Янтарь в болоте

Много времени осмотр не занял, и после алатырник взял след, что твоя ищейка. Воеводу Вьюжин на всякий случай отправил с ним в качестве силовой поддержки. Только далеко идти не пришлось и помощь никакая не понадобилась. Лежка нежити нашлась буквально в нескольких саженях от тропы, за густыми кустами лещины, в заботливо очерченном на земле круге, отбивающем запах. А еще немного в отдалении нашлось место, где свое грязное дело совершал алатырник, поднявший мрунов.

– А это с нежитью всегда так? – полюбопытствовал Олег, с почтительного расстояния разглядывая рисунок на расчищенном участке земли, сделанный ножом или чем-то вроде. – Ни разу не видел, чтобы чары каких-то подобных ухищрений требовали, даже очень сильные.

– Да сила тут ни при чем, – отмахнулся сыщик, аккуратно собирая в бумажные кулечки какие-то камни, перья, щепотки земли и прочий мусор. – Все просто, и суть в другом. Янтарь – камень чистый, живой, нежить ему глубоко противна. Если бы я взялся ее упокоить, то сделал бы это почти как вы. То есть тонкости там свои, но обошелся бы без эдакого творчества. А напрямую заставить янтарь поднимать нежить нельзя, не работает так его сила, вот и приходится подпорки городить, собственный дар обманывать.

Олег задумчиво покивал. Прежде ему доводилось сталкиваться только с нерукотворной нежитью, и про нее он знал довольно много. И про то, что ее топь поднимает, отторгая чуждые ее магии человеческие тела, и про то, что болотники никогда нежитью не становятся, и про то, что с животными такое случается исключительно редко, обычно с подачи южных соседей. Может, при нормальном обучении в школе и такую тонкость упомянули бы, но он с личным учителем занимался и только со своим янтарем ладить умел, про другие знал мало.

– И что, можно установить, кто здесь чаровал?

– В этот раз да, нетрудно. Я запомнил его янтарь и сразу пойму, как только встречу. А чтобы не быть голословным, я вот и земельку для доказательства взял, она все расскажет. И на кого тварей притравливали, тоже найдем, это не менее важно. Вот, полюбуйтесь. – Сыщик с удовольствием показал лист бумаги, сложенный уголком, в котором лежало несколько длинных черных волос.

– Но это же не княжича, – растерянно пробормотал Олег.

– Занятный поворот, а? – подмигнул Вьюжин. – Пойдемте-ка порадуем нашего боярина. Это большая удача, что вы оказались поблизости, управились с нежитью и колдуна спугнули. После того как нежить сделала свое дело, он бы тут все затер и ничего бы мы не нашли.

Олег готов был поклясться, Вьюжина не удивило то, что жертвой нападения планировался не княжич, а некая обладательница длинных черных волос. Однако радовать увлеченного разговором наследника этой новостью он почему-то не поспешил, только кивнул, когда сыщик показал ему находку, и заметил задумчиво:

– Есть у меня на примете один ловкий малый, которого стоит проверить в первую очередь. – Потом добавил костяному янтарю еще несколько слов тишком, тот коротко кивнул, спешно вскочил на лошадь и с места пустил ее в намет. – Думаю, здесь больше нечего делать, можем возвращаться.

Спорить никто не стал, и длинная процессия потянулась по тропе в сторону дворца. Впереди – княжич с Вьюжиным, следом Олег с Шариком, а дальше все остальные, ведущие лошадей в поводу. От предложения поехать верхом глава Разбойного приказа пренебрежительно отмахнулся, сказав, что спешить некуда, как раз, пока дойдут, соберутся все нужные люди, а он, дескать, с удовольствием прогуляется и полюбуется красотами.

– Кто же на нас напал, Алексей Петрович? – спросил Дмитрий. Был он недоволен, хмур, но уже явно держал себя в руках.

– Немного терпения, княжич, скоро все прояснится. Я, разумеется, прошу тебя присутствовать при разговоре с предполагаемыми злодеями. Я уверен, это окажет на них должное воздействие. И тебя, Олег Сергеевич, тоже. Особенно если вот с таким же лицом.

– Я могу еще более зверское состроить, надо? – невозмутимо предложил тот.

– По обстоятельствам. – Вьюжин улыбнулся уголками губ. – А то еще повязку снимешь и вообще всех распугаешь.

– От меня не убудет.

Отказываться от предложения поучаствовать в представлении Олег не собирался: ведь такой замечательный способ удовлетворить любопытство и получить сведения из первых рук! Он плохо знал нынешних придворных и потому довольно смутно представлял, кому за два дня успела помешать чернявая алатырница. И уже не пытался отмахнуться от понимания: вся эта история интересует его только потому, что связана с загадочной Алёной, окажись жертвой та же Ульяна, ему было бы наплевать.

