Караваль
Часть 23 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Полагаю, никто не может знать, как выглядит магистр. Он никому не встречается дважды и для каждой игры надевает новую личину, прекрасную, но жестокую. Говорят, он был рядом с Розой, когда бедняжка выпрыгнула из окна, и даже не попытался ее остановить.
– Чудовище!
– А я слыхала, что он сам столкнул ее, – вмешалась третья женщина.
– Не в физическом смысле, – сказала первая. – Легендо любит играть с людьми в жестокие игры. Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек. Роза покончила с собой, после того как он ее отверг, а родители девушки, узнав обо всем, запретили дочери возвращаться домой. Тем не менее жених винит в ее смерти себя. Слуги говорят, что каждую ночь он стонет: «Роза, Роза…»
Все три дамы обернулись при виде молодого человека, который, с трудом передвигая ноги, приблизился к концу процессии. Его темные волосы еще не были длинны, а на руках не чернели татуировки, но и без розы, выведенной чернилами в память о возлюбленной, Скарлетт узнала Данте.
«Так вот почему, – подумала она, – он так стремится выиграть исполнение желания! Хочет воскресить свою невесту!» Данте повернул голову в ее сторону, но не остановил на ней страдающего взгляда. Его глаза, словно за кем-то охотясь, вглядывались в толпу сквозь плотную завесу из падающих черных лепестков. Два из них опустились ему на лицо, когда он проходил мимо Скарлетт по мягко устланной ими дороге. Это помешало Данте увидеть того, кого, по всей видимости, он и искал, – молодого человека в цилиндре с бархатной оторочкой, стоявшего всего лишь в нескольких шагах от Скарлетт.
Ее легкие сжались, словно от нехватки воздуха. До сих пор во сне лицо Легендо рисовалось ей лишь смутно, но теперь она видела его совершенно четко. Красивые черты не выражали никаких чувств, карие глаза смотрели холодно, на губах не было и намека на улыбку. Он казался тенью того юноши, которого Скарлетт недавно так близко узнала, – Хулиана.
Четвертый день Караваля
22
Когда Скарлетт проснулась, мир имел привкус пепла и обмана. Одеяла, тяжелые от ночных видений, пересыпанных лепестками черных роз, липли к потному телу. Айко не солгала хотя бы в одном: сон не стерся из памяти. Он представлялся Скарлетт гораздо более четко, чем последние минуты перед смертью. Он был живым и тяжелым, как руки, обнимавшие ее…
Хулиан! Его ладонь покоилась чуть выше ее груди. Кожа ощущала холод его застывших пальцев и безмолвие небьющегося сердца в холодной, точно мрамор, груди. Скарлетт вздрогнула, но сдержала крик из боязни потревожить смертельный сон Хулиана.
Она вспомнила, каким он явился ей во сне. Равнодушным и прекрасным. Именно таким она и представляла себе Легендо. Впервые увидав ее спутника, хозяйка гостиницы испугалась. «Это оттого, что мы особые гости магистра», – решила тогда Скарлетт. Но вдруг Хулиан и есть сам магистр? Он так много знал о Каравале и не растерялся, даже увидев ее умирающей. И конечно, ему ничего не стоило принести в комнату розы.
Внезапно Скарлетт спиной ощутила легкий толчок. То было сердце Хулиана. Или сердце Легендо? Нет! Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Все это не могло быть правдой. И все же в какой-то момент в вихре чудес Караваля Хулиан стал много для нее значить. Она начала доверять этому юноше. Но если он на самом деле был Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, служило для него лишь забавой.
Грудь Хулиана поднялась и опустилась. Он стал медленно отогреваться. Скарлетт ощущала его тепло позвоночником и нежной кожей под согнутыми коленями. Неровно дыша, она почувствовала, как он прижался к ней плотнее и поднес пальцы к ее ключицам. Увидев на одном из них маленькую посиневшую точку, Скарлетт вспыхнула: ей вспомнился вкус крови Хулиана, вспомнилось прикосновение его губ. Ничего подобного прежде с нею никогда не случалось. Это не могло оказаться неправдой! Она хотела, чтобы Хулиан был настоящим! Но…
Мало ли чего она хотела! Он много раз говорил, будто Легендо – радушный хозяин. Однако, если верить сну, магистр бывал со своими гостями не просто любезен. Той женщине он внушил такую страсть, что несчастная свела счеты с жизнью. «Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек» – эти слова подступили к горлу Скарлетт как рвотный ком. Если Хулиан и был Легендо, то еще до начала игры ему почти удалось соблазнить Теллу. Возможно, он околдовал их обеих?
От этой тошнотворной мысли желудок сковала судорога. Теперь последние минуты перед смертью вырисовывались в сознании Скарлетт пугающе ясно: стоило Хулиану попросить, она отдала бы ему не только каплю крови.
