Карнавал лжи
Часть 34 из 90 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Эйрдаль рухнул наземь, корчась в агонии, и больше уже не говорил. Плакал, рычал, визжал, размахивая руками, точно отбиваясь от кого-то невидимого. Второй тоже не произнёс ни слова: развернулся и рванул к арке, пробежав мимо неё и Таши, мгновенно исчезнув во мраке. Оставшийся бился в судорогах, плевался, стонал… пока не затих – за миг до того, как откуда-то из Леса послышался дикий, быстро стихший вопль.
Таша посмотрела на мёртвого эйрдаля, лежащего у порога Зачарованного леса.
Взмахнув крыльями, взмыла в небо над Броселианом.
* * *
Когда ланден влетела в комнату, Алексас стоял у окна, сжимая пальцами подоконник.
– Кажется, я говорил тебе оставаться здесь, – сказал он, не оборачиваясь.
Стены озарило перламутровое сияние. Следом донёсся неясный шорох.
Выждав немного, Алексас всё-таки обернулся: Таша, так и не одевшись, сидела на кровати, закутавшись в одеяло и обняв руками колени. Подвеска на её шее мерцала янтарными отблесками – зачарованная лента не могла соскользнуть ни с девичьей шеи, ни с птичьей.
– Что случилось? – Алексас подошёл ближе. – Почему ты сломала защиту?
– Эйрдали приходили. – Таша смотрела мимо него; лицо её казалось белее и холоднее снега за окном. – Я решила выманить их из гостиницы. Чтобы никто не пострадал.
– Кроме тебя, конечно же. – Присев на край кровати, Алексас коснулся девичьих ладоней, стиснувших одеяло так, словно только оно мешало Таше провалиться в незримую пропасть. – Где они?
– Мертвы. Я заманила их в Лес. Они умерли на моих глазах. Один из них, по крайней мере, – голос её звучал глухо, будто сквозь ткань. – И знаешь, что самое забавное? Мне хотелось смотреть, как он умирает. Мне не было жаль их. Ни капли. – Глаза её казались выточенными из серого стекла, почти как у эйрдалей. – Я помнила, что Ложные земли беспощадны к нечисти. Нечисти вроде них, по крайней мере. Помнила, что случилось летом с теми эйрдалями, которых мы с Ароном встретили в Криволесье. Я заманила их в Лес, зная, что они умрут. Надеясь, что они умрут. И вот они мертвы, а я не чувствую ни сожаления, ни раскаяния, только довольство. Потому что я оказалась умнее. Потому что теперь у нас двумя врагами меньше. Потому что больше они никогда и никому не причинят вреда. – Она издала тихий, совершенно невесёлый смешок. – Я всю жизнь сомневалась в том, хороший ли я человек. Летом Арон заставил меня поверить в это. Он говорил, что я хороший человек, что я светлый человек, но разве хорошего светлого человека может радовать чужая боль? Даже боль таких выродков, как они?
Алексас провёл рукой по её волосам; в жесте читалось какое-то болезненное сочувствие.
– Только дети делят мир на хорошее и плохое. Но ты не ребёнок. Даже если Арон считает иначе. – Печаль смягчила выражение его лица, ещё недавно бывшее жёстким и острым, как стилас в его сапоге. – В каждом из нас есть свет и тьма, доброта и жестокость, чистота и грязь, умение прощать и умение ненавидеть. Ты живая, и потому всё это есть в тебе. А помимо всего этого – достаточно света, чтобы ты смогла побывать на всех Ложных землях и покинуть их живой. Это под силу немногим.
– Пока. Пока достаточно.
Он только улыбнулся.
– Будем надеяться, что, когда его станет недостаточно, тебе не придётся бывать на Ложных землях уже никогда.
Чуть повернув голову, Таша всё же посмотрела на него – пытливым, мучительно вопрошающим взглядом. Вымаливающим слова оправдания, на которое она не имела права: по крайней мере, по мнению той Таши, что не так давно не могла простить себе простую ложь сестре, отцу и другу.
Той Таши, которая ещё носила светлые волосы и платья, купленные ей живой мамой.
