танцуя под дудку ар Мориша, и умер как дурак, отплясывая под ту же дудку, издеваясь над беззащитной девчонкой. Немудрено, что их приятели поутихли, некоторые бросали в мою сторону недружелюбные взгляды, но – молча.

А так – ничего не изменилось.

Все так же стояли у стен охранники в черном. Мастер Брист, облаченный в темную мантию, увидел меня и кивнул, ободряюще улыбнулся. Мастер Гвейла Шиниас, в прекрасном платье из изумрудной переливчатой тафты, попивала кофе. Главы замка и вовсе не было, наверняка он занимался написанием отчета об убитом сноходце.

Утро выдалось солнечное, стекла витражей сверкали – и синим ультрамарином, и сочным гранатом, и ярким яичным желтком. В воздухе витал запах сдобных булок, еще горячих, только-только из печи.

Мы с Габриэль устроились с краю стола, Аделаида отправилась «поболтать вон с той девочкой».

– Ладно, – наконец сказала подруга, – раз ты не переживаешь по поводу цветка, то и я не буду. Хочется верить, что Альберт прав и розы подбрасывает не убийца.

Она взяла из плетеной корзинки булочку, присыпанную тмином, и хищно впилась в нее зубами. Надо сказать, дни, проведенные в замке, благотворно сказались на аппетите Габриэль: теперь она съедала всю порцию, да еще и вечерами канючила на кухне чего-нибудь вкусненького.

– Я все же волнуюсь, – призналась я, – ведь по-прежнему неясно, кто ее подбросил.

– Но, конечно же, у тебя есть по этому поводу соображения? Но ты пока молчишь?

Потянувшись к кружке с киселем из ревеня, я лишь улыбнулась.

– У меня нет соображений, Габи. Ну кому я здесь могу понадобиться?

– Про розу надо бы сказать мастеру Бристу, – шепнула она.

– Не надо. – Я поняла, что краснею.


– Ага, все-таки знаешь, кто это мог быть?

– Не знаю… – «Но надеюсь».

– Девушки, извольте завтракать, а не шептаться. – Гвейла Шиниас таинственным образом оказалась за нашими спинами. – Все уже расходятся на занятия, а вы только-только пришли.

Она прошелестела мимо своим роскошным платьем, прямая, строгая. Ни единой прядки не выбилось из гладкой прически. Габриэль проводила ее неприязненным взглядом.

– Вот уж не знаю, почему она мне не нравится, – прошептала на ухо.

– А мне кажется, она хорошая, – возразила я, а сама подумала, что больше прочих мне пока что не понравилась лекарша, Фелиция.

Наверное, именно поэтому я так и не зашла, чтобы взять сонное снадобье.

А может быть, и по другой причине…

Я вздохнула. Почему он не позвал меня этой ночью? А вдруг… с ним что-нибудь стряслось? Эх, и как узнать, чтоб наверняка?

Кто-то, проходя мимо, неловко толкнул меня в спину, да так, что я едва не свалилась со скамьи – сидела на самом краю.

– Осторожнее! – возмущенно прикрикнула Габриэль. – Не на базаре!

Какие-то парни, я даже не разобрала кто. Да и что поймешь по спинам в одинаковых серых форменных рубашках?

Однако, когда я вновь посмотрела на стол перед собой, что-то изменилось. Прямо на тарелке лежал обрывок бумаги, скатанный в плотный шарик. Я растерянно взяла его, развернула – и все внутри рухнуло в ледяную тьму. Руки затряслись, перед глазами тряхнуло серым полотнищем.

– Ильса? – голос Габриэль как будто издалека.

«Ты сдохнешь, сука», – вот что было там написано.





* * *


Как только закончилась практика у Гвейлы Шиниас и сама она величественно выплыла из аудитории, я все же решилась, подошла к Альберту. Хвала духам, ар Мориш действительно не пришел на занятие, видать, хорошо по нему прошлись розгами – иначе не представляю, как бы я смогла сидеть и спокойно записывать в тетрадь правила привязок, соотнесенных с интенсивностью теплых волн.