Нужно было высвободиться из его объятий, прежде чем он проснется. В ней еще теплилась надежда на то, что он не Легендо, и все же так рисковать она не могла. Саму Скарлетт ни один мужчина не заставил бы выброситься из окна, но ее сестра была натурой более страстной и порывистой. Скарлетт умела обуздывать свои чувства и желания, меж тем как Донателла слепо им подчинялась. Если не спасти Теллу, Легендо мог уготовить ей ту же печальную участь, какая постигла Розу.
Нужно было выбраться из комнаты и разыскать Данте. Если он и вправду был женихом погибшей, то наверняка узнал в Хулиане своего врага. Затаив дыхание, Скарлетт осторожно убрала руку, лежавшую на ее талии.
– Малиновая…
Пальцы второй руки поползли вверх от ключицы Скарлетт, оставив на шее след, от которого занялось дыхание, – леденящий и вместе с тем обжигающий. Хулиан еще спал. Но скоро должен был проснуться. Уже не тратя времени на осторожность, Скарлетт неловко соскользнула с кровати. Ее платье теперь являло собой нечто среднее между траурным нарядом и ночной сорочкой (черные кружева и слишком мало ткани), однако сейчас это ее не заботило. Переодеваться было некогда.
Поднявшись с пола, Скарлетт подметила, что с момента ее умирания прошли, вероятно, ровно сутки. Светало. Уже наступило семнадцатое число. За один день и одну ночь ей надлежало найти Теллу и отправиться домой…
Увидев собственное отражение в зеркале, Скарлетт застыла: сквозь ее густые темные волосы пробивалась серебряная нить. Сперва она понадеялась, что это лишь солнечный блик, но нет. Дрожащие пальцы потянулись к виску. На этом месте седую прядь не спрячешь в косу! Скарлетт никогда особенно не дорожила своей красотой, но сейчас ей хотелось плакать.
Сам Караваль, возможно, и был игрой, однако он оставлял после себя весьма ощутимые следы. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же могло обойтись освобождение сестры? Рассматривая в зеркале себя, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт с тревогой задавалась вопросом: «Хватит ли мне сил?» Стоило ей подумать о том, как мало осталось времени, как цепь страха сковывала горло. Но если верить прорицателю Найджелу, то ничья всемогущая длань не предопределяет человеческую судьбу. «Нельзя допустить, чтобы мною руководила тревога, – подумала Скарлетт. – Может, я и слаба. Зато сильна моя любовь к Телле. Солнце уже поднялось, и выйти из гостиницы я не могу, но могу посвятить день поискам Данте».
Кривой коридор безмятежно подрагивал в теплом маслянистом пламени свечей. Но что-то было не так. Запах. К поту и очажному дыму примешивалось нечто более тяжелое и резкое. Анис. Лаванда. Гнилая слива. Нет! Не успела Скарлетт испуганно моргнуть, как из-за угла вышел ее отец. Она, пятясь, вернулась в комнату, заперла дверь и стала молиться звездам. Ведь если Бог и святые существовали, они, похоже, ее ненавидели.
Как губернатор Дранья попал сюда? Если бы он сейчас нашел обеих своих дочерей, то, несомненно, убил бы младшую, чтобы наказать старшую. Скарлетт хотелось думать, что отец ей примерещился, но, рассуждая здраво, она вынуждена была признать: записке от несуществующих похитителей он, вероятнее всего, не поверил, а магистр Караваля вполне мог навести их родителя на верный след. «Кого вы боитесь больше всех?» – спросила ее женщина в палатке, и Скарлетт имела глупость ответить.
Почему Легендо так ее ненавидел? Даже допуская, что он не Хулиан, Скарлетт чувствовала себя оскорбленной и обманутой. Вероятно, причиной всему стали письма, которые она ему писала. Может, магистр просто любил жестокие шутки и счел ее удобной мишенью для насмешек? Или…
Вдруг окунувшись в страшную лиловую тень, Скарлетт вновь увидела начало своего сна, и в памяти всплыло имя… До сих пор она не понимала, где могла его слышать, но теперь ей припомнился бабушкин рассказ о прошлом Легендо: он был влюблен в красавицу, которую звали Аннелиз, но та вышла замуж за другого. Неужели бабушка была той самой…
– Малиновая? – Хулиан сел на постели. – Ты чего это стоишь у двери такая испуганная?
– Я… – Скарлетт застыла.
Его лицо, обрамленное спутанными темными волосами, убедительно выражало участие, однако перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял тот бездушный взгляд, каким он провожал гроб погубленной им женщины.
Легендо. Ее сердце забилось еще громче. «Нет, – успокаивала она себя, – это не он». И все же девушка сильнее прижалась спиной к филенке двери, когда Хулиан встал и направился к ней. Для того, кто едва очнулся от смертельного сна, его шаг казался на удивление твердым.