– И тебе будет всё равно? Достаточно во мне света или нет?
Чуть наклонив длинный стан, Алексас коснулся губами её макушки.
– Абсолютно. Во мне его всегда будет меньше. И я не бабочка, чтобы меня привлекал только свет. – Он говорил тихо, не успокаивая, не иронизируя, не прибедняясь, лишь констатируя факты. – Защиту я возобновил. Гаста нельзя оставлять без присмотра, так что завтра забираем его и отправляемся в штаб-квартиру Венца. Там мы будем в безопасности. На время, по крайней мере.
– Мы могли бы вернуться в Арпаген, – произнесла Таша отстранённо. – Подождать там Арона, как собирались.
– Арона в Арпагене может и не быть. Всё ещё. Без его защиты нам придётся трудно. Эйрдали легко найдут нас в городе, чего не скажешь о штаб-квартире Венца, окружённой всеми возможными чарами сокрытия. А следующей встречи с представителями Рассвета кто-то из нас троих может не пережить, и позволь мне цинично поставить не на нас с тобой.
Уголки Ташиных губ раздвинулись в кривой улыбке… за миг до того, как она уткнулась Алексасу в плечо, и на рубашке его расплылись мокрые пятна от её слёз.
Она плакала долго. Плакала от осознания, что из-за неё умерли, умирают и умрут многие. Плакала потому, что на пути, по которому она шла, смерть поджидала на каждом шагу, а сойти с него живой она не могла. Плакала потому, что ей приходилось и придётся идти по головам, как бы сильно ни хотелось иного. Плакала по той девочке, которая когда-то читала сестре и другу сказки в яблоневом саду; по той себе, которой она уже никогда не будет.
Зато Алексас был рядом – и держал её всё время, что она плакала. Как всегда.
И то, что есть в этом мире человек, принимавший Ташу такой, какой она стала теперь, было дороже и золота, и власти, и всего, что вчера предлагали ей всемогущие жители Ложных земель.
Глава шестая. Багряный венец
– Дядя Арон, а скоро будет готово?
Джеми насмешливо треплет Лив по макушке:
– От твоих бесконечных вопросов быстрее не приготовится.
– Полагаю, ещё моментов пять, – говорит Арон, глядя на мерцающую горку углей, под которыми запекаются клубни эрсы.
Стоит вечер краснолистника, ясный, солнечный и тёплый. Они готовят в саду, на сложенной из камней жаровне; вернувшись из школы, Таша и Джеми услышали предложение поужинать печёной эрсой на улице – и приняли его с радостью.
– Скучно, – жалуется Лив, наматывая круги вокруг жаровни.
– Помоги мне, сразу развеселишься, – советует Таша, расставляя тарелки на столе, который Джеми магией выволок из кухни.
– Дядя Арон, а расскажите дальше про своё детство! – Лив ожидаемо игнорирует предложение сестры. – Вы тогда не закончили, а мы у вас не спрашивали, а вы обещали всё рассказать!
Стоя над углями с кочергой в руках, Арон искоса смотрит на девочку. Переводит взгляд на Ташу с Джеми, старательно делающих вид, что они точно не рвались просить его о том же.
– Ладно. – Амадэй откладывает кочергу. – Немного времени до ужина у нас есть. На чём мы остановились?..
– Вас забрали в монастырь, – живо отвечает Лив.
– На самом деле не на этом, но ты заснула, – тихо уточняет Джеми – так тихо, что та не слышит.
– Ах да. Что ж, дальше мы учились – все дети, которые жили там. Впрочем, формальная учёба занимала не так много времени. В основном мы просто… жили. Учились не письменности и чтению, а жизни. Дружбе. Справедливости. Гуляли, играли, разговаривали. Разговаривали, пожалуй, больше всего: друг с другом, с Кристалью – все вместе или один на один. Она со всеми детьми время от времени прогуливалась по саду… Часто отлучалась, но потом возвращалась. Старшие из ребят, с которыми я познакомился, когда меня привезли в монастырь, вырастали и покидали его уже с Даром: каждый получал его в разном возрасте, когда Кристаль считала воспитанника готовым, но не раньше пятнадцати. На место ушедших приходили малыши. Пару раз эйрдали и оборотни пытались пробраться в монастырь, добраться до нас и Кристали… Несколько ребят погибло от их рук. Но, в общем и целом, мы жили в своём счастливом маленьком мирке.
