Кладбище ведьм

Однажды Крыгин приехал домой на два часа раньше, чем обещал, и застал Оксану с любовником.

Это случилось в девяносто девятом. Как раз перед миллениумом, который все вокруг праздновали, как сумасшедшие. В конец света верили многие, но лично для Крыгина конец света наступил в тот момент, когда он зашел в комнату и увидел чью-то голую задницу между Оксаниных раздвинутых ног.

Парень навалился на его жену сверху и ритмично вдавливал её в кровать.

Оксанины стоны смешивались со скрипом пружин, звонкими шлепками обнаженной вспотевшей кожи и хрипами.

Крыгин простоял в дверях, разглядывая парня. Широкая спина, большие плечи, мускулы. Капельки пота стекают по позвоночнику к копчику. На правой лодыжке татуировка в форме змеи. Волосы короткие и чёрные.

Крыгин не мог понять, кто он и откуда взялся в поселке. Красавцы в Шишково были на пересчет. Догадывался, чьи это проделки, но пока ещё не верил.

В какой-то момент Оксана взвизгнула на изломе, вытянула напряженные ноги. Парень задвигался ритмичнее, усиливая шлепки. Ещё немного времени, и кто-то из них наверняка кончит. А, может, доберутся до финиша одновременно. У Крыгина несколько раз получалось так с Оксаной. Где-то он читал, что это высшая точка обоюдного удовольствия.

Крыгин вышел в коридор, а оттуда в гостиную. Застыл перед картинной галерей, которая протянулась на свободной стене над камином. Двадцать две картины. Из них семнадцать нарисованы, а остальные — фотографии. Портреты. Женская линия Оксаниных родственников, с тысяча шестьсот девяносто первого года. Сорок четыре пары глаз, не отрываясь, смотрели на мужа своей родственницы. Молчаливо осуждали. Он чувствовал это осуждение. Чувствовал стыд из-за того, что не может перед ними оправдаться.

Потом Крыгин подошел к продолговатому столу — дешевой поделке, купленной на рынке под Питером, но выглядевшему, впрочем, будто был королевских кровей, из настоящего дерева и с кривыми ножками. Нащупал пальцами столовые приборы. Они всегда лежали в одном и том же месте, дожидаясь хозяев к ужину. Выбрал продолговатый нож с зубчиками, для резки хлеба. Оксанина прихоть — резать хлеб отдельным ножом.

Вернулся в комнату, подошел сзади к парню и всадил ему нож в шею, чуть ниже затылка.

Парень все ещё двигался, когда лезвие проткнуло кожу и погрузилось в плоть. Кровь устремилась между лопаток вниз. Крыгин выдернул нож под углом, стараясь резать, словно пилой и всадил его снова, что есть силы. Нож ударился о что-то твердое, видимо о кость.

Парень взвыл, начал оборачиваться. Следующий удар пришелся на ключицу. Крыгин свободной рукой взял парня за нижнюю челюсть, мимолетом отметив, что парень-то, сука, красив, а потом воткнул нож ему в глаз и провернул.

Глаз лопнул, из него потекла по щеке желтоватая жидкость, вперемешку с кровью. Парень схватился руками за руку Крыгина, но в хватке уже не чувствовалось силы. Крыгин заскрипел зубами от натуги, вдавливая нож глубже и глубже, пока парень не обмяк, руки его не обвисли, он не сделался безвольным, словно набитая опилками кукла.

Если бы можно было выпотрошить его, набить опилками и действительно поставить где-нибудь в углу, чтобы красовался накачанным торсом, «шашечками» на животе, будто трофейное животное… Впрочем…

Крыгин взял парня подмышки и стащил с кровати, не обращая внимания на хлеставшую из ран кровь и на то, что руки стали красными и скользкими. Повернулся к Оксане.

Она лежала, подобрав ноги и укрывшись одеялом до пояса. Крыгин в некотором еще не остывшем возбуждении отметил её крохотные груди с торчащими сосками, пульсирующую вену на куриной шее и набухший красный прыщик на подбородке. Прыщик тут же захотелось выдавить. В приступе злости, кровожадной эйфории, он отметил, что Оксана — некрасивая женщина. Никогда не была красивой. Но Крыгин любил её без ума, сам не зная почему.

— Ну и что? — спросила Оксана. — Легче стало?

Крыгин пожал плечами. Он пока и сам не понимал, что творилось в глубине души, какие чувства могли вырваться наружу.

— Я не позволю, — произнес он негромко, — заниматься сексом с этими… ублюдками в моём доме. Трахайся где угодно, но только не здесь.

— Трахайся! Слово-то какое. Трахаются, Антоша, собаки. А мы тут любовью занимались. Знаешь, что такое любовь?

Конечно, он знал. Трепетное и горячее чувство. Оно имеет свойство сжигать сердца и разум людей ради шутки, а потом, вдоволь насмеявшись, уходить в поисках следующей жертвы. У любви был ощутимый привкус, навечно застывший на губах.

— Оксан…

Мысли медленно и тяжело ворочались в голове. В этот момент он понял, что будет дальше. Оксана убедит его, что была права. А он — нет. Чувство стыда разгорится в душе невероятным пламенем, и уже через час-другой тягомотного разговора Крыгин признает свою вину, покается и будет просить прощения на коленях, чувствуя острую боль от раздвоения личности. Потому что гнев и любовь не могут существовать вместе.

— Я устала, — пробормотала она голосом, в котором чувствовалась театральная тоска. — Я нормальная молодая женщина, мне еще только тридцать пять. Это, понимаешь, расцвет! Я любви хочу, нормальной, плотской. Чтобы меня, как ты говоришь, трахали, мяли, переворачивали, опрокидывали.