Если этот человек был магистром Караваля, то где-то здесь, в своем мире, он прятал Теллу. Скарлетт захотелось потребовать, чтобы он немедленно отпустил ее сестру. Захотелось ударить его по лицу. Но, поступив так, она бы себя выдала. Между тем если Легендо и впрямь вел злую игру, желая отомстить внучкам женщины, разбившей ему сердце, то Скарлетт следовало скрывать от него свою осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества.
– Что-то у тебя не слишком цветущий вид. Давно проснулась? – Хулиан поднял руку и погладил щеку Скарлетт тыльной стороной ладони. – До чего же ты меня перепугала! Мне…
– Я чувствую себя хорошо, – отшатнулась она.
Ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Хулиан стиснул зубы. Выражение нежности на его лице сменилось… Нет, не злобой, как предпочла бы подумать Скарлетт, а болью. Ее сердце, словно грустный утренний туман, окутали серо-синие краски его обиды. До сих пор Скарлетт видела в цвете только собственные чувства, но не чувства других людей. Теперь же она затруднилась бы ответить, чем потрясена больше: тем, что видит боль Хулиана, или тем, что боль эта так сильна.
Скарлетт попыталась понять, каково стало бы сейчас Хулиану, будь он действительно магистром Легендо. Прежде чем умереть, они обменялись друг с другом чем-то совершенно особенным. Она помнила, как бережно он внес ее в комнату, как отдал ради нее один день своей жизни. Как спокойно ей было в его сильных руках. Теперь Скарлетт видела, что принесенная жертва не прошла для Хулиана бесследно: на поросшей темной щетиной щеке серебрилась полоска, такая же, как в ее собственных волосах. И после всего этого она не позволила ему даже прикоснуться к себе!
– Извини, – пробормотала Скарлетт. – Я просто… еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. В голове сплошной туман… Прости.
На шее Хулиана дрогнула жилка. Он явно не поверил этим сбивчивым извинениям.
– Может, тебе лучше снова прилечь?
– Ты же знаешь: я не могу опять лечь с тобой в одну постель, – отрезала Скарлетт.
Она и раньше говорила ему такое, однако сейчас ее слова прозвучали резче, чем ей самой хотелось. Хулиан стер с лица все признаки обиды и разочарования, но цветовая буря, поднявшаяся над его сердцем, показала, насколько притворно это равнодушие. К цвету горечи примешивался еще какой-то оттенок, которого Скарлетт никогда раньше не видела. Пожалуй, он напоминал серый или серебристый. Как бы то ни было, за ним ощущалось сильнейшее чувство. Происходило ли все это потому, что они обменялись кровью?
Легкие Хулиана, как и горло Скарлетт, сдавливало незримое кольцо. Испытывая боль от каждого вздоха, она проводила его глазами до второй двери.
– Я и не собирался ложиться рядом с тобой, – сказал он.
Скарлетт попыталась ответить, но не смогла издать ни единого звука. Глаза щипало. Только когда Хулиан вышел, она, снова начав дышать, поняла: закрыв за собой дверь, он поставил между ними преграду.
* * *
Теперь Скарлетт стояла, прислонившись к стене, и боролась с желанием догнать Хулиана, чтобы еще раз попросить прощения за свою странную резкость. Когда он выходил, она готова была поклясться, что он не Легендо. Но ведь не могла же она поверить ему, рискуя так ошибиться!
Или могла? С тех пор как Скарлетт ступила на магический остров, каждый ее шаг был сопряжен с риском. О некоторых поступках ей приходилось потом жалеть, но порой она бывала приятно удивлена. Как в тот предсмертный час, проведенный рядом с Хулианом. Он не пошел бы ради нее на жертву и не заключил бы ее в свои объятия, не соверши она ошибку, опрометчиво лишившись двух дней жизни.
Быть может, настало время снова испытать удачу? Если не ради себя, то ради Теллы. Хулиан с самого начала помогал Скарлетт, а теперь она, как никогда, нуждалась в поддержке. Ведь на остров высадился ее отец.
О боже! Отец! Скарлетт даже не сказала Хулиану, что он здесь! Испугавшись за своего спутника и решив как можно скорее предупредить его об опасности, она открыла дверь. Отцовский запах по-прежнему витал в воздухе, но в коридоре не было никого, кроме негодяя в котелке, укравшего у Скарлетт сережки. Казалось, он не обратил на девушку ни малейшего внимания, когда она стремительно прошагала мимо него к лестнице. Куда же Хулиан подевался? Не оставил ли после себя…
Дойдя до следующей лестничной площадки, Скарлетт остолбенела: с таким уверенным видом, будто он действительно был хозяином Караваля, Хулиан вышел из комнаты Данте и скрылся в комнате Теллы. Что ему понадобилось в разоренной спальне ее пропавшей сестры? А Данте? Он ведь его ненавидит?