Когда мне исполнилось двенадцать, Кристаль вызвала меня в свой кабинет, и я поначалу решил, что она наконец хочет наделить меня Даром. Даже огорчился немного: это значило, что спустя два-три года я покину монастырь, а мне этого не хотелось. Но наша наставница завела разговор, удививший меня. Рано или поздно, сказала Кристаль, она больше не сможет присматривать за Аллиграном, и помимо магов ей нужно оставить других своих преемников… особых преемников. Тех, кто будет следить за магами. Тех, кто будет хранить людей вместо неё. Маги будут сменять друг друга, а их Дар – переходить от умирающих к новорожденным, но те, особые её преемники, будут жить вечно, как альвы. И даже альвов теоретически можно умертвить, но нас, если мы согласимся, не сможет убить никто… кроме кого-то из нас шестерых. Мы умрём лишь в случае, если один из нас поднимет руку на других.
– Шестерых? – Таша поднимает цепкие глаза. – Значит, Лиара можешь убить не только ты, но и другие амадэи?
– Верно. При этом мы с Лиаром не можем воздействовать друг на друга своей магией. Один из нас может причинить вред другому лишь холодным оружием. Зато с амадэями из других пар мы вполне способны сражаться в полную силу – равно как и они с нами… Итак, Кристаль сказала, что мы будем работать в паре с Лиаром. Сказала, что давно вынашивала этот замысел, но лишь сейчас присмотрела шестерых ребят, которые, как ей кажется, смогут вынести предстоящую им ношу. Из всех, кого она вырастила, она выбрала достойнейших, ибо вместе с огромным могуществом на их плечи ляжет огромная ответственность. Разумеется, она дала мне право выбора. Я мог отказаться: в таком случае она подыскала бы кого-то другого. Позже я понял, что она слишком хорошо знала нас и была уверена – мы не откажемся… Так и случилось. Все шестеро, с кем она провела ту же беседу, почли за честь принять уготованную им участь.
Мы продолжили жить в монастыре, но теперь на особом положении. Жизнь в Долине более-менее наладилась, и Кристаль проводила в своей обители куда больше времени, чем раньше, почти всё это время уделяя нам. Она готовила нас к тому, что нам предстояло. Говорила, что для людей мы будем воплощениями двух Богинь на земле. Что нам придётся не только судить и помогать, но и карать. Посему одни из нас будут связаны с тьмой, и тьма эта будет защищать свет, который воплотят другие. Те, кому отведена роль Палачей, не должны ни стыдиться, ни бояться её: они не столько наказывают тех, кого казнят, сколько дарят им шанс на новое рождение, дабы искупить ошибки, совершённые в этой жизни. Впрочем, те, кому Кристаль уготовила стать Палачами, приняли свою роль с готовностью. Она знала, кому эту роль предлагать.
Трое Зрящих, трое Воинов. Трое юношей, три девушки. Все пары дружили задолго до того, как узнали, что им предстоит быть вместе вечность. Одной парой стали мы с Лиаром, второй – две девушки, третьей… Сами понимаете, кто остался.
Когда Кристаль посчитала, что мы готовы, мы приняли Дар: второе крещение, почти такое же, как у магов… но силы нам достались иные. Ещё десять лет Кристаль учила нас пользоваться ими, после чего мы разъехались по разным городам и стали править. Первые пять лет мы исполняли свои обязанности под её наблюдением. – Арон снова берёт в руки кочергу. – А потом Кристаль ушла.
– Куда? – спрашивает Джеми с надеждой.
– Если ты надеешься, что я знаю ответ, в отличие от всех людей в Долине, то нет. Кристаль попрощалась с нами. Только с нами – со всеми шестерыми. И исчезла. Куда, не знаем даже мы. Она не оставила никаких следов. – Он разгребает угли: совершенно буднично, будто не рассказывал только что о посланнице Богини и священных событиях тысячелетней давности. – Похоже, готово. Таша?
