Книга странствий

– И каков результат голосования?

Табиршасс поморщилась.

– Мы сами отразим удар. Хотя мне это и не нравится. Гораздо разумнее было бы попросить о помощи. Гордыня еще никого не приводила к успеху. Но власть пока принадлежит ковену полуночных ведьм, и я не смею противиться.

Страх, что сковал Эмбер по рукам и ногам, немного отступил. Верховная ковена полуночных ведьм была разумной женщиной и не приняла бы решение, способное навредить всем ведьмам. Возможно, Табиршасс переоценивает угрозу. Хотя, стоит признать, она не склонна к панике. Разумеется, вслух своих сомнений Эмбер высказывать не стала, лишь спросила:

– И что мы будем делать?

– Готовиться, Эмбер. Мы будем готовиться. Грядет война.

– Но как убить тех, кто бессмертен?

– Истинным бессмертием обладает только Ярштай. Остальные лишь не умирают от естественного течения жизни.

В глазах Эмбер зажегся азартный огонек, что не укрылось от Верховной.

– Эмбер, это совсем не значит, что убить их будет просто. Они тренировались веками.

– Так это правда? Их возраст – не детские страшилки?

– Многим из них действительно несколько столетий. И все это время они оттачивали свое мастерство. Убийство, кровопролитие, месть – вот смысл их существования, их истинная страсть и призвание. А тебе стоит знать, что настоящее убийство – это далеко не то же самое, что тренировочный поединок.

– Я расправлялась с тварями в лесах дэйви. Была на границе. Я видела кровь!

– Убить себе подобную – не то же самое. Ты должна быть готова.

Эмбер кивнула, признавая правоту Табиршасс. Но в глубине души она уже знала: в решающий момент ее рука не дрогнет.

– И еще. Нам предстоит избавиться от твоей метки. С ее помощью Ярштай сможет отыскать тебя, где бы ты ни была. Однако в битве ты не должна позволить Ивоне получить твою кровь. Одно ранение – и для тебя все будет кончено. Ивона – маг крови. Не подпускай ее слишком близко.

– Но ведь она уже получила мою кровь…

– Она думает, что получила, – подмигнула Верховная. – Я ведь сказала, что никогда не стоит недооценивать противника. Песчаные ведьмы слишком уверены в собственных силах и поверили в созданную мной иллюзию.





Глава 20




Казалось, ковен мести унес с собой не только спокойствие, но и солнце. Оно и раньше не слишком баловало Пустошь своим присутствием, а сейчас и вовсе покинуло ее. Зато пронизывающие ветра, извечные спутники этих земель, разгулялись на славу, удивляя даже привычных к холодам местных жителей. Ледяные порывы пытались с корнем вырвать знакомый уклад, уничтожив все, что так дорого Эмбер. Они несли с собой перемены.

Пустошь была домом Эмбер. Пусть не самым удобным и уютным, но домом. Другого она не знала. Вернее, не желала знать и помнить. Те далекие детские воспоминания, что все еще хранила память, были частью другой жизни, которую лучше забыть. Эмбер твердо знала: былое, сожаления и обиды нужно оставлять в прошлом, а не носить повсюду с собой, будто торбу с вещами, из которых давно вырос, но все еще не оставляешь бессмысленных попыток нацепить что-то на себя, изворачиваясь и так, и этак, – вдруг все же подойдет.

Ее жизнь – здесь и сейчас. В Пустоши. Эта суровая земля дала ей приют, одарила любовью и теплом, научила всему, что знает. Здесь Эмбер чувствовала себя в безопасности. Уезжая на обучение в Рокшар, столицу Эреша, или в Лунные земли, ведьма твердо знала, что по возвращении застанет Пустошь неизменной.

Мерное течение жизни их поселения разбавляли лишь праздники. Да и то в них не было ничего неожиданного. Готовясь к Имболку, знаменующему окончание зимнего сна, ведьмы украшали свои жилища белыми, желтыми и оранжевыми лентами, зажигали как можно больше свечей, облачались в светлую одежду и, конечно, проходили обряд очищения. В ночь Литы разжигали костры, плели венки и доверяли Богине свои самые сокровенные желания, в период Йоля давали нерушимые клятвы… Каждый был на своем месте, каждый знал свое дело.