Наверху половицы заскрипели под тяжестью шагов. Какие-то люди направлялись к лестнице, переговариваясь между собой. Скарлетт слышала не все, но узнала голос отца и разобрала, как он сказал:
– Значит, ты только что ее видел?
По телу Скарлетт пробежала дрожь.
– Меньше минуты назад. Так где мои монеты?
Второй голос, очевидно, принадлежал ничтожеству в котелке. В ту же секунду Скарлетт почувствовала себя так, будто бы снова оказалась на Трисде и пряталась под лестницей губернаторского дома, боясь пошевелиться. Однако нужно было немедленно действовать: отец мог сойти вниз в любой момент. Не имея времени на страх или сомнения, Скарлетт еле слышно побежала к спальне Теллы, за дверью которой исчез Хулиан.
Замок оказался сломанным, комната была пуста. Хулиана и след простыл. А ведь он точно сюда вошел! «Этому должно быть какое-то объяснение», – сказала себе Скарлетт и тут же вспомнила умирающий сад Кастильо Мальдито. Возможно, ему специально придали заброшенный вид, чтобы никто в нем не задерживался, как и в комнате Теллы. Скарлетт представила себе: Хулиан входит, отыскивает на захламленном полу доску с эмблемой Караваля и надавливает на нее пальцем. Перед ним открывается тайный ход. Этот ход Скарлетт и должна была найти.
Шум шагов в коридоре становился все громче, аккомпанируя ее отчаянным метаниям. Она ползала на четвереньках по всей комнате, цепляя занозы, до тех пор пока не забрела в угол, каким-то чудом сохранивший запах Теллы – запах черной патоки и необузданных мечтаний. Скарлетт продолжила поиски с удвоенной энергией: нужно было найти сестру, пока ее саму не обнаружил отец.
Все кирпичи в камине заросли копотью, но среди этой черноты выделялось светлое пятнышко, похожее на след большого пальца. Эмблема, выбитая на камне, была едва различима. Прикоснувшись к ней, Скарлетт ощутила легкое покалывание и, замирая от страха, стала ждать. В первую секунду ничего не произошло. Затем кирпичи наконец разомкнулись, открыв роскошную лестницу красного дерева.
В светильниках тлели оранжевые угли. На ступенях, ведущих вниз, лежала истертая ковровая дорожка. Вероятно, всякий раз, когда Хулиан исчезал, он пользовался этим ходом. «И все же он может и не быть магистром Легендо», – подумала Скарлетт, но на сей раз не смогла себя убедить. Если Хулиан – простой моряк, откуда у него столько тайн? Положим, он не к Телле ходил всякий раз, когда ускользал от Скарлетт. Но в любом случае этот человек что-то скрывал.
Спускаясь по лестнице, Скарлетт ежилась от холода и сырости. Хотя она давно уже бодрствовала, платье оставалось похожим на ночную сорочку: тонкая ткань едва прикрывала колени. Спустившись на три лестничных марша, Скарлетт оказалась перед развилкой. Направо вела тропинка, усыпанная розовым песком, прямо – тропинка, выложенная камнями (отполированные до блеска, они собирали лужицы тусклого света), а налево – тропинка из кирпича. У входа в каждый из трех коридоров горел белый факел. На каждой из трех дорожек виднелись следы ботинок разной величины. Увести Скарлетт от отца могла любая тропа, но привести к Хулиану (а если он в самом деле магистр Легендо, то и к Донателле) – только одна. Вероятно, в глубине этих коридоров Скарлетт ожидало безумие. Но даже безумие не так пугало ее, как встреча с отцом.
Девушка закрыла глаза и прислушалась: слева доносился вой ветра, бьющегося о каменные стены, справа – шум воды, и лишь из глубины среднего коридора – гул тяжелой размашистой поступи. Хулиан! Скарлетт побежала за ним. Чем холоднее ей становилось, тем громче звучали шаги.
Вдруг они замерли. Струя промозглого воздуха лизнула ее в шею. Испугавшись, что кто-то подкрался к ней сзади, Скарлетт резко обернулась, но коридор был пуст и безмолвен. Блестящие камни потускнели. Она опять устремилась вперед и бежала, пока не наткнулась на какой-то предмет. Опершись о стену, чтобы сохранить равновесие, она взглянула под ноги и увидела то, на что наступила. Это была человеческая рука.
Во рту стало кисло и горько одновременно. Пять татуированных пальцев тянулись к Скарлетт, словно пытаясь ее схватить. В первую секунду она сумела сдержать крик, но потом взгляд различил остальное: изуродованное тело Данте и стоявшего над ним Хулиана.
23
«Все это неправда, – попыталась внушить себе Скарлетт. – Меня просто хотят свести с ума. Этот отвратительный запах – искусственный, а рука принадлежит вовсе не Данте». Но если тело еще могло быть где-то украдено и специально покрыто татуировками, то бледная голова, небрежно приставленная к окровавленной шее, точно была головой Данте. Хулиан резко обернулся:
– Малиновая, это не то, о чем ты подумала!