Она берёт со стола глубокую миску. Подав её Арону, смотрит, как тот голыми руками, не морщась, вытаскивает обжигающе горячую эрсу, складывая клубни в тарелку.
– Вам не хватало её? – спрашивает девушка негромко.
– Нам тяжело было смириться с тем, что её больше нет с нами. Но к тому времени мы были уже взрослыми людьми. И мы всегда понимали, что рано или поздно Кристаль нас покинет. – Достав последний клубень, амадэй шествует к столу, чтобы торжественно поставить миску посредине. – Пора ужинать.
– Вот так мирское вытесняет духовное, – на удивление серьёзно вздыхает Лив, усаживаясь на садовую скамью, заменившую им стулья.
– Просто это не та история, которую надо слушать за один раз, – так же серьёзно отвечает Арон.
Таша глядит на амадэя, стоя у жаровни и чувствуя слабый жар, которым пышут остывающие угли.
…возможно, сейчас не лучший момент для этого вопроса. Но она и так откладывала его слишком долго.
К тому же для таких вопросов, как этот, не существует «лучших моментов».
– Почему Лиар возненавидел тебя? За что он тебе мстит?
Присутствующие замирают – и, вскинув голову, Арон без смущения встречает Ташин пытливый взгляд.
– Я уже говорил. Мы кое-что не поделили.
– Я помню. И хочу знать больше.
Арон смотрит на неё так долго, что становится слышно, как шуршат вишнёвые листья, а угли, остывая, издают тихий-тихий звук, похожий на треск стекла.
– Мы полюбили одну и ту же женщину. А она стала моей. – Он жмёт плечами. – Полагаю, ты сочтёшь эту причину довольно банальной.
Таша растерянно отступает от жаровни на шаг: ей, ожидавшей чего-то совершенно исключительного, зловещего и величественного, это и правда кажется банальным донельзя.
…с другой стороны, самые удивительные вещи часто объясняются самым обыденным образом.
– И вы жили с этой женщиной долго и счастливо? – наивно спрашивает Лив.
– К сожалению, нет, – замечает Арон без тени эмоций. – Заветом Кристали амадэям запрещено любить. Кара тому, кто осмелился преступить этот завет – смерть его избранника.
– Избранника? – уточняет Джеми. – Не его самого?
Таша посмотрела на мёртвого эйрдаля, лежащего у порога Зачарованного леса.
Взмахнув крыльями, взмыла в небо над Броселианом.
* * *
Когда ланден влетела в комнату, Алексас стоял у окна, сжимая пальцами подоконник.
– Кажется, я говорил тебе оставаться здесь, – сказал он, не оборачиваясь.
Стены озарило перламутровое сияние. Следом донёсся неясный шорох.
Выждав немного, Алексас всё-таки обернулся: Таша, так и не одевшись, сидела на кровати, закутавшись в одеяло и обняв руками колени. Подвеска на её шее мерцала янтарными отблесками – зачарованная лента не могла соскользнуть ни с девичьей шеи, ни с птичьей.
– Что случилось? – Алексас подошёл ближе. – Почему ты сломала защиту?
– Эйрдали приходили. – Таша смотрела мимо него; лицо её казалось белее и холоднее снега за окном. – Я решила выманить их из гостиницы. Чтобы никто не пострадал.
– Кроме тебя, конечно же. – Присев на край кровати, Алексас коснулся девичьих ладоней, стиснувших одеяло так, словно только оно мешало Таше провалиться в незримую пропасть. – Где они?
