Кладбище ведьм

− Наденька, здравствуй! — он взял её ладонь в свои холодные, чуть влажные руки, преданно посмотрел в глаза. — Тут такое дело, я виноват! Не уследил, черт возьми.

− Вы о чем?

− Артем не предупредил? — Крыгин нахмурился. — Он был какой-то взволнованный, что-то у него на работе стряслось. То ли в офисе, то ли с сотрудниками какими. Я не расспрашивал, а надо было.

Надя почувствовала дрожь в груди, или от мороза, или от страха. Убрала руки под кофту.

− У него своя жизнь, он не предупреждает.

Мимолётно подумала о том, что бывший действительно как-то внезапно пропал, без предупреждения. Странно это.

Крыгин продолжил:

− Артём выскочил чуть ли не в тапочках, попросил срочно подвезти его на работу. Час туда, час обратно, мне не сложно, если честно. Я как раз свободен был. Ну и повез.

− Ночью?

Крыгин развел руками, изображая полнейшее непонимание:

− Я у него тоже спросил, если позволишь, что случилось. Он не ответил. Какой-то весь взвинченный. Ты не в курсе, что у него за работа такая, чтобы по ночам бегать?

Надя пожала плечами, перебирая в уме причины, по которым Артем в тапочках мог так срочно уехать. Скорее всего, снова проверка. За последний год их фирму проверяли три раза. Грибов постоянно из-за этих проверок лишался премий, но, опять же, чуть что — мчался на работу, защищать, отстаивать, бороться за бесполезное рабочее место.

− В общем, я его отвез туда, вернулся, а потом заметил, что… вот, − в руках Антона Александровича появился блестящий телефон Грибова. — У него из кармана, наверное, выпал и застрял в сиденье. Я только сейчас увидел. Прости, Наденька, виноват.

− А вы-то в чем виноваты? — она взяла телефон, повертела его в руках.

− Надо было внимательнее смотреть. Нашел бы раньше — завез бы Артему.

− Он всегда всё теряет, это нормально, — Надя поняла, что уже какое-то время переминается с ноги на ногу. В груди шевелилась не злость, а досада на непутевого бывшего, который вёл себя, как обычно. Завтра ведь понадобится, чтобы в больницу ехать. Приедет ли нет, интересно? Отправит её трястись на электричке? Нашел же время. — В любом случае спасибо. Я хотя бы буду знать, куда он запропастился.

− Наденька, а ты не переживай сильно. О ребенке думай. Наташа выкарабкается, − внезапно сказал Крыгин. — Всем сейчас тяжело. Такое горе. Если мы чем-то можем помочь…

− Все нормально, правда. Я себя хорошо чувствую.

− Какая-то напасть с вашей семьёй. Прям как будто кто-то порчу навел.

− Что?

Крыгин виновато поднял к черному небу руки, будто сдавался в плен.

− Прости ради бога. Меня все не отпускает мысль, что на вашу семью наложили порчу. Честное слово. То Зоя Эльдаровна с Цыганом, то Наташа. У Артем какие-то проблемы на работе.

— Зачем кому-то наводить порчу? Скажите тоже.

− Из зависти. Я уже говорил, и много раз повторять буду, если позволишь. Ведьмы — существа завистливые. Если у кого-то что-то получается, то другие ведьмы вмиг начнут вмешиваться. Им конкуренты ни к чему. Зоя только и успевала отбиваться.

− Не отбилась, − пробормотала Надя, и Крыгин осекся.

− Если позволишь, − добавил он заметно тише. — Мы заглянем завтра. Проведаем.

− Никаких проблем, конечно.

Крыгин улыбнулся и поспешил через дорогу, к незакрытым воротам.





3.




Надя вернулась в дом и, остановившись на пороге между кухней и гостиной, прислушалась. Она вдруг заметила, какая же в доме стоит тишина.

Невероятная. Тревожная. Непривычная.

Такой тишины не должно быть в доме, где живут люди. Тишину искореняют… детским смехом, бормотанием телевизора, шлепаньем тапок по деревянному полу, хрустом горящих дров в камине, разговорами, звоном посуды.

Неожиданно захотелось взять из холодильника бутылку вина, откупорить ее и налить полный бокал.

Над головой заскрипели половицы.


− Артём?

Именно сейчас в доме не должно быть никого.

О, этот привычный человеческий страх перед одиночеством. В пустой квартире ей тоже иногда становилось страшно. Мужа нет, дочь в школе, так кто же звенит ложками в кухне?.. Всему всегда находилось рациональное объяснение. Сквозняк из приоткрытой форточки, например.