Впрочем, если подумать, предположение находилось легко, на основании одного только здравого смысла: княжеский титул и наследство – отличный повод для ненависти со стороны тех, кому все это богатство не досталось. Кто там, правда, еще есть из наследников, Олег не знал, но был готов познакомиться. И заодно посмотреть на Вьюжина в деле, тот был весьма остроумен и умел работать красиво, а сейчас явно замыслил нечто эдакое.

Ну и, чем леший не шутит, на Алёну тоже посмотреть хотелось, вряд ли разбираться с покушением на нее Алексей Петрович станет в ее отсутствие. Правда, на чернявую хотелось бы смотреть в другом виде, но и в сарафане тоже неплохо.

Поймав себя на последней мысли, Олег не сдержал нервного смешка. Вот подтрунивал над ним княжич, и Озерица намедни тоже, и огрызался он очень убедительно. Но ведь правы оба: зацепила его эта девчонка, и крепко зацепила. Не такая она, как остальные здесь. Причем сейчас думал он не о чистой душе, ясном взгляде и том тепле, которое ощущал рядом, а о чем-то более общем и широком. Не хуже и не лучше, а словно степь с горами сравнивать. Вот уж точно хорунжий, из простых, боевая и серьезная девушка. То ли соскучился он по таким за минувшие с войны годы, пока тут сиднем сидел, то ли…

– А ты, воевода, к слову, как сам-то здесь оказался? – Вьюжин бросил на него задумчивый взгляд через плечо.

– Плаваю я тут, – спокойно ответил Олег. Не был бы глава Разбойного приказа самим собой, если бы все мелочи не подмечал. – Под тройной ивой приятный заход в воду, с песочком, вот оттуда – до Горелого острова и обратно, пока не надоест.

– Это, почитай, версты полторы будет? – прикинул боярин. – И быстро ли плаваешь?

– Не жалуюсь, но в тот момент, о котором ты спрашиваешь, я как раз на берег вылез обсохнуть. А тут девка в крик, ну и Шарик встревожился, я не стал раздумывать, побежал. Ты меня в чем подозреваешь-то, Феликс Петрович? Сразу скажи, а то уж больно издалека зашел.

– Подозревать тебя – дело неблагодарное, воевода. Какой из тебя заговорщик с такой дырявой памятью, что имя мое выучить не можешь? – вздохнул он с показной грустью, но и княжич, с интересом слушавший старших, и Олег могли поручиться, что боярин про себя посмеивался.

– Могу. Но не хочу, – возразил Рубцов. – Так честнее. Ну и Железный Феликс звучит все-таки лучше, чем Железный Алекс.

– Имя-то какое чудное… Феликс, – не утерпел княжич.

– Хорошее имя. Значит «счастливый», – пояснил Олег.

– А почему непременно железный должен быть? – продолжил любопытствовать Дмитрий.

– Исключительно из большого уважения к твердости, надежности и несгибаемости, – невозмутимо ответил Рубцов, а Вьюжин все-таки рассмеялся.

Алексей Петрович прекрасно знал, о ком говорил Олег. Он вообще о первом княжеском воеводе знал немногим меньше, чем тот сам о себе мог вспомнить, разве что детством почти не интересовался. Вот как раз со времен того непродолжительного, но очень утомительного знакомства Олег и звал его Феликсом.

– Нет, воевода, ты точно не свое место занимаешь. Шел бы ко мне в шуты, а?

– Благодарю покорно, для шута у меня мозгов недостаточно. Тем более тебе одному почему-то смешно, мне вот перед княжичем немного стыдно.

– Так я и зову к себе, не к князю, – спокойно отозвался Вьюжин. – А княжич еще молод, у него иные забавы, что ему стариковы потехи? А вот до моих лет доживет – начнет ценить эдакие мелочи.





Глава 8

Княжеское внимание





Всю дорогу Алёна тревожно поглядывала на Ульяну, ожидая то ли слез, то ли криков. Та цепко держалась обеими руками за пояс всадника, шмыгала носом и неподвижно смотрела прямо перед собой, натянутая, как тетива, и казалось – вот-вот сорвется. Боярышня, совсем не готовая к таким приключениям, здорово перепугалась на тропинке, да и потом посыпались потрясения – вроде и поменьше, но успокоиться не получалось. То явление почти голого мужчины, тоже удар для добропорядочной девицы, теперь вот приходилось трястись на лошадином крупе… Она вообще верхом-то хоть когда-нибудь ездила?!