– Чудовище!
– А я слыхала, что он сам столкнул ее, – вмешалась третья женщина.
– Не в физическом смысле, – сказала первая. – Легендо любит играть с людьми в жестокие игры. Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек. Роза покончила с собой, после того как он ее отверг, а родители девушки, узнав обо всем, запретили дочери возвращаться домой. Тем не менее жених винит в ее смерти себя. Слуги говорят, что каждую ночь он стонет: «Роза, Роза…»
Все три дамы обернулись при виде молодого человека, который, с трудом передвигая ноги, приблизился к концу процессии. Его темные волосы еще не были длинны, а на руках не чернели татуировки, но и без розы, выведенной чернилами в память о возлюбленной, Скарлетт узнала Данте.
«Так вот почему, – подумала она, – он так стремится выиграть исполнение желания! Хочет воскресить свою невесту!» Данте повернул голову в ее сторону, но не остановил на ней страдающего взгляда. Его глаза, словно за кем-то охотясь, вглядывались в толпу сквозь плотную завесу из падающих черных лепестков. Два из них опустились ему на лицо, когда он проходил мимо Скарлетт по мягко устланной ими дороге. Это помешало Данте увидеть того, кого, по всей видимости, он и искал, – молодого человека в цилиндре с бархатной оторочкой, стоявшего всего лишь в нескольких шагах от Скарлетт.
Ее легкие сжались, словно от нехватки воздуха. До сих пор во сне лицо Легендо рисовалось ей лишь смутно, но теперь она видела его совершенно четко. Красивые черты не выражали никаких чувств, карие глаза смотрели холодно, на губах не было и намека на улыбку. Он казался тенью того юноши, которого Скарлетт недавно так близко узнала, – Хулиана.
Четвертый день Караваля
22
Когда Скарлетт проснулась, мир имел привкус пепла и обмана. Одеяла, тяжелые от ночных видений, пересыпанных лепестками черных роз, липли к потному телу. Айко не солгала хотя бы в одном: сон не стерся из памяти. Он представлялся Скарлетт гораздо более четко, чем последние минуты перед смертью. Он был живым и тяжелым, как руки, обнимавшие ее…
Хулиан! Его ладонь покоилась чуть выше ее груди. Кожа ощущала холод его застывших пальцев и безмолвие небьющегося сердца в холодной, точно мрамор, груди. Скарлетт вздрогнула, но сдержала крик из боязни потревожить смертельный сон Хулиана.
Она вспомнила, каким он явился ей во сне. Равнодушным и прекрасным. Именно таким она и представляла себе Легендо. Впервые увидав ее спутника, хозяйка гостиницы испугалась. «Это оттого, что мы особые гости магистра», – решила тогда Скарлетт. Но вдруг Хулиан и есть сам магистр? Он так много знал о Каравале и не растерялся, даже увидев ее умирающей. И конечно, ему ничего не стоило принести в комнату розы.
Внезапно Скарлетт спиной ощутила легкий толчок. То было сердце Хулиана. Или сердце Легендо? Нет! Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Все это не могло быть правдой. И все же в какой-то момент в вихре чудес Караваля Хулиан стал много для нее значить. Она начала доверять этому юноше. Но если он на самом деле был Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, служило для него лишь забавой.
Грудь Хулиана поднялась и опустилась. Он стал медленно отогреваться. Скарлетт ощущала его тепло позвоночником и нежной кожей под согнутыми коленями. Неровно дыша, она почувствовала, как он прижался к ней плотнее и поднес пальцы к ее ключицам. Увидев на одном из них маленькую посиневшую точку, Скарлетт вспыхнула: ей вспомнился вкус крови Хулиана, вспомнилось прикосновение его губ. Ничего подобного прежде с нею никогда не случалось. Это не могло оказаться неправдой! Она хотела, чтобы Хулиан был настоящим! Но…
Мало ли чего она хотела! Он много раз говорил, будто Легендо – радушный хозяин. Однако, если верить сну, магистр бывал со своими гостями не просто любезен. Той женщине он внушил такую страсть, что несчастная свела счеты с жизнью. «Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек» – эти слова подступили к горлу Скарлетт как рвотный ком. Если Хулиан и был Легендо, то еще до начала игры ему почти удалось соблазнить Теллу. Возможно, он околдовал их обеих?
От этой тошнотворной мысли желудок сковала судорога. Теперь последние минуты перед смертью вырисовывались в сознании Скарлетт пугающе ясно: стоило Хулиану попросить, она отдала бы ему не только каплю крови.