– Мертвы. Я заманила их в Лес. Они умерли на моих глазах. Один из них, по крайней мере, – голос её звучал глухо, будто сквозь ткань. – И знаешь, что самое забавное? Мне хотелось смотреть, как он умирает. Мне не было жаль их. Ни капли. – Глаза её казались выточенными из серого стекла, почти как у эйрдалей. – Я помнила, что Ложные земли беспощадны к нечисти. Нечисти вроде них, по крайней мере. Помнила, что случилось летом с теми эйрдалями, которых мы с Ароном встретили в Криволесье. Я заманила их в Лес, зная, что они умрут. Надеясь, что они умрут. И вот они мертвы, а я не чувствую ни сожаления, ни раскаяния, только довольство. Потому что я оказалась умнее. Потому что теперь у нас двумя врагами меньше. Потому что больше они никогда и никому не причинят вреда. – Она издала тихий, совершенно невесёлый смешок. – Я всю жизнь сомневалась в том, хороший ли я человек. Летом Арон заставил меня поверить в это. Он говорил, что я хороший человек, что я светлый человек, но разве хорошего светлого человека может радовать чужая боль? Даже боль таких выродков, как они?
Алексас провёл рукой по её волосам; в жесте читалось какое-то болезненное сочувствие.
– Только дети делят мир на хорошее и плохое. Но ты не ребёнок. Даже если Арон считает иначе. – Печаль смягчила выражение его лица, ещё недавно бывшее жёстким и острым, как стилас в его сапоге. – В каждом из нас есть свет и тьма, доброта и жестокость, чистота и грязь, умение прощать и умение ненавидеть. Ты живая, и потому всё это есть в тебе. А помимо всего этого – достаточно света, чтобы ты смогла побывать на всех Ложных землях и покинуть их живой. Это под силу немногим.
– Пока. Пока достаточно.
Он только улыбнулся.
– Будем надеяться, что, когда его станет недостаточно, тебе не придётся бывать на Ложных землях уже никогда.
Чуть повернув голову, Таша всё же посмотрела на него – пытливым, мучительно вопрошающим взглядом. Вымаливающим слова оправдания, на которое она не имела права: по крайней мере, по мнению той Таши, что не так давно не могла простить себе простую ложь сестре, отцу и другу.
Той Таши, которая ещё носила светлые волосы и платья, купленные ей живой мамой.
– И тебе будет всё равно? Достаточно во мне света или нет?
Чуть наклонив длинный стан, Алексас коснулся губами её макушки.
– Абсолютно. Во мне его всегда будет меньше. И я не бабочка, чтобы меня привлекал только свет. – Он говорил тихо, не успокаивая, не иронизируя, не прибедняясь, лишь констатируя факты. – Защиту я возобновил. Гаста нельзя оставлять без присмотра, так что завтра забираем его и отправляемся в штаб-квартиру Венца. Там мы будем в безопасности. На время, по крайней мере.
– Мы могли бы вернуться в Арпаген, – произнесла Таша отстранённо. – Подождать там Арона, как собирались.
– Арона в Арпагене может и не быть. Всё ещё. Без его защиты нам придётся трудно. Эйрдали легко найдут нас в городе, чего не скажешь о штаб-квартире Венца, окружённой всеми возможными чарами сокрытия. А следующей встречи с представителями Рассвета кто-то из нас троих может не пережить, и позволь мне цинично поставить не на нас с тобой.
Уголки Ташиных губ раздвинулись в кривой улыбке… за миг до того, как она уткнулась Алексасу в плечо, и на рубашке его расплылись мокрые пятна от её слёз.
Она плакала долго. Плакала от осознания, что из-за неё умерли, умирают и умрут многие. Плакала потому, что на пути, по которому она шла, смерть поджидала на каждом шагу, а сойти с него живой она не могла. Плакала потому, что ей приходилось и придётся идти по головам, как бы сильно ни хотелось иного. Плакала по той девочке, которая когда-то читала сестре и другу сказки в яблоневом саду; по той себе, которой она уже никогда не будет.
Зато Алексас был рядом – и держал её всё время, что она плакала. Как всегда.
И то, что есть в этом мире человек, принимавший Ташу такой, какой она стала теперь, было дороже и золота, и власти, и всего, что вчера предлагали ей всемогущие жители Ложных земель.
Глава шестая. Багряный венец
– Дядя Арон, а скоро будет готово?
Джеми насмешливо треплет Лив по макушке:
– От твоих бесконечных вопросов быстрее не приготовится.
– Полагаю, ещё моментов пять, – говорит Арон, глядя на мерцающую горку углей, под которыми запекаются клубни эрсы.