Пустошь не отличалась суетой, присущей Аратте, изысканностью и замашками на аристократизм, как Лунные земли. В ней не было того веселья, о котором без устали болтал Лойша, когда вспоминал о родной Беркане, – а именно туда Эмбер, Лойше и Райденну вскоре предстояло отправиться, чтобы завершить свое обучение. Ведьма ждала эту поездку и одновременно страшилась ее. Все дело было в ритуале единения душ. Лойша, как и все туаты, прошел его в день своего тринадцатилетия – в этом возрасте туаты проходят обряд инициации и становятся мужчинами. Они получают второе «истинное» имя, которое накрепко связывает их с шеду. Для Эмбер и Райденна же все было гораздо сложнее, так как иноземцы не проходили этот ритуал со времен Энси Дионы. Требовалось одобрение Верховного Совета, который по неведомой причине не спешил давать свое дозволение. Еще несколько дней назад ритуал, поиск шеду и мнение Совета сильно тревожили Эмбер, но все это осталось в прошлом. Сейчас ее мир сузился до родного селения в Пустоши. Лишь его судьба имела значение.

Родные края лишились присущего им спокойствия и сейчас походили на растревоженный муравейник: все куда-то спешили, наскакивали друг на друга, спорили и снова неслись по своим делам. Исчезла привычная плавность, перетекавшая изо дня в день, будто туман, спускавшийся с гор в долину. Тень приближающейся войны заслонила солнце от жителей Пустоши. Но они не сдадутся без боя.

Не тренировались только старики и дети, но и те оказывали посильную помощь: готовили, приносили дрова для очага, помогали с уборкой. А те, кто не мог и этого, обучали юных ведьм и ведьмаков боевым заклинаниям и тактикам боя. Эмбер тренировалась больше других. А по вечерам, едва держась на ногах, брела в шатер Верховной и настойчиво искала в древних книгах заклинания, способные выжечь метку Ярштай. Только все было без толку.

Шли дни. Беспокойство нарастало. Табиршасс становилась все более мрачной. Между бровями Верховной пролегла глубокая морщина, выдавая постоянное душевное напряжение. Эмбер же с каждым днем все острее ощущала ненависть к беспечным жителям Аратты, которым и дела не было до проблем Пустоши. Они давно перестали служить Богине и поклонялись лишь одному богу – золоту. Вот только если Пустошь падет, магия Аратты исчезнет, а кошельки купцов и ювелиров опустеют. Ведь именно благодаря жертвам, которые ежедневно приносили двенадцать истинных ковенов, хрупкий магический баланс все еще сохранялся. Ковены были вынуждены жить в самых суровых уголках Ведьминых земель, выживать среди скал и пронизывающих ветров, позабыв о тепле и комфорте. Однако чем сильнее ведьмам Пустоши приходилось ограничивать себя, тем больше жители столицы упорствовали в удовлетворении собственных прихотей.

Но что, если этого мало? Что, если терпению Богини пришел конец? Что, если ковен мести победит? Эмбер гнала от себя такие мысли и еще усерднее штудировала магические книги в поисках того единственного заклинания, способного избавить ее от черной метки. Эмбер повезло: Табиршасс отыскала его за два дня до Церемонии перехода и тут же созвала Совет, сообщив девушке лишь то, что ритуал из запрещенных.

Совет длился несколько часов, показавшихся Эмбер вечностью. Время тянулось, будто древесная смола. Ведьма упражнялась в боевых искусствах и то и дело бросала взгляды в сторону холма, на котором собрались Верховные истинных ковенов. Солнце уже клонилось к горизонту, когда Эмбер, выбившуюся из сил и направлявшуюся в свой шатер, перехватила Корри. «После заката тебе велено явиться в Лес истины для проведения ритуала. Будь в белом», – важно сообщила девочка.

Эмбер кивнула, принимая волю Совета. Значит, решение принято. Ритуал состоится. Она непременно докажет, что достойна оказанной ей чести и жертв, на которые ковенам придется пойти. Ведьма знала: запрещенные ритуалы не проходят бесследно. Они требуют платы. Впрочем, как и все в этом мире.