Нужно было высвободиться из его объятий, прежде чем он проснется. В ней еще теплилась надежда на то, что он не Легендо, и все же так рисковать она не могла. Саму Скарлетт ни один мужчина не заставил бы выброситься из окна, но ее сестра была натурой более страстной и порывистой. Скарлетт умела обуздывать свои чувства и желания, меж тем как Донателла слепо им подчинялась. Если не спасти Теллу, Легендо мог уготовить ей ту же печальную участь, какая постигла Розу.
Нужно было выбраться из комнаты и разыскать Данте. Если он и вправду был женихом погибшей, то наверняка узнал в Хулиане своего врага. Затаив дыхание, Скарлетт осторожно убрала руку, лежавшую на ее талии.
– Малиновая…
Пальцы второй руки поползли вверх от ключицы Скарлетт, оставив на шее след, от которого занялось дыхание, – леденящий и вместе с тем обжигающий. Хулиан еще спал. Но скоро должен был проснуться. Уже не тратя времени на осторожность, Скарлетт неловко соскользнула с кровати. Ее платье теперь являло собой нечто среднее между траурным нарядом и ночной сорочкой (черные кружева и слишком мало ткани), однако сейчас это ее не заботило. Переодеваться было некогда.
Поднявшись с пола, Скарлетт подметила, что с момента ее умирания прошли, вероятно, ровно сутки. Светало. Уже наступило семнадцатое число. За один день и одну ночь ей надлежало найти Теллу и отправиться домой…
Увидев собственное отражение в зеркале, Скарлетт застыла: сквозь ее густые темные волосы пробивалась серебряная нить. Сперва она понадеялась, что это лишь солнечный блик, но нет. Дрожащие пальцы потянулись к виску. На этом месте седую прядь не спрячешь в косу! Скарлетт никогда особенно не дорожила своей красотой, но сейчас ей хотелось плакать.
Сам Караваль, возможно, и был игрой, однако он оставлял после себя весьма ощутимые следы. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же могло обойтись освобождение сестры? Рассматривая в зеркале себя, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт с тревогой задавалась вопросом: «Хватит ли мне сил?» Стоило ей подумать о том, как мало осталось времени, как цепь страха сковывала горло. Но если верить прорицателю Найджелу, то ничья всемогущая длань не предопределяет человеческую судьбу. «Нельзя допустить, чтобы мною руководила тревога, – подумала Скарлетт. – Может, я и слаба. Зато сильна моя любовь к Телле. Солнце уже поднялось, и выйти из гостиницы я не могу, но могу посвятить день поискам Данте».
Кривой коридор безмятежно подрагивал в теплом маслянистом пламени свечей. Но что-то было не так. Запах. К поту и очажному дыму примешивалось нечто более тяжелое и резкое. Анис. Лаванда. Гнилая слива. Нет! Не успела Скарлетт испуганно моргнуть, как из-за угла вышел ее отец. Она, пятясь, вернулась в комнату, заперла дверь и стала молиться звездам. Ведь если Бог и святые существовали, они, похоже, ее ненавидели.
Как губернатор Дранья попал сюда? Если бы он сейчас нашел обеих своих дочерей, то, несомненно, убил бы младшую, чтобы наказать старшую. Скарлетт хотелось думать, что отец ей примерещился, но, рассуждая здраво, она вынуждена была признать: записке от несуществующих похитителей он, вероятнее всего, не поверил, а магистр Караваля вполне мог навести их родителя на верный след. «Кого вы боитесь больше всех?» – спросила ее женщина в палатке, и Скарлетт имела глупость ответить.
Почему Легендо так ее ненавидел? Даже допуская, что он не Хулиан, Скарлетт чувствовала себя оскорбленной и обманутой. Вероятно, причиной всему стали письма, которые она ему писала. Может, магистр просто любил жестокие шутки и счел ее удобной мишенью для насмешек? Или…
Вдруг окунувшись в страшную лиловую тень, Скарлетт вновь увидела начало своего сна, и в памяти всплыло имя… До сих пор она не понимала, где могла его слышать, но теперь ей припомнился бабушкин рассказ о прошлом Легендо: он был влюблен в красавицу, которую звали Аннелиз, но та вышла замуж за другого. Неужели бабушка была той самой…
– Малиновая? – Хулиан сел на постели. – Ты чего это стоишь у двери такая испуганная?
– Я… – Скарлетт застыла.
Его лицо, обрамленное спутанными темными волосами, убедительно выражало участие, однако перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял тот бездушный взгляд, каким он провожал гроб погубленной им женщины.
Легендо. Ее сердце забилось еще громче. «Нет, – успокаивала она себя, – это не он». И все же девушка сильнее прижалась спиной к филенке двери, когда Хулиан встал и направился к ней. Для того, кто едва очнулся от смертельного сна, его шаг казался на удивление твердым.