Стоит вечер краснолистника, ясный, солнечный и тёплый. Они готовят в саду, на сложенной из камней жаровне; вернувшись из школы, Таша и Джеми услышали предложение поужинать печёной эрсой на улице – и приняли его с радостью.
– Скучно, – жалуется Лив, наматывая круги вокруг жаровни.
– Помоги мне, сразу развеселишься, – советует Таша, расставляя тарелки на столе, который Джеми магией выволок из кухни.
– Дядя Арон, а расскажите дальше про своё детство! – Лив ожидаемо игнорирует предложение сестры. – Вы тогда не закончили, а мы у вас не спрашивали, а вы обещали всё рассказать!
Стоя над углями с кочергой в руках, Арон искоса смотрит на девочку. Переводит взгляд на Ташу с Джеми, старательно делающих вид, что они точно не рвались просить его о том же.
– Ладно. – Амадэй откладывает кочергу. – Немного времени до ужина у нас есть. На чём мы остановились?..
– Вас забрали в монастырь, – живо отвечает Лив.
– На самом деле не на этом, но ты заснула, – тихо уточняет Джеми – так тихо, что та не слышит.
– Ах да. Что ж, дальше мы учились – все дети, которые жили там. Впрочем, формальная учёба занимала не так много времени. В основном мы просто… жили. Учились не письменности и чтению, а жизни. Дружбе. Справедливости. Гуляли, играли, разговаривали. Разговаривали, пожалуй, больше всего: друг с другом, с Кристалью – все вместе или один на один. Она со всеми детьми время от времени прогуливалась по саду… Часто отлучалась, но потом возвращалась. Старшие из ребят, с которыми я познакомился, когда меня привезли в монастырь, вырастали и покидали его уже с Даром: каждый получал его в разном возрасте, когда Кристаль считала воспитанника готовым, но не раньше пятнадцати. На место ушедших приходили малыши. Пару раз эйрдали и оборотни пытались пробраться в монастырь, добраться до нас и Кристали… Несколько ребят погибло от их рук. Но, в общем и целом, мы жили в своём счастливом маленьком мирке.
Когда мне исполнилось двенадцать, Кристаль вызвала меня в свой кабинет, и я поначалу решил, что она наконец хочет наделить меня Даром. Даже огорчился немного: это значило, что спустя два-три года я покину монастырь, а мне этого не хотелось. Но наша наставница завела разговор, удививший меня. Рано или поздно, сказала Кристаль, она больше не сможет присматривать за Аллиграном, и помимо магов ей нужно оставить других своих преемников… особых преемников. Тех, кто будет следить за магами. Тех, кто будет хранить людей вместо неё. Маги будут сменять друг друга, а их Дар – переходить от умирающих к новорожденным, но те, особые её преемники, будут жить вечно, как альвы. И даже альвов теоретически можно умертвить, но нас, если мы согласимся, не сможет убить никто… кроме кого-то из нас шестерых. Мы умрём лишь в случае, если один из нас поднимет руку на других.
– Шестерых? – Таша поднимает цепкие глаза. – Значит, Лиара можешь убить не только ты, но и другие амадэи?
– Верно. При этом мы с Лиаром не можем воздействовать друг на друга своей магией. Один из нас может причинить вред другому лишь холодным оружием. Зато с амадэями из других пар мы вполне способны сражаться в полную силу – равно как и они с нами… Итак, Кристаль сказала, что мы будем работать в паре с Лиаром. Сказала, что давно вынашивала этот замысел, но лишь сейчас присмотрела шестерых ребят, которые, как ей кажется, смогут вынести предстоящую им ношу. Из всех, кого она вырастила, она выбрала достойнейших, ибо вместе с огромным могуществом на их плечи ляжет огромная ответственность. Разумеется, она дала мне право выбора. Я мог отказаться: в таком случае она подыскала бы кого-то другого. Позже я понял, что она слишком хорошо знала нас и была уверена – мы не откажемся… Так и случилось. Все шестеро, с кем она провела ту же беседу, почли за честь принять уготованную им участь.