Но до дворца доехали без новых происшествий. Алёна соскочила с лошадиной спины сама, «ее» дружинник помог спуститься Ульяне. Потом алатырница коротко поблагодарила мужчин, подхватила словно замороженную боярышню под локоть и быстрым шагом повела ко дворцу. Вяткина не сопротивлялась, плелась нога за ногу, и Алёну это уже пугало.

И Степаниду напугало, когда девушки появились на пороге.

– Матушка помилуй! – всполошилась она и кинулась к Ульяне. Обхватила ее за плечи, потащила к скамье. – Что у вас стряслось?!

Алёна посторонилась, глядя на рыжую с надеждой. Она же зеленый янтарь, и пусть не целительница, но вдруг сумеет привести Ульяну в чувство? Или хоть скажет, где здесь лекаря искать и надо ли вообще.

– На тропе нежить напала. Задеть никого не задели, но Ульяна перепугалась очень. Нас спасли, там случайно сильный алатырник рядом оказался, – пояснила она.

– Хорошо. Кликни кого-нибудь, пусть взвара подадут травяного, вечернего, с пряниками или чем-нибудь еще сладким.

Спорить Алёна не стала. Пока нашла служанку, пока объяснила, что и кому надо, – минут пять на это ушло. Вернувшись же, обнаружила Ульяну горько рыдающей на плече Стеши. Взволнованно шагнула ближе, хотя слезы пугали куда меньше, чем прежнее оцепенение. Рыжая в ответ махнула рукой, веля сесть и не маячить.

Продолжая рыдать, боярышня торопливо и сбивчиво заговорила, вываливая на Степаниду подробности происшествия, Алёна дополнила сумбурный рассказ известием о том, что к месту драки намеревались позвать кого-то из Разбойного приказа. Вот и вышел, считай, подробный доклад о происшествии, от которого Стеша совсем успокоилась: все закончилось хорошо, да и ладно, а остальное – не ее забота.

Потом и слуга с подносом подоспел, и еще через четверть часа боярышня окончательно успокоилась. Нос распух, глаза покраснели, но зато взгляд стал ясным и живым.

– Ты, Алёна, такая смелая! Ужас! Не знаю, как я не обмерла вовсе при виде этих образин, – проговорила Ульяна, обнимая ладонями кружку с горячим чаем, словно у нее озябли руки. – А ты так спокойно держалась, удивительно…

– Мы уединенно жили, всякое бывало, вот и наловчилась за себя стоять. Не всегда можно ждать помощи, – нашлась алатырница.

– Вам бы умыться пойти, ваше сиятельство, а то все лицо красное, – мягко вмешалась Степанида. Ульяна всполошилась и поспешила в мыльню, а Стеша, только того и ждавшая, обратилась к Алёне: – Хорошо, ей такая сказочка сойдет. Что воеводе врать будешь, придумала? И княжичу с бояричем?

– Да то же самое, вряд ли они многое заметить успели. Если успели… Скажу, тот же конюх и научил, что в седло меня усадил, – легко отмахнулась алатырница. На самом деле, что говорить воеводе, она еще не придумала, но Степанида в этом деле помощницей не была.

– Ты помнишь, к слову, что Озерица через четыре дня? – пожав плечами в ответ, перескочила рыжая совсем на другое.

– Так скоро? – растерялась Алёна, которая и о празднике, и об оставшемся до него времени успела за всеми последними событиями забыть. – Да и Матушка с ней, – решила с неодобрением в голосе. Все одно тут скучно будет, никакого веселья, никаких гуляний настоящих.

– И что, даже сарафан глянуть не хочешь, к этому приготовленный? – лукаво стрельнула глазами Степанида.

– А у меня есть сарафан специально для этого? – удивилась алатырница. Науку старой княгини о разных платьях она помнила, но совсем не подумала озаботиться праздничным нарядом. Хорошо Стеша была предусмотрительней. – А как вышло, что я его еще не видела?

– Его только сегодня закончили и прислали, это ж тебе не рубаху мужицкую кроить, работа тонкая, шитья много. Красота получилась невероятная! Но я его тебе сейчас не дам, все одно от Вьюжина скоро придут! – Степанида, дразнясь, показала язык.

Только Алёна на дурачество это не повелась, лишь кивнула коротко и спросила серьезно, задумчиво глядя на рыжую:

– Стеша, а сколько тебе лет? И кто ты вообще такая?

Та лишь загадочно улыбнулась, а когда молчание затянулось, от ответа ее спасла вернувшаяся Ульяна, стало не до откровенного разговора. Боярышня все вспоминала стычку с мрунами и переживала, алатырницы на два голоса заверяли ее, что Разбойный приказ во всем разберется и поймает того, кто такое во дворце вытворять взялся. За этим бесконечным разговором они успели выпить душистого взвара с крепким запахом мяты. А потом и вовсе, как предрекала Степанида, явился посланец от Вьюжина и с поклоном попросил пройти за ним.