* * *



Босая, она ступала по холодной земле. Острые камни, древесные корни и хвойные иглы резали стопы. Тонкое платье не спасало от пробирающего до костей ледяного ветра, но ведьма, казалось, вовсе его не замечала. Она шла, гордо вскинув голову и распрямив плечи. В свете убывающей луны белоснежное одеяние сияло на темной бархатистой коже Эмбер.

На той самой поляне, где в ночь Мабона разливался смех и пенилось веселье, сегодня слышался лишь скрип веток да шорох трав. Эмбер издалека заметила пылающее пламя высокого костра, вокруг которого собрались одиннадцать Верховных в алых одеждах.

Подойдя ближе, Эмбер разглядела руны, начертанные на их лицах золой и чем-то красным – это была кровь. Девушке с трудом удалось сдержать бесстрастное выражение лица. Она знала, что ритуал из запрещенных, но не предполагала, что придется прибегнуть к жертвоприношению… Поистине колдовство, что родится сегодня, по-настоящему темное, если нарушаются самые строгие табу.

Фигуры в алом расступились, пропуская ведьму. Безмолвной тенью она ступила в круг, выложенный аметистами, внутри которого уже стояла Табиршасс. Теперь их разделяло лишь пламя. Однако облаченная в белое Верховная будто и не заметила появления Эмбер. Взгляд ее был устремлен в огонь. Бездонный. Пугающий.

Эмбер стояла без движения, не в силах отвести глаза от беззвучно шевелившихся губ Табиршасс. Страха не было. Однако все чувства так и вопили о том, что происходит нечто непоправимое. Неправильное. Противоестественное. Противное самой природе и мирозданию. Нечто, что нарушает гармонию и баланс. Но сегодня не Эмбер принимала решения. Ее долгом было подчиниться.

Вдруг Верховная потянулась к кожаному мешочку, закрепленному на поясе туники, достала горсть сушеных цветов, смешанных с розовой солью, и швырнула их в огонь. Тот устремился ввысь, принимая подношение. Это стало знаком: одиннадцать фигур в алом запели и закружились в танце. Сначала ведьмы двигались медленно, неуверенно, будто искали ритм. Но вот на их ногах зазвенели браслеты, а листья и хвойные иголки, устилавшие землю, всколыхнулись, повинуясь движениям рук Верховных. Танец превратился в безумную пляску: мелькали измазанные кровью и золой лица, сверкали тонкие искры, разлетались на ветру волосы. Пение переросло в рычание, и красные одеяния опали к ногам Верховных, обнажая их покрытую рунами кожу. Пламя взметнулось к небесам, откликаясь на движения ведьм.

Табиршасс сняла с пояса кинжал и потянулась к стоявшей позади нее клетке с белоснежным голубем. Эмбер знала, что случится дальше, но все равно поморщилась, когда Верховная одним точным движением заколола птицу. Кровь стекала по рукам Табиршасс, а в глазах ее отражались отблески огня и безумия. В следующий миг Верховная опустила мертвого голубя в костер, ответивший жадным шипением. Словно почувствовав вкус крови, он не мог ею насытиться. Верховная растолковала его желание, и в ее руке вновь мелькнул кинжал. На этот раз она пролила свою собственную кровь, начертив руну на левой ладони. Когда та, что заменила Эмбер мать, решительно опустила руку в огонь, песнь Верховных превратилась в протяжный вой, казалось, они не танцевали, а корчились в предсмертной агонии. Их движения гипнотизировали, но девушка смотрела лишь на Табиршасс, упрямо шептавшую слова заклинания. Ее лицо исказила гримаса боли, но Верховная ни разу не запнулась.

Внезапно пламя заклокотало и погасло, песнь ведьм оборвалась, а Табиршасс рухнула на колени. Ее левая рука обгорела до кости, на лбу выступила испарина, но она не остановилась. Ритуал еще не был закончен. Верховная зачерпнула золу и потянулась к лицу Эмбер, с готовностью опустившейся на землю. Странно, но зола не обжигала. Сначала Табиршасс начертила руну на левой щеке девушки, потом на правой, на лбу и на подбородке. Наконец Верховная коснулась метки и прошептала слова заклинания. Последнее, что запомнила девушка перед тем, как погрузиться во тьму, была золотая нить, протянувшаяся от ее метки к Табиршасс.