— А как же другая любовь?

— А другая любовь, милый мой, с тобой. У каждой женщины должен быть тот, кто её боготворит. Судьба выбрала тебя. Ты ведь рад?

Крыгин сглотнул:

— Конечно… милая, — пробормотал он будто против воли.

К этому всё и шло.

— Ты, главное, не психуй, — посоветовала Оксана. — Вредно для здоровья. Тебе меня любить нужно ещё много лет.

Она снова победила. Её спокойный и равнодушный тон оборвал что-то внутри Крыгина. Он ощутил, как из разверзшейся раны разливается по телу стыд. За убитого человека. За то, что давно не может вести себя, как нормальный мужик.

— Труп не прячь. Обмой, уложи в бане. Я займусь. И вправду, чего хорошему крепкому парню пропадать. Помощник в доме будет для всякого разного, — распорядилась Оксана небрежно.

— Я разберусь, — буркнул он и вышел из комнаты.

В тот день у Крыгина случился конец света. Он вышел на улицу, пересек дорогу и сел на лавочку около дома Зои Эльдаровны. Долго там сидел, в надежде, что бабушка-ведьма выйдет, но она так и не вышла. Тогда Крыгин зашел сам. Встретил её в летней кухне. Она как раз растапливала печку под большим старым котлом.

Крыгин рассказал обо всем, что произошло, чувствуя, как трясутся руки от напряжения. Руки, кстати, всё еще были в запекшейся крови. Но это не имело значения. В конце рассказа Крыгин пробормотал жалобно, чего не делал много-много лет:

— Можешь помочь? Понимаю, много скверного мы с тобой сделали, но не могу я так больше. Нет сил. Выбраться надо. Хочешь, вдвоем выберемся? Хочешь?..


Зоя Эльдаровна, фамильная ведьма посёлка Шишково, молча смотрела в глаза Крыгину и сочувственно улыбалась.

Она ничего не ответила.





Глава четырнадцатая




1.




Ощущение покоя.

По уму, следовало бы лезть на стену от переживаний. Метаться из угла в угол, плакать, вспомнить все существующие молитвы. Прогнать посетителей, запереться в комнатке и никого к себе не подпускать.

Надя вздохнула, перевернула карту и уставилась на валета червей. В голубых точках, определяющих глаза валета, читалось успокоение. Валет как бы говорил Наде: «Не надо суеты. Разве ты изменишь что-нибудь? Остается только немного подождать. Завтра сходишь в больницу, посмотришь на Наташу и поймешь, что с ней все в порядке. Подрались девочки, с кем не бывает?»

Вот она, эйфория.

Когда Надя вообще ощущала себя настолько спокойной, уравновешенной, рассудительной?

Сверху валета легла тройка пик.

− Это плохо? — спросила одна из женщин. Они сидели напротив, терпеливые и доверчивые.

− Это красиво, − ответила Надя, чуть улыбнувшись.

От карт веяло теплом и нежностью. К ним приятно было прикасаться, гладить поверхность подушечками пальцев, ощущать тонкую упругость и изгиб линий.

− Будет вам удача. Как только сойдет снег. Приходите ближе к марту — подготовим подробно, что нужно сделать, как поступать. Пока вижу только счастье. Ваше безграничное счастье.

Женщина захихикала, прикрыв рот ладошкой. Щеки её покраснели. Видимо, удача уже была под боком.

− Правильно, и любовь тоже придет, − Надя перевернула следующую карту, помедлила, прежде чем положить на стол. Не хотела отпускать.

Она гадала минут двадцать, каждой из женщин по очереди. Перед этим потратила немного сил на обряд оплодотворения — окунула куклу, завернутую в тряпку, в отвар из трав, подогретый в кастрюльке на плите. Старая, еще советская, кукла отчетливо сказала: «МАМА», и женщина чуть не разрыдалась от счастья. Надя же подумала о Наташе. Всё с ней будет хорошо.

Это два часа назад слезы текли рекой, хотелось выть, до икоты и отчаяния. Но стоило… уничтожить эту малолетнюю сучку… зайти в комнатку под лестницей и заняться делом, как все страхи прошли, а слезы высохли.

Это были последние гости на сегодня. Кажется, завтра первую половину дня можно отдохнуть, потом поездка в больницу, а уже вечером новая порция жителей Шишково, которым требуется профессиональная помощь ведьмы.

Мамин голос: И как давно ты стала считать себя настоящей ведьмой?

Надя поправила платок на голове, ощущая под тонкой тканью колючий ежик волос. Когда-то давно мама уже пыталась остричь ее наголо, да не вышло. Сейчас вот ситуация повторяется, но в иной, извращенной, форме.

Решила для себя: обратилась в ведьму с тех пор, как вышибла стекла в комнатке, наложила проклятье, вылечила парализованного парнишку, посмотрела в глаза валета.

Червовый красавец словно ожидал Надиного появления. Он едва заметно улыбнулся с карты и даже, кажется, подмигнул.

− Продолжим? — Надя перетасовала колоду. — Кто следующая?





2.




Спустя час она проводила гостей до калитки. Вышла ненадолго, надев тапки и набросив на плечи клетчатую рубашку Грибова, пахнущую то ли костром, то ли шашлыками. Увидела Антона Александровича через дорогу, помахала ему рукой, а он, вместо ответа, заспешил к ней.

В голову внезапно пробилась тревожная мысль — первая за вечер — неужели что-то случилось?

Ещё?

Впрочем, Крыгин не выглядел взволнованным и даже приветливо улыбался.