Клятва ворона

– Просто смотреть ты можешь и дома на стену, результат «простосмотрения» неизменен, что бы в фокус ни попадало, – сварливо отмахнулся Яблонев. – Что ты знаешь о собаках? Давай, перечисли мне их преимущества.

– Нюх, – тут же выпалила я первое пришедшее в голову.

– Еще.

– Скорость. Слух. Собаки могут почувствовать приближение беды, я слышала историю, когда пес вынес из дома двух детей, а спустя несколько минут у того обвалилась крыша.

– Интуиция. Что еще? – кивнул Влад.

– Выносливость?

– Принимается. Дальше?

– Не знаю, вроде все перечислила, – пожала я плечами.

– А слона-то мы и не заметили, – развел руками Влад. – У собак особое восприятие всего окружающего. Они чувствуют людей. Видела, как избирательны уличные псы? Почему к одному прохожему они подходят, дружелюбно виляя хвостом, а другого обходят стороной?

И правда, почему я об этом не подумала? Сама же замечала, как собаки реагируют на пьяниц или вдруг ни с того ни с сего принимаются рычать на с виду безобидных старушек.

– У тебя тот же врожденный набор способностей, что и у него, – кивнул Яблонев на овчарку, увлеченно обнюхивающую ствол дерева. – Только он воспринимает это как данность и его лампочка горит постоянно, а ты включаешь их по наитию в минуты агрессии или сильнейшего потрясения, отчего и мигаешь, как при перепадах напряжения. Они сильно сказываются на тебе в эмоциональном плане. Теперь ты знаешь ответ на вопрос «что происходит», но не понимаешь как. Кельт научит тебя.

Все это пока плохо мне представлялось, но уверенность Влада приободряла. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, я улыбнулась своему практикующему:

– Отлично. Когда приступаем?





Глава 14




Влад решил начать тренировки со вторника, тем самым дав мне двухдневную передышку. Все воскресенье я провела за домашними делами, общением с Иркой и Ярославой Самойловой по сети и просмотром сериалов с мамой. Из всех троих допрос с пристрастием не устраивала только Самойлова, но она и не знала ничего о Яблоневе.

Мама, насев на меня еще в вечер субботы, окончательно успокоилась только к середине следующего дня. От нее не укрылось, что мой свитер пахнет свечами и деревянной стружкой. Конкретно этим двум моментам было посвящено слишком много вопросов.

Повезло, что на коже не осталось следов укусов, о которых я старалась не думать. По крайней мере, думать не слишком часто. Я отбивалась, как могла, строго придерживаясь версии «мы с Владом просто друзья», и, в конце концов, мама отступила.

Зная ее характер, я не поверила в капитуляцию, заподозрив смену тактики. На всякий случай телефон все это время путешествовал в кармане домашних брюк, куда бы я ни шла. Последнее, что мне нужно – мамин нос в чате с Яблоневым. Даже пяти сообщений хватит, чтобы понять, что наше общение не совсем нормально, и тогда уже никакие отговорки не помогут.

С Иркой дело обстояло намного сложнее. Подруга обладала большей информацией, и ее подозрительность чувствовалась даже через экран ноутбука. Ругалова осторожно спрашивала, как прошла моя суббота и понравился ли мне дом Влада, что расшифровывалось как: «Ты сказала ему «да»? Теперь ты его фамильяр?» Наша беседа походила на то особое состояние захода в мутную воду, когда ногой пытаешься нащупать острые камни или коряги. Одно резкое неверное движение, и можно рассечь ступню до крови.

Не хотелось сообщать такую важную новость по социальной сети, и я решила поставить точку в этом вопросе при личной встрече в понедельник. Конечно, поздравлений ждать не приходится, но не перестанет же Ирка со мной общаться из-за этого? От представлений, в какое русло может перейти разговор, тревожно засосало под ложечкой.

В два часа ночи я, устав ворочаться и боксировать с подушкой, не выдержала и написала Владу:

«Гипотетически. «А» важно мнение «Б». «А» уже сделала что-то, что «Б» точно не одобрит, но дружбу сохранить хочет. «Б» будет права, крича на «А», или «Б» должна принять выбор «А»?»

Ответ пришел до того, как экран мобильного успел погаснуть:

«Ты должна была написать «А» и «И», а не «Б». У меня плохие ассоциации с «Б».

Моргнув, я заткнула рот одеялом, прыснув. Пошляк.

«Барабан?»

«Почти», – лаконично ответил Яблонев, и я представила, как саркастично приподнялась его бровь и появилась кривая ухмылка.

Не успела я напомнить о первоначальной задачке, как от Князя пришло следующее сообщение:

«Если «Б-И» ценит дружбу так же, как «А», то она примет ее выбор. Если нет, то «Б-И» не стоит переживаний «А»».

«Ты боролся с искушением не ставить дефис», – утвердила я очевидное, перекладываясь на другой бок.

«Мне нравится, как я влияю на тебя. Марш спать».

«А то что? Покусаешь?» – не удержалась я, качая головой на собственное поведение.

Черт, что я пишу? А главное, зачем я это пишу?

«Наоборот. НЕ покусаю», – припечатал ведьмак.