Если этот человек был магистром Караваля, то где-то здесь, в своем мире, он прятал Теллу. Скарлетт захотелось потребовать, чтобы он немедленно отпустил ее сестру. Захотелось ударить его по лицу. Но, поступив так, она бы себя выдала. Между тем если Легендо и впрямь вел злую игру, желая отомстить внучкам женщины, разбившей ему сердце, то Скарлетт следовало скрывать от него свою осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества.
– Что-то у тебя не слишком цветущий вид. Давно проснулась? – Хулиан поднял руку и погладил щеку Скарлетт тыльной стороной ладони. – До чего же ты меня перепугала! Мне…
– Я чувствую себя хорошо, – отшатнулась она.
Ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Хулиан стиснул зубы. Выражение нежности на его лице сменилось… Нет, не злобой, как предпочла бы подумать Скарлетт, а болью. Ее сердце, словно грустный утренний туман, окутали серо-синие краски его обиды. До сих пор Скарлетт видела в цвете только собственные чувства, но не чувства других людей. Теперь же она затруднилась бы ответить, чем потрясена больше: тем, что видит боль Хулиана, или тем, что боль эта так сильна.
Скарлетт попыталась понять, каково стало бы сейчас Хулиану, будь он действительно магистром Легендо. Прежде чем умереть, они обменялись друг с другом чем-то совершенно особенным. Она помнила, как бережно он внес ее в комнату, как отдал ради нее один день своей жизни. Как спокойно ей было в его сильных руках. Теперь Скарлетт видела, что принесенная жертва не прошла для Хулиана бесследно: на поросшей темной щетиной щеке серебрилась полоска, такая же, как в ее собственных волосах. И после всего этого она не позволила ему даже прикоснуться к себе!
– Извини, – пробормотала Скарлетт. – Я просто… еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. В голове сплошной туман… Прости.
На шее Хулиана дрогнула жилка. Он явно не поверил этим сбивчивым извинениям.
– Может, тебе лучше снова прилечь?
– Ты же знаешь: я не могу опять лечь с тобой в одну постель, – отрезала Скарлетт.
Она и раньше говорила ему такое, однако сейчас ее слова прозвучали резче, чем ей самой хотелось. Хулиан стер с лица все признаки обиды и разочарования, но цветовая буря, поднявшаяся над его сердцем, показала, насколько притворно это равнодушие. К цвету горечи примешивался еще какой-то оттенок, которого Скарлетт никогда раньше не видела. Пожалуй, он напоминал серый или серебристый. Как бы то ни было, за ним ощущалось сильнейшее чувство. Происходило ли все это потому, что они обменялись кровью?
Легкие Хулиана, как и горло Скарлетт, сдавливало незримое кольцо. Испытывая боль от каждого вздоха, она проводила его глазами до второй двери.
– Я и не собирался ложиться рядом с тобой, – сказал он.
Скарлетт попыталась ответить, но не смогла издать ни единого звука. Глаза щипало. Только когда Хулиан вышел, она, снова начав дышать, поняла: закрыв за собой дверь, он поставил между ними преграду.
* * *
Теперь Скарлетт стояла, прислонившись к стене, и боролась с желанием догнать Хулиана, чтобы еще раз попросить прощения за свою странную резкость. Когда он выходил, она готова была поклясться, что он не Легендо. Но ведь не могла же она поверить ему, рискуя так ошибиться!
Или могла? С тех пор как Скарлетт ступила на магический остров, каждый ее шаг был сопряжен с риском. О некоторых поступках ей приходилось потом жалеть, но порой она бывала приятно удивлена. Как в тот предсмертный час, проведенный рядом с Хулианом. Он не пошел бы ради нее на жертву и не заключил бы ее в свои объятия, не соверши она ошибку, опрометчиво лишившись двух дней жизни.
Быть может, настало время снова испытать удачу? Если не ради себя, то ради Теллы. Хулиан с самого начала помогал Скарлетт, а теперь она, как никогда, нуждалась в поддержке. Ведь на остров высадился ее отец.
О боже! Отец! Скарлетт даже не сказала Хулиану, что он здесь! Испугавшись за своего спутника и решив как можно скорее предупредить его об опасности, она открыла дверь. Отцовский запах по-прежнему витал в воздухе, но в коридоре не было никого, кроме негодяя в котелке, укравшего у Скарлетт сережки. Казалось, он не обратил на девушку ни малейшего внимания, когда она стремительно прошагала мимо него к лестнице. Куда же Хулиан подевался? Не оставил ли после себя…
Дойдя до следующей лестничной площадки, Скарлетт остолбенела: с таким уверенным видом, будто он действительно был хозяином Караваля, Хулиан вышел из комнаты Данте и скрылся в комнате Теллы. Что ему понадобилось в разоренной спальне ее пропавшей сестры? А Данте? Он ведь его ненавидит?
Наверху половицы заскрипели под тяжестью шагов. Какие-то люди направлялись к лестнице, переговариваясь между собой. Скарлетт слышала не все, но узнала голос отца и разобрала, как он сказал:
– Значит, ты только что ее видел?