– Ты не мог бы проводить меня к мастеру Бристу? – спросила тихо, комкая пальцами жесткий подол платья. – Сперва мы отведем Габриэль в нашу комнату, а потом… ну, если тебе не трудно…

И запнулась, глядя в блестящие глаза парня, по выражению которых было совершенно невозможно что-либо понять.

– Ильса, – он бросил молниеносный взгляд в сторону мрачной, словно грозовая туча, Габриэль, – тебе вовсе не нужно краснеть и заикаться, если ты хочешь меня о чем-то попросить. Поверь, я тебе – не враг. И если тебе нужно, чтобы кто-то проводил тебя к Бристу, а затем обратно, – я это сделаю. Мне несложно.

Я рассеянно кивнула и невольно нащупала в кармане кулон. Теперь, правда, там лежал и тот злополучный клочок бумаги. Интересно, это ар Мориш настолько меня ненавидит? Или кто-нибудь еще?

– Идемте, – решительно сказал Альберт и взял под мышку тетрадь.

Через полчаса я уже стучалась в рабочий кабинет Орнуса Бриста и, заслышав басовитое «входите», толкнула тяжелую дверь.

…И меня тут же, бережно заворачивая в кокон, обволокло запахами древесины и лака. Неожиданно для кабинета мастера клинков.

Я быстро огляделась и поймала себя на том, что улыбаюсь – улыбаюсь вопреки всему, что со мной случилось за последние дни.

Я никогда не бывала здесь раньше – и очень жаль. В светлом, с тремя окнами кабинете все казалось воздушным, словно летящим, сплетенным из тонкой золотистой паутины. Хитрость в том, что завитки, сложные плетения, почти невообразимые изгибы – все это было из дерева. Изысканные спинки стульев, такие ажурные, что к ним страшно прикоснуться, – деревянные. И кресло-качалка в углу – тоже. И даже панели на стенах с резными орнаментами из листьев выполнены из светлого, почти белого дерева. Единственное, пожалуй, что здесь не выглядело воздушным и как будто выплетенным, так это два больших тяжелых стола. К дальнему крепились тиски, самые настоящие, какие я видела не раз в деревне, и там же были разложены светлые доски и стояли бутылочки с темной жидкостью, вероятно, с лаком. На столе, который стоял ближе к двери, были беспорядочно свалены в кучу книги и свитки.

Сам же хозяин этого великолепия, с закатанными по локоть рукавами рубашки, стоял у дальнего стола и перебирал какие-то дощечки, рассматривая их на свет. Выглядел он совсем как богатый ремесленник, краснодеревщик – так мирно, так спокойно. И лицо расслаблено, морщины разгладились, на губах мимолетная улыбка. Разом помолодел лет на пять.

– А, Ильса, проходи, – беззаботно сказал он, – бери стул. Я тут немножко занят.

– Как у вас… необычно, – только и сказала я.

Мне уже и не хотелось говорить с наставником о подброшенной записке. Казалось, стоит только завести речь об таком – и светлое очарование этой комнаты мгновенно окажется испорченным, перепачканным чьей-то гнилостной ненавистью.

– Я развлекаю себя как могу, – с улыбкой ответил мастер. – Если бы я не отвлекался на все это, – обвел рукой пространство, – то уже бы повредился рассудком… Сноходцам вообще полезно как-то отвлекаться, благо что позволить себе мы это можем. Да и ты сможешь, не смотри так.

Он наконец отложил свои деревяшки, подошел ко мне, окинул изучающим взглядом, склонил голову к плечу – ну ни дать ни взять умудренный жизнью ворон. Только вороны черные, с красивым отливом, а этот… почти весь седой. Лишь глаза молодые, темные, как спелая ежевика.

– Что тебя привело ко мне? Занятие с тобой у нас вечером. Или отпроситься решила?

Я сглотнула. Еще раз огляделась. Красота. Такая, что дух захватывает, и хочется вознестись под самый потолок среди деревянного великолепия… Кто бы мог подумать, что мастер Брист делает подобные вещи?

И снова я поежилась при мысли о том, что вот сейчас испорчу, запятнаю весь этот древесный свет.