Карнавал лжи
Часть 50 из 90 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Победить можно, если ты силён, – возразила Хель. – Драконов убивали, и не раз, а этот волшебник был совсем не слабым и жертву выбрал правильно. Кес ведь ещё молодой дракон, неопытный, по драконьим меркам – подросток…
– Кес?
– Его зовут Кестрель, но все сокращают его имя до Кеса. Хотя на самом деле у Кеса нет имени.
– Как… пуф… нет имени? – У Лив не сразу получилось задать новый вопрос: они не прошли ещё и половины пути, а она уже запыхалась. – У всех должно быть имя.
– У него есть имя, но оно драконье. А драконьи имена никому не известны, потому что тот, кто узнает имя дракона, получит над ним власть. Имя дракона узнаёт лишь тот, кто становится его человеком.
– Как Ликбер стал человеком Лессианы? – Сказку про это Таша не раз читала Лив на ночь.
– Да. Как альвы предназначаются друг другу, так некоторые драконы предназначены человеку, а эти челове… люди – ему. Тогда дракон как раз и позволяет им себя оседлать. – Хель опустила глаза, как будто её смутила некая невысказанная мысль. – Но это бывает очень редко: один дракон был предназначен Ликберу, а помимо него ещё только пара колдунов и волшебников удостаивались такого…
…оказывается, хоть Кес и одолел посягателя на своё сердце (тот выжил, но, если верить Хель, стал прятать обожжённое лицо под маской), волшебник тоже оказался не промах. На память об их встрече дракону остались израненные крылья. Раны были столь серьёзны, что Кес знал – они не заживут. Ему пришлось бы навсегда проститься с небом, а для дракона жизнь без полёта – не жизнь. Но когда он уже в отчаянии собрался уснуть и обратиться в скалу…
– Обратиться в скалу? – не выдержав, снова спросила Лив.
– Каких-то драконов убивают колдуны или другие драконы, но остальным гарантирована вечность, которая рано или поздно надоедает. Обычно драконы, желающие умереть, садятся на какой-нибудь утёс, засыпают там навеки и вскоре превращаются в скалу. Только тогда дух их покидает тело, – пояснила Хель так буднично, словно наблюдала этот процесс уже десяток раз.
– Понятно, – кивнула Лив, под стать ей стараясь не выглядеть удивлённой, про себя с облегчением отметив, что до вершины осталось чуть.
…и когда Кес уже собрался обратиться в скалу, его обнаружил другой волшебник. Вернее, колдун. Казалось бы, бери драконье сердце тёпленьким, но колдун нашёл дракону применение получше. Он предложил Кесу сделку: колдун поможет ему исцелить крылья, если взамен дракон покинет горы, отправится в Срединное королевство и будет служить его обитателям. Кес согласился, и колдун помог ему добраться до Адаманта, где дракона излечили Мастера – в обмен на обещанную клятву верности людям. Затем Его Величество приказал поселить Кеса на территории Школы и…
– А при чём тут Его Величество? – всё же удивилась Лив.
– Это был ещё король Ралендон, последний из Бьорков, – поправилась Хель. – Шейлиреар показал ему Кеса и сказал, что дракон может сослужить хорошую службу короне. – Она грустно улыбнулась. – Только Кес, насколько я знаю, в Кровеснежную ночь даже из пещеры своей не вылез. Он клялся служить людям, а не конкретному королю.
– Шейлиреар? А он тут… – Лив запнулась, когда мысли, щёлкнув кусочками пазла, сложились в догадку. – Так этим колдуном… который нашёл умирающего дракона… был Шейлиреар Первый?
– Он самый.
– И он показал вашего Кеса королю Ралендону, которого потом сверг, когда ещё служил ему?..
Девушка не успела ответить: тропа сделала последний поворот, и они с Лив замерли на просторной каменистой площадке, с трёх сторон обрывавшейся в пустоту. С четвёртой её обгладывала разверзнутая чёрная пасть огромной пещеры.