Алёна не сомневалась, что Алексей Петрович зовет их для того, чтобы выслушать рассказ о происшествии. На тропе еще оставались Владислав и наследник, которые все видели и рассказали то, что смогли, но вряд ли Вьюжин этим удовлетворился. Тут гораздо разумнее со всеми потолковать, мало ли кто что успел заметить, и вряд ли глава Разбойного приказа этого не понимал. Еще она могла ждать от Алексея Петровича выговора, если, по его мнению, повела себя в момент нападения как-то неправильно.

Не угадала ни с первым, ни со вторым, потому что привели их в большую светлую горницу, где собралось неожиданно много народу: и все, кто был в лесу, включая воеводу, и сам Вьюжин, и двое незнакомцев, и совсем уж нежданно – тетка Лизавета с сыном. Она сидела посреди скамьи у стены, угрюмо набычившись, Афанасий рядом выглядел бледным, напуганным и жалким. Тетка хлестнула молодую княгиню злым взглядом и надменно отвернулась.

Княжич восседал в отдельно возвышавшемся резном кресле, как на престоле, с видом немного величественным и довольным. Вьюжин стоял у окна, сцепив за спиной руки.

Если учесть таланты двоюродного брата, то сложить один и один легко, а вот поверить в правильность предположения трудно, даже несмотря на то, что именно душегуба на Алёну и ловили. Афанасий не выглядел способным на такое и уж тем более вряд ли смог бы убить князя Краснова. Да и Лизавета тоже, хоть и злая баба, но неужели именно она все это устроила?

– А вот и наши красавицы! – Вьюжин широко, но одними губами улыбнулся вошедшим, отчего у Алёны засосало под ложечкой. Алатырница понимала, что боярин ей сейчас не враг, но с такой гримасой на лице, похожей на маску, он был пострашнее мрунов. – Садитесь-садитесь, не стойте, голубушки, и без того натерпелись. Не следовало бы вас беспокоить, но хочется разобраться в присутствии всех причастных. У нас здесь не судилище, но первый наследник светлый княжич Дмитрий Ярославович сумеет рассудить не хуже батюшки. – Боярин поклонился «престолу», а княжич довольно приосанился и кивнул. – Встаньте, Афанасий Андреевич.

Тот замешкался, потерянно поглядел на мать.

– По какому такому праву… – важно поднявшись, начала та, но Вьюжин оборвал:

– А вы сядьте, Лизавета Никитична. Вы еще получите слово, когда за себя ответ держать станете.

Алёна была уверена, что увещевание это, сказанное негромко и ровно, на крикливую тетку не подействует. Однако пугал Вьюжин, кажется, не только непривычную к нему Алёну, на других его взгляд влиял не хуже. Лизавета неожиданно умолкла, побледнела, вся как-то сжалась, словно стала меньше ростом, и тихонько осела на лавку.

– Афанасий Андреевич, – повторил боярин.

Молодой алатырник медленно поднялся. Губы его дрожали, будто он едва сдерживал слезы, но руки сжались в кулаки, плечи приподнялись и ссутулились – Афанасий словно готовился броситься в драку или принять удар.

– Вот, ваша светлость, полюбуйтесь, – размеренно заговорил Вьюжин, обращаясь к княжичу. – Именно так нынче выглядят изменники и предатели. Сын старого боярского рода, редкого дара алатырник, с образованием, все есть, что сердцу любо. Знай себе науки постигай, с девицами под луной гуляй да молодости радуйся. Но нет же, не люба спокойная жизнь…

Алёна все это время внимательно наблюдала за Алексеем Петровичем и немного – за его жертвой, которая к концу короткой отповеди нервно втянула голову в плечи и уткнулась взглядом в пол, опустив залитое краской лицо. Но в какой-то момент осмотрела остальных и задержалась на княжиче, удивленная случившейся с ним переменой. Только что Дмитрий сидел, распушив перья, что твой петух, улыбался довольно – и вдруг насупился, посмурнел, глядит напряженно, тревожно. Только теперь осознал, что его убить пытались, и поверить в это не может?

Хотя тут Алёна его понимала, она тоже удивилась речи боярина. Увидев здесь Лизавету, она уверилась, что хитрость Вьюжина удалась в полной мере и ровно так, как планировалось, и мысль о покушении на княжича даже в голову не пришла. Но глава Разбойного приказа был так серьезен, так явственно сердит…