«Спокойной ночи», – тут же пошла я на попятную, не готовая рисковать и лезть дальше. Сложностей и так много, не стоит добавлять к ним флирт. Неуклюжий, глупый, вроде бы безобидный, но все же флирт.

Утро понедельника немного смягчил подъем ко второй паре. Более-менее выспавшись и даже не услышав, как ушла на работу мама, я позволила себе пару минут поваляться в кровати. Учеба до пятой пары исключала возможность встречи с Яблоневым в любом случае, даже не будь он чем-то занят, предстоял серьезный разговор с Ругаловой, погода не радовала… Так много причин, чтобы остаться в кровати, под одеялом, до завтра… Хныкнув, я, собрав всю волю в кулак, подняла себя с дивана и принялась за сборы.

У родного одиннадцатого корпуса меня уже ждала Ирка. Красные колготки и перчатки катастрофически не сочетались с бирюзовым пуховиком, но Ругалову это не останавливало. Похоже, она в последний момент передумала надевать коричневую куртку из-за не подходящей для такого мороза длины, но посмотреть на себя перед выходом в зеркало не удосужилась.

– Молчи! – выставила подруга руку со стаканчиком кофе перед собой. – Я и так знаю, что выгляжу нелепо. Пара десятков прохожих уже донесли это до меня. Особенно девицы в кофейне.

– А я ничего, – пожала я плечами, не сдержав смешка. – Это все понедельник.

– Вот именно, – поддакнула Ирка.

– Петушиный понедельник, – все же не смогла я перебороть себя. – Знаешь, еще бы красную помаду и длинные пластмассовые сережки…

– Агата! Не смешно!

– Шутишь? Я едва держу себя в руках.

Закатив глаза, Ругалова всучила мне кофе и стянула перчатки:

– Так лучше?

– С колготками то же самое сделаешь?

– Заткнись! – прошипела она, поспешно поднимаясь по лестнице к входным дверям корпуса.

Хихикая, я сверкнула студенческим охраннице, судя по возрасту которой, доверить ей можно было разве что охрану набора «Все для вязания». Ругалова продолжила быстрый подъем по лестнице на третий этаж, я последовала за ней, и когда мы возникли на пороге аудитории, на нас не посмотрел только ленивый. КуКурятник в полном составе прочно залип на красных колготах Ирки, и подруга, выпрямив спину, гордо прошествовала к нашей третьей парте.

– Она дальтоник? – услышала я театральный шепот Инги Марьяновой.

Из всех присутствующих только у меня есть право подшучивать над Иркой. Выстраданное в многочисленные ночевках и телефонных разговорах и заработанное огромным количеством совместных прогулок. Пользуясь терминологией Влада, Ира – мой человек, и я не буду стоять в стороне, когда кто-то пытается катить на нее бочку. Тем более глупые фифы КуКурятника.

Обернувшись на Ингу и сидевшую с ней за одной партой Наташу Запатову, я смерила обеих недобрым взглядом. Странно, но мне показалось, что Влад в этой комнате. Абсолютная уверенность в обратном ничего не меняла. Как будто ведьмак был совсем рядом, стоял за спиной, склонив голову набок и изучая девушек вместе со мной.

Я смотрела на Ингу и Наташу, отключившись от всего остального. Пристальный взгляд всегда пугает людей, а если он еще и подкреплен злостью… Марьянова продержалась чуть дольше Запатовой, но, в конце концов, обе отвернулись, уткнувшись в парту. Правильно сделали.

Расстегнув пуховик, я повесила его на стул, запихивая в рукав шарф и шапку. Гул аудитории постепенно отвоевывал пространство вокруг, присутствие Влада перестало ощущаться, но я не сомневалась, что где-то там, на другом конце города, он уже знает, что я собиралась откусить чьи-то любопытные носы.

– Ты что, заткнула их взглядом? – еле слышно спросила Ирка.

– Напугала, – поправила я, доставая тетрадку и пенал.

– То есть подавила их волю, – не отступила Ругалова. – Это способности темных!

Невероятно. Я убила насмешки над ней в зародыше, а она еще и возмущается!

– Прости, нужно было дать им ржать над тобой весь день, – буркнула я.

– И пусть бы ржали, это больше говорит о них, чем обо мне.

– Уроки философии от Березина? – ядовито поинтересовалась я. – Вроде как если бьют, подставь вторую щеку?

– Вроде как если бьют – отвечай, но первым драки не затевай.

– Если напугать заранее, никакой драки вообще не будет. – Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Ругалова словно нарочно поворачивала мой тумблер вспыльчивости!

– Страх – это насилие над душой.

Неужели? Может, у нее сейчас и нимб над головой появится?

– Твой новый лозунг? Сто утверждений праведника?

– Да что с тобой?

– Это с тобой что? Я защитила тебя, как и полагается настоящему другу, а ты обвиняешь меня в этом!

Прозвенел звонок, и в кабинет, словно ожидая именно этой секунды, быстро зашла Ольга Анатольевна Шварц, наш глубоко «обожаемый» преподаватель по теории и практике СМИ. Ирка уткнулась в свои конспекты, я же достала телефон, успев услышать вибросигнал до звонка. Переведя режим на беззвучный, открыла чат с Владом, убеждаясь, что всплеск моей злости не был им упущен.

Князь: «Порядок?»

Если бы.

«Страх – это насилие над душой. (с) Как тебе такое?»