– Кес! – бесстрашно выкрикнула Хель, вглядываясь в пещерный мрак. Что скрывается внутри, понять было невозможно – тьма надёжно окутывала всё. Только слышно стало эхо, передразнивающее крик.
Лив оглянулась через плечо, на оставленные внизу Школу и город. Белые дома, серебристая рамка дубов вдоль школьной стены, а внутри – четыре квадрата всех времён года: золотисто-красный, светло-цветочный, белоснежный и мятно-зелёный. И посреди всего этого – белое здание с золотым лиственным куполом и Драконья скала…
– Его нет дома, – вздохнула Хель через какое-то время.
– Откуда ты знаешь? Может, он просто не хочет выходить, – возразила Лив.
– Он любит говорить с нами.
– Вами?
– Когда я говорю «мы», я подразумеваю «ученики Школы». Все мы – Хранители Даров Кристали, все мы – едины.
Заученную фразу Хель произнесла просто, но столь убедительно, что спину Лив кольнули мурашки.
– И что, придётся идти обратно? – спросила девочка.
– Не думаю…
Это прозвучало откуда-то сверху. Сказанное странным утробным голосом с мурлыкающими нотками, будто рождённым в горле самого огромного в мире кота.
Лив вздёрнула голову – и встретила взгляд громадных золотых глаз с чёрными щелями зрачков.
Дракон навис над ними, обвив хвост вокруг вершины скалы, упираясь в камень четырьмя лапами с зазубренными когтями. Насыщенно-багровую чешую будто выточили из негранёного рубина; на хвосте чешуйки были не больше ладони, на груди – не меньше мужской руки. Полупрозрачные перепончатые крылья дракон прижал к телу, склонив над площадкой широкую, слегка вытянутую морду. По спине его от лба до хвоста тянулась цепочка тёмных шипов: на голове и продолговатой шее – маленькие и редкие, ближе к задним лапам – размером с Лив. Хвост и вовсе венчала шишка из шипов, похожая на булаву.
– Здравствуй, Кес, – сказала Хель.
От Лив не укрылось, что девушка едва заметно попятилась.
– Кто тут у нас? – Дракон заинтересованно вытянул шею; когда он открывал пасть, видны становились белые ровные зубы величиной с человеческую голову. – А, новенькая… Хоррошо…
Он почти бесшумно соскользнул вниз и вбок, чтобы сесть на самом краю скалы слева от них, свесив хвост за обрыв. Лив внезапно осознала, что не такой уж дракон и большой: где-то с двухэтажный дом от лап до макушки. И выглядел он удивительно изящно, точно кот-переросток.
Наверное, именно поэтому Лив ни капельки его не боялась.
Она шагнула вперёд, заглядывая в солнечные глаза. Может, виной тому был драконий взгляд – завораживающее жидкое золото, плещущееся вокруг вертикальных зрачков, – но девочке казалось, будто что-то толкает её в спину, приказывая подойти ближе. Хель обеспокоенно проговорила что-то, однако Лив было всё равно. Единственное, что сейчас имело значение, – чешуя цвета осенней листвы, которой почему-то невероятно важно было коснуться.
Дракон следил за её приближением, не двигаясь, не щурясь на солнце, ничего не говоря. Лив беспрепятственно подошла к самой его морде, подняла руку, дотронулась кончиками пальцев до сухого и тёплого драконьего носа…
Жар пробежал по руке, охватил всё тело, – и мир поглотила вспышка золотого света. Лив не понимала, стоит она, летит или падает куда-то; земля под ногами исчезла, и вокруг не осталось ничего, кроме солнечной пустоты. Она хотела, но не могла пошевелиться, и лишь сердце колотилось обезумевшей птицей, а в ушах колокольным звоном гулко звучал стук другого сердца, ускорявшего удары, подлаживавшегося под её собственное…
Краски реальности вернулись в миг, когда ритм двух сердцебиений слился в одно. Звон в ушах утих, окружающий мир вновь проступил сквозь потустороннее золото – совсем такой, как прежде… И только Лив знала, что всё изменилось безвозвратно. Глядя в драконьи глаза, столь же ошеломлённые, как её собственные, она откуда-то отчётливо, пугающе ясно понимала: теперь её сердце бьётся, не подчиняясь ей одной.