* * *


Проснувшись, Эмбер обнаружила, что лежит в своем шатре на мягкой постели. Рядом хлопотала Мирра – ведьма из ковена целителей. Шатер пропах розмарином, лавандой и жасмином. Все тело ломило, а попытка сесть не увенчалась успехом.

– Тебе нужен покой. Покой и укрепляющая настойка.

Эмбер хотела протянуть руку к пузырьку, что держала Мирра, но тело отказывалось ей подчиняться. Заметив ее напрасные попытки, целительница ловко просунула под голову девушки руку и напоила ее, словно та снова была ребенком.

Настойка вскоре подействовала, и Эмбер даже нашла в себе силы слегка повернуть голову и взглянуть на свое обнаженное предплечье. Метки не было. На месте черной татуировки красовался успевший зарубцеваться шрам. Выглядел он так, будто ему уже несколько лет, а то и больше. В душе разлилась тревога. Ничто не уходит бесследно. Эмбер знала это слишком хорошо.

– Что с меткой? – спросила ведьма и не узнала собственный голос. Грубый и хриплый, он походил на карканье вороны.

– Верховная сама обо всем тебе расскажет. Мне известно не больше твоего.

– Как ее рука?

Лицо Мирры помрачнело.

– Руку было уже не спасти. Я смогла лишь унять боль и позаботиться о том, чтобы то, что от нее осталось, поскорее зажило.

Последние слова доносились до Эмбер уже откуда-то издалека. Она медленно погружалась в сон. Очевидно, отвар обладал не только укрепляющим, но и снотворным эффектом.





* * *


Эмбер сидела на утесе, уставившись в ночное небо, усыпанное звездами. Физически она уже восстановилась, но душа ее все еще рвалась на части, отказываясь принять суровую действительность.

Она пришла сюда, потому что нужна ковену. Нужна Пустоши. А значит, должна успокоиться. Когда ее разум блуждает, она бесполезна. Тренировки не помогали. Оставалась медитация, но и она пока не приносила результатов.

Все попытки ведьмы вдохнуть поглубже и сосредоточиться на текущем моменте заканчивались примерно одинаково: ругательствами, достойными портовой девки, и ударом кулака о россыпь острых камней на утесе. Верховная умрет, когда истечет цикл убывающей луны. Умрет из-за Эмбер. Очередной удар о камни. Пронзительная боль. Бесполезно: злость на себя, на собственное бессилие и не думала уходить.

Разговор с Табиршасс дался ей тяжело. Эмбер заявила, что никогда не пошла бы на этот ритуал, если бы знала цену заранее. Платой оказалась жизнь. Метка не исчезла, а перешла к Верховной, которая сказала девушке, что Ярштай в любом случае не оставила бы ее в живых. Тогда пусть выживет хотя бы Эмбер. «Жизнь претендентки важнее, чем жизнь престарелой ведьмы. Да и умирать лучше на своих условиях. Что может быть достойнее, чем смерть в бою?» – вот слова Табиршасс.

Эмбер была не согласна с ней. Она вообще не видела в смерти ничего достойного. Смерть – это просто смерть. Неважно, как именно умирать, результат все равно всегда один: боль, утрата, страдания. Пожалуй, в этом вопросе она никогда не соглашалась с Верховной и другими ведьмами и ведьмаками. Они рассматривали кончину как нечто высшее, естественное, созвучное природе. Тогда как Эмбер видела в ней лишь конец и гниение плоти. Табиршасс же неоднократно повторяла, что смерть – лишь часть пути, и с присущими ей спокойствием и невозмутимостью готовилась к грядущим переменам.

Эмбер же не могла и не хотела смириться. Не понимала, как подготовиться к тому, что через пять дней лишится самого дорогого друга, наставника, матери, пусть не родной, но единственной, которую она знала…

Ведьма плакала. Ветер выл. Чайки кричали. А на утесе занимался упрямый рассвет, абсолютно безразличный к трагедии, перечеркнувшей привычную жизнь Эмбер.





Глава 21




Враги пришли ночью.