Надя прошла в комнатку под лестницей, села за деревянный стол, задумчиво провела рукой по оставленным здесь гадальным картам. Червовый валет хитро выглядывал из-под пиковой шестерки.

С тех пор, как началась вся эта катавасия с ведьмами, разве можно говорить о рациональных объяснениях?

Надя подковырнула валета, сжала его двумя пальцами, подняла.

Тишина в доме напрягала.

Валет ухмыльнулся тонкой полоской бесцветных губ: А как ты думаешь?

Мама всю жизнь прожила в этом доме одна. Если не считать Цыгана, который хоть и хороший малый, но совсем не идеал мужчины. К тому же — спившийся псих.

Правда?

С единственной дочерью Зоя не общалась шестнадцать лет. Внучку видела только на праздники и на каникулах. Так и умерла… Чем она тут занималась, кроме ведьмовства? Как жила? Чем жила?

Валет продолжал улыбаться. Хитрый прищур нарисованных глаз. Тугие красные сердца с пятнышками света на боку едва заметно пульсировали. Это было видно краем глаза, если не всматриваться: Думаешь, тебя ждет то же самое?

Надя не заметила, как сильнее сжала карту, так, что на тонком картоне проявились глубокие вмятины.

Тишина — порча. Мама всю жизнь помогала бабушкам, одиноким женщинам, отвергнутым дамам, некрасивым мужчинам, алкоголикам, наркоманам, людям из администрации, соседям, незнакомцам, фермерам. Бог знает кому еще. Сеяла доброе и вечное — так же говорят, да? А взамен получила тишину. Когда вечером сидишь одна в крохотной комнате под лестницей, держишь в руках карту и понимаешь, что вокруг больше никого нет. Ни одного близкого человека.

Валет, словно в подтверждение её мыслей, коротко кивнул: ты права, моя радость!

Что-то шевельнулось на пороге в комнату, Надя отвлеклась, повернула голову и увидела Оксану.

Ох уж этот деревенский обычай, заходить в чужие дома, как в свои собственные!

− Грустишь, подруга? — спросила Оксана.

Ее некрасивое, шелушащееся лицо старательно изображало скорбь. На плечах пальто подтаивал снег.

Надя бросила взгляд на валета. Обыкновенный рисунок, чуть затертый, неживой. Лицо схематичное, из линий и капель краски. Поднеси ближе к носу— расплывется, потеряет форму. Даже глаза толком не нарисовали… Замешала его в колоду, кивком головы пригласила Оксану зайти.

− Я решила заглянуть, если не против. Муженек сказал, что твой бывший умотал в город, так чего сидеть в одиночестве? — Оксана плюхнулась на табурет, закинула ногу за ногу. — Ого, Надь, что с твоими волосами?!

− Ерунда. Чай будешь?

− Надеюсь, это не из-за колдовства! — выпалила Оксана. — Ты не была здесь в прошлом году, не видела. У твоей мамы случилось что-то похожее…

− Ой, не надо опять. Только что Антон Александрович говорил…

− Ты правда не знаешь, что тут происходило? — прошептала Оксана и вдруг приблизилась настолько, что Надя с некоторым отвращением заметила россыпь белых гнойничков на остром подбородке, под губой.

− Честно говоря, не горю желанием узнавать.

− Год назад мы поймали здесь ведьму.

− Что?

Оксана закивала, не сводя с Нади взгляда. У нее были большие глаза с множеством красных дорожек-капилляров.

− Представь — просыпается твоя мама утром, а волосы остались на подушке. За ночь сползли все, осыпались. То есть, она оказалась полностью лысой! Тут к гадалке не ходи, понятно, что без ведьмовских проклятий не обошлось. Она к нам пришла, за помощью.

− К вам?

− Антон до этого несколько раз помогал, − голос Оксаны упал до шепота. Стало слышно, как ветер хлопает куском целлофана, которым было заклеено окно.

Наде вдруг стало неуютно. Она почувствовала, что если задаст следующий вопрос, то будто надавит пальцами на гнойник, и тот звонко лопнет, выплескивая кроваво-желтую слизь на кончики пальцев. Но ведь гнойники иногда приходится давить.

− Я пока ничего не понимаю, − сказала она. — Почему Антон ей помогал?

Надавила. Гнойник лопнул. Оксана начала говорить:

− Твоя мама была очень сильной ведьмой. Многие ей в подметки не годились. Слух о ней гуляет по другим поселкам и городкам. Зависть — сильная штука. Ведьмы стали приезжать сюда, чтобы оценить силы, посмотреть, кто же здесь хозяйничает. Ни одна ведьма не потерпит конкурента рядом со своим домом. Это как… представь, что ты научилась лепить из глины.

Надя вздрогнула. Откуда Оксана могла знать?