Хель позади кричала что-то в восторженном ужасе. Лив не было до неё никакого дела.
«Ты», – выдохнул дракон, не открывая пасти. Его голос не звучал, а просто возникал – прямиком в сознании девочки, минуя уши.
«Ты, – без слов эхом откликнулась Лив. Пальцы её, лежавшие на багряной чешуе, растерянно дрогнули. – Ты… мой дракон?»
* * *
– История, конечно, занимательная, – нарушил молчание первый из шестерых, когда речь амадэя подошла к концу. – Но всё же…
– Слабо верится, что вам так долго удавалось скрываться даже от нас, – закончил второй.
– И что, эти ваши Воины действительно так хороши в бою, как писали в легендах? – хмуро уточнила третья.
– Меня больше интересует вопрос, вправду ли передо мной самый сильный целитель трёх Эпох, – рассудительно молвила четвёртая. – Позволите как-нибудь взглянуть на вас в деле? Хотя тут нужен особо тяжёлый случай, а чтобы таковой подвернулся…
– Что касается чтения, – негромко изрекла пятая, – он действительно лучше меня. Я не могу прочесть его, а я в кои-то веки стараюсь.
– Я знал, – горестно вздохнул шестой. – А так надеялся получить подтверждение, что даже меня чутьё порой подводит…
Ожидая вердикта под куполом из золотых листьев, вплетавших шелестящие нотки в журчащую песнь ручья, Арон обвёл взглядом Мастеров, каждый из которых занимал одно из кресел под белым древом.
Он не помнил никого из шестерых (оно и немудрено). Однако теперь знал всех.
Мастер Заклинатель. Первый наставник всех волшебников: тот, кто учит, как превратить обычную речь в песню, способную изменить мир. Кто учит, как подчинять Дар движению рук и губ, как призывать на помощь силы природных стихий. Полный мужчина с внешне добродушной улыбкой, с залысинами на макушке и брюшком, что не скрывала даже просторная мантия.
Мастер Библиотекарь. Тоже один из первых учителей. Он отвечал за чтение, письменность, счёт, краеведение, историю и языкознание: не волшебные, но необходимые каждому предметы. Тихий молодой человек в очках, с тёмными глазами и кудрями, подчёркивавшими бледную, давно не видавшую солнца кожу.
Мастер Мечница. Третья из тех, кого ученики знают с первого года. Та, кто развивает не ум, но тело. К окончанию Школы все её выпускники обязаны недурно фехтовать: сталь, подкреплённая заклятиями, в бою зачастую полезнее простых чар. Поджарая, точно гончая, женщина с длинной седой косой; неизменно красивое лицо с годами иссекли морщины и несколько шрамов, один из которых разрубал ей бровь.
Мастер Травница. С ней знакомились на втором году обучения. Та, кто учит дарить жизнь противоядиями, сыворотками и микстурами, – и не учит, но рассказывает, что может её отнять. Яды в Школе Волшебников не варили, в отличие от Школы Колдунов, но их действия и состав заставляли зубрить, пока слова не начнут отскакивать от зубов. За учеников, выбравших специализацию «целитель», Травница могла лично поручиться даже перед королём. Полная женщина с коротко остриженными чёрными волосами, в которых уже пробивалась седина, и светлыми глазами цвета сушёной мяты.