По телу Скарлетт пробежала дрожь.
– Меньше минуты назад. Так где мои монеты?
Второй голос, очевидно, принадлежал ничтожеству в котелке. В ту же секунду Скарлетт почувствовала себя так, будто бы снова оказалась на Трисде и пряталась под лестницей губернаторского дома, боясь пошевелиться. Однако нужно было немедленно действовать: отец мог сойти вниз в любой момент. Не имея времени на страх или сомнения, Скарлетт еле слышно побежала к спальне Теллы, за дверью которой исчез Хулиан.
Замок оказался сломанным, комната была пуста. Хулиана и след простыл. А ведь он точно сюда вошел! «Этому должно быть какое-то объяснение», – сказала себе Скарлетт и тут же вспомнила умирающий сад Кастильо Мальдито. Возможно, ему специально придали заброшенный вид, чтобы никто в нем не задерживался, как и в комнате Теллы. Скарлетт представила себе: Хулиан входит, отыскивает на захламленном полу доску с эмблемой Караваля и надавливает на нее пальцем. Перед ним открывается тайный ход. Этот ход Скарлетт и должна была найти.
Шум шагов в коридоре становился все громче, аккомпанируя ее отчаянным метаниям. Она ползала на четвереньках по всей комнате, цепляя занозы, до тех пор пока не забрела в угол, каким-то чудом сохранивший запах Теллы – запах черной патоки и необузданных мечтаний. Скарлетт продолжила поиски с удвоенной энергией: нужно было найти сестру, пока ее саму не обнаружил отец.
Все кирпичи в камине заросли копотью, но среди этой черноты выделялось светлое пятнышко, похожее на след большого пальца. Эмблема, выбитая на камне, была едва различима. Прикоснувшись к ней, Скарлетт ощутила легкое покалывание и, замирая от страха, стала ждать. В первую секунду ничего не произошло. Затем кирпичи наконец разомкнулись, открыв роскошную лестницу красного дерева.
В светильниках тлели оранжевые угли. На ступенях, ведущих вниз, лежала истертая ковровая дорожка. Вероятно, всякий раз, когда Хулиан исчезал, он пользовался этим ходом. «И все же он может и не быть магистром Легендо», – подумала Скарлетт, но на сей раз не смогла себя убедить. Если Хулиан – простой моряк, откуда у него столько тайн? Положим, он не к Телле ходил всякий раз, когда ускользал от Скарлетт. Но в любом случае этот человек что-то скрывал.
Спускаясь по лестнице, Скарлетт ежилась от холода и сырости. Хотя она давно уже бодрствовала, платье оставалось похожим на ночную сорочку: тонкая ткань едва прикрывала колени. Спустившись на три лестничных марша, Скарлетт оказалась перед развилкой. Направо вела тропинка, усыпанная розовым песком, прямо – тропинка, выложенная камнями (отполированные до блеска, они собирали лужицы тусклого света), а налево – тропинка из кирпича. У входа в каждый из трех коридоров горел белый факел. На каждой из трех дорожек виднелись следы ботинок разной величины. Увести Скарлетт от отца могла любая тропа, но привести к Хулиану (а если он в самом деле магистр Легендо, то и к Донателле) – только одна. Вероятно, в глубине этих коридоров Скарлетт ожидало безумие. Но даже безумие не так пугало ее, как встреча с отцом.
Девушка закрыла глаза и прислушалась: слева доносился вой ветра, бьющегося о каменные стены, справа – шум воды, и лишь из глубины среднего коридора – гул тяжелой размашистой поступи. Хулиан! Скарлетт побежала за ним. Чем холоднее ей становилось, тем громче звучали шаги.
Вдруг они замерли. Струя промозглого воздуха лизнула ее в шею. Испугавшись, что кто-то подкрался к ней сзади, Скарлетт резко обернулась, но коридор был пуст и безмолвен. Блестящие камни потускнели. Она опять устремилась вперед и бежала, пока не наткнулась на какой-то предмет. Опершись о стену, чтобы сохранить равновесие, она взглянула под ноги и увидела то, на что наступила. Это была человеческая рука.
Во рту стало кисло и горько одновременно. Пять татуированных пальцев тянулись к Скарлетт, словно пытаясь ее схватить. В первую секунду она сумела сдержать крик, но потом взгляд различил остальное: изуродованное тело Данте и стоявшего над ним Хулиана.
23
«Все это неправда, – попыталась внушить себе Скарлетт. – Меня просто хотят свести с ума. Этот отвратительный запах – искусственный, а рука принадлежит вовсе не Данте». Но если тело еще могло быть где-то украдено и специально покрыто татуировками, то бледная голова, небрежно приставленная к окровавленной шее, точно была головой Данте. Хулиан резко обернулся:
– Малиновая, это не то, о чем ты подумала!