Мы продолжили жить в монастыре, но теперь на особом положении. Жизнь в Долине более-менее наладилась, и Кристаль проводила в своей обители куда больше времени, чем раньше, почти всё это время уделяя нам. Она готовила нас к тому, что нам предстояло. Говорила, что для людей мы будем воплощениями двух Богинь на земле. Что нам придётся не только судить и помогать, но и карать. Посему одни из нас будут связаны с тьмой, и тьма эта будет защищать свет, который воплотят другие. Те, кому отведена роль Палачей, не должны ни стыдиться, ни бояться её: они не столько наказывают тех, кого казнят, сколько дарят им шанс на новое рождение, дабы искупить ошибки, совершённые в этой жизни. Впрочем, те, кому Кристаль уготовила стать Палачами, приняли свою роль с готовностью. Она знала, кому эту роль предлагать.
Трое Зрящих, трое Воинов. Трое юношей, три девушки. Все пары дружили задолго до того, как узнали, что им предстоит быть вместе вечность. Одной парой стали мы с Лиаром, второй – две девушки, третьей… Сами понимаете, кто остался.
Когда Кристаль посчитала, что мы готовы, мы приняли Дар: второе крещение, почти такое же, как у магов… но силы нам достались иные. Ещё десять лет Кристаль учила нас пользоваться ими, после чего мы разъехались по разным городам и стали править. Первые пять лет мы исполняли свои обязанности под её наблюдением. – Арон снова берёт в руки кочергу. – А потом Кристаль ушла.
– Куда? – спрашивает Джеми с надеждой.
– Если ты надеешься, что я знаю ответ, в отличие от всех людей в Долине, то нет. Кристаль попрощалась с нами. Только с нами – со всеми шестерыми. И исчезла. Куда, не знаем даже мы. Она не оставила никаких следов. – Он разгребает угли: совершенно буднично, будто не рассказывал только что о посланнице Богини и священных событиях тысячелетней давности. – Похоже, готово. Таша?
Она берёт со стола глубокую миску. Подав её Арону, смотрит, как тот голыми руками, не морщась, вытаскивает обжигающе горячую эрсу, складывая клубни в тарелку.
– Вам не хватало её? – спрашивает девушка негромко.
– Нам тяжело было смириться с тем, что её больше нет с нами. Но к тому времени мы были уже взрослыми людьми. И мы всегда понимали, что рано или поздно Кристаль нас покинет. – Достав последний клубень, амадэй шествует к столу, чтобы торжественно поставить миску посредине. – Пора ужинать.
– Вот так мирское вытесняет духовное, – на удивление серьёзно вздыхает Лив, усаживаясь на садовую скамью, заменившую им стулья.
– Просто это не та история, которую надо слушать за один раз, – так же серьёзно отвечает Арон.
Таша глядит на амадэя, стоя у жаровни и чувствуя слабый жар, которым пышут остывающие угли.
…возможно, сейчас не лучший момент для этого вопроса. Но она и так откладывала его слишком долго.
К тому же для таких вопросов, как этот, не существует «лучших моментов».
– Почему Лиар возненавидел тебя? За что он тебе мстит?
Присутствующие замирают – и, вскинув голову, Арон без смущения встречает Ташин пытливый взгляд.
– Я уже говорил. Мы кое-что не поделили.
– Я помню. И хочу знать больше.
Арон смотрит на неё так долго, что становится слышно, как шуршат вишнёвые листья, а угли, остывая, издают тихий-тихий звук, похожий на треск стекла.
– Мы полюбили одну и ту же женщину. А она стала моей. – Он жмёт плечами. – Полагаю, ты сочтёшь эту причину довольно банальной.
Таша растерянно отступает от жаровни на шаг: ей, ожидавшей чего-то совершенно исключительного, зловещего и величественного, это и правда кажется банальным донельзя.
…с другой стороны, самые удивительные вещи часто объясняются самым обыденным образом.
– И вы жили с этой женщиной долго и счастливо? – наивно спрашивает Лив.
– К сожалению, нет, – замечает Арон без тени эмоций. – Заветом Кристали амадэям запрещено любить. Кара тому, кто осмелился преступить этот завет – смерть его избранника.
– Избранника? – уточняет Джеми. – Не его самого?