Мастер Странница, с которой знакомились на третьем году обучения. Учившая творить путевые заклятия и перемещаться в пространстве, а также заглядывать в чужие умы. Тем, кто к этому предрасположен, она рассказывала, как выпустить разум из клетки тела и взглянуть на мир глазами птицы или зверя. Только их – людей в качестве временного пристанища волшебникам использовать не дозволялось. Юная на вид девушка с копной совершенно белых волос; десяток тёмных родинок созвездием рассыпался по её длинному, худому, очень серьёзному лицу, чёлка падала на поразительные сиреневые глаза.
И Мастер Иллюзионист, последний. Ещё один Мастер, с которым ученики знакомились лишь после двух лет в Школе. Тот, кто учит обманывать глаз и творить вещи осязаемые, слышимые, пугающе реалистичные, – а на деле только воздух, обретший форму. Старый знакомый Вермиллион, когда-то Морли.
– То, что вы не слышали о нас, немудрено, – повторил Арон озвученное ранее. – Амадэям доступны чары такой мощи, которые из людей мог творить лишь великий Ликбер.
– Приятно, что вы признаёте заслуги того, кто некогда вас сверг. – Заклинатель сказал это со смешком, но глаза его были жёсткими. – Знаете ли, то, что вы нам поведали, опровергает все наши представления об основателе этой школы. Чтобы он скрыл информацию об амадэях даже от собственных преемников…
– Я не старался сделать свой рассказ удобным для вас. Я говорил правду. А правда, как известно, порой оставляет после себя неприятный горький привкус.
Гирен сидел на своём тулупе, привалившись спиной к альвийскому древу Иршен. Древо это посадил ещё Ликбер, а ему семя дала сама Королева Лесная. Белая кора текстурой и блеском походила на шёлк; в шёпоте золотых листьев, сплетавших потолок зала, каждый мог расслышать слова, которые ему необходимо было услышать здесь и сейчас… Правда, для этого с деревом требовалось остаться один на один. Да и не горел бывший магистр желанием прислушиваться к голосу, который в конечном счёте всегда оказывался голосом твоей собственной души.
Гирен видел, что Арон злил Заклинателя. Очень злил. Мастер Заклинатель давно привык к своему могуществу, к своей власти, к трепету простых смертных перед ними. Не самое положительное качество для Мастера… С другой стороны, Заклинатель никогда этим не злоупотреблял. Просто он, как и всякий житель Аллиграна, помнил: с момента основания Школы Шестеро являлись и являются одной из самых могущественных сил в Аллигране. Некоторые считали, что самой.
То, что теперь перед Шестерыми стоял человек (или шут его знает кто), проявлявший к ним не больше почтения, чем выказывает король при встрече с Первейшим Предстоятелем[5], явно выводило Заклинателя из себя.
– Господа, сейчас перед нами не стоит проблема человеческих качеств Основателя, – пресекла Мечница возражения коллеги, готовые сорваться у того с языка. – Наш король при смерти. У нас есть возможность найти и покарать мразь, которая за это в ответе.
– И предотвратить новое Тёмное Время, – добавил Библиотекарь.
– А также спасти милую юную особу, которая однажды сможет подать старому немощному мне стакан воды, – заключил Иллюзионист.
– Вопрос лишь в том, сумеем ли мы её найти. – Травница задумчиво накручивала на палец прядь коротких тёмных волос. – Ваш Воин ведь прилагает немалые усилия к тому, чтобы сделать это было не так-то просто? Вот именно. И сможем ли мы даже вшестером противостоять ему, если он так силён? Впрочем, я думаю, что…
– В силах Лиара можете не сомневаться, – просто сказал Арон. – Он всегда был сильнейшим Воином из трёх.
– А что насчёт вас? – изогнула бровь Странница. Голос её оставался неизменно тих и бесстрастен: казалось, она просто не умеет его повышать. – Вы, соответственно, являетесь сильнейшим Зрящим?
– Хотелось бы, но увы. – Лицо амадэя непроницаемостью напоминало зеркало. – Сильнейшая из нас погибла.
– Значит, вы…
– Второй по силе.
– Кес?
– Его зовут Кестрель, но все сокращают его имя до Кеса. Хотя на самом деле у Кеса нет имени.
– Как… пуф… нет имени? – У Лив не сразу получилось задать новый вопрос: они не прошли ещё и половины пути, а она уже запыхалась. – У всех должно быть имя.
– У него есть имя, но оно драконье. А драконьи имена никому не известны, потому что тот, кто узнает имя дракона, получит над ним власть. Имя дракона узнаёт лишь тот, кто становится его человеком.
– Как Ликбер стал человеком Лессианы? – Сказку про это Таша не раз читала Лив на ночь.
– Да. Как альвы предназначаются друг другу, так некоторые драконы предназначены человеку, а эти челове… люди – ему. Тогда дракон как раз и позволяет им себя оседлать. – Хель опустила глаза, как будто её смутила некая невысказанная мысль. – Но это бывает очень редко: один дракон был предназначен Ликберу, а помимо него ещё только пара колдунов и волшебников удостаивались такого…
…оказывается, хоть Кес и одолел посягателя на своё сердце (тот выжил, но, если верить Хель, стал прятать обожжённое лицо под маской), волшебник тоже оказался не промах. На память об их встрече дракону остались израненные крылья. Раны были столь серьёзны, что Кес знал – они не заживут. Ему пришлось бы навсегда проститься с небом, а для дракона жизнь без полёта – не жизнь. Но когда он уже в отчаянии собрался уснуть и обратиться в скалу…
– Обратиться в скалу? – не выдержав, снова спросила Лив.
– Каких-то драконов убивают колдуны или другие драконы, но остальным гарантирована вечность, которая рано или поздно надоедает. Обычно драконы, желающие умереть, садятся на какой-нибудь утёс, засыпают там навеки и вскоре превращаются в скалу. Только тогда дух их покидает тело, – пояснила Хель так буднично, словно наблюдала этот процесс уже десяток раз.
– Понятно, – кивнула Лив, под стать ей стараясь не выглядеть удивлённой, про себя с облегчением отметив, что до вершины осталось чуть.
…и когда Кес уже собрался обратиться в скалу, его обнаружил другой волшебник. Вернее, колдун. Казалось бы, бери драконье сердце тёпленьким, но колдун нашёл дракону применение получше. Он предложил Кесу сделку: колдун поможет ему исцелить крылья, если взамен дракон покинет горы, отправится в Срединное королевство и будет служить его обитателям. Кес согласился, и колдун помог ему добраться до Адаманта, где дракона излечили Мастера – в обмен на обещанную клятву верности людям. Затем Его Величество приказал поселить Кеса на территории Школы и…
– А при чём тут Его Величество? – всё же удивилась Лив.
– Это был ещё король Ралендон, последний из Бьорков, – поправилась Хель. – Шейлиреар показал ему Кеса и сказал, что дракон может сослужить хорошую службу короне. – Она грустно улыбнулась. – Только Кес, насколько я знаю, в Кровеснежную ночь даже из пещеры своей не вылез. Он клялся служить людям, а не конкретному королю.
– Шейлиреар? А он тут… – Лив запнулась, когда мысли, щёлкнув кусочками пазла, сложились в догадку. – Так этим колдуном… который нашёл умирающего дракона… был Шейлиреар Первый?
– Он самый.
– И он показал вашего Кеса королю Ралендону, которого потом сверг, когда ещё служил ему?..
Девушка не успела ответить: тропа сделала последний поворот, и они с Лив замерли на просторной каменистой площадке, с трёх сторон обрывавшейся в пустоту. С четвёртой её обгладывала разверзнутая чёрная пасть огромной пещеры.
– Кес! – бесстрашно выкрикнула Хель, вглядываясь в пещерный мрак. Что скрывается внутри, понять было невозможно – тьма надёжно окутывала всё. Только слышно стало эхо, передразнивающее крик.
Лив оглянулась через плечо, на оставленные внизу Школу и город. Белые дома, серебристая рамка дубов вдоль школьной стены, а внутри – четыре квадрата всех времён года: золотисто-красный, светло-цветочный, белоснежный и мятно-зелёный. И посреди всего этого – белое здание с золотым лиственным куполом и Драконья скала…
– Его нет дома, – вздохнула Хель через какое-то время.
– Откуда ты знаешь? Может, он просто не хочет выходить, – возразила Лив.
– Он любит говорить с нами.
– Вами?
– Когда я говорю «мы», я подразумеваю «ученики Школы». Все мы – Хранители Даров Кристали, все мы – едины.
Заученную фразу Хель произнесла просто, но столь убедительно, что спину Лив кольнули мурашки.
– И что, придётся идти обратно? – спросила девочка.
– Не думаю…
Это прозвучало откуда-то сверху. Сказанное странным утробным голосом с мурлыкающими нотками, будто рождённым в горле самого огромного в мире кота.
Лив вздёрнула голову – и встретила взгляд громадных золотых глаз с чёрными щелями зрачков.
Дракон навис над ними, обвив хвост вокруг вершины скалы, упираясь в камень четырьмя лапами с зазубренными когтями. Насыщенно-багровую чешую будто выточили из негранёного рубина; на хвосте чешуйки были не больше ладони, на груди – не меньше мужской руки. Полупрозрачные перепончатые крылья дракон прижал к телу, склонив над площадкой широкую, слегка вытянутую морду. По спине его от лба до хвоста тянулась цепочка тёмных шипов: на голове и продолговатой шее – маленькие и редкие, ближе к задним лапам – размером с Лив. Хвост и вовсе венчала шишка из шипов, похожая на булаву.
– Здравствуй, Кес, – сказала Хель.
От Лив не укрылось, что девушка едва заметно попятилась.
– Кто тут у нас? – Дракон заинтересованно вытянул шею; когда он открывал пасть, видны становились белые ровные зубы величиной с человеческую голову. – А, новенькая… Хоррошо…
Он почти бесшумно соскользнул вниз и вбок, чтобы сесть на самом краю скалы слева от них, свесив хвост за обрыв. Лив внезапно осознала, что не такой уж дракон и большой: где-то с двухэтажный дом от лап до макушки. И выглядел он удивительно изящно, точно кот-переросток.
Наверное, именно поэтому Лив ни капельки его не боялась.
Она шагнула вперёд, заглядывая в солнечные глаза. Может, виной тому был драконий взгляд – завораживающее жидкое золото, плещущееся вокруг вертикальных зрачков, – но девочке казалось, будто что-то толкает её в спину, приказывая подойти ближе. Хель обеспокоенно проговорила что-то, однако Лив было всё равно. Единственное, что сейчас имело значение, – чешуя цвета осенней листвы, которой почему-то невероятно важно было коснуться.
Дракон следил за её приближением, не двигаясь, не щурясь на солнце, ничего не говоря. Лив беспрепятственно подошла к самой его морде, подняла руку, дотронулась кончиками пальцев до сухого и тёплого драконьего носа…
Жар пробежал по руке, охватил всё тело, – и мир поглотила вспышка золотого света. Лив не понимала, стоит она, летит или падает куда-то; земля под ногами исчезла, и вокруг не осталось ничего, кроме солнечной пустоты. Она хотела, но не могла пошевелиться, и лишь сердце колотилось обезумевшей птицей, а в ушах колокольным звоном гулко звучал стук другого сердца, ускорявшего удары, подлаживавшегося под её собственное…
Краски реальности вернулись в миг, когда ритм двух сердцебиений слился в одно. Звон в ушах утих, окружающий мир вновь проступил сквозь потустороннее золото – совсем такой, как прежде… И только Лив знала, что всё изменилось безвозвратно. Глядя в драконьи глаза, столь же ошеломлённые, как её собственные, она откуда-то отчётливо, пугающе ясно понимала: теперь её сердце бьётся, не подчиняясь ей одной.
Хель позади кричала что-то в восторженном ужасе. Лив не было до неё никакого дела.
«Ты», – выдохнул дракон, не открывая пасти. Его голос не звучал, а просто возникал – прямиком в сознании девочки, минуя уши.
«Ты, – без слов эхом откликнулась Лив. Пальцы её, лежавшие на багряной чешуе, растерянно дрогнули. – Ты… мой дракон?»
* * *
– История, конечно, занимательная, – нарушил молчание первый из шестерых, когда речь амадэя подошла к концу. – Но всё же…
– Слабо верится, что вам так долго удавалось скрываться даже от нас, – закончил второй.
– И что, эти ваши Воины действительно так хороши в бою, как писали в легендах? – хмуро уточнила третья.
– Меня больше интересует вопрос, вправду ли передо мной самый сильный целитель трёх Эпох, – рассудительно молвила четвёртая. – Позволите как-нибудь взглянуть на вас в деле? Хотя тут нужен особо тяжёлый случай, а чтобы таковой подвернулся…
– Что касается чтения, – негромко изрекла пятая, – он действительно лучше меня. Я не могу прочесть его, а я в кои-то веки стараюсь.
– Я знал, – горестно вздохнул шестой. – А так надеялся получить подтверждение, что даже меня чутьё порой подводит…
Ожидая вердикта под куполом из золотых листьев, вплетавших шелестящие нотки в журчащую песнь ручья, Арон обвёл взглядом Мастеров, каждый из которых занимал одно из кресел под белым древом.
Он не помнил никого из шестерых (оно и немудрено). Однако теперь знал всех.
Мастер Заклинатель. Первый наставник всех волшебников: тот, кто учит, как превратить обычную речь в песню, способную изменить мир. Кто учит, как подчинять Дар движению рук и губ, как призывать на помощь силы природных стихий. Полный мужчина с внешне добродушной улыбкой, с залысинами на макушке и брюшком, что не скрывала даже просторная мантия.
Мастер Библиотекарь. Тоже один из первых учителей. Он отвечал за чтение, письменность, счёт, краеведение, историю и языкознание: не волшебные, но необходимые каждому предметы. Тихий молодой человек в очках, с тёмными глазами и кудрями, подчёркивавшими бледную, давно не видавшую солнца кожу.
Мастер Мечница. Третья из тех, кого ученики знают с первого года. Та, кто развивает не ум, но тело. К окончанию Школы все её выпускники обязаны недурно фехтовать: сталь, подкреплённая заклятиями, в бою зачастую полезнее простых чар. Поджарая, точно гончая, женщина с длинной седой косой; неизменно красивое лицо с годами иссекли морщины и несколько шрамов, один из которых разрубал ей бровь.
Мастер Травница. С ней знакомились на втором году обучения. Та, кто учит дарить жизнь противоядиями, сыворотками и микстурами, – и не учит, но рассказывает, что может её отнять. Яды в Школе Волшебников не варили, в отличие от Школы Колдунов, но их действия и состав заставляли зубрить, пока слова не начнут отскакивать от зубов. За учеников, выбравших специализацию «целитель», Травница могла лично поручиться даже перед королём. Полная женщина с коротко остриженными чёрными волосами, в которых уже пробивалась седина, и светлыми глазами цвета сушёной мяты.
Мастер Странница, с которой знакомились на третьем году обучения. Учившая творить путевые заклятия и перемещаться в пространстве, а также заглядывать в чужие умы. Тем, кто к этому предрасположен, она рассказывала, как выпустить разум из клетки тела и взглянуть на мир глазами птицы или зверя. Только их – людей в качестве временного пристанища волшебникам использовать не дозволялось. Юная на вид девушка с копной совершенно белых волос; десяток тёмных родинок созвездием рассыпался по её длинному, худому, очень серьёзному лицу, чёлка падала на поразительные сиреневые глаза.
И Мастер Иллюзионист, последний. Ещё один Мастер, с которым ученики знакомились лишь после двух лет в Школе. Тот, кто учит обманывать глаз и творить вещи осязаемые, слышимые, пугающе реалистичные, – а на деле только воздух, обретший форму. Старый знакомый Вермиллион, когда-то Морли.
– То, что вы не слышали о нас, немудрено, – повторил Арон озвученное ранее. – Амадэям доступны чары такой мощи, которые из людей мог творить лишь великий Ликбер.
– Приятно, что вы признаёте заслуги того, кто некогда вас сверг. – Заклинатель сказал это со смешком, но глаза его были жёсткими. – Знаете ли, то, что вы нам поведали, опровергает все наши представления об основателе этой школы. Чтобы он скрыл информацию об амадэях даже от собственных преемников…
– Я не старался сделать свой рассказ удобным для вас. Я говорил правду. А правда, как известно, порой оставляет после себя неприятный горький привкус.
Гирен сидел на своём тулупе, привалившись спиной к альвийскому древу Иршен. Древо это посадил ещё Ликбер, а ему семя дала сама Королева Лесная. Белая кора текстурой и блеском походила на шёлк; в шёпоте золотых листьев, сплетавших потолок зала, каждый мог расслышать слова, которые ему необходимо было услышать здесь и сейчас… Правда, для этого с деревом требовалось остаться один на один. Да и не горел бывший магистр желанием прислушиваться к голосу, который в конечном счёте всегда оказывался голосом твоей собственной души.
Гирен видел, что Арон злил Заклинателя. Очень злил. Мастер Заклинатель давно привык к своему могуществу, к своей власти, к трепету простых смертных перед ними. Не самое положительное качество для Мастера… С другой стороны, Заклинатель никогда этим не злоупотреблял. Просто он, как и всякий житель Аллиграна, помнил: с момента основания Школы Шестеро являлись и являются одной из самых могущественных сил в Аллигране. Некоторые считали, что самой.
То, что теперь перед Шестерыми стоял человек (или шут его знает кто), проявлявший к ним не больше почтения, чем выказывает король при встрече с Первейшим Предстоятелем[5], явно выводило Заклинателя из себя.
– Господа, сейчас перед нами не стоит проблема человеческих качеств Основателя, – пресекла Мечница возражения коллеги, готовые сорваться у того с языка. – Наш король при смерти. У нас есть возможность найти и покарать мразь, которая за это в ответе.
– И предотвратить новое Тёмное Время, – добавил Библиотекарь.
– А также спасти милую юную особу, которая однажды сможет подать старому немощному мне стакан воды, – заключил Иллюзионист.
– Вопрос лишь в том, сумеем ли мы её найти. – Травница задумчиво накручивала на палец прядь коротких тёмных волос. – Ваш Воин ведь прилагает немалые усилия к тому, чтобы сделать это было не так-то просто? Вот именно. И сможем ли мы даже вшестером противостоять ему, если он так силён? Впрочем, я думаю, что…
– В силах Лиара можете не сомневаться, – просто сказал Арон. – Он всегда был сильнейшим Воином из трёх.
– А что насчёт вас? – изогнула бровь Странница. Голос её оставался неизменно тих и бесстрастен: казалось, она просто не умеет его повышать. – Вы, соответственно, являетесь сильнейшим Зрящим?
– Хотелось бы, но увы. – Лицо амадэя непроницаемостью напоминало зеркало. – Сильнейшая из нас погибла.
– Значит, вы…
– Второй по силе.